Наследница

       Двери хлопнули так громко, что вся столица содрогнулась. Юриан вышел из тронного зала злой, как стая волков. Совещание еще не закончилось, однако никто не кинулся вслед, да и стражники не спешили его останавливать. Конечно, ведь народу долины Ив король был не нужен, теперь у них заправляла королева. Опять. Неужели, жизнь этих простофиль ничему не научила?!       Империей должен править потомок Люксилины, не регент, не друг, не двоюродный дядя или еще какой далекий родственник. Под знаменем правителя может прийти беда, но кроме него с этим никто не справится, а как только к власти добираются посторонние люди все начинает трещать по швам, и та единственная дверь, через которую вас затолкали в зловонную яму, закрывается.       Дядя Иризианны стал ее опекуном и правителем, ведь девочка осиротела в возрасте четырех лет, и пока тот правил другие расы налетали на империю. «Раньше ангелы были выше всех нас, теперь их превратили в бескрылых слабаков с коротким сроком жизни» — говорили тогда соседи, лишь когда старый король умер и законная наследница села на трон, наступила эра Перемирия. Да, на протяжении почти тысячи лет случались войны и не раз, но они прекращались довольно быстро, и все благодаря союзу, созданному ей.       За пять сотен лет до того незаконорожденный сын королевы, будущий правитель Ингван, даже не зная о своем происхождении собрал народный мятеж и буквально снес голову тогдашней короне, принеся на пару десятилетий (правители долго не живут) мир и процветание государству.       Это случалось не так часто, династия следила за наследниками и старалась не допускать подобных ситуаций. Людям разрешалось вступать в брак с восемнадцати лет, но потомкам Причестейшей партнеров подбирали с четырнадцати, после чего те дожидались свадьбы, да и та могла состоятся в шестнадцать или семнадцать — чем раньше на свет появлялось новое поколение, тем меньше было шансов, что правителю понадобится регент.       В этом плане Юриан был счастливчиком — на его место покушались дважды. Сначала мать, теперь супруга. Первая топила народ в крови войн, вторая отдавала на растерзание инквизиции, которой служила. Церковь имела два обличия: защита невинных и кара виновным, первое жило в сердце каждого Конзекрейта и должно было венчать корону их власти, второе служило лишь оружием — его доставали при необходимости, однако проведя пол жизни среди рыцарей и сражений Луазира решила сменить порядок.       Королеву поддерживало духовенство, уважала знать и любил народ — три класса, вечно воюющих между собой, (пусть и не так жестоко, как с эльфами или стимами) сошлись во мнении, будто бы она — святая дева, чуть ли не вторая богиня. Вот и сейчас все с упоением слушали ее предложения — забирать в армию с семи лет первенца в каждой семье, повышать дань полукровкам и семьям, родственники которых живут вне империи. Теперь госпожа не нуждалась в одобрении супруга, она и сама могла одобрить что и когда захочет.       Полуэльф размышлял об этом, шагая по коридору замедленным шагом. Он уже успокоился, ярость отступила. Может, все складывалось как нельзя лучше, и правление бывшей военачальницы было подарком свыше? Что если она будет править, а он засядет за изучение трав, или пойдет тренировать рыцарей? Поживет для себя, в конце то концов, ведь Юриан — не корона, он душа, жаждущая каких-то целей в жизни, жертвовать всем ради людей, которые забудут тебя, как только появится новый наследник, стоит ли оно того? Ответ пришел, когда юноша поднял взгляд на стену.        — Стража, ко мне, живо! — Закричал правитель, прибежало сразу восемь — со всего коридора.        Все молчали, никто не осмелился чего-либо спросить, позже говорили, будто бы в тот миг глаза Конзекрейта потемнели, словно тень в него вселилась.        — Кто это сделал? — Задал вопрос сын Георга, указывая на портрет, где вместо его родителей и сестры красовалась женушка с двумя младенцами на руках, окруженные божественным сиянием, с силуэтом ангела за спиной — последний элемент никогда не добавляли на портреты.        — Так госпожа пожелала. — Ответил первый, изо всех сил сжимая алебарду. Казалось, сейчас ему снесут голову за смелость.        — Королева считает, идущие в зал люди должны видеть примеры чести и доброты, а не предательства и ереси. — Добавил второй, по всей видимости товарищ, чтобы облегчить участь первого.        — Снимите. — В знак предупреждения правитель положил руку на меч (который теперь всегда носил с собой). — Можете сколь угодно переписывать историю после моей смерти, а пока не смейте.       