***
Со дня посвящения, наступления которого Мадлен ждала, ее внешний вид сильно изменился. Так странно, женщина, что просила любимого обратить ее в чудовище, теперь носила исключительно закрытые наряды и огромную корону, скрывавшую безволосую голову. Тем не менее новоиспеченная королева ко всему смогла привыкнуть, и теперь пришло время очередного — самого главного — испытания. Итак, последний день лета, тот самый, когда был рожден мессия тридцать лет назад. Вот уж и солнце садиться. Он должен войти в храм, совершить ритуал и стать единым целым с могучим артефактом, а после захода солнца пробудится его теневая сущность, и они сольются воедино. Изначально этот ритуал придумали для падших ангелов — самых верных из них. Сердце света дарило способность исцелять и снимать печати тьмы, только крыльями не наделяло… А отец Тераса был такой тварью, что его закрыли на замки две противоположные стихии — он стал их точкой преткновения, вопросом, в котором высшие пришли к единогласному решению. Мадлен, как единственной (она надеялась, что другой уже и не будет) супруге поручили охранять вход в святыню, ее окружали тени в телах чудищ, что уже не могли покинуть своих телесных воплощений, и войти внутрь тоже не могли. А она могла, ничто не связывало душу правительницы с тенями, однако, Терас пожелал, чтобы его сопровождал только Юриан, а остальные ждали у входа. Уже завтра все станет по-другому, окончательно и бесповоротно. Воспитанник полузверей утвердиться как король долины Ив, а позднее — всей Паладии. Она станет королевой, не самозванкой а именно что настоящей полноправной хозяйкой, и уж точно позаботиться, чтобы не было других жен, и чтобы никто не вырыл ей яму, как покойной наставнице. И вот случается то, из-за чего новоиспеченный король выставлял стражу — со стороны леса, чьи тропы даже чудищ страшат, к храму приближается армия нежити. Не все так страшно: войск достаточно, чтобы сдержать легион мертвецов, главное, чтобы их лидер не прорвался, вот с ним-то и предстоит сражаться Мадлен. Она прекрасно знает, что этот вампир сделал с Ксаной, думается правительнице, ей он придумает муку похуже. Но та рогатая искусительница была пустоголовой мечтательницей, она не умела выживать, а ее соперница только тем и занималась, что вертелась в безумном водовороте придворных интриг, как корабль в море. Начиная наступление Седига внимательно осматривает толпу — среди воинов должен быть полководец. И вот на него выскакивает рогатая дева с булавой, оружие выдерживает две вспышки ярко-зеленого цвета, и приземляется в сантиметре от посоха мага. — Тебя сюда никто не звал, проваливай! — Замахиваясь во второй раз кричит девушка. У вампира есть опыт сражения с воинами в ближнем бою — и весьма неприятный. Риск сломать посох максимальный, шансов ударить этим самым посохом — мало, с другой стороны от заклятий на малом расстоянии почти нереально увернуться, а подумать, что это за заклинание и как его блокировать — тем более. Они сражаются несоизмеримо долго — ни одни часы не способны отмерять время, когда идет бой. Одно напрягает лидера союза: солнце садится. Времени у него не очень много, ведь после захода силы окажутся на стороне чудищ, а ему надо добраться до храма. «У меня есть клинок, думаю, вы прекрасно знаете, о каком я говорю, оба прекрасно знали, когда стащили его из библиотеки темных эльфов. Можете сомневаться в моих рыцарских подвигах, и сделать все своим недо-посохом — против мессии он не поможет, я предлагаю…» Тогда вампир отложил это письмо, теперь же всерьез задумался. Мадлен была тяжело ранена, ее закрыли собою тени. Он мог бы успеть уничтожить их, даже без помощи мертвецов, и добить врага, мог забежать в храм, но сын Георга уже взялся за уничтожение Тераса, а ему дал другое задание. Порождение верховной тени и грешной имперки Алессы, убийца его любимой, Седига желал убить его всей душой еще задолго до того, как мессия был рожден. Но сейчас ему пришлось отступить, со всех ног рвануть (а в отличии от рыцарей маги редко носились по дорогам) в замок, потому что Юриан взял на себя такой риск, взамен на сохранность жизни своих детей, нельзя было его подвести. А еще этот меч… Его полуэльфу дала сестра, значит, на то была ее воля.***
