Наследница

      В девятьсот сорок четвертом году эры Перемирия на долину Ив налетела страшная болезнь. Она была настолько ужасной, что жители Паладии даже подумывали начать отсчет заново, назвав это время «эпоха Мора», к счастью дальше людских земель пошесть не распространилась, не без помощи короля темных эльфов — он закрыл свои границы, и правителей Запретного леса — те приказали альдегаровцам разгромить бухты на побережьях, так что покинуть проклятую землю никто не мог, а приезжать не хотели даже родственники.        Заразу принесли чудища. Хоть им и дали дома, право на жизнь и элементарное образование, они продолжали совершать набеги, строить странные поселения из костей и шкур а еще молились на загадочном языке своему непонятному божеству. Однажды группа таких прибежала с земель нежити, уже на утро четверть деревни была больна.       Все начиналось с лихорадки, жара и красных глаз, через три дня ноги охватывал паралич. В течении недели был маленький шанс выжить, пойти на поправку, но когда на теле появлялись черные пятна смерть была неизбежна. Очень быстро они превращались в большие гнилые раны, как на яблоке, которое при жаре могло сгнить за считанные дни. В конце концов плоть начинала отваливаться кусками, все сопровождалось рвотой, криками, судорогами рук и жуткой вонью. Переболевшие почти наверняка погибали со второго раза, переживших заболевание трижды не было.       Через две недели монахи стали подмечать, что мор не касается территории монастырей, заболевшие могли оказаться там с помощью семьи, тогда их мучение облегчались а прогресс болезни замедлялся. И все же никто из добровольцев-священнослужителей не заболел.       Попасть туда на постоянной основе было практически невозможно. Монахи жили в домиках с двумя или тремя этажами — высокими, однако небольшими по площади, они не могли спрятать всю империю. Последователи Причестейшей расстилали спальные мешки в столовых, отдавали свои комнаты — все равно мест было мало. В конце концов решили, что пускать будут только детей, взрослые могли лишь прийти на службу а после молитвы провести не больше часа с отпрысками.       Для заболевших тоже отводили места, что аристократы что простолюдины называли их одним словом «могильник». Дома возводили из досок и соломы, ранней весной там свободно гулял сквозняк, но в бреду и лихорадке они не замечали ужасных условий. Хозяева умудрялись брать плату в виде медяка за день, а соседи были вынуждены платить — что угодно, лишь бы пошесть находилась подальше от дома. Когда большая часть постояльцев умирала, дом просто поджигали, обычно они существовали около месяца.       В добавок к этому над людьми нависла угроза города — торговать никто не хотел, а работников на полях не осталось. Чего не скажешь о чудищах — у них всегда находилось мясо, будто кто-то проникал за моря и приносил необходимую провизию, а может, они пожирали трупы пока никто не видел. Народ не хотел знать, куда деваются умершие с улиц, лишь бы не у их ног валялись.       И вот на фоне такого кошмара, когда страшно было даже на улицу выйти, наступил праздник Вознесения. Землевладельцам было приказано выделить часть припасов, чтобы испечь традиционные угощения и раздать их в монастырях, на службе каждый получил выпечку, у жителей же столицы была еще одна обязанность.       Ближе к полудню все здоровое население пришло к замку. Их наряды были мятыми, некоторые даже не нашли ничего приличного, тем не менее пускали всех. В дни мора и гибели, в час торжества падальщиков и чудовищ король империи объявил о своем намерении жениться.       На самом деле все решилось около года назад. Через неделю после праздника все обитатели замка собрались у алтаря, постепенно министры и слуги заканчивали свои молитвы, Конзекрейт не заметил, как народ разошелся, остался только он, как самый преданный ангелам правитель, и инквизиторша.       Бывшая глава отряда рыцарей поселилась в столице после битвы с Ризой. Изначально чтобы залечить раны — сделав столько для своей страны она заслуживала на помощь лучших лекарей империи. Правитель не обращал внимания на гостью, общался только из вежливости. Когда церковь сказала, что с битвами стальной деве придется завязать, хозяин замка выделил ей комнату и позволил заниматься вопросами религии.        «В ее возрасте геройствовать не стоит, полвека прожила, почти как мой отец, — размышлял юноша, — пусть живет в достатке и ни в чем себе не отказывает». А теперь поучилось так, что они остались вдвоем, а молитва обратила на себя взор святой.       