Шел 977 год эры Перемирия, политическая карта упала так, как не выпадала почти тысячу лет. Эльфы состояли в тесном союзе, их объединяла вражда с людьми. Лесные не могли простить убийство их землячки, и плевать, что сама она не желала помогать кузену — история сохранила только фрагменты, да и сами долгожители что-то позабывали, и причиной тому была далеко не магия. Темные узнали о воровстве клинка, хоть регентша и вернула оружие, неприятный осадок сделал свое дело.
Король Пиратов во всю разбойничал, водясь разве что со стимами. Раньше дедушка сдерживал внука, но три года назад он умер от болезни, теперь молодого Рагнара даже боги не могли усмирить.
Империя же держала перемирие с Запретным лесом, чего давно не случалось — у них наладились на удивление тесные отношения. Правителя некромантов часто видели во дворце людей, пока Луазира исполняла обязанности регента — он помогал с политикой, ровно до тех пор, пока двойняшкам не исполнилось шестнадцать, после чего словно забыл об их существовании, но всегда отвечал на письма.
Брат с сестрой правили самостоятельно с семнадцати лет — возраст их матери не позволял больше отдыхать, хотя по меркам других наследников они имели достаточно времени, чтобы обучиться азам дипломатии.
Сарина свои дни проводила среди рыцарей, вставала во главе войска, так же увлекалась судебными делами — могла приехать в любой город и просмотреть записи мэрии, или поприсутствовать на заседании. На ее счету было три расторгнутых помолвки, и все потому, что у женихов находились темные пятна в прошлом — даже малейшие нарушение закона вызывали ненависть со стороны королевы. Говорили, строгость девушка унаследовала от своего названого дяди Тераса, но на самом деле она уже давно его возненавидела.
Луазира приказала заточить Мадлен в темницу, над ее головой сверкала магическая сфера, не давая даже на секунду попасть в тень. За годы правления дочь не отменила приказа матери.
Эллей по характеру больше походил на отца. Он был одним из немногих королей, которым нравилось разбираться с бумажками и принимать поданных с утра до ночи. Однако, порой в нем вспыхивал боевой норов, что заставляло простолюдинов вспоминать прародителя нынешнего лидера, в основном с улыбкой, чего бы очень хотел полуэльф.
Жизнь шла своим чередом, относительно спокойно, хоть связи между несоюзными королевствами были оборваны и много семей-полукровок испытывали трудности, если сравнивать с мором и войнами — не так уж плохо.
В тот год один из воронов принес в столицу необычное письмо. Король и королева (что случалось очень редко, обычно писал один из них) просили лидера Вечного союза поучаствовать в ежегодном турнире, а то с одними людьми он не сильно отличался от обычных сражений. Седига согласился из вежливости, оставил дела Дагарону и прибыл за день до начала с небольшим отрядом воинов.
Многих людей удивило то, что вампир, посвятивший бессмертную жизнь магии, не проиграл ни единого боя. С другой стороны, он пережил ни одно поколение королей, если уж они научились обращаться со сталью, то он и подавно. Сдав клинок, лидер союза направился в шатер, в глубине души рад тому, что наконец-то вернется в Запретный лес.
— Ну-ка стой, воитель паршивый! — Этот голос прозвучал так, словно его окатили ледяной водой с ног до головы. — Думаешь, ты всесилен? Так сразись со мной, кровопийца!
Перед ним стоял рыцарь, но не в наряде гвардейца. Эмблема на доспехах принадлежала к одной из десятков провинций империи, коих сын ворона не помнил. Должно быть кто-то из наемников — такие следили за порядком на родных землях и обычно не уходили далеко.
Вызов на турнире — дело чести, а честь то немногое, что должно жить даже после смерти, так что пришлось снова выхватить оружие, хотя слова того юнца ничего не стоили. Он проиграл довольно быстро — не прошло и минуты. Молодые воины с завышенным самомнением — неприятная, однако довольно распространенная разновидность людей.
На этом неприятности не закончились. А ведь говорил ему когда-то учитель: «своими делами занимайся, к людям не лезь, все равно они ничему не научатся».