До захода солнца оставалось несколько минут, когда Терас решился на разговор. До этого он стоял у алтаря, раз за разом повторяя слова, что должен сказать без запинки для удачного свершения ритуала. Юриан стоял там, где ему приказал остановится товарищ — у первых лавок, даже не удосужился сесть. — Ты мог бы ободрить меня, сказать что-то вдохновляющее, я ведь поддержал тебя в день восхода на трон. Именно сын теней посоветовал ему убить мать, ведь стать полноправным правителем можно было лишь выйдя из тени той, что дала ему жизнь. Какая ирония! Теперь бывший советник так же устранял его, чтобы и самому взять бразды правления. Полуэльф затруднялся сказать, была ли эта часть плана преднамеренной. Азеркина могла удавить или вышвырнуть друга своего сына, если бы тот слишком часто попадался бы ей на глаза, так же за ее плечами лежали сотни лет служения в рядах фениксов — далеко не последних воинов острова Жизни. И чем больше маленький король жил с матерью, тем сильнее попадал под ее влияние, терял способность к сопротивлению. Убить ее было необходимо, чтобы остаться при дворе и не потерять храм с заветным артефактом. С другой стороны они дружили, по-настоящему, и сам Терас, сын Георга верил в это всем сердцем, ценил товарища. Возможно, он хотел сделать из того полноправного хозяина королевства, или просто вырвать больную занозу из душевной раны, чтобы та начала затягиваться. Ну или третий вариант — воспитанник чудищ попросту выполнял долг, в конце концов спасение жизни немало весит. — Я помню. — Подытожив все это в мыслях, но так и не придя к одному выводу, ответил Юриан. Он сел на лавку и товарища позвал присоединиться, как в старые добрые времена, без всяких правил этикета и формальностей. Терас согласился, павший король сложил руки на коленях, борясь с соблазном ухватиться за клинок. Он взял оружие незадолго до того, как слуги передали приказ своего господина, как и в случае с посохом Седиги, никто не обратил внимание, оружие для воинов Палади было почти что частью тела. — Итак, ты собираешься стать правителем, так далеко зашел, и все еще не намерен отступаться. — Полуэльф надеялся, что хотя бы часть ораторского искусства от отца передалась, ему бы сейчас не помешало. — Я никогда не любил нудной бюрократии королевства, а беды других забрали много времени, лишили меня приключений, времени с семьей и многих вещей, о которых я мечтал. Но все эти годы, пропуская первые слова своих детей, откладывая книгу по траволечению, выслушивая недовольства людей я держал корону, хотя мог бы отдать дела супруге и заняться своими. Я делал это в память о былом короле, чтобы он и его предки мной гордились, а почему же ты решил сотворить то, что делаешь, кто тобой движет? — Все та же родня. — Не задумываясь ответил мессия. — Моя душа была рождена полутенью, у нас нет другого пути. Рыбы не смогут жить на суше, некроманты никогда не обзаведутся детьми, а тени не станут мирными послушниками Люксилины — нет смысла идти против природы. Словно подтверждая его слова, что-то стукнулось в дверь, да так сильно, словно сами боги решили повозмущаться и навестить незваных гостей храма. — Ясно, все тот же выбор без выбора. Знаешь, по всем законам — писанным и неписанным — я должен считать тебя врагом, ненавидеть, однако мне сложно забыть те битвы и проблемы, через которые мы прошли вместе. Знай, Терас, что бы сегодня не случилось, мы остаемся друзьями. Теперь с души бывшего короля упал тяжкий груз. Он не