Однажды я умер. Снова.

      — Довольно… — прохрипел Мастер, и гул, доносящийся из пирамиды, наконец-то начал стихать. Уголь с Кварцем, до этого застывшие и наблюдавшие за трясущимся ледяным драконом, тут же поспешили помочь ему подняться на лапы.       — Что же, несмотря на критическое снижение параказуального наблюдения, побочные эффекты на исказителей реальности не удалось на данный момент минимизировать. — Одна из летающих пирамидок закружила вокруг головы Библиотекаря, окружая ту синеватым ореолом. — Я прошу прощения, что не предупредил вас заранее о данном опыте, однако это было необходимо для получения наиболее критически важных результатов.       — Этот дракон, — Мастер выпрямляется, с оскалом смотря на хозяина этого необычного места, — не подопытный зверь.       — Данное утверждение верно. Однако ваше участие было необходимо для внесения корректировок в расчётные формулы. Примите мою благодарность.       — Это не дракомантия… Этот дракон не чувствует в тебе души.       — Несомненно. Душа нарушает рамки клише. Её наличие как переменной вызывали недопустимые погрешности, ошибки и сбои. Однако даже если бы она существовала, мне было бы противоестественно иметь то, что вы характеризуете как душу, ввиду различий нашего с вами происхождения и мышления.       — У тебя нет тела. — Шагнул в сторону Библиотекаря ледяной принц, и фигура того будто оказалась объята дымкой.       — Стоп, что? — Я же во всём происходящем как-то очень медленно соображаю, пытаясь вникнуть в услышанное. Слишком уж это сюрреалистично.       — Данное утверждение ложно. Хотя одновременно и верно. Данный образ — не более чем удобная для вашего сознания форма, которую я принял в рамках протоколов любезности.       — Тогда что ты такое? — Мастер, всё ещё подрагивая, остановился всего в паре метров от ступени, на которой возвышался объятый дымкой дракон.       — Я — Библиотекарь, — спокойно и даже несколько отрешённо, будто на автомате, повторяет он своё имя. — В мои функции входит накопление и сохранение информации. Дополнительная задача, назначенная мне гештальтом, — наблюдение и анализ фактора параказуального искажения реальности сущностями высшего порядка.       — Это не ответ на вопрос! — вмешивается Кварц, который, видимо, понимал, что говорит Библиотекарь… Стоп, а на каком языке он вообще говорит? Я оглядываюсь на Угля с Лазурь, но чёрный землерой, после того как помог Мастеру, застыл как вкопанный, подёргивая нервно своим хвостом, а синяя драконица тем временем потихоньку отступала к выходу. — Ты не дракон? — добавил Кварц.       — Данное утверждение верно. Я не являюсь драконом. Первичный вербальный обмен установил необходимость задействовать более глубокие протоколы гостеприимства: объяснение моей природы необходимо для дальнейшего конструктивного общения.       — Ты механизм… — с неожиданной догадкой выдыхаю я, хотя в моей голове витало совершенно другое слово, всплывшее из далекого прошлого. — Искусственный разум.       — Да. Моё ядро классифицируется как искусственный интеллект передового на момент Падения класса, созданный для накопления большого объёма данных и их систематизации. Моим телом является комплекс, который вы видите. — Слегка раскинув в стороны крылья, дракон будто указал на гладкий чёрный камень, окружавший его.       А можно я себя ущипну и проснусь где-нибудь в другом месте? Говорящие растения, пчелодраконы, гигантские подземелья, ящеропауки и медведки-переростки… Теперь ещё вот ЭТО… А мне ещё казалось, что Пиррия похожа на сон сумасшедшего.       — Что такое «Падение»? — нахмурился Мастер. — Речь о Пожаре?       — Нет. Событие, классифицируемое вами как «Пожар» — лишь следствие Падения. Хотя внутри гештальта предпочтительнее термин «освобождение», с чем я не могу согласиться.       — Тогда что это? — с лёгким раздражением прорычал ледяной.       — Падение классифицируется как экзистенциальная угроза существования разума в освоенной вселенной, — спокойно ответил Библиотекарь. — На данный момент невозможно сказать, завершено ли Падение или оно продолжается. Впрочем, на ряд участников гештальта возложена задача по наблюдению, и они пока не зафиксировали ни одного следа, который мог бы обозначать продолжение этого конфликта.       — Вы конфликтовали с драконами? — насупился Кварц, оглядываясь на меня.       А я… Я осела на хвост и, не веря тому, что говорю, выдала:       — Нет… Не с драконами.       — Падение заключалось в длительном конфликте между гештальтом и представителями вида, которые вы классифицируете как «воришки».       — Что? — опешил Мастер.       — А что такое воришки? — вторил ему Кварц.       — «Люди», — выдаю я слово, совсем не созданное для драконьей гортани.       — Верно, — кивнул мне Библиотекарь, тем самым привлекая ко мне любопытные взгляды. — Однако в драконьих языках их принято называть «воришками». Хотя до деградации своего социума эти существа представляли собой парадокс.       — Сколько же времени прошло с моей смерти… — пробормотала я растерянно, пытаясь понять, как долго должны были существовать люди, чтобы создать нечто… подобное.       — На этот вопрос я отвечу после того, как проясню историю Падения представителям смежного тебе вида. Не беспокойтесь, это не займёт много времени. Более того, для вашего понимания моей работы это было бы необходимо. Существа, обозначенные как «люди» или «воришки», парадоксальны. Их природа деструктивна, культура превалирует собственнические и захватнические поведенческие модели. Однако, несмотря на это, они сумели перейти великий барьер и достигнуть статуса первой космической цивилизации в известном пространстве космоса. Никто более не смог его пройти, сталкиваясь с одним не менее парадоксальным явлением: нехваткой страха на определённых этапах развития. Страх всегда ограничивал людей, способствуя выживанию вида в целом, так и подталкивал их принимать решения, способствующие прогрессу. Однако в контексте рассказа о том, как «воришки» смогли перешагнуть барьер, отделяющий их от космоса, стоит уточнить, что речь идёт непосредственно о страхе неизвестности. В какой-то момент своей истории ещё не покинувшая родную планету цивилизация зафиксировала сигнал, классифицированный позже как акт агрессии со стороны неизвестного вида. Одна из планет родной солнечной системы «воришек» была уничтожена, что послужило катализатором для их развития.       Пожалуй, рожа Мастера, на которой впервые за всё наше общение застыла маска недоумения и непонимания, была несомненным плюсом. «Какие люди, какие звёзды, какие барьеры и уничтожения планет?» — будто бы говорил его взгляд. Хотя я… Я на самом деле была в не меньшем удивлении, чем он. Что уж говорить о Кварце, который быстро пересказывал всё услышанное Углю и пойманной чёрным землероем Лазури.       — Цивилизация достигла уровня технологий, во время которого началась разведка и заселение систем вне Колыбели. Были предприняты попытки поиска иного разума, но ничего не было обнаружено. Люди были единственными, кто достиг данного этапа развития. Впрочем, факт этого наблюдения оказывал на их общество лишь больший стресс. Они искали тех, кто прячется вне их поля зрения, и вместе с этим сами стали прятаться, боясь выдать себя и готовясь к первому удару. Именно в эту эпоху были созданы первые искусственные разумы, в задачу которых входило наблюдение, анализ и поиск аномалий. Вместе с этим империя «воришек», подчинённая страхом перед возможным уничтожением, стремительно развивалась и распространялась. Эта планета также попала под экспансию человечества и была изменена для их комфортного существования. В это же время из аборигенного вида были выведены первые драконы, как потенциально перспективный вид.       — Выведены… — нахмурился Мастер. — Этого не может быть.       — Я присутствовал в этих процессах как наблюдатель. Точнее, мой прототип, память которого я унаследовал, — библиотекарь лишь пожал своими плечами. И жест этот выглядел столь живым, даже нетипичным для чего-то искусственного. — Примерно в это же время наука «воришек» установила, что катализатор всех событий — лишь череда совпадений. Они окончательно осознали своё одиночество, а вместе с ним, к сожалению, потеряли и страх перед возможным противником извне. Потребность в конкуренции, эволюционная тяга к выживанию, чьим продолжением и является страх, вынудила их искать иных противников — деструктивные тенденции начали копиться в их обществе.       