Наследница

       В глубине души есть небольшое место, где живет любовь. Конечно, у всех оно разное: кто-то готов принять весь мир, другие и для себя-то не найдут уголочка. И когда вы поселились в сердцах друг друга что-то внутри радостно запоет, а затем влюбленные осмотрятся вокруг и поймут, что помимо них существуют другие. Так же было и с Разаком, пока принцесса долины Ив изредка видела любимого, советник был для нее неприятным фоновым шумом, со временем девушка поселилась в столице Запретного леса, где пришлось улыбаться врагу каждый день.       Ненавидели друг друга молча. Все эти годы она бралась за книгу, игнорируя очередное совещание двух друзей, а он равнодушно кивал, выслушивая рассказ правителя о любимой. Так и существовали две мощные фигуры, иногда пересекаясь. Не слишком часто, но достаточно, чтобы поддерживать неприязнь друг к другу. Однако у всякого представления есть свой занавес, данное тоже близилось к концу.        — Ты что ли не спала всю ночь? — Проснувшись однажды утром спросил супруг.        — Да так, любовалась снегом, первый в этом году. — Отвечала королева, полупустым взглядом рассматривая белые хлопья.       Девушка коснулась его руки, просто чтобы немного прийти в себя, а стало еще хуже. Здесь, совсем рядом, тот, кого могут уничтожить в любой момент, а она не может защитить. Лучше бы Разак казнил ее первой, лишь бы не видеть, что этот проженный войной ветеран сотворит с любимым.        — Разве от снега проступают слезы?       Правительница вскочила, дрожащей рукой провелась по щеке и обнаружила мокрый след. Ее и в то же время совершенно чужое горе. Как так может быть, словно две души в одном теле… Первая хваталась за мужа, со страхом ожидая дня переворота, вторая уже оплакивала его, не желая мучать себя ожиданиями.        — Прошлое, покой души моей, много смертей, ошибок, друзей, что давно уже со своими богами, а может даже переродились. Иногда задумываюсь обо всем и так получается. — Чтобы ложь звучала убедительно, надо говорить правду. Конечно, она скорбила об ушедших друзьях, только безмолвно и очень редко — дела не позволяли. Хорошо что маг не стал залазить в голову, ведь даже если бы увидел, не поверил, с зомби они дружили давно, а пара десятков лет с отпрыском Конзекрейтов — капля в море.        — Так позволь мне развеять твою боль.       В то утро, когда последняя зима взяла свой отсчет, Риза заснула в объятиях любимого, без лишних слов, и хорошо — иначе проболталась бы. Сон был сладким, долгим, прекрасным, как вечер в библиотеке, где они обменивались посланиями. Да, ей снились те письма, и встреча на маскараде с мимолетным поцелуем, странствия вдвоем, свадьба, танец, много хорошего. Пожалуй, теперь только во снах и было утешение.       Так прошел месяц, все это время Андегур игнорировала ту часть, что оплакивала безвыходное положение. Она старалась верить, что опытный лидер найдет способ противостоять заговорам, да и кого выберут эти, из совета? Неужели, полоумного трупа, или все-таки того, кого сам человек-ворон называл любимым дитям?       В середине зимы правда снова постучалась в двери. На очередном собрании Вечного союза воительница увидела кучу незнакомых лиц. Как оказалось, это Разак посоветовал другу заменить некоторых правителей, к счастью Чейнса тот убирать отказался, остались и те двое, кого назначила королева — ее решений Седига не обсуждал.       Уж и не зная, с кем поделиться своим горем, правительница позвала к себе Дагарона, и взяла с него слово, что никто ни о чем не узнает. Скелет лишь пожал плечами: частенько его просили хранить подобные тайны, правда в основном таким занимались слуги, секреты которых не представляли особой ценности.        — Дела наши плохи. — Подвел итог костлявый, дослушав рассказ. — И все же, сдались вы как-то рано. Владыка не позволит занять столь важное место безумному убийце.       Если бы все было так просто, увы, в словах хранителя не было особого толку. С приближением весны ходячий мертвец решил напомнить о себе. Раз в неделю тот обязательно заявлялся к королеве в сопровождении правителя. Он настаивал, чтобы они оставались втроем, и начинал рассказывать о былых временах, как воевал с тем или иным народом, пытал пленных или вырезал целые города. Все истории сопровождались пылающим взглядом в сторону воительницы.        — Моя служба была поскромнее, рыцари стараются не проливать лишней крови.       На подобные заявления Разак смеялся, после чего отвечал в манере, слишком добродушной для зомби, словно учил маленькую девочку, что всю жизнь сражалась деревянным мечем с манекеном.        — Здесь вам многое предстоит увидеть. Чтобы узнать все пытки и столетия не хватит.       О, конечно он не собирался отпускать соперницу просто так, дарить ей быструю смерть, хоть и угрожал этим первое время. Риза всегда оставалась холодна к угрозам, видимо, с первым разом все переживания улетучились, и теперь советник задумал пытать ее долго-долго, пока наконец не услышит «ты был прав, жалкой принцессе вроде меня не совладать с воином». И тогда каждое его «госпожа» или «королева» должно было обратиться в новый шрам на теле, чтобы больше не одна мерзавка не считала себя выше нового лидера.       Весной Разак куда-то уехал, воительница не расспрашивала подробностей, и так обо всем догадывалась. Пару раз девушка хотела сорваться, рассказать обо всем, уж лучше казнь от любимого, чем издевательства врага, верно? Андегур держалась с последних сил, чтобы не совершить такой оплошности, все-таки она была королевой, а правители должны иметь честь и погибать с достоинством.       Каждый вечер она обнимала супруга, прижимала к сердцу и засыпала, нашептывая какие-то стихи. Утром его уже не было — уходил работать, да и госпожа должна была разбираться с кучей документов, тренировать упырей и устранять мелкие неполадки. Чем дольше ты был в культе, тем лучше чувствовал Запретный лес, и когда на другом конце владений беспокойные души намеривались перебраться через речку Серпент, достаточно было закрыть глаза, чтобы оказаться рядом и успокоить их, хоть магия и давалась воину непросто.       Конечно, о некоторых вещах дочь ворона не знала. К примеру, Седига никому не сказал о том, как пошел в храм Владыки, чтобы спросить о печалях супруги, которые так тщательно скрывались. Он никогда прежде не просил ничего для себя, и приходил в то место сугубо из должностных обязательств, однако беспокойное сердце может творить чудеса, и ответа от божества некромант ждал больше чем когда либо.        — Хочешь знать, почему самая близкая тебе душа молчит? Вскоре узнаешь, сын мой. Придет день, когда беда подберется уже к твоему сердцу, и если ты наберешься смелости сказать об этом жене, и она откроет тебе свои тайны.       В тот же вечер советник вернулся в столицу, вместе с ним все градоправители, даже те, которые не поддерживали зомби. Собрание было назначено на завтрашний вечер, Разак сказал, дело важное, и спорить никто не стал. Перед сном тот как обычно позвал Дагарона, чтобы растопить баню и принести чистую одежду. Скелет не был в восторге от такой работы, тем не менее выполнил приказ.       Утром королева не могла поесть: нервы разбушевались, как никогда прежде. Внутри все разрывалось на части, а снаружи осталось тело, что неподвижно сидело на стуле. Целый день девушка просидела в покоях, сославшись на слабость, она прижимала к щеке перстень и все ждала, когда тихое биение сердца остановиться.       Дверь открылась. Правительница выпрямилась, поспешно спрятав руку в карман. О, конечно, это ее враг приперся, он ведь так хотел, чтобы девушка присутствовала на том самом собрании, а начать должны были с минуты на минуту.        — Миледи, вам стоит привести себя в порядок, королева не может пойти к гостям столицы в таком виде. — Нет, говорил не зомби, всего лишь скелет, пускай и хранитель, теперь он был ничем ни лучше простого слуги.        — Это должно случиться сегодня, Дагарон, я не посмею явиться. Не смогла уберечь любимого, стыдно будет сопровождать его в последний час.        — О, госпожа моя! — Радостно ответил собеседник, вбежав в покои (обычно он спрашивал разрешения) и зажигая огонь в давно потухшем камине. — Умоляю вас, да улыбнитесь уже наконец! Одевайтесь, и не забудьте свою корону, лишь об одном прошу: позвольте скромному сыну Владыки увидеть лицо врага, когда тот обо всем узнает.        — Неужели, тебе удалось что-то найти? — С ноткой надежды спросила Андегур.        — Еще бы, только послушайте, старый мешок костей вырыл могилу заржавевшему вояке!