обманывал — сын теней и правда стал близким товарищем, почти что братом, да и могло ли быть по другому, если кроме него ни с кем сын Георга не общался? Терас кивнул, улыбнулся, набрал побольше воздуха в грудь и направился к алтарю. Солнце зашло, пора. Он был преисполнен решимости, уверенности и какой-то еще силы, о какой товарищ думать не хотел. Юриан же ухватился за рукоятку. Сын Алессы стал ему другом и братом, но на кону стояло слишком много — будущее любимых детей, жертва сестры, судьба королевства. И лидер поступил как обычно, хоть это и причинило ему немало боли — впрочем, решения всегда давались болезненно — он обнажил лезвие.***
Вампир оставил Мадлен на поляне, побежал во дворец. Он был настолько глуп, что отправился искать мессию в тронном зале? Девушка так не считала: наверняка что-то придумал, или же просто отвлекал внимание. Юриан! Тут же вспыхнуло ненавистное имя. Да, и его, и детей паршивых и весь род Люксилины было должно уничтожить, чтобы они не возрождались и не угрожали теням. Как печально, что супруг этого не понимал — уперся и все. Полуэльф поймет, станет его советником будет частью семьи… Да сам отец Тераса, вернувшись из своего царства, первым же делом убьет Конзекрейтов, и глазом не моргнет. Уж он-то не станет распускать сопли и умолять, как скажет, так сын и сделает. Но пусть лучше он поймет правоту жены через пару дней чем сейчас, когда брат королевы мертвецов покажет свою истинную суть. Пускай она первая подымет меч, как было тогда с Ксаной, зато мессия будет жить, ведь защищать его — главное задание Мадлен. А что, если не выполнит предназначения? Дорога назад отрезана ритуалом, в царстве теней уже никто не заступиться. Мало того, что власть взяла большую цену, так еще и длилась пару месяцев. Она думала, что будет править почти век — побьет результат Азеркины, как оказалось, регентша еще с достоинством держалась. Воительница пробует подняться, падает лицом в грязь. Вампир оставил не самые большие раны, но невероятно болезненные. О, маги часто так делали — обезоруживали воина болью, а тогда добивали любыми заклинаниями, какие только в голову взбредут. Седига передумал ее добивать, оставил в покое, но это не значило, что Мадлен могла так просто встать и пойти. Воины заметили, как их госпожа пытается доползти до храма, сами они не могли войти внутрь. Самые крепкие из них взяли ее под руки, это не сильно помогало. Все, что было ниже пояса, парализовало, ребра сжимали легкие так, словно на них легионы врагов вытанцовывали чечетку, каждый вдох давался с трудом, по губам стекала струйка крови. И вот последние лучи солнца скрылись за горизонтом. Наконец-то блаженная тьма. Их войска наберутся сил, армия некромантов будет уничтожена. Такие простые мысли стали глотком живительной воды, Мадлен сделала рывок, ухватилась за стальную ручку. Забавно, из всех храмов Люксилины это был единственный со стенами и дверями, и только здесь находилось сердце света, больше нигде нельзя было провести эту церемонию. А ведь она говорила, просила заставить Конзекрейта забрать артефакт, чтобы все происходило в окружении солдат, посреди тронного зала. Не захотел Терас ссориться с товарищем, сказал, все будет так, как предписано, и не настолько он слаб, чтобы так себя ограждать. Три отчаянных удара в дверь, по ту сторону шаги. Они отдаляются — мессия восходит на алтарь. Легкие снова сжимает неприятная боль — смесь ранений и остаточного эффекта от заклинаний. Нужно предупредить его о Седиге, о Юриане и заговоре… обо всем рассказать, и как можно скорее! Но четвертого удара сделать не дано — толи слабость, толи еще один фокус кровопийцы — сознание покидает королеву.***