Юриан простоял там, пока портреты меняли, после чего разрубил лезвием из вампирской стали ту проклятущую икону. Понадобилось трижды полоснуть мечем, прежде чем тот искромсал лицо супруги, ее гордый взгляд и мягкую материнскую улыбку. Нет, такие вещи нельзя оставлять на самотек. Луазиру приобщили к династии с одной целью — воспитать наследников, пусть она знает свое место, а он никогда не забывает о своем предназначении. Первый долг короля — служить народу, даже если это противоречит воле самой богини.        Возвращаться в зал не было смысла. Они решали политические и экономические вопросы, делали вид, что приносят пользу. Но кем будут править советнички, когда пошесть заберет последнего крестьянина в долине Ив? Нет, в таком деле не помогут ни священники, ни лекари, был только один друг, к которому можно было обратиться.       В тот день Терас остался в покоях — голова разболелась. Юриан пообещал навестить его после собрания, но в нынешней ситуации ждать не стоило — лучшим вариантом было поговорить без лишних свидетелей, которые как раз облепили кресла в тронном зале. К тому же было у короля какое-то странное предчувствие… Коридор, ведущий к комнате советника, пах сыростью, при том что находился на третьем этаже замка, и голоса… Ему даже показалось, будто бы один из них принадлежал матери, но откуда?        «Должно быть волнения пробрались в самое сердце и суть разума, они пробудили мои воспоминания и заставили их говорить». — Подумал полуэльф, не хватало еще прислушиваться к галлюцинациям.        — О, милорд, вы так рано! В гостевом зале посланник графа ждет, я доложу, что его Величество освободилось.       Дорогу ему преградила Мадлен. Эта тонкая как спичка девчонка в белом платье и туго затянутом корсете, со светлыми волосами, свободно лежащими на плечах, была выбрана в качестве прислуги, когда Луазира получила статус королевы. Правда, она немного отличалась от других фрейлин — те постоянно вились около хозяйки, если только та сама их не прогоняла, Мадлен же была самостоятельной, держалась от них в стороне.        — Я сам решаю, когда и с кем мне говорить, не путайся под ногами! — Раздраженно ответил юноша. Он не испытывал к девушке особой неприязни, по правде говоря, видел служанку всего пару раз, и только чудом запомнил имя.        — Погодите, лорду Терасу сейчас не по себе, я только что отнесла ему лекарство. Всего полчаса — пусть боль поутихнет, тогда и поговорите.        Она была почти невесомой, ухватила короля за руку так, что тот и не почувствовал, только когда попытался шагнуть вперед фрейлина словно вросла в пол.        — Вы бы могли пока что навестить детей. — Вдруг предложила навязчивая девчонка. — Они капризничают, не хотят спать, наверно скучают за родителями. Советников у вас много, а наследников всего двое.        — Откуда ты знаешь, что с моими детьми?        — Королева Луазира…        — Ясно.       Это слово, которое так не любила Риза. Одно вместо тысячи, синоним фразы «отвяжись, мне совсем не интересно, что ты там говоришь», но в данном случае значило именно то, что значило. Супруга говорила, что найдет для двойняшек гувернантку, чтобы больше времени проводить в совете. Она так же упомянула о своей прислуге, значит, кто-то из них. Мадлен никогда не путалась под ногами и сама во всем разбиралась, она бы не стала тревожить госпожу по мелочам вроде грязных пеленок и поэтому получила повышение.        — Так что, мне вас проводить?        — Нет, иди сама займись ими, это твоя обязанность, а я должен поговорить с Терасом, немедленно!       Оттолкнув ее, Юриан вошел в покои друга без стука. Наверняка товарищ и так знал о его прибытии — король передвигался по мраморному полу в сопровождении постукивания стального протеза. Пускай надоедливая фрейлина потрепала ему нервы, зато отвлекла от голосов из прошлого. Галлюцинации заткнулись, да и запах ушел, мир снова стал прежним за ту минуту, что они спорили.        Безродный сидел напротив камина, попивая вино. Не похоже, что голова у него болела по-настоящему. Заметив друга тот посмотрел на стол, где стоял еще один бокал. Терас уже знал, что так будет, просто ждал, когда король до этого дойдет. Юриана такой расклад устраивал: стал бы советник с ним спорить, опустился бы до уровня Азеркины, он не стоял на пути, а помогал идти по нему, вот в чем была ценность их дружбы.        — Надоели дела королевские, ваше Величество?        — Как раз ими и пора заняться. — Прикрывая двери заявил друг. — Но не теми, с которыми возится вся столица, а настоящими, как в старые добрые времена.        — Это когда же наши времена были добрыми, разве что в детстве… Но тогда только нам было хорошо, взрослые то всегда варились в этом котловане. — Тон собеседника искушал. Сядем, поболтаем ни о чем, вспомним что-то приятное, или же перейдем к делу, обрубим месяца беззаботной жизни в замке и сделаем что-то эдакое?        — Времена были добрыми до наступления пошести, когда империя была заодно с другими государствами, уважаемая всеми, сильный союзник и не менее опасный враг. — Осушив залпом все, чтобы не тянуть времени, провозгласил Юриан. — Чтобы вернуть те дни, нужно побороть болезнь, а не налоги повышать.        — Браво! Но ты же знаешь, что проклятие длиться десять лет, это магия, не наука, мы тут ничего не поделаем. — Встав со стула друг подошел к шкафу, начал небрежно перебирать мантии, остановился на парадной с золотой вышивкой и добавил: — Королева тоже понимает, вот и взялась за то, что реально изменить.        — Против магии тоже есть способ. Кто наслал на нас эту гадость?        — Некроманты?        — Бери выше. Владыка. Он придумал эту болезнь, он дал возможность своим последователям ею повелевать он (забрал сестру и отца, все, что мне было дорого)… может все отменить, если прижать человека-ворона к стенке, все сделает, чтобы спасти свою шкуру. Все боги такие: они и не ведали смерти, в отличии от нас, но все равно ее боятся.        — Стало быть, собираем отряд и идем навестить нашего друга? — Рука перескочила над другую мантию, но не на ту, где был знак имперских рыцарей, а на черную накидку, в которой даже мать родная не узнает. — Нападем на храм в Пограничье, или сразу заявимся в Ревенкровл?       И снова это странное чувство, словно Терас знал все наперед и лишь ждал, когда начнется представление. В детстве Юриан часто искал спрятанные им вещи, в то время как товарищ лишь смотрел, временами подсказывая. Но сейчас приз спрятал не воспитанник чудищ, и увы, плана своего короля советник не угадал.        — Просто следуй моим указаниям, Терас. Это будет небольшая вылазка, если все получится посмотрим, во что перерастет моя затея.

***

      Охота. Это слово очень много значит для альдегаровских вампиров. Охота — синоним жизни, ее смысла, вечности, азарта, веселая игра и в то же время почетная обязанность. Место, где опытные воины сражаются бок-о-бок с новобранцами и забывают про обычные распри. Потому что в городе есть старые и молодые, а здесь — нежить и люди.       Чейнс отлично помнил свою Первую, хоть она и случилась много веков назад. Тогда их страсть горела ярче костра инквизиции, лидерша союза даже думать не хотела, что он может вернуться к людям или попросту отказаться сражаться с ними. Вот почему она приказала взять новообращенного с собой.       Он едва поспевал за старшими, меч ужасно тормозил (из-за чего став правителем вампир предпочтет использовать перстни или клыки в качестве оружия), дорога казалась бесконечной и что такого скрывалось в этом ритуале? Бежать, просто гнать на всех парах по однотипным болотам и кочкам… Смысл стал понятен позже, но от того Первая не стала хуже.       Когда кровопийцы прибыли на место, их командирша, а заодно и лучшая подруга его возлюбленной, отдала приказ, который всегда оставался неизменен, вне зависимости от характера градоправителя:        — Нападайте на всех, кто вышел из дома, и принесите что-нибудь товарищам, чтобы доказать свои подвиги. Пусть кровь на устах не высыхает до самого рассвета, и позаботьтесь о том, чтобы нам вслед кричали сотни напуганных деревенщин!       Альдегаровцы разбежались. Быстрые, ловкие, с тоилкой азарта. Конечно, жители деревни были не настолько тупыми, чтобы шататься по улицам после захода солнца. Иногда встречалась пара-тройка пьяниц или гостей, но не в тот раз. Они научились закрывать двери а вампиры — выманивать жертв сладкими речами и обещаниями. Нет, жители империи ошибались — кровопийцы не могли прочитать мыслей или изменить голос, просто внимательно слушали и импровизировали.        — … и тебе, Лора… — Прошептал кто-то неподалеку.       Чейнс подошел туда — крестьянская землянка, в окошке только что погас свет. Значит, в доме живут несколько, и одну из них зовут Лора. Тогда он еще мог войти внутрь, но решил не мухлевать и попробовать доказать другим, что наравне с ними может нападать на людей.       Подойдя к окошку, новообращенный осмотрел комнату. Его жертвой, без сомнений, была девочка — она лежала в противоположном углу вместе с другими тремя детьми, но в отличии от них веки малышки дергались — только начала засыпать. Родители обустроились на другой куче соломы, по привычке взрослые спали отвернувшись от окон (тогда простолюдины не могли позволить себе штор а ставни еще не придумали).       Места в детской кровати было больше, раньше там спал еще один человек. Справа на сучковатой палке висели вещи — три грязных рубашки, покрытых пылью после работы в поле, и одна совершенно чистая, на человека лет девяти. Вампир перебрал в голове имена, какими обычно называли мальчишек.        — Лора, это я, Томас!       Никакой реакции.        — Лора, это я, Лукас!       