Перед таверной, где остановились вампир и его свита, появился еще один воин в доспехах. Подобно первому он кричал, требуя, чтобы враг вышел и принял честный бой. Андегур пообещал себе: больше никаких визитов в империю, пусть Чейнс и его товарищи играют с крестьянами, у правителя должны быть другие заботы.
Седига вышел во двор, вот только уже не с мечем, а с посохом. Оппонент растерялся, лишь на секунду, и конечно же не поменял решения. Воитель побежал на мага, перескочив несколько вспышек, меч ударился о ручку посоха, покрытого сталью — опыт научил.
Про себя маг отметил: лезвием незнакомец владеет отлично, хоть с колдунами до того и не сражался. Ближний бой всегда состоял из двух частей: наложения чар и физического противостояния. Первое ранило противника, второе — обезвреживало для заклинаний. Так вот с ним обезвредить не получалось, все атаки пролетали мимо, но одно проклятие все же прилетело в броню рыцаря, сбило его с ног и вызвало жуткие боли — он больше не мог сражаться.
— И зачем же ты обнажил свой меч? — Поинтересовался маг, наблюдая за мучениями врага.
— Ты первый… поднял оружие… на моего подопечного… я капитан… это мой долг… — Прерываясь хрипами и кашлем отвечал воин.
Некромант раздраженно вздохнул, уже в третий раз мысленно выругав себя за то, что согласился поехать и стал участником столь детских разборок.
— Не стоило, я сражался лишь в рамках турнира, твой подопечный тебе наврал.
Став на колени, он провел рукой над телом, боль тут же ушла. В глазах, спрятанных за шлемом, промелькнуло удивление, опережая вопрос соперника, Андегур сказал:
— Произошло недоразумение, по вашим же законам я могу убить тебя, как разбойника, но не стану, пусть это послужит уроком тебе и твоим подчиненным-лжецам.
Рыцарь ухватил колдуна за запястье, не давая встать. «Снова хочет сражаться, совсем разума лишился» — подумалось Седиге.
— Ты лишен жизни, но не духа воина, мертвец, — прошептал соперник, — и пускай это станет тебе наградой.
***
В 957 году над деревенькой в графстве Заряница взлетела стая ворон, предвещая не самые добрые вести. Спустя шесть лет маленькая девочка, которую даже по имени не называли, сошла с ровной тропинки, чтобы срезать путь.
Она никогда не приносила своей семье проблем, но и пользы от младшей никакой не было. То в огороде уснет, то побежит с соседскими мальчишками кидать камни в воробьев.
Родители пытались отдать на обучение какому-то ремеслу — бесполезно. Посидела пол года у писаря — научилась буквы писать, читать по слогам, да и перестала туда ходить, хоть за ноги тащи! К швее отдали — зашила несколько дырок и через окно сбежала, домой вернулась. Вот, надеялись, что у пекаря найдет свое призвание, потому и отправляли к старшей сестре, что за его сына замуж вышла.
Девочка должна была добраться туда до захода солнца и переночевать день-два. Однако же в тот день остановился в их деревеньке заезжий рыцарь, и все рассказывал, как он тут по приказу короля с королевой организует казармы, и что воины будут не проездом, а постоянно охранять крестьян. Говорил, новобранцев наберет, старших — сразу воевать, младших — учиться, готовиться к службе.
И уж так засела в ее голове эта мыслишка, что некуда от нее было деваться. Вот и шагала крестьянская дочка медленно-медленно, мечтая, как станет с настоящим мечем сражаться. Теперь вот начало смеркаться, и чтобы успеть дойти до сестры девочка решила срезать через бурьяны.
Крапива неприятно хлестала по ногам, и штаны из мешковины не защищали, к сероватой рубашке цеплялись репяхи, а молодые деревца и кусты как на зло не хотели заканчиваться. Спустя десять минут такой вылазки девочка добралась до середины пути — тут был небольшой просвет, что-то вроде полянки, можно было сесть на траву и передохнуть, прежде чем снова нырнуть в чащу.
Дочка крестьянина уселась на ковер из мха, веток, цветов и прочей зелени. Голова коснулась мягкой подушки. Скорее всего, девочка заснула бы в тот же миг, а на утро получила бы затрещину от старшей, но вдруг в спину уколол камешек. Малышка ухватила его рукой и замерла. Разве у камня могла быть такая гладкая поверхность?