Мягкий свет окутал молившихся, словно они попали на небеса. Сын Георга смотрел по сторонам, пытаясь найти отца, лишь несколько секунд — пока богиня не появилась. Затем лидер попробовал разглядеть крылатую деву, но толи не увидел, толи забыл — в памяти остался только голос, нежнее которого полуэльф не слышал.        — Луазира, твоя отвага и преданность стали примером всему сану священнослужителей, Юриан, пускай судьба лишила тебя матери знай: ты мне дорог, как сын. Мне бы хотелось одарить своих поданных благодатью. Тебе, молодой король, пора обрести свою семью, а тебе же, храбрая воительница, стать частью моей, и по сему благословляю ваш брак, который состоится в день великой радости — Вознесения.       Король не смел отказать, по многим причинам. Во-первых, сестра уже пошла против воли ангелов, и ничего хорошего в итоге, во-вторых, рядом была инквизиторша, а в сторону церкви говорить гадости себе дороже, и в-третьих кто бы стал противостоять своему покровителю?       Вот так они оказались у алтаря. Молодой правитель людей с эльфийскими ушами и деревянной ногой, невеста в два раза старше жениха, изуродованная многочисленными битвами (вспомнить хотя бы отсутствие двух пальцев и половины кисти). За морями говорили «инвалиды женятся», кто-то сожалел, кто-то смеялся. Но не люди. Все они — от крестьян до графов и лордов — радовались.        Род Конзекрейтов не прервется, после нескольких лет затишья место королевы снова будет занято. За последние годы она была самой достойной кандидаткой — не чужая, не предательница и не тихая мышь, а как раз та сила, что нужна стране чтобы побороть напасти.       Поэтому свадьбу старались отпраздновать с большим размахом и по всем традициям. Идя к алтарю Юриан снова вспомнил отца и задумался, что бы тот сказал, увидев сейчас отпрыска. Первый брак Георга состоялся по расчету деда, второй — из-за отсутствия наследника, и та и другая причина стали поводом для бракосочетания нынешнего короля. Получается, их судьбы не так уж и разнились: бремя заботы о государстве, все решения принимают высшие силы или карты судьбы, на желанные дела вроде траволечения не остается времени, а о мечте стать рыцарем можно и не думать — запрещено, надо беречь род.       Наверно, старый правитель не стал бы говорить о важности, не раскошелился бы и на пожелания молодым. Разве что взгляд — печальный, понимающий взгляд родителя, — разделил бы тяжесть сего долга с отпрыском.       Чтобы закрепить брак супруги должны были провести ночь вместе, и с этой задачей лидер справился без упреков и жалоб. Хорошо, что в их спальне зажгли не так много свечей — по крайней мере он не видел жену в темноте, наверняка под одеждой у рыцаря ран было больше чем звезд на небе.       Кожа Луазиры была грубой, а тело почти как у трупа. Она не стонала, не пыталась разжечь страсть или разыграть из себя влюбленную, просто выполняла приказ, как в отряде в годы молодости — лежала и позволяла королю делать все, что потребуется. Полуэльф помнил, как сестра прижималась к нынешнему супругу, и как тот хватал ее, толкая к стене в ночь маскарада. Да в самом жалком их поцелуе страсти было больше, чем жизни во всем теле инквизиторши. Только одна вещь могла заставить ее запылать — казни неверных.        Конечно, королева не всегда была такой. Со слов Ризы в качестве капитана рыцарского отряда женщина могла посидеть с подопечными у костра и рассказать парочку анекдотов, даже угостить алкоголем, хоть это и запрещалось по уставу. Воительница всегда наказывала провинившихся, но делала наказание скорее поучительным, чем болезненным или унизительным.       Но инквизиция не щадит никого, даже своих. Либо ты свято веришь в их идеалы и живешь одним служением, либо возвращаешься в рыцари — второе для нее было немыслимо. Наверно, не последнюю роль сыграло обращение принцессы — та была любимой подопечной капитана, ей захотелось отомстить всем отродьям из могил, как и тогда еще принцу Юриану, только вот Луазира была взрослой, и она не просто говорила, а еще и действовала.       Оставив уже законную супругу на кровати, король накинул халат и прихрамывая вышел на балкон. Правитель очень надеялся, что ей удалось забеременеть, и вскоре дворец озарит еще одна радостная новость, по этому поводу у Люксилины так же нашлось предсказание, и озвучено оно было в день помолвки.        — Я пошлю вам двух своих ангелов, они были обращены и забраны из цикла перерождений, как самые достойные. Однако в годы бед и разрухи долине Ив понадобятся сильные правители, так что им придется оставить вечный покой и воплотиться вновь. Вы назовете детей Эллей и Сарина, они вернут империи былое процветание, после чего вознесутся на небеса, оставив на земле потомков — ваших внуков, такова моя воля.        — Да будет так! — Сказали тогда жених и невеста.       А теперь он думал, будут ли у рода Конзекрейтов свои дети. Не те, которые ставятся печатью на договоренности династического брака, не бастарды и самозванцы, и даже не мессии с ангелами, а просто обычные малыши, рожденные в любви и радости. Были ли они вообще в его родне, или все короли рождались из ненависти, жажды власти и интриг?       Так он думал в первую брачную ночь — самую мерзкую в своей жизни. Но со временем жить стало легче. Луазира оказалась не такой уж плохой королевой, хоть в рядах инквизиторов привыкла командовать. Она не тянула одеяло правления на себя, как это делала Азеркина, и никогда не сомневалась в решениях мужа, поскольку считала его избранником высших сил и в обществе умела себя показать.       Тем не менее в ее возрасте обзавестись ребенком было непросто, так что первая ночь стала далеко не последней. Юриан не мог исповедаться священнику, родных у него не осталось, поэтому иногда юноша звал на откровенный разговор единственного друга и делился с ним печалями жизни.        — Мне неловко выполнять свои обязанности, ей в пору быть моей матерью, а не моих детей. — Сказал он как-то товарищу.        — Ничего, твои предки-эльфы живут сотнями лет, для них разница в полвека такая мелочь. — Старался поддержать Терас.       Они сидели в тронном зале, во время эпидемии там почти никто не бывал. Официально советник помогал королю решать важные дела, но по крайней мере этого ни Люксилина ни ее слуги не проверяли. Они позволяли полуэльфу поболтать с приятелем, и на том спасибо.        — Знаешь, она говорила, что стала капитаном в двадцать два года, тогда моей сестре было всего шесть лет, представляешь? И ее считали красавицей, многие рыцари были готовы жизни отдать, но Луазира так увлеклась долгом и различными поручениями, что напрочь забыла думать о любви.        — Я бы сказал, что это лишь жалкое оправдание. Не обижайся, но твоя жена ничего не умеет, кроме как махать мечем да рассказывать об этом, у нее больше ничего нет в жизни, и как ты терпишь такую даму? — Разговор со всех сил старался перейти на шутку, увы, в сложившихся обстоятельствах шутить было непросто.        — Как и все короли. — Пожав плечами ответил Юриан. — Сцепил зубы да терплю. — А сам подумал, что один правитель все-таки любит свою королеву, правда он не король, и жениться ему нет нужды, и вот что-то заворушилось в сердце. Возможно, жизнь Георга была не лучшим примером для подражания.        — У каждого свое помешательство. — Тут уж и Терас перестал пытаться шутить и всерьез задумался о своем. — Да, помешательство на судьбе, мы все хотим либо воплотить ее планы, либо подстроить мир под себя, но в любом случае приходим к одержимости. И вот так люди становятся теми, кто они есть.        — И зачем только ангелы даровали нам разум, возможность выбирать и ошибаться? Будто им доставляет удовольствие вид страданий провинившихся, в таком случае они ничем не лучше…       Теней       Хорошо, что это слово не сорвалось с уст короля. Как он, кровь и плоть Люксилины, мог сказать нечто подобное?! Более того, заниматься проблемами своей жизни во времена мора, когда весь народ страдает. К счастью в тот миг пришел лекарь со своим докладом о болезни, Терас снова перешел на «вы» и поспешно удалился. Но его глаза говорили о многом — друг прекрасно знал, что хотел сказать потомок Причестейшей, словно мысли читал.       Исследования вдохнули в правителя новую жизнь. Он все еще страдал от супружеского долга каждые выходные, не оставлял и собраний — все вопросы решались при короле. Но теперь под предлогом желания помочь (хотя, оно тоже было в некоторой мере) Юриан мог вернуться к любимому делу — травам и зельям. Магия света так же подчинялась юноше, но только боевая — для целебной пригодилась бы кровь эльфа, которая была очень слаба в сыне Азеркины.       К концу весны были найдены эликсиры, способные замедлить ход болезни, так что теперь у людей появилась надежда дожить до конца эпидемии. Лидер так вдохновился результатами, что тут же взялся за новое дело, чтобы на этот раз наверняка получить лекарство.        Не для кого не было секретом, что Луазира недолюбливала Тераса. Пока муж пропадал в лаборатории алхимика она то и дело искала, к чему бы придраться, и в этом очень походила на бывшую королеву. Инквизиторша заметила, как приветлив советник с чудищами, и подозревала, что не без его помощи они остались на земле имперской. А еще никто не знал, откуда взялся оборванец — говорили, правитель нашел на берегу, о семье данных не сохранилось.       