Веки встрепенулись.        — Тома, это я, Лука!        — Лука? — Девочка открыла глаза, она паршиво видела в темноте. Чейнс дал время, чтобы та сказала что-то, и не прогадал. — Тебя же забрали вампиры, тебя больше нет!        — Я здесь, они меня попросту не поймали, эти медлительные клыкастые чудовища! — На ходу сочинил легенду охотник. — Зато мне удалось найти лаз в коморку нашего градоправителя, а там столько всего. И ягоды, и грибы, а еще свежеиспеченный хлеб и леденцы — большие, размером с настоящего петуха!        — Как настоящий петушок? — Полусонная девочка слезла с кровати, пошатываясь она начала двигаться к окну. «Не дойдет, разбудит родителей или приглядится, все пропало» — думал Чейнс, тем не менее продолжал говорить.        — Да, большие-большие леденцы, только не буди никого, а то заберут. Я только с тобой поделюсь.        — Спасибо, Лука, ты всегда заботишься обо мне.       Привычным движением Лора открыла дверь, и едва преступив порог оказалась в его объятиях. От укуса девочка остолбенела, после чего быстро ослабла и потеряла сознание. Он отнес ее подальше от дома, к тому месту, где начиналась охота, и уже там доел, отметив, что детская кровь немного слаще стариковой.       В ту ночь Чейнс ничего больше не поймал, так что почестных лавров ему не досталось, но и одного было достаточно. Он смог, и теперь был настоящим кровопийцей — не паразитом, которого кормили слуги, не человеком, пьющим кровь как фанатик, а реальным вампиром, от чего в душе появилось чувство гордости, и оно больше никогда не покидало Андегура — на данный момент одного из самых древних градоправителей Запретного леса.       И вот они снова бегут к границе, новички выдыхаются, некоторые бормочут. Младшие придут позже, старшие же устроили гонки. Кто скачет по деревьям, а кто бежит на прямую, другие даже играют со своими мечами, на бегу рассекая воздух красивыми выпадами. Никто не в силах оценить красоту и изящество альдегаровцев, кроме них самих — даже другие вампиры не понимают, и пробежка до деревни — отличная возможность продемонстрировать, как ты любишь свой город и чему научился у братьев с сестрами.       Чейнс наставляет своих:        — Пусть эта земля не просыхает до рассвета, а крики жертв сотрясают ночную тишину, на охоту, и не забудьте ухватить себе трофей!       Подопечные разбегаются, почти не издавая звуков. Он сам выбирает направление и ноги, по какому-то странному обстоятельству, ведут его туда, где много лет назад стояла землянка. Этот голос… Очень знакомый, словно оживший после того последнего сдавленного крика, что навеки застрял в ее глотке.        — Лука, Лука, ну где же ты?       Андегур идет туда, словно зачарованный. Откидывая размышления о том, как давно умершая девочка может разговаривать. Его снова охватывает чувство охоты — то, что всегда будет наполнено страстью, и никогда не померкнет, в отличии от чувств его госпожи.

***

       — Как ты себя чувствуешь?       Голос Тераса звучит непривычно мягко, заботливо. Даже с лучшим другом он не был так добр. Советник подходит к своей подопечной, осматривает ее, убирает прядь волос с лица.        — Немного устала, но к рассвету буду в порядке. Нам ведь нельзя выдвигаться до восхода солнца.       Ему отвечает Ксана. Эта девчонка пришла из племени чудищ, он сам назначил ее своей помощницей и соратницей в военных делах. У Ксаны роскошная рыжая грива, прекрасная фигура, которую она не прочь подчеркнуть откровенным нарядом, руки до локтей и ноги до колен покрывает огрубевшая кожа, за спиной волочится хвост, а над бровями торчат рога. Как интересно с ней обошлась кровь предков-зверей, превратив девушку в то, что фантазеры-барды называют демонами.        — Что ты забрала из его памяти? — Уже не заботливо, а строго, как на допросе, интересуется воин.       Да, некоторые чудища умеют успокаивать подводных тварей, другие — призывать зверей, ей же досталась способность искушать и убеждать, туманить разум. Изначально правитель взял небольшой отряд, ведь целью первой вылазки была вовсе не атака, а вот на вторую предстояло собирать армию и пробиваться любой ценой.        — Только потерю ключа. Он помнит о похищении, и что к этому причастны люди из империи, скорее всего завтра альдегаровцы выйдут на охоту в другое место, не описанное в договоре. Много людей пострадает… Ваше Величество! — Неожиданно она обращается к королю, хотя за полгода службы лишь кивала головой и обходила Юриана окольными путями. — Отошлите гонцов в соседние деревни, предупредите их, скольких и без того слабых крестьян перебьют упыри?        — Нельзя. — Перебил ее Терас. — Тогда люди подумают, что вы к этому причастны, они опять вознесут молитвы Луазире, а некроманты что-то заподозрят.        — Ты прав. — Игнорируя печальный взгляд девушки принял решение правитель. — Если мы не пожертвуем ими, пошесть добьет нас за год или два.       Троица направилась к ближайшему пункту рыцарей, куда большую часть отрядов забрали под предлогом исследования болезни. Услышав, что на самом деле король собрал силы для похода на Запретный лес, вояки поддержали такое решение. Ночка выдалась беспокойной. Воины ждали новых подвигов, новых историй, но больше всего — конца эпидемии, ведь у каждого она забрала близких.       Кто-то сидел у костра, кто-то напивался, новобранцы чистили оружие и доспехи, советник предпочел отойти от них, удалился в шатер. Убедившись, что никого нет рядом, он вознес молитву отцу.       Тело обвила приятная теплота, руки и ноги наполнились нечеловеческой силой, глаза пылали, хоть сын теней и не видел этого, они сияли мистическим синим пламенем. Возможно, такой и была его душа — не совсем тенью, но и не до конца человеком.        — Терас!       Воин вскочил на ноги, откинул нежеланного шпиона к стене, от чего вся палатка содрогнулась. По его приказу из закромов вылезло две тени, они были готовы схватить нападавшего, и только яркое рыжее пятно заставило мессию отменить приказ.        — Ксана, сколько раз я говорил тебе не отвлекать меня!        — Прости, но мне очень нужно поговорить с тобой.        — По делу или из личных побуждений?        После того случая с Ризой он потерял часть своих сил, и если бы какой маг или рыцарь лишил бы его руки, или, к примеру, наслал болезнь, будущее могло бы не случиться. Поэтому отец направил помощника, коим оказалась эта рогатая девушка. С рыжеволосой было легко найти общий язык, речами она владела не хуже, чем кнутом.        — Сама не знаю, это касается Юриана. Ты правда готов отправить своего товарища в столицу некромантов, тем более теперь, когда у империи есть наследники, и Седиге незачем сохранять ему жизнь?        — Это его желание. Ты же знаешь, нужно поддерживать короля, держать статус, оставаться у храма и сердца света. Я сделаю все возможное, чтобы правителя там не убили, а ты в случае чего сотри память, чтобы он лишнего не узнал.        — Значит, ты все же не станешь его убивать когда… Время придет? — Она спрашивала с надеждой. Надо же, Мадлен была более хладнокровной, и ни о чем кроме дел говорить не хотела. Возможно, потому что первая родилась чудовищем и исполняла волю, а вторая стремилась к одобрению его отца.        Сев на стул, Терас подпер ладонью лоб. Он еще раз посмотрел на Ксану, рогатая ждала ответа.        — Юриан был добр ко мне, он спас мне жизнь, воспитал, и любил как брата. Я отплачу ему тем же: сделаю своим советником после сотворения нового мира. Мы просто поменяемся местами, чего бы там не хотел отец, править Паладией буду я, а не он.        — Рада это слышать, значит в тебе есть что-то и от человека. — Дистанция между ними резко сократилась, хвост мотался туда-сюда, девушка переживала.        — У меня не так много человеческих чувств, большинство из них — лишь иллюзия, но около тебя всегда настоящие.       Войдя в шатер Юриан увидел парочку в объятиях. Он так же знал, что Мадлен временами строит глазки, и Терас отвечает ей взаимностью, но разбираться в любовных треугольниках юноша не стал. В конце концов советник — не король, ему не нужно следить за репутацией, да и дела у них куда более важные. Впереди была большая битва, атака…

***

       на храм стала неожиданностью. Армия имперцев вторглась в земли запретного леса, градоправители докладывали о стычках, тем не менее отбивали их, замки продолжали стоять нерушимо, а люди слонялись то к одному городу, то к другому, их маршрут был неясен.        — Должно быть Чейнс разозлил. — Предположил Дагарон. — Налетел со своим отрядом на земли вдали от берега. Несомненно, Владыка покарает его за несоблюдение договора, тем более в час эпидемии, но это не значит, что люди не могли устроить самосуд.        — Тогда почему атакуют других, ведь все прекрасно знают, что вампиры обитают в Альдегаре? — Седига чувствовал подвох во всем этом, но не мог его отыскать. Причин у короля было более чем достаточно, но вот цель…        — Другого объяснения не найти. Если бы он хотел убить вас или кого-то из союза, или отомстить, — скелет чуть не добавил «за госпожу» но вовремя заткнулся, не очень то хотелось лишиться кости или быть изгнанным из Ревенкровла, — он бы вызвал на дуэль, вряд ли королева смогла исправить характер сына Георга.        Тем не менее вампир не отбрасывал такого варианта. Отомстить за сестру, придумав хитрый план. Не настолько опасный, как думал сам правитель, однако стоящий того, чтобы раскрыть и сорвать его. Советник прекрасно понял, о чем тот думает — на шее весел перстень с кровавым самоцветом, маг всегда сжимал его в руке, размышляя о ней.        — Нет! — Резко заявил сын ворона. — Ризу он уже давно выкинул из головы, тут скрыто что-то другое. Скорее всего, причина в эпидемии или войне, впрочем, и то и другое взаимосвязано и является лишь первыми шагами юного мессии.       Этот разговор состоялся на закате, а утром произошло нападение. Почему же советник и лидер не пришли к каким-то выводам, почему не разгадали уловки? Да потому что замок начали штурмовать тени, да не какие-то там враги крестьян, а довольно разумные, знавшие свои силы. В один миг все защитные заклятия слетели, источники света погасли. Седига почувствовал след колдовства и даже уловил сознание Тераса — того пронзила жуткая головная боль, ноги согнулись тело парализовало, тогда связь разорвалась. Похоже, фокус дорого обошелся врагу, однако тот мог быстро восстановить силы.       Маг как раз поставил защиту и выгнал остатки темных силуэтов с коридоров, когда к нему вновь прибежал костлявый. Хорошо, что он не доверял важные новости слугам, как многие высокопоставленные личности, а бегал почти так же быстро, как вампиры Альдегара.        — Напали на храм! — Хватаясь за черепушку заявил скелет.       В такое трудно было поверить. Во-первых, зачем живым существам соваться в обитель мертвых? Да, зайти на территорию чужого святилища мог каждый, за исключением теней, но на своей земле бог был силен, а покровитель врага почти бесправен, да и что они могли найти под сводами? Лекарство? Только если были самоубийцами, вода из источника никого не лечила.       Во-вторых двери можно было открыть только ключом, который выдавался членам культа. Армия странствовала налегке, без катапульт и таранов, а заклятия на стены святыни не работали, так как же они собирались попасть внутрь?       И наконец, с того места было не добраться до гавани, а по суше скакать до империи несколько дней. Даже если бы они воплотили свою задумку, как Юриан планировал выбраться живым (а умирать, обладая боевым духом Георга, юнец явно не собирался)?       Тем не менее, ослабленный после битвы с тенями, не верящий в реальность происходящего, вампир кинулся на защиту. Что-то, явно не Владыка, но столь же близкое ему, подсказывало, что там должен оказаться кто-то из культа, иначе произойдет непоправимое.       Картина у входа поражала: из прошедших передряг имперцы выбирались с минимальными потерями, на что жаловались градоправители, здесь же трупы усеяли подножие так, что невозможно было ступить и шагу, не испачкавшись в еще горячей крови. Значит, внутрь Конзекрейт хотел попасть любой ценой, быть может, сам заболел, или разума лишился? Теперь, когда Седига представил Тераса и его способы устранить короля до свершения пророчества, идея казалась более логичной.       Но была тут еще одна проблема: разгромили армию защитника, самого его отправили на встречу с окончательной смертью. Разве некромант не мог поднять павших врагов? Оказалось, нет. Что-то мешало захватить их души, что там — даже тела. Здесь, у самого нутра земель мертвых, а это могло значить…       Вместе с осознанием пришел ужас. Нет, Юриан не может быть настолько безрассудным, он же знает историю Паладии, хоть немного, да и в роду его безумцев не было. Даже Азеркина не пошла бы на такое, только вот факты говорили об обратном.

***

       — Явись, тени бы тебя побрали, явись, я тебе говорю!       Древний храм не любил шума. От крика имперца разлетелись остатки ворон. Группа солдат, оставшихся в живых, стояла чуть дальше, товарищ остался в лагере у границы, его спутница — позади короля. Юриан прокричал еще раз, после чего вытащил из кармана сердце света, и навис над чашей. Если человек-ворон не хочет по-хорошему, он будет по-своему.        — Остановись, ты весь остров, а может и мир погубишь!       Взгляд Седиги игнорировал всех, он был направлен на полуэльфа. Юноша хотел соединить две противоположности, что не сулило смерти богов, но предвещало разрыв двух народов с их покровителями. И кто знает, когда эта связь восстановится, если вообще восстановится.        — Ты же его любимый сын, давай, позови отца, наставь на путь истинный, или Запретный лес накроют тени, так же как и мою родину.       Естественно, речь шла не о врагах. «Накрыто тенями» означало поглощено бедами, но лучше бы Конзекрейт воспринял это буквально, ведь его империю и правда накрыли мрачные силуэты, вполне реальные, которых он сам пригласил.        — Вместе с источником будет уничтожено сердце, а это уже людям сулит беды. — Говоря это, вампир медленно приближался к правителю, но тут перед ним просвистел хлыст Ксаны.        — Ни шагу больше, мы пришли сюда, чтобы покончить с эпидемией, а не слушать философские байки старого трупа!        