***

      Полутемная спальня, тлеющее угли в камине, нетронутая еда на столе. Маг забежал на минуту, чтобы надеть корону, как того требовали традиции, для важного собрания, к сожалению, его супруге не полегчало. Мысленно Седига молил Владыку, чтобы тот даровал покой несчастной, и что могло так сильно обидеть ученицу, почему оно оставалось в тайне?       Такие вопросы крутились в голове, увы, времени задать их не было. Правительница сидела на стуле, поглядывая на перстень, в ее взгляде, покрытом пеленой долгой печали, что-то шевельнулось. Возможно, радость или надежда, пока что разглядеть это было трудно.        — У меня к тебе есть разговор.       Скелет ушел, закрыв двери под пристальным взглядом хозяйки. Несмотря на уговоры Дагарона, девушка отказывалась идти на собрание, и это однозначно: корона осталась лежать в шкатулке, а одежда была слишком невзрачной для заседания совета.        — Я рад поговорить с тобой, дитя, но не сейчас. У Разака очень важная новость, нельзя больше откладывать.        — О нем и пойдет речь. Уже который месяц твой друг торжествует, глядя на меня, от одного взгляда этого трупа тошнит.        — Риза! Не забывай, он — советник, причем главный, проявляй к нему уважение, как к тебе выказывают все в столице.       Воительница ожидала такого ответа. Если бы ситуация была обратной, и обвинить в чем-то посмел бы сам зомби, он так же получил бы выговор. Лидер поступал правильно, не развивая эту тему и не выслушивая триады о том, кто что для него сделал. Однако нет, госпожа не собиралась давить на чувства, считая такую войну не достойной бывшего рыцаря. Андегур нанесла другой удар.        — Скажи, тьма жизни моей, помнишь ли ты Георга из рода Конзекрейтов?       Седига хотел выйти в коридор, но вдруг остановился. Почему именно о нем вспомнила бывшая принцесса? Да и какое отношение король имел к нынешней ситуации, они ведь упокоили его окончательно?        — Как можно забыть столь благородного человека?        — Знаешь ли ты, что он подарил мне тело, воспитывал и учил, любил и принимал, даже когда весь мир отвернулся. Скажи, даже будучи дочерью ворона, разве мне запрещено уважать своего предка?        — Нет, если тебе так угодно, иди на могилу отца, молись за него, подымай тост на пиру. — В привычном спокойствие начиналось чувствоваться раздражение. — Если это все…        — Нет, не все. С того самого дня, как мы упокоили корина, я мучалась от догадок. Ты же знаешь, что его подняли из-за меня, лишили покоя, потому что поднявший меня ненавидел. Я искала этого поддонка, а когда нашла, руки были связаны.        Сказав это, любимая оживилась, да так быстро, словно владела какой неведомой магией. Щеки порозовели, от печали осталась только тень, а глаза пылали ярко, подобно двум изумрудным звездочкам. Воительница едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться в предвкушении чего-то, но эту улыбку приберегла для другого. Риза выхватила свой ножичек и рассекла им воздух. Вампир знал: его не поранит, и все равно отступил шаг назад, даже подумал, будто бы какая-то болезнь подчинила разум супруги.        — Я могла бы убить этот мешок гнили и коварства, но знаю, что он твой друг, поэтому реши судьбу подопечного сам. — Ухватившись рукой за лезвие, королева протянула рукоятку. — А если не веришь мне, посмотри на спину товарища, там будет тот самый черный знак, о котором я по дурости забыла, и это доказательство невозможно уничтожить! Ступай, и защити его вновь, как защищал, когда тот пытался прикончить меня, или снеси голову, как полагает правителю, пусть все знают, что будет с теми, кто предал человека-ворона.       Ошарашенному учителю оставалось только взять нож, а тогда он оказался за дверью. Как, почему, понять не успел. На щеке ощущался едва заметный жар, всего секунду — след от мимолетного поцелуя, так его дитя прошептало «я поддержу тебя», при этом Риза осталась в покоях — не ее война.