Враги больше не были чудищами, но и тенями они не являлись — что-то среднее. Ловкость, физическое тело, стойкость перед светом — от полузверей, сверхскорость, отрава в крови — от порождений мрака. Теперь вспышки света не убивали их, лишь слепили, приходилось сперва останавливать захватчиков, затем добивать их, что забирало немало сил, а новый посох еще не привык к хозяину, так что рассчитывать на магию долго не пришлось. Отбившись от стражей, Седига спрятался в пустующей башне. Он осознал, что в ближайшие шесть часов ничего колдовать нельзя — иначе сбежать от сюда, а уж тем более с тремя спутниками, не выйдет. Сперва вампир решил добраться до матери детей — заточение должно было измотать ее, тем не менее Луазира всегда была не из робкого десятка, да и воин из нее получше чем из трехлетних малышей. Убедившись, что сюда никто не заглянет, правитель Запретного леса достал фосфорный мел и начертил несколько символов. Он не знал, как обойти обитателей столицы, но прекрасно понимал, кто сможет провести. — Души, погибшие в этих стенах, я пришел сюда чтобы освободить Конзекрейтов, истинных хозяев долины Ив. Станьте моими глазами, стражами и проводниками, а я буду вашим голосом перед Владыкой, что проводит души в объятия Причестейшей. Не все отозвались, в основном те, кого убили чудища. Толи соблазнились возможностью покинуть заточение, толи остатки долга воззвали в бывших поданных династии, а может им надоело быть обитателями мест, где никто не слышит мертвых. Бледные огоньки, что обыденный житель замка едва заметил бы, уверенно повели некроманта к подземельям, где в заточении томилась свергнутая королева. Как только сын ворона открыл дверь камеры, бывшая инквизиторша набросилась на него, словно не меньше месяца тренировалась в лагере. Однако, стоило увернуться от первой атаки, как правительница тут же ослабла — это был последний рывок отчаявшегося разума. — Зачем пришел сюда, тоже с тенями сговорился?! — Прошипела иссохшими от жажды губами женщина. — Был бы я заодно с ними, убил бы тебя, точнее, отправил бы на костер, но сейчас моя роль куда более скромна: твой супруг попросил спасти его семью. Объяснять не было времени. Ухватив пленницу за руку, вампир потащил ее к лестнице, им приходилось обходить стражу и делать большие круги, следуя за огоньками. Бывшая воительница пыталась возразить, слова невнятным хрипом срывались в пустоту, хорошо что они были слишком тихими, их никто не слышал. Когда же лидер союза вырвал меч у одного из доспехов, и вручил его спутнице, инквизиторша оживилась. Вместе с рукояткой к ней вернулась уверенность, а заодно и здравый разум. К тому времени, как они подобрались к детской, правительница уже рвалась вперед, чтобы растерзать прислугу Тераса и спасти своих детей. Седиге оставалось лишь отойти в сторону и наблюдать: он дал ей возможность сражаться, а большего рыцарям и не надо. Правда, пришлось несколько раз вмешаться: воины порой не замечали, как враги подкрадывались из-за спины. Было бы проще обезвредить их парочкой вспышек, а пришлось выхватить кинжал — другого оружия, пользуясь исключительно магией, правитель Запретного леса не носил. Тем временем наследники проснулись от шума за дверью. Их нянька уже поняла, в чем дело, ухватила малышей и потянула к одному из тайных ходов, что пронизывали комнаты замка с незапамятных времен. Двойняшки послушно следовали за служанкой, пока не услышали за дверью крик матери — какой-то из стражей все-таки ударил ее. Эллей замер, Сарина тут же оживилась, она ловко схватила с тумбочки подсвечник (захватив столицу другие источники света тени убрали) и огрела им гувернантку. Удар почти не навредил чудищу, чья кожа была покрыта чешуей, однако гордость служанки была задета. Она остановилась, ухватила девочку за шиворот и влепила затрещину, Эллей потянул няньку за платье, чтобы спасти сестру, его отшвырнули в угол. Не сказать, что дети сделали много, тем не менее этих минут было достаточно, чтобы взрослые ворвались в комнату. Первым делом Луазира кинулась на врага. Не