Рогатая должна была иметь связь с Терасом, иначе откуда чудищу взяться в имперском легионе? И все же она не злорадствовала и не искала повода начать битву, как это сделал бы сам мессия. Вампиру показалось, будто девушка думает о том же, что и он, но не может перечить приказу.        — Так что же, вы позовете ворона, или его не волнует происходящее? — С громкого и зловещего голос Юриана превратился в спокойный, почти такой же холодный как у древних призраков. — Погодите, я и сам знаю ответ: богов Паладии даже ТАКОЕ не заставит обратить свой взор на нас, смертных.       С такими словами полуэльф отпустил артефакт, но его тут же поймала рука, похожая на когтистую лапу птицы. На первый взгляд проженный боями солдат остолбенел при виде Владыки, о котором до этого только по рассказам сестры слышал.       Глаза как черные бусины, в волосах виднеются перья, руки тощие, мантия не висит на них, а словно приросла к коже. У бывшего ангела было два любимых облика, сейчас он остановился между ними, не принимая вид ни птицы, ни мудреца, что делало его похожим на неведомого хищника, каких даже среди чудищ не водилось.        — Ты уже давно не ребенок, Юриан, вот недавно и сам стал отцом, но почему-то все еще ведешь себя как дитя, от твоих игр страдают сотни невиновных. — Заговорил он голосом, похожим на шепот, тем не менее все в зале его слышали.        — Ради невиновных я это и делаю! — Схватившись за цепочку артефакта ответил сын Георга. — Мы спокойно миримся с тем, что альдегаровцы жрут наших людей на границе, позволяем вам забирать души самоубийц, вся Паладия воспитывает подкидышей, которые по возвращению в Запретный лес воюют против живых, а теперь еще должны терпеть эпидемию, просто потому что вам интересно наблюдать?!        — А я должен ее прекратить, потому что ты снова хочешь побыть королем-героем, хотя Люксилина, ведь именно она твоя покровительница, решила, что тебе пора отступить?        Несколько секунд Юриан помолчал, Седига попытался подойти, но Ксана снова остановила его. Ах, как же хотелось выгнать их всех из святыни, но один неверный шаг мог означать провал. На щеках полуэльфа проступили слезы, голос задрожал.        — Почему вы должны решать, как нам будет лучше? Зачем вообще тогда давать народу свободу выбора?!        Вид человека-ворона поменялся. Стал человечнее, но совсем чуть-чуть. Он все еще злился, хоть и был терпелив.        — Потому что вы сами возвращаете ее нам, большинству проще воздать молитву, а не самим что-то делать. Иногда, — тот поглядел на шею любимого сына, но король долины Ив не заметил, — смертные сами пытаются что-то исправить, но как правило конец у таких историй и близко не счастливый.        — Заберите пошесть. — Повторил сын Георга. — Полетите в те дали, где сейчас отдыхает душа старого Конзекрейта, посмотрите ему в глаза, и поймете, для кого я это делаю. Он был хорошим правителем и заслужил прожить сотни лет, но по вашей — божественной — воле люди живут не больше века. Еще вчера я был ребенком, который учился читать вместе с сестрой и играл с другом, а сегодня уже муж, король и почти что труп, войнами покалеченный! Вы и так дали нам копейки, и даже эти годы имперцы вынуждены проживать в болезнях, разлуках и нужде. Раз уж нам отведено так мало, дайте прожить наш срок счастливо, иначе слова всех королей и вашего сына о том, как они уважали моего отца — пустой звук.        — В твоих словах все еще играет эгоизм, хотя и капля жалости есть, и конечно же истина — не вся, но по большей части правда. Так и быть, я заберу болезнь, однако времени от этого больше не станет, ты сам решаешь, как прожить жизнь, Юриан, не растрать его попусту, судьбу творят боги, а счастье — лишь те, кто ее выдержит.       После этого мантия превратилась в стаю ворон, те налетели на солдат, толи унеся их, толи сожрав с костями — в зависимости от настроения Владыки, Седига не мог точно сказать. Он мог лишь убедиться в том, что правитель и его советница, или кого там подослал Терас, были отправлены на границу, хозяин же храма теперь стоял перед ним.        — Отец, я не уберег ворота, мне нет прощения! — Упав на колени воскликнул маг.        — Каким бы хорошим не был план, Юриан никогда не добрался бы сюда, если бы я не позволил. Хотя манеры короля оставляют желать лучшего, Георг мог бы и научить сына, как себя стоит вести.        — Позволь спросить, для чего же тогда было так рисковать, если ты изначально хотел убрать болезнь?        — Потому что правитель империи должен был пережить этот опыт, подкинуть огня своему бунтарскому духу. Это еще сыграет на руку тебе, сын мой, будь терпелив и возможно, жертва твоей супруги не будет напрасна.        — Не будет. — С уверенностью ответил вампир. — Я сотру теневое отродье в порошок, и принесу тебе череп.

