Alea jacta est, господа!

- Вставай! Вставай! - попеременно кричали то в одно, то в другое ухо звонкие детские голоса. Слышались топоты, крики, странные звуки, будто в комнате проводило свои ритуальные танцы не меньше десятка папуасов из Южной Америки. Аннет неохотно приоткрыла сначала один глаз - на случай, если это действительно были аборигены и ей пришлось бы повторно падать в обморок, - а затем, убедившись, что все чисто и это никакие не папуасы, еще и второй. Сонно заморгав, потягиваясь и зевая, она уже было собиралась вставать, как на нее вихрем налетели две маленькие дикарки. Нехорошо, конечно, называть так родных сестричек, ну а как еще? - Сестренка! Сестренка! Ты встала, встала! - радовались девочки. Строго посмотрев сначала на одно кареглазое чудо, а потом на второе, девушка попыталась стряхнуть их со своих рук, но не тут-то было. Шестилетние герцогини Авалос, помимо милых личиков, отличались также крайней неусидчивостью и вздорностью нравов, что, в принципе, было бы вполне объяснимо для девочек их возраста, если бы Аннет не считала, что «уж в их-то годы я вела себя гораздо благоразумнее». Сделав еще одну попытку вырваться и потерпев сокрушительное поражение, девушка состроила самое рассерженное выражение лица, на которое была способна, и снова посмотрела на родных кровиночек. - Так! Лилит, Эдит, немедленно отпустите меня и марш в свою комнату. Неужели не видите, что мне больно? Что уж вы вцепились, как пиявки? Близняшки только рассмеялись, а затем, сделав испуганные лица, начали носиться по всей комнате, сшибая предметы и радостно вопя. - Сестренка, сестренка! Ты такая страшная! - прокричала старшая Лилит - та, что любила надевать розовые платьица и слушать жуткие истории. - Да! С этими бинтами совсем как невеста Франкенштейна! - подхватила Эдит, страстно обожавшая все оттенки голубого и бывавшая более благоразумной, чем сестра, только если последняя не находилась в радиусе менее пяти метров. - Но мы все равно тебя лююююбим! - хором пропели девочки и снова кинулись к Аннет. Абсолютно не соображавшая девушка толком и не знала, смеяться ей или плакать. Все тело болело, покрытое различными примочками и компрессами; ноги были перебинтованы, правда, уже не жгли тем ужасным огнем, но еще ощутимо ныли; голова раскалывалась, а мысли путались. Однако глядя на этих маленьких дьяволят, настроение все же немного улучшилось. Совсем чуть-чуть. Возясь и играя с близняшками, Аннет случайно посмотрела в окно и заметила, что уже смеркает. Что-то в ее голове щелкнуло, и, издав пронзительный вскрик, несчастная девушка ничком повалилась обратно на кровать, а Лилит и Эдит, заливаясь звонким смехом, прыгнули за ней следом, щекоча и дергая сестру. - Хв-хватиииит!!! - истерично хохотала девушка, подавляя в себе желание кричать от ужаса и в панике бегать по всей комнате не хуже реактивной парочки. Высвободившись, наконец, из их тисков и усердно потирая заболевшие мышцы живота, девушка задала давно тревожащий ее вопрос. - Я провалялась тут пять часов, а Гессен сейчас разговаривает с отцом?! - не поверила своим ушам девушка. Казалось, что она все еще спит, потому что этого просто не могло быть! - Да, - согласились девочки, строя друг другу забавные рожицы, - Эдди сейчас у папули. Он такой серьезный был - просто умора! И они в голос рассмеялись. Но Аннет их уже не слышала, что-то лихорадочно соображая, а затем, морщась от боли, осторожно продела ноги в домашние туфли, накинула поверх длинной сорочки турецкий шелковый халат, подаренный ей еще до начала конфликтов с Торлукской империей, и со всей возможной быстротой улитки заковыляла к двери. Близняшки, решив, что это новая интересная забава, выбежали вперед нее и, подбадривая девушку песнями и выученными на днях стишками, бегали от одной стены к другой и только путались под ногами. Парадная дверь просторной залы для гостей распахнулась, заставив все присутствующие там лица обернуться к источнику внезапного шума, и прихрамывающая герцогиня Авалос вошла внутрь, стараясь не смотреть ни на неодобрительно качающую головой матушку, ни на удивленного отца, ни даже на предателя Гессена, выкинувшего такую подлую штуку со свадьбой. Неугомонная парочка вихрем внеслась следом за ней, радостно подбегая к матери и наперебой рассказывая ей про их с Аннет веселые игры. Мать, изящная и сохранившая свою былую красоту, потеряв при этом только свежесть лица, женщина, ласково погладила их по светлым головкам и с беспокойством посмотрела на старшую дочь. - Аннет, милая, тебе пока нежелательно вставать, - проговорила герцогиня, жестом приглашая ее присесть. - Да, - с жаром воскликнул Эдуард, вскакивая со своего места и беря девушку под руку, на что та с презрением посмотрела в его честные любящие глаза. Но помочь себе позволила. - Раз уж ты здесь, так даже лучше, - задумчиво сказал отец, озадаченно поглядывая на дочь. - Только, ради всего святого, что с тобой? Откуда эти раны? - и он перевел грозный взгляд на юношу. - Ландграф Эдуард Гессен, извольте объясниться. Юноша слегка смутился и не сразу нашелся с ответом, но на подмогу ему