Раньше от нее требовалась подготовка: работа, работа и еще раз работа, тренировки, разборки с подчиненными, бумагами и отчетами. Теперь же все как один твердили, что новоиспеченная жена должна больше отдыхать, от того ей ничего не оставалось, только наблюдать за подозрительным советником, странностей которого муж не замечал.       А их было много. К примеру, однажды королева услышала шум в спальне Тераса, а когда зашла никого не было, вот только чернило на пергаменте еще не засохло, а значит всего несколько секунд назад он сидел за столом и писал обращение к королю.       Вторая несуразица пришла с днем Рождения безродного. В замке погасли свечи — все до единой, а тени тут же ринулись в коридоры, но никого не хватали и не разговаривали с жертвами как обычно. Они толи пели, толи шептали какие-то гимны, смеялись и метались, как дети на большом празднике.       Об этом Луазира хотела доложить, даже подошла к тронному залу, но тут ей повстречался Терас, склонил голову, как того требовал этикет, и… Женщина лежала в спальне с жуткой головной болью, еще неделю бывшая рыцарь не могла встать с постели, целители записали ее в жертвы мора, сказали, что начались бредни а тогда недуг исчез так же, как появился. После такого Конзекрейт не верил жене, считая ее доказательства бредом от пережитого недомогания.       Однако все те случаи меркли по сравнению с последним, произошедшим в середине лета. После очередной попытки получить наследника женщина оделась и пошла в храм, обычно все молились до заката, но инквизиторша хотела обратиться к Люксилине как можно скорее, может тогда все получилось бы.       Там уже стоял Терас — без сомнений, его серебристую мантию и броню, подаренную вождем чудищ, сложно было забыть. Советник вроде как молился, но вряд ли ангелам — от его шепота вздрагивали стены, а образ Пречистейшей на алтаре полностью поглотила тьма.       Стальная дева была готова к битве, не пугали ее ни смерть, ни уничтожение души — рыцари привыкли отдавать все отечеству. Женщина подбежала к советнику, как вдруг все исчезло. Инквизиторша опять осталась одна, без доказательств. Тени не трогали ее и не калечили, еще хуже — выставляли сумасшедшей в глазах мужа, а вот если бы тот решился отослать супругу прочь, они бы напали.       Но великое зло почему-то держалось в стороне. Вряд ли это был просчет, скорее всего, им просто приказали. Луазире даже подумалось, будто бы тот жалкий советничек мог… Слишком бредовая идея. Тени помогали только чудищам, и то помогали, а не поклонялись.       Конечно, королева не стала рассказывать об увиденном мужу, только своим знакомым инквизиторам, и те пообещали устранить наглеца так, чтобы король не заметил. Правда, сказала бы жена о таком, Юриан все равно проигнорировал бы, поскольку и сам не горел желанием молиться.       Конзекрейт много думал о своей вере, и чем сильнее укоренялась эпидемия, тем больше сомневался в ней. Почему он никогда не интересовался ни Ланью, ни Тьмой, ведь среди его предков были эльфы! Почему не обратил внимание на божество гномов, хоть те и были ему чужаками — разве не сама душа выбирает религию?       Конечно нет, все решает семья. Возможно, дело в желании защитить потомков, укрепить связь с другими (соседями и будущими друзьями, неродными по крови), или старшими руководят заповеди, которые карают тех, кто позволил уйти детям к другим богам.       В любом случае религия в Паладии давно перестала быть путем души и стала частью личности, такой же как имя, родословная, или приставка. Быть частью культа ангелов это все равно что быть купцом или аристократом — все это стало слишком приземленным и не приносило удовлетворения.       Георг понимал это и пытался разрушить старый уклад. Он брал судьбу в свои руки, чем очень походил на дочь, и в то же время не шел против богов, побаиваясь кары, что унаследовал сын.       Обязательства и воспитание связали правителя по рукам и ногам. Увы, полуэльф не мог так просто избавиться от навязанной жены, взять меч, позабыв про скучную магию, и спросить с Люксилины за столь неприятные решения. Не мог, а в то же время завидовал тем, кто может, пусть могли только простолюдины да сумасшедшие — у них было куда больше прав чем у всего совета вместе взятого.        Шли месяца, супруги Конзекрейт продолжали жить по всем укладам святых, бороться с болезнью и воплощать волю Причестейшей, скрывая за примерной жизнью свои цели. Луазира объявила негласную войну Терасу, а Юриан ждал того дня, когда судьба предоставит выбор. Возможно, в следующий раз он позволит себе побыть эгоистом, иначе судьба паренька сложится не лучше чем у отца.