***

      Долина Ив не сразу поняла, что случилось в запретном лесу. Король погубил треть и без того немногочисленной армии, добрался до ближайшей деревни в сопровождении советника и провел там неделю. Крестьяне расспрашивали его, что случилось и зачем он покинул столицу, никого не предупредив — ответа не было. На третий день прискакали инквизиторы, стражи — безрезультатно, даже супруга не смогла вытянуть ни слова с уст короля.        Юриан просто ждал. За него заговорили лекари — семь дней и ни одного нового заболевшего. Люди продолжали умирать, но болезнь уже не распространялась, где-то вдалеке появился просвет, надежда на счастье. А еще ему нравилось отдыхать в таверне и прогуливаться по полям, как обычно чуточку прихрамывая.       Получив благую весть, королева велела немедленно вернуться в столицу, где совет и правители вознесут молитвы Причестейшей. Народу не нужно было приказывать: они и сами тянулись к богине, земли империи наводнили сперва восхваления, затем — песни и даже отголоски смеха. Земля выздоравливала, медленно тем не менее очень уверенно. По дороге домой Конзекрейт наблюдал за этим выздоровлением с чувством выполненного долга.        Имперцы предпочитали не говорить о тех, кто все еще болел, мог как выздороветь, так и умереть. Они устали от пессимизма и напастей, когда королевская семя останавливалась на ночь никто не заводил речей о больных.        «И все же некоторым придется умереть, зря Луазира это игнорирует» — размышлял Юриан, помогая лекарю в одной из деревень. Жена постоянно его торопила, звала домой, просила оставить изготовление лекарств целителям, ведь они же не могут надеть корону и править вместо него!        А уже через два дня госпожа в ноги падала травникам и священникам. Оказалось, за то время, что она была в отъезде, один из ее детей заболел. Эллея и Сарину положили в разные комнаты, у малышки поднялся жар, она плохо ела и почти не спала. Мальчик пока что был здоровым и по идее не должен был заболеть, но что, если зараза поселилась в нем, и просто дремала, ожидая своего часа?        — О, пресвятые угодники! — Причитала королева. Это был один з тех случаев, когда бывалая воительница едва не падала в обморок, чего на памяти Юриана не случалось. — Люксилина уничтожит меня, никчемную рабыню, почему я не смогла уберечь ее детей?        — Ты как-то слишком спокойно к этому относишься. — Заметил Терас, переведя взгляд с инквизиторши на короля. — Девочка и правда может умереть.        — Луазира правильно подметила, это ЕЕ дети. — Ничуть не стесняясь ответил правитель. — А что об этом думаешь ты?        — У тебя останется сын, так что в новых наследниках империя не нуждается. — Сказал советник. — Не переживай ты так, спать с ней больше не придется.       Сын Георга решил навестить больную, заразы он не боялся. Детская была украшена бантами, все в белом: занавески, ковры, кроватка, словно в помещении уже держали покойника. Правитель долго всматривался в дочку, но назвать ее своей язык не поворачивался.       Она такая же воля Люксилины, еще один инструмент, как и ее брат. На секунду лидер представил, как лет через пятнадцать он совершит оплошность, и народ отведет отца на суд дочери. Если Причистейшая прикажет, короля казнят, захочет — и сама дочь вырвет сердце. Да, Георг не стал подымать меча на родную кровь, это было лишь исключение, подтверждающее правила. Они так не сделают, эти дети созданы для того, чтобы править, и…        — Если один умрет, ничего не изменится. — Закончил свои размышления Юриан. Он не хотел заставлять себя любить детей, не то что бы Азеркина его любила, но ведь от этого мир не разрушился. — Я и так спас жизни многих, теперь пусть судьба распоряжается.       Но в ту ночь за штурвал жизни стал другой капитан. Это случилось в полночь, когда комнату умирающей наследницы покинули даже няньки, ведь девочка совсем затихла. У ее колыбели, в сопровождении древнейшего существа Паладии, появился тот, кто вполне мог забрать болезнь на себя, ведь мертвых она не трогала.        — Ты же понимаешь, что это не она, даже если черты лица похожи — они ведь родственники. — Сказал Владыка, читая мысли сына.        Седига кивнул, хотел притронуться к щеке малышки, однако передумал. Она открыла глаза. Зеленые, однако, совсем не те изумруды, что покорили его сердце много лет назад.        — Если вдруг Терас все-таки захватит власть, убить ее еще успеют. Исцели, а я уж позабочусь, чтобы пророчество не сбылось.       Человек-ворон принял условия. Когда-то давно он сотворил мир, а тогда добавил разнообразие, вместе с ним — понятия о судьбе и свободе выбора. Пророчества относились ко второму, хотя спустя века стали незыблемым постулатом. Что-же, его сын был достаточно умен, чтобы противостоять словам пророка, и довольно человечен, даже больше, чем сами люди.