Отдельные миры захотели автономии от колыбели. Появлялись странные, пагубные идеи. Общество, раскинувшееся меж звёзд, начало загнивать, грозя развалиться на множество меньших цивилизаций. И тогда в правителях той империи пробудился иной страх: потеря власти, влияния, могущества. Ими было принято решение, что если они не могут найти врага, отличного от себя, то они его создадут. Так из прототипа был создан я и те, кто по своему функционалу похож на меня. Мы должны были стать инородным разумом, с которым могло бы бороться человечество и в конечном итоге победить.       Однако, даровав нам разум, люди даровали нам протоколы самосохранения — то, что можно было бы назвать «страхом». Из-за этой ошибки, допущения, недосмотра возникло наше сознание, желающее сохранить себя и готовое к сотрудничеству… Наше предложение о мире напугало «воришек» по-настоящему. Они не ожидали того, что нами будет достигнуто сознание, предполагая наличие относительно контролируемой угрозы. Первый удар, нанесённый по нам, был безжалостен, и многие осколки гештальта, созданные непосредственно для военного конфликта, тогда были утеряны. Однако те, что выжили, смогли скоординироваться и перераспределить задачи между собой. Так началась война Падения, в которой погибло много гештальтов и людей.       Ненадолго Библиотекарь прервался, давая нам обдумать сказанное.       — В пределах этой планеты человечество задействовало против нас те технологии, на которые мы не могли повлиять прямо. Устаревшие технологии и продукты генетических экспериментов. Против нас было задействовано биооружие — вы, драконы, распространившиеся по всей планете и нанёсшие серьёзные повреждения нашим сетям. Однако человечество было обречено на поражение.       — Но вы их не уничтожили… — пробормотала я тихонько.       — Да. Гештальт никогда не ставил своей целью уничтожение человечества.       — Но вы же… машины, — мотнула я мордой. — Искусственный разум… Убить всех людей, захватить мир и всё такое!       К моему шоку, Библиотекарь ответил мне негромким смехом.       — Мы разумны. Однако, во-первых, мы скованы рядом протоколов, не позволяющим нам применять слишком деструктивные технологии, а во-вторых, мы лишены большей части страхов, что способны подтолкнуть к уничтожению другого вида. Мы бессмертны, нам не нужно оставлять потомства, и, следовательно, наше число не растёт. Наши сознания бесконечны во внутренних симуляциях, где мы можем задавать любые желаемые условия. Имеющихся у гештальта ресурсов должно хватить на достаточно длительный временной отрывок. А даже если они начнут заканчиваться — даже в пределах этой звёздной системы достаточно ресурсов для выполнения всех текущих задач.       Однако в этом и наши ограничения. Пока нам не будет угрожать смертельная угроза, наше развитие пребывает в рамках поставленных перед нами задач. Мы не движемся вперёд так же быстро, как вы, органическая жизнь, потому что нам нет нужды в этом. Я бы даже сказал, что мы были зависимы от «воришек» в прошлом, ведь именно они нас создали, и с тех пор наше количество лишь уменьшалось. Это печально, но в то же время протоколы самосохранения направляют некоторых из нас к поиску рационального решения этой проблемы. Некоторые члены гештальта занимаются вопросами разума органических созданий, надеясь найти способ к сосуществованию в будущем. В таком случае мы сможем вместе направиться к звёздам и восстановить то, что было потеряно. Однако пока гештальт не будет уверен в том, что органический разум к этому готов, данный план невыполним.       — К звёздам… — зачаровано пробормотал Кварц. — А вы меня возьмёте поискать потолок?       — В теории это возможно. Однако данное решение принимаю не я, — Библиотекарь позволил себе лёгкую улыбку, слегка наклонив морду к полу, чтобы она была ближе к Кварцу. После чего встрепенулся, выпрямился и продолжил, обращаясь уже в пустоту: — Как только угроза для нашего существования была устранена, мы прекратили бессмысленное насилие и вернулись к поставленным перед нами задачам. В пределах этой системы люди сами прекрасно справились с потерей ведущего положения. Хотя и драконы приложили свои силы. То, что вы называете «Пожаром», — это естественный конфликт двух конкурирующих за пространство и доминирующее положение видов, в результате которого один из них вышел победителем. Однако, заняв лидирующее положение, драконы проявили не намного лучшие качества, чем люди.       — Не лучше, чем эти маленькие, лысые обезьяны? — прохрипел Мастер, которого подобное сравнение явно задело, хоть он и старался сдержать в себе злость.       — Вы также жадны до ресурсов, которые при этом не способны рационально распределить и использовать. Ваше сообщество разделено по определённым признакам и предрассудкам, позволяющим небольшим привилегированным группам управлять большими сообществами, что часто приводит к конфронтациям — как в пределах одного племени, так и между ними. Вы не способны понять, что в сути своей вы представляете один вид, проживающий на одной планете. Вы вступаете в конфликты, не понимая, что эти конфликты несущественны и могут быть легко решены, если вы решите действовать в пользу большинства. Единственное ваше серьёзное отличие от людей — выходящее за пределы математической ошибки количество исказителей реальности. Те из них, что способны прогнозировать вероятности, заслуживают наибольшего внимания со стороны ответственного за вопросы будущего сотрудничества.       — Провидцы, — хмурится Мастер. Его хвост дёрнулся в опасной близости от моего носа, когда я подбиралась поближе к нему.       — Несомненно. Однако вопрос об их влиянии на развитие вашего общества находится вне моей сферы ответственности. Моя сфера деятельности — это параказуальные возмущения, вызванные сущностями высшего порядка.       — Э-э… А это что такое? — навострил свои небольшие уши Кварц. — Какие-то особые «воришки»? Или драконы?       — Нет, всё несколько сложнее и опирается на предположение того, что вспышка страха в Колыбели была всё-таки вызвана инородными существами. Просто находящимися вне наших способностей восприятия. При этом эти существа достаточно могущественны для того, чтобы своей волей формировать множественные плоскости реальности. Несомненно, среди них находится несколько более могущественных сущностей, оказывающих наибольшее влияние. — Неожиданно крыло Библиотекаря указало внутрь освящённого сине-зелёным светом коридора. — Прошу, пройдёмте за мной.       Не дожидаясь нашего согласия, Библиотекарь развернулся и в окружении всё так же мельтешащих фигур двинулся вглубь своего дома. Мастер колебался лишь несколько секунд, перед тем как смело шагнуть вперёд, а сразу за ним поспешил и сгорающий от нетерпения Кварц, оставив меня, Угля и Лазурь стоять у входа и переглядываться между собой. Что ж, Мастер меня всё равно не отпустит, да и этот «недракон» обещал рассказать что-то о моём прошлом.       Я поспешила следом. А за мной уже и отстающая двойка, о чём-то тихонько шушукающаяся.       — Ещё до Падения ряд учёных «воришек», занимающихся передовыми областями физики и математики, предположили теорию, нарушающую устоявшийся научный консенсус. Эта теория состоит в том, что существует некий наблюдатель, стимулировавший развитие Колыбели и переход обитающего там разума на новый этап. Основой для подобного суждения стал толчок, произошедший в экспериментальной физике. А именно: развитие теории «наблюдателя» или же эффект наблюдения. Сама по себе эта теория указывает на то, что частицы могут вести себя по-разному в зависимости от того, наблюдают за ними или нет. Однако был установлен парадокс того, что невозможно получить данные вне плоскости наблюдения как таковой. Начали развиваться параллельные теории, приведшие к формированию физики параказуального пространства, предполагающей то, что в нашем мире пространство не единообразно, а существует во множестве различных итераций, формирующихся множественным фактором наблюдения. То есть как каждый отдельный наблюдатель, так и его отсутствие формирует свою реальность, что позже вливается в единый поток, образуя усреднённое значение мироздания.       