думая ни о чем боле, она срубила голову отвратительной твари, что посмела касаться ее детей, наследников трона, и лишь потом перевела взгляд на перепуганных малышей, что впервые увидели смерть и не понимали, что происходит в их крохотном мире. — Эллей, Сарина, как же я рада вас видеть! — От всего сердца сказала королева. Кем бы они не были — ангелами во плоти или простыми смертными — воительница поклялась защищать их. — Где папа? — Держась за ушибленное место спросил принц. — А где дядя Терас? — С опаской поглядывая на коридор спросила принцесса. Правительница затруднялась ответить. С одной стороны ей захотелось высказать все, что она думает об этом паршивом советнике, с другой как объяснить дочери, которая никогда не слышала даже злости в голосе мессии, что он — виновник их бед? — Ваш отец сейчас сражается со злом, — почти что цитируя строчки детских сказок ответил за нее Седига. Он подумал, так детям будет понятнее, — как истинный рыцарь король Юриан побеждает врагов, и защищает слабых, так что вам сейчас нужно бежать из замка. — Мы не слабые! — Возразила Сарина, все еще сжимая подсвечник в руке. — К папе хочу, буду его за… — Последнее слово маленькая девочка забыла, но решимости ей это не отбавило, и вместо него принцесса замахнулась оружием на воздух. — Вы станете хорошими правителями, но сейчас не ваше время геройствовать, все придет, даже быстрее, чем вы думаете. — Ответил на это вампир, его слова так озадачили девочку, что она даже не сопротивлялась, когда незнакомец, холодный как лед, взял ее на руки, в то время как мама ухватила принца. — И как мы выберемся от сюда? Тени знают о каждом тайном ходе, не будем же мы пробиваться сквозь их армии с двумя детьми на руках! — Миледи, нам и не нужно бежать через всю империю — достаточно найти место, где не работает защита, от туда я смогу перенести вас к другому подобному месту, увы, абсолютно случайному — уж так работает телепортация, но там вас точно никто не найдет. — В старом саду есть одно такое — у фонтана, им часто пользовались любовники правителей. — Вспомнила королева. Пересечь половину замка, выйти на открытую местность, в конце концов отыскать тот чертов фонтан среди бурьянов и колючек. Седига прикинул, насколько сложным будет данное задание, имеет ли смысл вообще куда-то бежать, если Юриан даст слабину и не сможет убить мессию? — Мы добежим? — Спросил Эллей, вряд ли он понимал всю глубину проблемы, но задал довольно умный для своего возраста вопрос. — О, помоги нам Владыка, попробуем! — Ответил спаситель Конзекрейтов, который впервые за долгие годы усомнился, что его план сработает.***
Пророчество, сказанное более тридцати лет назад… Кто бы мог подумать, что столь длительное ожидание обернется столь быстрым ритуалом. Было предсказано, что в тридцатый день своего рождения мессия не просто раскроет суть тени с наступлением темноты — он заберет часть энергии света из самого сердца Люксилины, и обладая такой большой силой откроет печать. Обывателю, да что там, даже опытному магу, казалось, что подобный ритуал занял бы не один час, и Юриан был бы рад этому часу — просто обдумать все и морально подготовиться. Увы, судьба слепа, не глядит на возраст, не забоится о моральном состоянии героев, и слияние с сердцем заняло немного времени — одну молитву, исковерканную поганским языком мрачных силуэтов. Полуэльф выхватил клинок, не позволяя себе думать о будущем. Он побежал на товарища, Терас парировал удар, обернулся. Мало что сохранилось в нем от человека. Лицо покрывали черные вены, а глаза светились, как у ангелов из книжек, губы окаменели в хищном оскале, первый же удар меча попал в плече сверженного короля, в него мессия вложил всю ненависть, едва не лишив Конзекрейта руки. — Надеясь на лучшее готовься к худшему… — Проворчал сын теней, вытягивая меч он швырнул соперника на