Показалось, не может такого быть
Спрятав находку в ладошках, искательница приключений с минуту глядела на них, желая увидеть это нечто, и боясь разочароваться. Когда пальцы разжались на колени упало кольцо — и не то, что плели девчонки из травы. Медное, да еще с таким красивым камнем! Ах, да такие даже королева не побрезговала бы носить, и это уж точно лучше, чем какие-то хвосты ящериц или что там обычно находили ее друзья.
Со всех пальцев находка спадала, только на большом кое-как держалась. «Было бы хорошо иногда надевать его и смотреться в зеркало, а как стану рыцарем скажу, что нашла в походе» — подумала крестьянка, она понимала, что завистники могут отобрать сокровище, да что там, даже родители отберут — чтобы купить корову или сена.
Однако было что-то еще в этом камушке — сверкал он как гранатовое зернышко на солнце, был всегда холоден, но при этом не такой, как другие камни — стучал где-то внутри головы, словно живой. Этот стук придавал уверенности, так успокаивал, что малышка решила поносить перстень еще немного — пока до дома сестры не дойдет.
Спустя еще десять минут кроха выбралась на дорогу, и тут же наткнулась на разбойницу. Женщина в черной шляпе ухватила жертву за шиворот, подняла в воздух и потрясла, словно сумку. Заприметив кольцо она грубо сорвала его с пальца, оставив ссадину.
«Ну вот и все» — подумала девочка, — «потеряла я свое сокровище».
Однако, стоило воровке надеть перстень, как тот тут же раскалился докрасна, лишив бандитку пальца.
— Ведьма, чертовка, тварь поганая! — Завопила она, доставая нож, однако патруль на дороге отогнал незнакомку.
Кольцо девочке удалось забрать. Малышка спрятала его и больше никому не показывала, она пообещала…
***
— Когда-то давно я пообещала, что ни за что не расстанусь со своим талисманом, скорее уж враг спасет мне жизнь. И вот, раз уж это случилось, заберите, никаких других ценностей за годы службы у меня не насобиралось.
Еще секунду назад он вырывался, теперь же уставился на руку капитана, лишенную перчатки. Лидер союза снял перстень с указательного пальца, но лишь затем, чтобы надеть его на безымянный.
— Леди… простите, я не знаю вашего имени, если вас не затруднит, не могли бы вы снять шлем?
Бывшая соперница кивнула, под металлом лежали короткие волосы, гораздо темнее, чем он помнил, нос был поменьше, а на щеке уже имелась татуировка в виде кинжала, пробившего сердце голубя. Только глаза снова всплыли в памяти, загорелись, как два негасимых изумруда.
— О, святые ангелы, вампир и улыбается! — Воскликнула девушка, мертвец и сам этого не заметил.
— Ты напоминаешь мне одну девушку, очень близкую сердцу, судьба забрала ее у меня много лет назад, я ищу ее душу по свету многие годы.
— А если ошиблись? Я не похожа на призрака или дряхлого скелета…
— На самом деле есть один способ проверить.
Он ни капли не сомневался в правдивости своих предположений — это был кровавый самоцвет, и носить его могла лишь одна хозяйка. Хоть эти чувства были им давно забыты, сын ворона нашел в себе силы чтобы коснуться ее — не ухватить, а нежно взять запястье, потянуть на себя и поцеловать, чувствуя пламя живых уст незнакомой, и в то же время такой близкой девушки.
Закрыв глаза, рыцарь услышала шум турнира, почему-то почувствовала вкус крови на губах, тело обдало холодом, но на душе воцарился покой. Так удивительно — перед глазами она увидела героев легенд, не как в книжке, а живых — они говорили с ней, любили и ненавидели, помогали и строили козни.
— Как вас зовут? — Шепнула, борясь с головокружением, воительница.
— Седига.
— Се-ди-га… необычное имя, вы знаете, я не совсем уверенна, ну где-то так наполовину.
Вампир позволил себе улыбнуться снова, он узнал этот блеск в глазах — пускай не все, но какие-то воспоминания все же вернулись в голову его птицы-феникса. Ну раз уж она хотела вспомнить, он мог подарить ей еще сотни и тысячи воспоминаний, а для начала еще один поцелуй.