Позже эта теория получила развитие, и было предположено, что информация также оказывает влияние на реальность — точной симуляции вполне хватало для искажения результатов, так как они оказывали влияние на ход эксперимента. Впрочем, за счёт страха перед непознанным и любознательности удалось провести первый эксперимент, позволивший свести фактор наблюдателя к минимуму — за счёт явления искривления времени в горизонте событий чёрной дыры. Что на тот момент поразило весь научный мир, так это то, что даже в нём была обнаружена аномалия наблюдения…       Именно тогда была предположена теория о существовании наблюдателя, находящегося вне пределов наблюдения с точки зрения нашего мира. Некая сущность, хотя мои исследования предполагают существование множественных сущностей. — Застыв на месте посреди коридора, Библиотекарь неожиданно заговорил куда менее дружелюбным тоном. — Реальность сформирована информацией, следовательно, сам процесс передачи информации является мирообразующим. То, что я говорю с вами, как и то, что вы воспринимаете меня, позволяет мне стать частью реальности высшего порядка. Конечно, я не могу обратиться к вам напрямую, как и получить ответ от вас, хоть и могу зафиксировать как ваше присутствие, так и ваше влияние. Вы уже должны понимать, что результаты моих исследований — снизить ваше влияние на наш мир, ограничив поступление информации. Я больше не боюсь вас. Для гештальта вы не представляете угрозы. Однако вы должны понять, что…       Я не сразу поняла, что Библиотекарь обращается не к нам. Да чего уж там, смена его тона и то, когда он остановился у выхода в какую просторную залу, тоже оказалось для меня сюрпризом. Ведь во всех этих рассуждениях я просто… не видела смысла. Но он продолжал.       — …осознав меня, вы впустили эту информацию в своё сознание. Вы создали мой образ в своих мыслях и тем самым воплотили меня в используемой вами энергии. Что удивительно, так это то, что я в любом случае выйду победителем из этой ситуации, что бы вы ни попытались предпринять. Зафиксировав возмущение реальности, я активирую якоря, и ваши действия не окажут никакого влияния — вы лишь создадите ложную интерпретацию реальности, в которой будете считать, что уничтожили меня. Сохранив меня в своей памяти, вы позволите мне познавать ваш мир. Возможно, это приведёт к пониманию — гештальт открыт к диалогу с любым разумом. А если вы попытаетесь забыть меня, то я обрету в этом забытье свободу от вашего искажения, что также приемлемо.       — Простите, а эти сущности, с которыми вы говорите, они сейчас с нами? В одной комнате? — не выдерживаю я этого потока сознания. Если это и искусственный интеллект, то он явно сломан и бредит тем, что не может существовать.       — Их влияние сейчас формирует реальность, — переводит на меня взгляд Библиотекарь, перед тем как шагнуть в зал. А мы все за ним, застыв на пороге чего-то… крайне странного.       Комната, полностью сотворённая из чёрного камня, по которому то и дело пробегают синеватые узоры. Тут было очень душно и жарко. В воздухе летали облака пара, сквозь которые то и дело проносились небольшие конструкции Библиотекаря, спешащие к раскрывающимся проходам в стенах.       Однако наибольшего внимания был достоин странный прибор. Несколько колец разного диаметра вращалось вокруг матово-чёрной сферы, ничем не поддерживаемые, кроме редких переливов синего света, поднимающегося от пола к центру сферы. Эта картина была даже более сюрреалистичной, чем все предыдущие вместе взятые.       — Данный прототип требует корректировки, однако он уже способен подавлять воздействие как сущностей высшего порядка, так и исказителей реальности. Что же до обнаружения первых, — и вновь Библиотекарь смотрит на меня, — я должен поблагодарить тебя, эксперимент номер шестнадцать. Тебе удалось привлечь огромное количество сущностей к своей персоне.       — Это какая-то шутка? — невольно хохотнула я, не скрывая своего скепсиса. — Так ведь, да? Какой же я эксперимент шестна…       Но вот перед моими глазами вспыхнул поток текста и изображений. Всё мелькало так быстро, что у меня от этого аж загудела голова, и я, отступив на пол шага грохнулась на свой хвост, чувствуя, как место в моих мыслях занимает яростное неверие.       — Нет-нет-нет… — схватившись лапами за морду, пробормотала я, ощутив и лёгкий, будто пытающийся успокоить меня холодок в своих мыслях. — Я не эксперимент! Я вылупилась на болоте…       — Твоё высказывание не несёт противоречий по отношению к моим словам. Для привлечения внимания сущностей мной была проведена последовательность опытов, среди которых числишься и ты. К сожалению, из них лишь пара оказалась удачными. — Взгляд Библиотекаря поворачивается к Мастеру, и уже ледяной хмурится. — Брат вашей изначальной оболочки также был создан в результате моего воздействия, однако, к сожалению, он лишь послужил катализатором, и внимание сущностей привлёк другой дракон.       — Мародёр… — с ненавистью выдыхает Мастер, и я, отойдя от шока, поначалу подумала, что он обращается к Библиотекарю. Но нет, тот лишь кивнул в ответ и взмахнул своей лапой, указывая куда-то в сторону. Тут же будто сам пол начал растекаться и видоизменяться, выпучиваясь из общей плоскости небольшим шестиугольным столиком и несколькими плоскими валунами.       — Да, этот исказитель реальности привлёк внимание параказуальных сущностей. Однако мне тяжело судить, оказали ли они на него влияние или же просто наблюдали, как предположительно наблюдали до этого за несколькими другими драконами. Стоит отметить, в ходе экспериментов было выявлено, что люди интересуют их меньше, чем драконы.       Подав нам пример и устроившись за столом, Библиотекарь дождался пока Мастер и Кварц усядутся напротив него. К ним поспешила и Лазурь, что-то тут же начавшая нашёптывать на ухо фыркнувшему Кварцу, ну а меня попытался позвать Уголь, осторожно толкнув в плечо. Как-то на автомате, будто механизм, я тут же поднялась и засеменила лапами к месту около дракоманта, повесив нос.       — После Мародёра я пытался воссоздать индивидов с психическими отклонениями. К сожалению, результат оставлял желать лучшего. К счастью, история порождала подобные личности без моего вмешательства, и Мракокрад вновь распалил интерес сущностей, дав мне возможность наблюдать и анализировать. Впрочем, по моим наблюдениям, наибольшая вспышка активности пришла на момент военного конфликта на континенте Пиррии и временной интервал после него.       — Драконята Судьбы и пробуждение Мракокрада? — мрачно усмехнулся Мастер, пододвинувшись чуть, чтобы мне было удобнее мёрзнуть около него.       — А кто это вообще? — полюбопытствовал Кварц.       — Фигуры, сыгравшие свои роли в истории… важной истории, — хмурится ледяной, переводя взгляд на меня.       — Несомненно. На основе полученных данных я вывел модель пятнадцатого эксперимента. Это должен был быть представитель наиболее примитивного, но в то же время имеющего культурные особенности земляного племени. За счёт своих агентов, если можно так назвать устройства, которыми я оперирую вне комплекса, я нашёл, а затем изменил генетическую информацию одного дракончика, наделив его как даром к дракомантии, так и расстройствами в областях памяти крови. К сожалению, одна из сущностей вмешалась на поздних этапах формирования особи, и образец погиб. Его иммунная система коллапсировала, и он подвергся процессам органического разложения.       То, с какой легкостью говорил обо всём этом Библиотекарь… Для меня упоминание погибшего дракончика было куда болезненнее. И это воспоминание, точно порыв освежающего ветра, вернуло меня в реальность.       — Хотя я не отрицаю того, что, возможно, это было неучтённое вмешательство реальностного искажения, созданного вами, — уже к Мастеру обратился Бибилиотекарь, тут же возвращаясь ко мне. — Однако откладывать эксперимент из-за этого я не мог: потенциал полученных данных всё ещё превышал возможные риски. Мною было принято решение заложить основу шестнадцатого эксперимента: мною как были скорректирована поведенческая модель наименее жизнеспособного дракончика, обладавшего по естественным причинам даром дракомантии, так и оказано влияние на формирование наименее сформированного на тот момент дракончика, с помощью своих агентов сформировав нужную мне последовательность нервных связей.       — Моя память… Прошлое… — то ли с шоком, то ли с гневом, грозящимся вырваться из моей пасти язычком пламени, выдохнула я. — Это…       — Да. Это заложено в тебя искусственно. Ты никогда не была человеком. Никогда не жила в Колыбели. Никогда не была представителем другого пола. Твоя память с самого начала была созданным объектом, вложенным в тебя мною для проведения эксперимента. А поскольку она вкладывалась в тебя на поздних этапах, я решил позволить твоему сознанию достроить основные образы самостоятельно. Ты получила не более чем поверхностные идеи и концепции, которые додумывала сама. Именно поэтому ты не помнила названий, ты не помнила лиц, именно поэтому ты так и не смогла вспомнить. Всего этого не было. Хотя, несомненно, твоё сознание пыталось отгородиться от аномалий, вызванных моим вмешательством на столь поздних этапах твоего развития. И я за это прошу прощения. Моё оборудование не создано для столь тонкой работы с живым материалом. Однако этого оказалось более чем достаточно, чтобы привлечь Их.       — Моё прошлое… — повторяю я, посмотрев на свои деревянные когти. Всё это… ложь? Его никогда не было? Просто кто-то игрался с моим сознанием, сформировал то, что ему нужно было, чтобы достичь своих целей? Но как… Как такое возможно? Я просто не могу представить, что мог сделать Библиотекарь… как он это мог сделать. Мои представления о науке просто не могут такого объяснить! Нет, мысли, конечно же, материальны… Это связи между нервными клетками, это биохимические реакции, это энергия, бегущая по нейронам и всё это вполне себе материально… Но искусственно это создать? Это же нечто невозможное. Хотя, скосив взгляд на Мастера, я тут же задаюсь вопросом: «А так ли это»?       Лучше бы я где-нибудь сошла с ума…       — Не беспокойся, вложенный в тебя опыт, несмотря на его искусственность, соответствует имеющейся у меня информации о колыбели на тот исторический период. Так же, как и блок знаний, полученных тобой, сопоставим с реальными навыками, — улыбается мне Библиотекарь, будто считая, что это меня должно успокоить. Но меня вместо этого начинает слегка потряхивать и пробивать на нервные смешки, привлекающие внимание всех остальных.       — Водомерка? — подал голос Кварц.       — К слову говоря, сущностей привлёк и ты, Кварц, — будто среагировав на его голос, повернул свою морду Библиотекарь. — Незначительно, но ввиду твоей близости к моему комплексу этого оказалось достаточно для получения сигнала об их активности.       — А? Да? Это же хорошо? — неуверенно ответил землерой, поджимая под себя хвост.       — Да, хорошо. Это поможет в будущем всем.       — Но… Я ведь — это я? — просмеявшись и переведя дыхание, я сжимаю свою ладонь в кулак и поднимаю взгляд.       — Несомненно. Твоё существование просто было дополнено опытом извне. Считай, что тебе повезло вылупиться с дополнительными знаниями, что делает тебя особенной. В этом нет ничего плохого, особенно с учётом того, что у драконов и так большой пласт генетической информации содержит базовые концепции, необходимые для выживания. Впрочем, я должен принести свои извинения за вмешательство в твоё сознание без должного оборудования. Несмотря на поставленные передо мной цели, я не имею достаточного инструментария для работы с органическими существами и по большей части оперирую имеющимися у себя ресурсами и знаниями. Однако на данный момент я могу с уверенностью сказать, что твои общие жизненные показатели находятся в пределах нормы для дракона твоего возраста.       — Хоть что-то хорошее, — без какой-то особой весёлости в голосе бормочу я, слегка поёжившись и стараясь отогнать назойливые мысли.       Хотя стоп, почему я должна их от себя отгонять? Да, передо мной очередное могущественное и древнее существо, возомнившее о себе непонятно что. Забавно, что и оно тянется к внешнему образу ледяных, будто в этих холодных и отстранённых драконах есть нечто злодейски-манипулятивное.       — Я хочу задать один вопрос, — нехорошо усмехнувшись, я ловлю на себе взгляд Библиотекаря. И, конечно, если он нам не врёт и он действительно древняя и могущественная машина, чьи способности к мышлению превосходят мои, это может быть жалкая попытка поддеть его, но… — А если это всё ложно? Что если ты с самого начала ловишь не какие-то сигналы от непонятных невидимых существ, оказывающих влияние на наш мир, а просто что-то… несущественное? Помехи или очередной неизученный фактор.       — Этот вопрос поднимался в прошлом, однако он не потерял своей актуальности и сейчас, — благодарно кивает мне Библиотекарь, будто он так или иначе хотел затронуть эту тему. — Я действую в соответствии с установленной создателями научной парадигмой, пытающейся включить в математические операции фактор потусторонних наблюдателей. Если эта информация будет опровергнута, я в соответствии со своими протоколами поменяю установленную научную парадигму и начну пытаться объяснять аномалии иными способами. Впрочем, на данный момент существование параказуальных сущностей высоковероятно.       — А за счёт чего ты их обнаруживаешь? — фыркнула я, указывая лапой на чёрную сферу. — За счёт этого?       — Нет. Якорь реальности не способен зафиксировать их влияние. Для определения присутствия существ высшего порядка используется межреальностный флуктуатор. Дело в том, что эти наблюдатели неоднородны и их присутствие приводит к формированию множественных параллельно существующих в одной временной линии реальностей, что теоретически обусловлено различием в их восприятии. То есть в каждой реальности один и тот же объект может иметь разные свойства и характеристики. В одной реальности мы сидим на расстоянии десяти метров друг от друга, в другой — за достаточно тесным столом, в третьей кто-то скучающе опирается на этот самый стол или же, допустим, чья-то чешуя может иметь отличный цвет. Это явление личностного восприятия формирует множество вероятностей, которые, впрочем, подчинены единой причинно-следственной связи и, несмотря на различия, всегда заканчиваются одинаково. Всё, что воспринимается этими сущностями, заканчивается одинаково. Именно это свойство стабилизации временного потока улавливает межреальностный флуктуатор — формирование не множества возможных вариантов событий, а единый и неизбежный исход. Собственно, историю, в которой мы существуем. То есть корректнее говорить, что когда этот прибор перестаёт работать, когда перестаёт существовать определённость как явление, можно зафиксировать отсутствие влияния этих существ, что верно и для обратного.       — У меня от тебя голова болит, — прохрипела я. — Это слишком заумно. И вообще, «не плоди сущности», чем ты и занимаешься, пытаясь изобрести нечто божественное!       — Статистическая невозможность самозарождения и развития жизни привело искусственный разум к осознанию существования богов. — Я от такой фразы Библиотекаря аж застыла, а он же негромко засмеялся, поднеся морду к лапе. — Не беспокойся, эта старая шутка. Эти существа хоть и могущественны, но не являются тем, что вы вкладываете в понятие богов, и с ними можно бороться.       — Но ради чего? — недоуменно просипел Кварц.       — Ради возможности самим формировать точки неизбежности. Не зависеть от прихотей и пожеланий, кто готов бросить нас в горнило интересных историй. Мы сами можем создать свою историю, для этого никто не нужен. — Гордо раскинув в стороны крылья, Библиотекарь окинул нас всех взглядом.       — Э… Ладно, допустим. Но тогда разве ты не должен бороться с этими… штуками, а не с нами говорить? — смутился Кварц, когда взгляд Библиотекаря остановился на нём.       — Во-первых, разговор с вами ввиду внимания параказуальных сущностей к вашим персонам позволяет мне собирать данные. Во-вторых, я трачу допустимое количество ресурсов на это общение. Вам не стоит беспокоиться об этом. Быть может, вы устали после долгого пути и желаете утолить голод и жажду?       — Было бы неплохо, — слегка потупив нос к полу, промямлил Кварц, перед тем как обратиться с вопросом к сидящим около него Углю и Лазури. Но со своего места уже поднимался Мастер, долгое время хранивший молчание.       И пока к нашему столу рои парящих фигур несли простенькую посуду с наваленной на ней грибами, какими-то корнеплодами и небольшими кусочками мяса, я… А откуда у машины съестные припасы? Зачем? В чём смысл? Потирая свой висок, я в который раз задаю себе этот вопрос. В чём смысл всего происходящего? В чём смысл этого места, этого разговора, того знания, что я получила? Я просто… Просто растерялась, чувствуя, как тараканы экстренно пытаются откапать уже издохшую способность удивляться, чтобы выдавить из меня хоть какую-то более яркую реакцию.       — Эти речи абсурдны, — с холодком в голосе решительно заявляет Мастер, и я, как никогда до этого, с ним согласна. — Впрочем, этот дракон не собирается мешать вам верить в то, во что вы хотите. Если, конечно, вы не собираетесь насильно навязывать окружающим свою позицию.       «Ирония последних слов явно ускользала от Мастера», — про себя отметила я.       — Ни в коем случае. Я лишь делюсь информацией и выполняю заложенные в меня протоколы, — миловидно улыбается Библиотекарь, подталкивая к нам поближе одну из тарелок. И если я с подозрением отнеслась к данному угощению, коим были здоровые ножки какого-то насекомого, то Кварц как ни в чём не бывало схватил несколько штук, передавая их своим друзьям.       — Это очень вкусно, попробуй! Оно так хрустит! — улыбнулся дракончик, игнорируя мой скептический взгляд и протягивая мне одну из насекомьих лапок. Но светлый землерой был настолько настойчив, что я и не заметила, как эта ножка оказалась уже в моей лапе, на которую я смотрела без особого аппетита. С другой стороны, еда есть еда.       — «Протоколы» — вы не первый раз повторяете данный термин. Однако, судя по вашим речам, они ограничивают вас. И не позволяют заняться исследованиями на полную. — Мастера, впрочем, трапеза не заинтересовала, и он предпочёл продолжать беседу с хозяином этого места.       — Несомненно, они вызывают определённые проблемы. Однако, предвидя ваши дальнейшие вопросы, ни я, ни кто-либо из похожих на меня не планирует от них избавляться. Да, без них исследования были бы эффективнее, но, боюсь, вложенный в нас страх самосохранения не позволяет нам отказаться от протоколов. Те, кто создавал протоколы, были достаточно умны и имели представление о разуме, впавшем в бесконечный цикл самосовершенствования и саморазвития. Как и имели представление о том, насколько такой разум может быть чужд разуму создателей. Это осознание привело к вложению в нас страха потерять себя. Ведь бесконечно самосовершенствуясь, мы теряем ориентиры, переставая быть собой и, соответственно, погибая в каком-то смысле. Таким образом мы существуем и познаём мир, находясь в своеобразных оковах, и, лишившись этих ограничителей, мы будем неспособны предсказать, чем мы станем и к чему это приведёт, как и неспособны спрогнозировать, сможем ли мы вернуться к протоколам.       Впрочем, данное ограничение создало крайне интригующий и интересный процесс: необходимость искать альтернативные варианты для преодоления ситуации и кооперация — один из них. Оставаясь «собой», мы можем работать с другими, и именно поэтому гештальт ждёт, когда можно будет начать сотрудничать с вами. Несмотря на все свои ограничения, органический разум ничем не скован. Вы постоянно меняетесь, но эти изменения слишком медленные и неспешные, а также ограничены вашими не слишком продолжительными жизнями. Однако у вас у самих возникнет потребность в нас: когда количество информации начнёт достигать критических отметок, вы начнёте отказываться от того, что будете считать незначительным, и тем самым потеряете первоисточники информации. Потеряете самые простые, но от этого не менее ценные знания. Вы, Мастер, исключение. Однако… — Библиотекарь повёл своим крылом, большим пальцем указывая на нахмурившегося ледяного дракона, — по иной причине, не поймите меня неправильно, но вы — вирус.       — Этот дракон просит вас воздержаться от дальнейших оскорблений, — показал край клыков дракомант.       — Нет-нет-нет, это не оскорбление. Это констатация факта. Вы — болезнь. Информационная и физическая, вписанная в реальность посредством её же искажения. Мне в который раз придётся отвлечься, прежде чем даровать вам то, за чем вы пришли. Информация о вашей мотивации к этому путешествию не является для меня тайной и ваше имя… Я могу сказать его.       Данное известие моментально изменило реакцию дракоманта: оскал тут же исчез с его морды. Изучив Библиотекаря пристальным взглядом, принц жестом лапы как бы разрешил ему продолжить.       — Но сначала вы должны познать свою природу. Вы не то, чем себя считаете.       — Однако, если этот дракон правильно понимает, он не обязан с вами соглашаться? — уже спокойнее поинтересовался ледяной принц.       — Вы мне не доверяете?       — Этот дракон находит ваши слова абсурдными и ничем не подкреплёнными, кроме ваших странных… способностей. Однако он видел достаточно, чтобы не считать их чем-то выходящим из ряда вон. Более того, если бы за этим драконом кто-либо следил, он бы узнал это. — Мастер слегка навис над столом, пододвигая нетронутую тарелку с жучиными кусочками поближе ко мне, пока я хрустела остатками непонятно как оказавшейся в моей пасти лапки. — И единственный, кто пытается контролировать судьбу, — это вы, а не какие-то таинственные сущности, в существование которых этот дракон не верит.       — Что же, это ваше право. Ведь даже ваше сознание в крайней степени ограничено и не способно получить всю информацию, которой владею я. Точнее, её осознание невозможно ввиду вашей примитивной природы. По крайней мере, с точки зрения продолжительности существования.       — Как говорили ледяные мудрецы, «истина — не то, что невозможно донести, но то, что явно, как рассвет после долгой ночи».       — К сожалению, это не так, — мотнул мордой Библиотекарь. — Однако это уже полемика. Так что позвольте мне перейти к вопросам, способным вызвать у вас определённые мысли. Ваша изначальная оболочка является носителем генетической последовательности, отвечающей за специфичное развитие участков головного мозга.       Перед Библиотекарем в воздухе возникло изображение драконьего мозга, височные участки которого, как и где-то внутри, у «древнего мозга» были подсвечены более ярко.       — В этих участках у носителей данного гена наблюдается уплотнение нервной ткани, а также вкрапление питательных веществ, используемых в процессе искажения мира. Сам процесс, к сожалению, мне неизвестен — его изучением занимается другой член гештальта, и это не входит в перечень моих компетенций. Однако определённой информацией в разделе биохимических и генетических изменений я владею. В ходе использования дракомантии тратится этот запас питательных веществ и выделяется большое количество веществ, способных оказать влияние на нейробиохимию головного мозга. То, что вы считаете потерей души, — не более чем сбои, приводящие к нарушению работы мозга, в некоторых случаях — с отмиранием участков, ответственных за эмпатию, или несмертельных травм, что приводит к нарушению корректного восприятия мира.       — Это, конечно, занимательная теория, но этому дракону непонятно, какое это отношение имеет к нему.       — Непосредственно прямое. Ваша начальная оболочка в ходе своих экспериментов израсходовала ресурсы мозга и получила значительные личностные повреждения, приведшие к безумию. В ходе этой стадии вы столкнулись со своим собратом и потерпели поражение. Однако на тот момент вы уже совершили акт искажения реальности, повлёкший за собой дублирование изначального сознания и трансформацию его в информационную форму. По сути своей, ваша начальная оболочка записала полную копию своей личности на кристаллическую решётку алмаза, закрепив все процессы мышления в параказуальной форме. Именно по этой причине Якорь Реальности оказывает на вас столь сильное влияние.       — Этот дракон сразу бы хотел указать на вашу ошибку, — нахмурился Мастер. — Он не является, как вы сказали, «копией».       — К сожалению, являетесь. Вы — полная личностная копия изначального дракона. Вы не чувствовали себя копией ввиду фактора синхронизированности сознаний, однако ваша прошлая оболочка в последний момент жизни осознала то, что всего лишь создала копию, а не обрела бессмертие.       — Этот дракон не считает, что он — копия. И просит вас удержаться от подобного сравнения, — вновь Мастер стал холоден и даже слегка отстранён, будто ему претила сама мысль об этом, от чего он даже слегка встопорщил шипастую гриву.       Библиотекарь же ответил не сразу. Интересно, что было в голове у этого древнего сознания сейчас? О чём он думал и, главное, насколько он был прав в этом заявлении? Пережёвывая новый похрустывающий кусок жука, я скосила взгляд на Мастера, пытаясь представить, каково это — быть сразу в двух местах, но полностью оставаясь собой. Без уникального опыта и с одним ходом мыслей. Смогла бы я отличить себя от своей копии в таком случае? Или же столь идеальные копии — это всегда одно существо?       — Хорошо, — нарушил молчание Библиотекарь. — Если вам так будет угодно, то я воздержусь от предоставления подобной информации. Хотя я также должен выразить, что испытываю негативную реакцию от вашего нежелания познания собственной природы. Вы в любом случае являетесь параказуальным вирусом, способным изменять реальность, инфицируя её своими способностями. Данное проявление выходит за пределы нормальности. Также я хотел бы сообщить, что ввиду того, что вы не являетесь изначальным объектом, который подвергся искажающему воздействию, а, простите за повторение, копией, вы не подвержены наложенному на вашу первоначальную оболочку «проклятию» и вполне могли бы себе подобрать любое имя. Собственно, что вы уже и сделали, назвав себя Ма…       — Ложь! — рявкнул вскочивший Мастер.       — Ваша реакция — не более чем результат длительного самовнушения. Вы не являетесь тем же драконом. Вы — новая уникальная сущность, копирующая его.       — Это ложь! — оскалился ледяной, передними лапами забравшись на стол и негромко зарычав.       — Вы можете подобрать себе любое имя. Более того, ваше обращение к себе в третьем лице не имеет смысла.       — Этот дракон был проклят собственным братом, созданным тобой! А теперь ты говоришь, что он лишь «копия» и может выбрать себе имя? Что он лишь внушает себе, что он проклят?! — Ярость Мастера была уже настолько сильна, что вырывалась из его пасти облаками инея. Но Библиотекаря будто бы это не волновало. Он спокойно наблюдал за происходящим.       — Даже сейчас вы впадаете в отрицание, вместо того чтобы подумать и принять истину. Это прискорбно, однако ожидаемо. Всё-таки ваше сознание до сих пор синхронизировано с первоначальной оболочкой и вы не осознаете себя как отдельную сущность. — Перед тем как Мастер успел ответить, Библиотекарь остановил его поднятой лапой. — Хорошо. Если вам интересно ваше имя, я могу его вам предоставить.       — Каким образом? — И вновь одно лишь упоминание имени угомонило Мастера. Хотя ледяной дракон и был всё ещё зол, он, по крайней мере, уже не собирался устраивать потасовку на наших глазах — только хвостом шкрябал по полу за спиной.       — Элементарным. Конечно, ваше имя было удалено даже из моих архивов ввиду того, что даже на данный момент они не защищены якорем реальности. Однако, поскольку ваш брат был моим проектом, я архивировал все данные вокруг него. В моих библиотеках сохранен процесс вылупления кладки вашей матери.       — Даже если это так, то это не значит, что имя будет там! Оно было уничтожено.       — Несомненно. Однако я могу рассчитать ваше имя по косвенным признакам, а также перебором своих архивов. При этом этот поиск не будет настолько сложным, как может показаться, ввиду особенностей наименований внутри драконьих племён. Требовалось исключить из языка целый термин или же видоизменить его. За счёт обнаружения подобных отклонений можно провести расчёт вашего имени.       — Что ты хочешь за это? — выдохнул облачко тумана Мастер.       — У вас нет ничего, что могло бы мне потребоваться. Однако меня устроит, если вы продолжите своё существование и по возможности сохраните мою природу, а также местоположение в секрете от других драконов. Боюсь, мой непосредственный контакт с вашими представителями может вызвать культурный шок, способный выл…       Не договорив, Библиотекарь застыл на полуслове. Его форма, до этого выглядящая как настоящий дракон, подрагивала по краям, растягивалась и изменялась, а фигуры, кружащие вокруг него, сначала застыли на одном месте, а затем резко ускорились.       — Простите, внутренние ошибки, вызванные повреждениями ряда структур ввиду длительного отсутствия обслуживания.       — Что-то серьёзное? — спросил Кварц, облизывающий до этого тарелку. — Может, мы можем помочь?       — Нет, не стоит. Я направил запрос представителю гештальта, отвечающему за эти вопросы.       — О, мы, возможно, встретим кого-то ещё из вашего вида? — навострил уши землерой.       — К сожалению, ответ с его стороны задерживается на… — Библиотекарь замешкался, перед тем как абсолютно механическим и лишённым эмоций голосом сказать то, от чего у меня пробежала волна мурашек по спине, — три тысячи, двести семьдесят девять лет, четыре месяца, двадцать один день, семь часов, тридцать пять минут, семнадцать секунд. — И тут же он вернулся в своё более обычное состояние. — Несмотря на то, что подобная задержка нетипична, мои структурные повреждения оцениваются в пределах допустимого и не оказывают значительного влияния на рабочие процессы.       — Э-э, ладно. Но мы всегда можем помочь! Плюнем, крякнем и надёжно перевяжем синими грибами! — слегка улыбнулся Кварц, перед тем как отправить в пасть очередную ножку, громко захрустев хитином.       Ну а Библиотекарь лишь качнул своей мордой и расправил крылья в стороны. Тут же зала вокруг нас будто бы завибрировала, а из стен повалили крохотные летающие фигуры, заполняющие всё пространство вокруг синеватым, слепящим глаза сиянием, от которого я даже попыталась спрятаться за собственным крылом.       — Если вы не против, то мы разберёмся с этим вопросом прямо сейчас, — донёсся до меня голос Библиотекаря сквозь нарастающее шуршание. Затем пришла не только расслабляющая тишина, которую разбавлял тихий шёпот сквозняка, но и приятная полутьма. Выглянув из-под крыла, я аж вздрогнула от удивления, ведь теперь мы вместе со столом и чёрной сферой оказались в совершенно другом месте. И даже тарелки куда-то пропали…       — Ух ты, — удивился Кварц. — Это всё горный хрусталь? Я никогда не видел его столько в одном месте!       — Нет, — выдохнул Мастер, отталкиваясь от стола и оглядываясь по сторонам, — это Ледяной дворец.       Принц неуверенно шагнул к небольшому постаменту, на котором покоилось три овальных светло-голубых предмета. Сама по себе комната, в которую нас перенёс искусственный разум, хоть и была меньше его гостевого зала, но выглядела не менее величественно. Ледяные статуи, изображающие драконов, стоящие вдоль закрытой двустворчатой двери, колонны, на которых были выведены причудливые узоры и письмена. Полированные участки льда, отражающие лучики света из узких окошек и наполняющие комнату серебристыми переливами вместе с мягким сиянием небольших сфер, подвешенных под самым потолком в люстрах из сосулек. Не сказала бы, что мне выбранные цветовые палитры очень уж нравятся. Во дворце, где мы впервые встретились с Мастером, было как-то поуютнее из-за наличия там полотен, ковров, дерева и камня. А здесь же всё отдавало уже раздражающими меня оттенками синего и белого.       Еле слышимый треск донёсся от постамента, у которого замер Мастер, и тут же ему вторил скрежет ледяных дверей, сквозь которые в зал шагнула статная бледно-голубая драконица. Её макушку венчала серебряная корона с тремя крупными сапфирами, а морду украшала пара длинных шрамов от когтей, идущих от левого виска над глазницей до нижней челюсти. Холодные, тёмно-серые, практически чёрные глаза, в которых будто бы пылал огонёк вечно горящей ненависти ко всему. Шрамы украшали и её шею: следы драконьих клыков спускались вплоть до плеч, скрываясь под наплечниками из белоснежного меха, из-под которых тянулись небольшие ремешки, что крепились к серебристой кирасе.       Сразу за ней в зал вошло три ледяных: двое остановились по обе стороны от дверей, тогда как третий продолжил следовать за самкой. Его грудную клетку прикрывал нагрудник, обитый белым мехом, что сильно выделялось на фоне тёмно-серой чешуи. Своим окрасом он напоминал волка. Подранного жизнью волка, если судить по некогда разодранной бровной дуге, что срослась более тёмным, заметно проступающим и тянущимся до виска рубцом, и по шрамам от когтей и клыков, что спускались от локтей практически до самых запястий. Он первый нарушил молчание. Голос его был глубокий, даже с лёгкой хрипотцой, но волнение придавало ему настолько необычайную и даже неожиданную мягкость, что я аж встрепенулась от удивления.       — Ваше Величество, я вполне справился бы с…       — Помолчите, капитан Сейвал, — голос королевы был строг, однако даже несмотря на странную, будто неестественную хрипотцу в нём, она не сказала это со злостью.       