пол. Юриан не растерялся: ухватив оружие другой рукой он кое-как наметил траекторию, попал точно в правую ногу. Бывший советник тут же скривился, а рана начала шипеть. Из нее сочилась черная жидкость, а кожа затягивалась, как будто незримый светлый целитель стоял над мессией. Воины снова сцепились в драке. Зная стиль боя друг друга, они часто попадали в цель и наносили ранения, вот только на том, во что превратился сын Алессы, травмы заживали, Люксилина же не спешила помогать своему рыцарю. Терас ухватил противника за волосы, стащил с алтаря, отшвырнул эльфийский клинок, а вместо большого меча выхватил из-за пазухи маневренный кинжал. — Он убил твою сестру, Юриан, затащил в постель а тогда прикончил, а ты помогаешь… — Кровопийца тут не при чем, это мое решение! — Ударив врага в колено, сын Георга встал, и кое-как похромал к оружию. Выглядело это жалко и, очевидно, безнадежно, но другого способа одолеть мессию не было. — Надо-же, — позволяя ему «бежать» (как думал товарищ, на самом деле он волочился, подобно битой собаке), сказал воспитанник чудищ, — голос подал, показал зубы и характер. Ты всю жизнь живешь на поводу у кого-то — боги, родня, советники. Я пытался дать выбор, свободу воли, ну и толку? Ухватив соперника за мантию Терас поволок его назад. Каково же было удивление юноши, когда бывший правитель мантию отстегнул, упал на колено, но таки схватил ту чертову железку. — Боги, пророчества, судьбы… Забери с собой в царство теней! Острие проткнуло ребра, попало ли в сердце? Полуэльф не знал, он едва мог различать размытые пятна, одежда была пропитана кровью, звуки, цвета, запахи — все смешалось, начало угасать. В тот момент Терас подумал что самое страшное — вернуться к отцу с поражением и попасть в тот котлован, что так пугал его в ночных кошмарах. Он и представить не мог, что ближайшие годы проведет в этом самом котле со своим врагом-товарищем. Не мог он и представить, что человек одержит победу над тенью, в конце концов вся Паладия считала людей слабыми, но почему-то именно в империи чаще всего рождались герои. Юриан же вспомнил детей. Как они вырастут, какой дорогой пойдут? Было бы хорошо понаблюдать за этим с небес, но Люксилина… Вряд ли она нашла бы место в своих рядах для такого бунтовщика, дети Георга ей явно не по вкусу пришлись, потому что они были именно что его детьми, а не исполнителями ее воли, впервые за тысячу лет у королевской династии появились настоящие наследники.***
Заклинание откинуло в трущобы. Были ли это земли долины Ив, или эльфийские угодья, а может и вовсе какой-то участок Запретного леса — это было неясно. На всякий случай беглецы прошли около километра, чтобы их не обнаружили, Луазира развела костер и постелила лежанки из травы — детям. После часа возни они все-таки уснули, хотя картины пережитого еще долго будут мучать будущих правителей и несомненно аукнуться через много лет. В голову королевы же сон не шел. Солнце уже зашло, а теней нигде не было — все собрались у храма. Седига сидел неподвижно с абсолютно отстраненным взглядом — кажется, его разум сейчас был на поле боя, с мертвецами, однако если бы что-то случилось здесь, вампир мигом бы вскочил с места, воительница не сомневалась. Ночь тянулась долго, через пару часов (что инквизиторша поняла по сгоревшим дровам) лидер Вечного союза встал, подошел к огню, достал какой-то флакон красного цвета, и выпил его содержимое, никуда не спеша. — Уже закончилось? — Спросила госпожа. Не сказать, что она прониклась доверием к некроманту — в конце концов, он отобрал королеву у Империи, несколько раз воевал с ней да и сейчас перерезал бы горло, если бы не какие-то призрачные обещания столь же призрачному богу. Просто так выпали карты, что других союзников в этот миг не оказалось. — Еще нет. Я лишь отвлек его воинов, чтобы те не заметили пропажи королевской семьи, а