пришла герцогиня. - Мой друг, это я попросила Эдуарда ничего тебе пока не говорить. Не хотела, чтобы ты беспокоился. Сейчас у тебя и без того много проблем, - и она ободряюще улыбнулась молодому человеку. Герцог - статный высокий мужчина, волосы которого едва тронула седина - сокрушенно вздохнул и пробормотал нечто вроде: «эх, молодость...» - Как бы то ни было, - продолжил он, - женитьба - дело серьезное. Вы точно уверены, что справитесь, Эдуард? Я, хорошо зная Вашего отца и поддерживая с ним крепкие связи, конечно, не могу отказать, однако же... - Я точно справлюсь, Ваша светлость! Ведь я так сильно люблю Аннет, - привстав с обитого кожей кресла, пылко воскликнул юноша, перебив при этом старшего собеседника. Спохватившись, Гессен поспешно извинился и сел на свое место. Аннет молча слушала весь этот вздор и не могла поверить своим ушам. Вот так просто? Ее выдадут замуж так просто, как дань старой дружбе между семействами Гессен и Авалос? Она уже было открыла рот, чтобы возразить и прекратить, наконец, весь этот цирк, как близняшки, вырвавшись из рук матери, подбежали к девушке и обняли ее с двух сторон. - Мы не отдадим тебе сестренку, Эдди! - хором закричали они, и, расчувствовавшись от накативших на них эмоций, разревелись. - Боюсь, что дети правы, - раздался откуда-то за спиной негромкий голос. Все обернулись, не заметив, как в дверь вошел светловолосый молодой человек в сопровождении двух слуг. Его стального цвета глаза скользнули по лицам всех присутствующих, остановившись на побледневшем лице девушки. - Мое почтение их светлостям, герцогу и герцогине Авалос, - учтиво поклонился он хозяевам замка; затем подошел к Аннет и вежливо поцеловал ее руку, чуть дольше положенного задержавшись губами на ее нежной коже; улыбнулся самыми уголками губ обомлевшим Лилит и Эдит, которые, опомнившись, радостно захлопали в ладоши, и только потом поприветствовал ландграфа Гессена. Тон юноши был спокоен и вполне добродушен, но серые глаза ожесточились, глядя на вмиг посерьезневшего Эдуарда. Сухо обменявшись положенными церемониальными фразами и поклонившись друг другу, два молодых человека разошлись, причем блондин предпочел сесть в углу комнаты, подальше от ландграфа. - Мы с супругой имеем честь приветствовать в нашем замке самого князя Шварценберга, - как будто и не заметив неприязненных взглядов юношей, проговорил герцог. - Почему же Вы не известили нас заранее, дорогой Феликс? Знай мы о Вашем визите, смогли бы выказать свое уважение к Вам должным образом. - Благодарю Вас, герцог, - склонил голову в знак признательности юноша, - но, поверьте, что мой визит не стоит стольких Ваших усилий. - Позвольте, Феликс, - подал голос брюнет, до того хранивший молчание и прожигавший молодого человека презрительными взглядами, - раз Ваше присутствие здесь - лишь дань уважения семье Авалос, обождите, пожалуйста за дверью. Я как раз обсуждал с герцогом свою будущую помолвку с Аннет. При этих словах девушка гневно покосилась на Гессена, думая о том, какую трепку задаст этому самоуверенному индюку, когда разговор в зале окончится. Но разговор не только не желал заканчиваться, так еще и принимал самые скверные обороты. Напряжение в комнате стало буквально осязаемым. - Боюсь, Эдуард, Вы меня неправильно поняли, - на красивом лице Шварценберга отразилось плохо скрываемое раздражение. - Я приехал не только выразить свое почтение герцогу, но и сообщить некоторые последние известия, услышав которые Вы еще успеете подумать, стоит ли заключать помолвку сейчас, в такое неспокойное для всех время. До того бывший задумчивым, при последних сказанных князем словах Авалос сделался мрачным и сосредоточенным; взгляд его потяжелел. Герцогиня лишь в удивлении оглянулась на мужа, но, сохранив самообладание, мягко обратилась к старшей дочери: - Аннет, иди, поиграй с девочками во дворе. К тому же, госпожа Бугон крайне недовольна твоей рассеянностью на последних занятиях. Не заставляй меня переживать по поводу твоей благовоспитанности, - добавила она. Девушке ясно дали понять, что сейчас здесь будет вестись важный политический разговор, который не предназначен для ее ушей, но она была поражена, что матушка тоже решила остаться и участвовать в дискуссии, ведь обычно женщин не допускали до подобного рода вещей. Да и что это за собрание такое, где даже не присутствуют главные представители знати, а лишь два неопытных юнца? Сомнения разрешились, когда, выходя из комнаты, девушка услышала тихий голос князя, обращенный к слугам. Тот велел разослать приглашения на бал, который будет дан в его замке в будущий четверг, и, это было понятно по его тону, отнюдь не в развлекательных целях. Значит, этот разговор - только прелюдия к чему-то более серьезному, что намечается на балу у князя? В последний раз оглянувшись, Аннет заметила на себе пристальные взгляды Гессена и Шварценберга, после чего вместе с детьми вышла в коридор, негромко притворив за собой дверь. Ее не покидало странное предчувствие, поэтому она, оставив обиженных близняшек на попечение гувернантки, быстрыми шагами направилась к библиотеке.