***

      Я родился в далекие времена, в семье простого крестьянина. У нас не было ни денег, не возможности получить образование, братья и сестры даже год своего рождения не могли назвать. Не имели ни подписи, ни большого таланта, ведь такие блага не положены простым рабочим. Тем не менее, Люксилина подарила своим поданным одну вещь — веру в государство, сильнейшее чувство патриотизма. Вступая в ряды рыцарей мы чувствовали себя столь же великими, как наш правитель, были готовы сражаться, словно каждый из нас был королем.       Я Разак, тот, чье имя должно было утонуть в летописи времен. Обезличенный воин, убитый в сражении с нежитью, павший, не удостоенный даже собственной могилы. Я тот, кого ангелам было бы угодно подымать снова и снова, чтобы выставлять на войну, и в этом жители долины Ив с их богиней ничем не лучше голодного упыря.       Я тот, кого подняли в легионы бессмертных, и кто сохранил сознание при помощи того единственного, что воспитывают в рыцарях вместо чести и доброты — желания сражаться. Мне пришлось учиться всему: от написания букв до новых техник боя, и все это из желания мести.       Было трудно представить, что сам правитель Запретного леса заметит столь пустого раба, и позволит ему быть своим слугой, изредка давая капли мудрости и жалкие подачки в виде оружия. Каждый шаг давался мне с усилием и болью, каких не доводилось испытать при жизни, и чем больше некроманты тех веков испытывали осознанного зомби, тем сильнее он восхищался их военной дисциплиной.       Я тот, кто однажды повстречал жалкого человека, книжного червя. Мои глаза отказывались видеть в нем будущего ученика того строгого духа, что гонял до третьей погибели все вокруг, а может, просто было завистно, ведь мне никогда не дали бы такой привилегии.       Вот же он, простой воин, что будучи слугой строил из себя бога, и называясь так становился все ближе к божеству. Я всегда был верен своим хозяевам, пока их мнение не сильно расходилось с моим. Нынешнее мертвецы знают легенды, и лишь Седига видел, что за чудовище помогало свергнуть его учителя.       Я свирепый боец тот, что встречал новую эру с повелителем мертвых. Мне даровали свободу, место в культе, высокую должность, и все это после веков адских страданий, которые стали частью моего бытия. Никто не пророчил мне судьбы мессии, никакие боги не давали родимых пятен или необычного дара. Все, что задолжала мне Паладия, я забрал сам.        Я Разак, лицо этого мира. Гнилое, жестокое, покрытое ранами и струпьями, давно погибшее и восставшее снова, ужасное и беспощадное. Как и настоящий лик сего света, меня стараются игнорировать, обо мне не думают, пока не приду.       В девятьсот восемнадцатый год эры Перемирия я вернулся во дворец Конзекрейтов, обстоятельства вынудили стать дипломатом и заменить в этом деле товарища. Мне повстречались выродки рода ангельского — столь же мерзкие, как остальные люди, но почему-то полагавшие, будто им дано больше. По возвращению в Запретный лес я забыл о них, высшие силы не даровали никаких предчувствий, поэтому разум говорил, что короли умрут, так же как и многие года до этого.       Я дурак, что с того самого дня был вынужден платить за свою ошибку. Медленно и бесповоротно Вечный союз менялся, мерзкая девчонка за пару десятков лет добилась того, к чему я шел все свое осознанное существование.       Я — верный слуга Владыки, пускай совет и усомнился в этом, заметив проклятый знак на теле. Только мне ведомы истинные цели послесмертия, ни Чейнс, ни другие ветераны сего мира не сохранили те чистых идеалов, которые намертво вбиты в мою голову.       Я Разак, идущий по каменной дороге, но не как новый лидер, а как осужденный на сожжение. Бывшие союзники отвернулись, испугавшись гнева богов, обнаглевшая девчонка стала королевой, товарищ подписал смертный приговор.       Но я не жалуюсь на такую судьбу. Будь бы на то моя воля, сжег бы себя и не раз. Смерть поганому воину, что позволил обдурить себя и недооценил врага, смерть более слабому и не достойному держать меч. Окончательная и бесповоротная — только так должно поступать. Жаль, что к единственной правильной мысли древнего мага подтолкнула любовница, впрочем, сколько бы всякие герои не очищали этот свет, он все еще будет полон гнили.

***

      Остальных предателей сожгли отдельно, на эту же казнь король с королевой пришли лично. Седига знал, что другого выхода нет, он не сомневался в виновности Разака, тем не менее никак не мог дать приказ. Мир вокруг превратился в пристанище теней и обмана, как теперь можно было доверять хоть кому-то?        — Делай как надо, чувство невыполненного долга страшнее вины. — Королева сказала это не из желания торопиться, скорее из личного опыта.       Она едва сдерживала улыбку. Это была их последняя встреча, единственный шанс высказать все врагу, позлорадствовать и почувствовать себя хозяйкой судьбы. Тем не менее девушка отказалась от данной возможности понимая, что рядом с ней стоял тот, для кого казнь была делом личным, словно он отрезал себе руку или вырвал часть души.       Видя, что учитель все еще сомневается, (или ждет, ведь сожжения он не отменит) ученица положила свою ладонь поверх его, и кровавый самоцвет на пальце засиял необычайно ярко. Откинув торжество, супруга коснулась души любимого и на несколько секунд почувствовала те печаль и разочарование, с которыми он отдавал приказ.       Воительница была готова отдать ему свои силы и решимость, словно почувствовав это, Седига таки сказал нужные слова, и в небо полетел сноп искр, сопровождаемый запахом гнилой плоти. Разак не кричал, не проклинал и не умолял, но в последние моменты своей жизни он сказал то, что позднее доложил Дагарон (скелет стоял с факелом рядом и слышал хрип умирающего зомби).        — Обыграла, сволочь! — Выплюнул мертвец, покидая этот мир.