судьба Паладии… С рассветом будет ясно. Оба знали, что будет на рассвете. Луазира слышала от священников, вампир — от учителя. Если Терас одержит победу взойдет кровавое солнце, под которым тени могут свободно гулять, и не будет больше светлого дня, пока мессия не умрет — лет тридцать-сорок, а то и полвека. Бывшая капитан рыцарей прокручивала в голове свою жизнь — довольно длительную по меркам воинов, которых почти в каждой битве могут лишить конечности или убить. Она даже вспомнила себя семнадцатилетнюю. У бедной девочки не было имения, состояния, родословной — она пришла к рыцарям ни с чем, и тогда гвардия дала ей честь и долг. Эти две вещи девушка берегла, как самые дорогие сокровища, преумножала, и так было до тех пор, пока в сердце не осталось места для семьи, хобби, собственных желаний — только служба, прямо как в кодексе, она была тем идеальным рыцарем, к образу которого все стремятся, и в то же время недостижимой иконой — потому что никто не готов идти на столь кровавые жертвы ради идеала. Жизни оставалось не так уж много — точно меньше, чем половина, даже меньше четверти, возможно. Теперь-то Луазире захотелось пожить для себя, увы, уже не получится — в конце концов она отвечает за двоих детей, нельзя отдавать их нянькам. Однако же этот долг можно выполнять с удовольствием, королева решила, что так и будет. Если будет вообще… Не жить, а радоваться жизни. И вот показались первые лучи солнца. Темное небо стало серовато-голубым, а тогда начало окрашиваться в алые тона. Внутри правительницы что-то оборвалось: неужели, они все умрут? Ладно она — бывалая воительница, но Эллей и Сарина, они ведь даже не начинали жить, и только получили шанс на счастливое детство. Давно уже женщина так не волновалась, она даже ухватила за руку бывшего врага. Вампир не обратил внимания, вообще никаких эмоций — медленно перевел взгляд с костра на горизонт, и продолжил думать о своем. Часы, которые на самом деле были минутами, подошли к концу — постепенно розовые тона посветлели, а ярко-алый цвет небесного светила сменился золотым. Впрочем, так начинались все рассветы в Паладии, просто никто не предавал им значения. — Теперь уже точно закончилось. — С облегчением сказала бывшая инквизиторша, а тогда добавила, неожиданно для себя, — Хвала роду Конзекрейтов, истребителям теней! — Утро? — Спросил Эллей из-за спины. — Это не сон, мы не дома. — Сказала Сарина. — Мама, а где папа, где дядя Терас? — Боюсь, ни того ни другого здесь уже нет. — Ответила Луазира как можно мягче (голос бывалого командира все еще отдавал строгостью). Новоиспеченная регентша подошла к своим детям, кинулась обнимать и целовать их, как никогда прежде — словно Юриан не подарил им годы на то, чтобы жить вместе. Лидер союза мысленно пожелал им удачи, а сам направился в сторону Запретного леса — правительница больше не нуждалась в охране. Он был рад, что все это наконец-то закончилось, теперь надо было организовать большую молитву в храме Владыки, позвать туда всех градоправителей… Наверняка Чейнс попросит вернуть ему должность, и вампир согласиться — народ Альдегара нового лидера не признал, а старый скорее голову даст на отсечение, чем снова потеряет ключ. Седига сделал жест, ставший привычным за последние несколько лет — положил руку туда, где на цепочке висел перстень с кровавым самоцветом. Рука сжалась в кулак, ухватив воздух, маг замер. Пропало Кольцо исчезло где-то по дороге. Быть может, когда он вел армию на храм, или в замке, во время телепортации, зацепилось за кусты в саду… Да где угодно оно могло быть! Возможно, это было наказание от Владыки — за то, что посмел поставить любовь выше долга, или просто случайность — и не такие вещи в бою терялись. В тот миг что-то в едва живом сердце оборвалось, и уже ни на празднике, ни в другие дни Запретный лес не видел, как Седига Андегур улыбался.