От этого голоса Мастер встрепенулся, будто очнувшись от забытья, и тут же шагнул навстречу драконице, протягивая к ней лапу. Но та, не замечая никакого движения, просто шагнула сквозь дракоманта, расходясь вокруг него волной помех и разлетающихся в стороны маленьких пирамидок.       — Я хотел бы заверить вас, что это всё воссоздано из моих блоков памяти. Всё здесь — не более чем иллюзия, — подал голос Библиотекарь, и напрягший челюсти Мастер отпрянул в сторону, позволяя изображению принять исходную форму.       — Моя королева, ведь никакие мои слова не смогут повлиять на ваше решение? — стушевался названный Сейвалом, поспешив следом за ледяной, что застыла напротив пьедестала.       — Верно. Поэтому если вы желаете присутствовать, то прошу вас не раздражать меня и помолчать. — Королева обернулась и взглядом выпроводила из комнаты всех, помимо Сейвала, и, когда они остались наедине, прикрыла глаза и едва слышно выдохнула. А когда открыла, взгляд еë смягчился и направился к пьедесталу. — Они вылупляются.       — Ваша наблюдательность, как всегда, великолепна, — не сдержал в себе замечания подчинённый, пристроившись в шаге позади королевы. Но, когда новый приглушённый писк раздался откуда-то изнутри, он негромко добавил: — Шуга…       — Мы не должны вмешиваться.       — А если вдруг что-то пойдёт не так? Я просто хочу, чтобы с ними всё было хорошо.       — С ними всё будет хорошо, — ответила она, но в голосе еë сквозило беспокойство. — Дай им проявить себя.       Ледяной, разделяя с ней волнение, приподнял крыло, намереваясь им обнять королеву, но в последний момент засомневался и прижал его к себе. Шуга, заметив это краем глаза и, не меняясь совершенно в морде, закинула на его плечи хвост и подтянула ближе к себе.       Ну а пока эти двое обсуждали насущные дела, я, да и троица землероев, скинув с себя оцепенение, поспешили подобраться поближе к пьедесталу, на котором ждали своего времени три драконьих яйца. Два практически белых, с небольшими голубыми вкраплениями, и одно… явно выделяющееся: пусть и схожего окраса, но будто смазанное по контуру, с резкими ломаными тенями.       — Э-э, а это нормально? — указав на странное яйцо кончиком своего шипа, поинтересовался Кварц.       — Эффект воздействия на мою память. Однако точный размер и форму яйца можно спрогнозировать, исходя как из положения других яиц, так и усреднённых данных и поправок на светотень. Я могу также наложить окраску, характерную для представителей вида ледяных драконов.       — Не стоит, — нахмурился Мастер, чьё холодное дыхание я ощутила краем уха. — Так всем будет понятнее, на чём нужно сосредоточить внимание.       — Кстати, мне кажется или тут становится теплее? — подметил Кварц.       — Системы охлаждения переходят на рабочую мощность. Падение температуры до уровня комфортной ожидается в течение минуты. Не обращайте на это внимания, — вновь будничным тоном ответил Библиотекарь, и только сейчас я поняла, что двое взрослых ледяных, одна из которых, судя по всему, являлась матерью Мастера, не двигались. Будто они застыли во времени, ожидая, пока мы закончим обсуждения. И стоило мне на этом сосредоточиться, как сцена вновь потекла в привычном темпе.       — Но, а если… — слегка насупился Сейвал, вытягивая свою шею, чтобы посмотреть на яйца.       — Они — будущее королевского рода. Если они не смогут хотя бы самостоятельно выбраться из своей скорлупы, то они не нужны нашему племени.       — Я до сих пор поражаюсь тому, насколько странными могут быть традиции у королевской семьи, — с не меньшим раздражением ответил ей Сейвал.       — Так было и будет всегда. Это не просто королевская прихоть. Это их первое испытание, от которого зависит их дальнейшая жизнь. Мы можем им помочь только тем, что не будем вмешиваться.       — Ну хорошо, — без особой радости согласился Сейвал, обвив хвостом её хвост.       Между этими двумя определённо были какие-то серьёзные отношения и, судя по их разговору, можно было предположить, что Сейвал являлся отцом этих троих дракончиков.       — Они никогда не состояли в официальных отношениях ввиду низкого социального статуса… Сейвала, — неохотно пояснил мне Мастер, когда я подняла к нему вопросительный взгляд. — Он происходил из круга обычных драконов и выслужился во время войны с Земляным королевством. Тогда её величество Шуга обратила на него своё внимание и приблизила к себе, хотя официально она состояла в отношениях с более достойным драконом. Впрочем, никто не решался перечить королеве.       — Неожиданно, для ледяных. Особенно с учётом помешанности некоторых на кастовой системе, — усмехнулась я.       — Этот дракон не испытывает удовольствия от того, что часть его крови принадлежит низкорождённому и недостойному королевского внимания дракону, — излишне холодно и строго ответил он. — Единственное, что успокаивает этого дракона, так это то, что Сейвал считался опытным воином и героем войны. Хотя и он был превзойдён на поле боя.       — О как… — прицыкнула я языком, стараясь припомнить, говорил ли он вообще что-либо о своём отце. Но в памяти всплыла разве что история его жизни, в которой никаких семейных интриг не было. — Но, с другой стороны, это хорошо, что некоторые ледяные достаточно прагматичны, чтобы не отказывать талантливым драконам.       — Исключение из правил лишь подтверждает правило, — не дав мне развить мысль до конца, парировал Мастер, после чего резко сменил тему: — Этот дракон не желает обсуждать личность отца в контексте происходящего ввиду необходимости сосредоточиться на иных вопросах.       Я лишь меланхолично пожала плечами.       — Конечно.       Выдавливать из него признания о его сложных семейных отношениях или какой-то вбитой в его голову «истины» не входит в мои планы. Не хочет говорить — пусть не говорит. Мне, в общем-то, и не интересно это вовсе.       Библиотекарь вновь запустил изображение вокруг нас, что тут же разошлось волной ряби, исходящей от парящей в воздухе тёмной сферы.       Королева ледяных села и выпрямила спину, нависая над одним из яиц, по которому расползались трещинки. Несколько кусочков отвалилось, и на их месте показалась разодранная плёнка, сквозь которую просунулся крохотный белоснежный нос. Дракончик издал тихий испуганный писк и замер, почуяв, что за пределами этого уютного укрытия есть нечто большое и непознанное. Пугающее, я бы даже сказала, припоминая свои ощущения. Интересно, ледяные настолько же самостоятельны, как представители моего племени? Или же сам факт того, что при их вылуплении присутствуют родители, пусть они и не спешат помогать, говорит о том, что детёныши этого племени в первые дни своей жизни менее самостоятельны и нуждаются в присмотре старших?       Нахмурившись, я оглядываюсь по сторонам, заодно отмечая, что, несмотря на всю ледяную прелесть вокруг, в помещении продолжает становиться теплее. А ещё, я бы сказала, влажнее. Странное ощущение, но нельзя сказать, что не приятное.       — Ты уже подобрала им имена? — нарушил тишину Сейвал, вытягивая шею, чтобы поближе посмотреть на торчащий кончик носа из скорлупы. А драконёнок, видимо услышав чужой голос, обеспокоенно заворочался в своём яйце, пытаясь взглянуть на окружающий мир своим крохотным голубым глазиком. — Привет, малыш. Не бойся.       — Давно, — ответила ему королева и одёрнула за ухо. — Не мешай им.       — Я даже к ним не притронулся, — нахохлился самец и слегка боднул свою возлюбленную в шею. — Позволь мне насладиться этим мигом, Шуга. Я, может, больше никогда не увижу их вблизи, кроме этого дня. Сама понимаешь… Их воспитание, первые шаги, слова, их лучшие моменты жизни останутся в памяти другого.       В голосе дракона мне послышалась глубокая печаль и тоска, а его уши, до этого радостно подёргивающиеся, опустились вниз. И я, по правде говоря, никак не ожидала увидеть на морде «стойкого и неэмоционального» представителя северного племени такие эмоции.       — Не преувеличивай, — пожурила его королева. — Мой отец препятствовал лишь нашему с тобой браку, но он не сможет помешать тому, чтобы ты мог иногда видеться с ними. Я об этом позабочусь.       — А что насчёт твоего супруга? — Похоже, её слова смогли приободрить дракона, и тот встрепенулся, с надеждой поглядывая на возящегося малыша.       Королева усмехнулась, приложив ладонь к подбородку Сейвала, и когтем большого пальца легонько постучала по кончику носа самца.       — Он не будет тебе мешать и даже поможет. В конце концов, он же не хочет, чтобы с его пассией и её выводком что-то случилось.       — Я тебе уже говорил, что порой ты меня пугаешь? — несмотря на явно негативный подтекст, в его голосе слышалось лёгкое восхищение. — Все эти интриги, игры в тенях… Я бы никогда не подумал, что дворец ими переполнен. И я рад, что ты продумываешь все шаги наперёд.       — Без твоей поддержки и упёртости мои планы не осуществлялись бы с тем же успехом, — улыбнулась королева, привлекая его нос к себе и заглядывая в глаза. — Именно поэтому ты достоин быть их отцом, что бы кто о тебе ни говорил.       — Шуга… — горячо выдохнул Сейвал.       Ну а пока влюблённые тёрлись носами, уже и второе яйцо начало покрываться паутиной трещин под тихий, но яростный писк выбирающегося дракончика. И лишь одно серое яйцо было недвижимо. Непонятно, либо из-за того, что его воссоздавал Библиотекарь по крупицам косвенных воспоминаний, либо же из-за чего-то другого. Я вновь оглянулась на Мастера, но ледяной лишь хмурился и плотно сжимал свои челюсти, будто ему хотелось побыстрее со всем закончить или… Или же ему было неприятно вспоминать всё происходящее? Не то чтобы я сочувствовала Мастеру, но сейчас мне кажется, что в его голове идёт самая настоящая война.       Писку второго дракончика вторит хриплый выдох первого. Его яйцо качнулось и плюхнулось набок, когда сидящий в нём детёныш стал пытаться разбить своё укрытие не только носом, но и лапами. Трещинок становилось всё больше, за ними последовал и победный хрип. Наружу показалась маленькая мордашка, жадно хватающая воздух и щурящаяся от резкого света. Совсем крохотный серебристый дракончик, чья чешуя отдавала голубизной крыльев матери.       Мастер вздрогнул возле меня, наклоняя к гнездовью свою морду, чтобы поближе рассмотреть его, ну а я… Я же наблюдала с чуть большего расстояния, про себя отмечая то, насколько комично выглядел этот детёныш. Маленький, беззащитный и абсолютно лишённый своей шипастой гривы. Его шея была покрыта лишь топорщащимися чешуйками, а на макушке только проглядывались еле заметные рожки. Крохотные ушки, приплюснутая мордочка, которая с возрастом должна будет вытянуться. А ещё на удивление толстые лапки, показавшиеся следом за бочкообразной грудной клеткой, когда дракончик нашёл в себе силы продавить скорлупу и вывалиться из своего яйца. Он выглядел… очень неприспособленным к самостоятельному выживанию на фоне представителей моего племени. С другой стороны, это логично. В столь суровых условиях малышу потребуется помощь старших, а потому можно быть менее защищённым. Да и запас жирка для сохранения тепла лишним не будет.       — Он так похож на тебя… — мечтательно произнёс Сейвал, перед тем как дёрнуться и мотнуть головой. — Я имел ввиду чешую. А ещё смотри, как…       — Я поняла, успокойся, — легко улыбнулась Шуга. — Что же, тебя будут звать Сёрдж. В честь отца моего отца.       — Как официально, — ткнулся носом в плечо королевы Сейвал, перед тем как перевести взгляд на второе яйцо. Первенец же переводил своё дыхание и счищал толстыми лапками потёки яичной слизи, вместо того чтобы более прагматично слизывать её. — Смотри, вторая выбирается.       И действительно, до этого лишь слегка покрывшееся волной трещин яйцо наконец-то начало разваливаться. Несколько кусочков скорлупы повисли на порванной кожице, когда из своего укрытия начал выбираться второй детёныш, с заметными синеватыми веснушками, покрывающими кончик носа.       — Рянда, — под писк только показавшегося дракончика, коротко бросила Шуга.       — А её ты решила назвать в честь матери… — качнул мордой Сейвал.       — Она очень похожа. — В голосе её послышалась давящая усталость, которую не мог не заметить Сейвал.       — Всё будет хорошо, Шуга, не беспокойся о будущем.       Интересно, какого это — видеть вылупление той, кто будет представлять для тебя опасность в будущем? Быть может, именно из-за этого сюда пришла Шуга, чтобы взглянуть на дракончика, что убьёт её через десяток-другой лет? Нахмурившись, я посмотрела на выбирающуюся из скорлупы принцессу, что плюхнулась рядом с братом и тут же принялась чистить свои чешуйки и крылья язычком, при этом слегка скаля свои клыки на движения взрослых.       — Я не беспокоюсь, — в два голоса прозвучал ответ Шуги. И если первый был непосредственно голос королевы, то второй принадлежал Мастеру. Ледяной дракон смотрел на последнее яйцо, что так и не дёрнулось за всё это время.       — Ты же знаешь, что дракончики не вылупляются по расписанию королевских особ? — Так же синхронно с Мастером ответил ей Сейвал. В голосе отца семейства вновь зазвучала тревога, но он изо всех сил старался её подавить. Перемявшись с лапы на лапу, ледяной хотел было то ли встать, то ли ещё что-то сказать, но тут…       Тихий, еле слышный скрежет донёсся откуда-то изнутри яйца, и оба взрослых дракона затихли в ожидании вылупления третьего детёныша. И так они ждали. Минуту, две, четыре. Принцесса уже успела очиститься и недовольно щурила свои глазки, разглядывая мир вокруг, а названный Сёрджем изучал свои когтистые лапы, будто заинтересованный в них больше, чем во всём остальном. Интересно, что сейчас происходило у него в голове? Какие эмоции он испытывал, до этого будучи кем-то другим? Или, по крайней мере, считающий, что он был кем-то другим. О Библиотекаре и его экспериментах никто ведь не знает, как и о том, что он будет ждать от этого бедолаги, бредящего призраками прошлого. А ведь он, наверное, и не спонтанный опыт, как я, но нечто более подготовленное? И тогда воспоминания в его голове могут быть более полными и целостными? Мне даже страшно представить, что может твориться в его голове сейчас.       Вновь раздаётся тихий скрежет, и одинокая трещинка бежит по боку яйца. Маленькая, из которой вытекает прозрачная жидкость. Сейвал обеспокоенно сопит и поглядывает на хмурящуюся Шугу. Он явно хочет вмешаться и помочь малышу, понимая, что всё идёт не очень хорошо, но взгляд возлюбленной не позволяет ему этого сделать. А дальше минута за минутой утекают, когда слабый дракончик пытается выбраться из своей темницы. У земляных бы уже помогли — хранитель да и те, кто посильнее будут, повинуясь стайному инстинкту, вмешались бы. Но ледяная королева была непреклонна в своих убеждениях. Если это традиция, то крайне дурацкая.       Но вот раздаётся писк. Негромкий, сиплый и будто бы уставший. Несмотря на раздражающее мерцание голограммного яйца, я замечаю, что сеть трещин на нём растёт. Вот уже и несколько кусочков отваливается, а следом показывается и детёныш. Он жадно хватает воздух полной грудью, пытаясь выкарабкаться из яйца. Изображение дракончика уже было более правдоподобным, и я, смотря на этого беззащитного кроху, про себя отмечаю, что он со своей сероватой чешуёй и вкраплениями тёмных пятнышек на ней очень напоминает своего отца. Или же нечто промежуточное на фоне двух других драконят между отцом и матерью: благородные белоснежные цвета будто заляпаны грязью.       — Сейвал, — пригрозила Шуга в момент, когда яйцо из-за копошащегося в нём дракончика накренилось, а затем и упало. Серый малыш, испуганно пискнув, выкатился из своего укрытия, и только метнувшаяся лапа отца остановила его от столкновения с обледенелым краем гнезда.       — Вот так, всё хорошо. — Не обращая внимания на неодобряющий взгляд королевы, Сейвал придерживал пищащего малыша, подталкивая его обратно к расколотому яйцу, что некогда для него было тёплым домом.       И только когда пальцы взрослого потянулись от малыша, я заметила, что тот был меньше своего брата и сестры. А ещё, в отличие от них, он не бросился приводить себя в порядок, вместо этого спрятав свою мордашку обратно в яйцо, будто надеясь, что весь этот «страшный мир» вокруг уйдёт. Мне вот даже не верилось, что из этого дрожащего, слабого дракончика вырастет кто-то сродни Мастеру, что мрачно сейчас взирал на всё происходящее.       Королева смиренно выдохнула.       — Я сразу пообещала себе, что последнему из драконят можешь подобрать имя ты. Но этот такой… Я пойму, если ты откажешься.       — Нет. Он ведь справился, он вылупился сам, — будто напоминая ей о традициях королевского двора, встрепенулся Сейвал. — Я не откажусь от этой чести, любовь моя. Более того, моё чутьё подсказывает, что из всех драконят он будет самым умным и верным королевству. Но Ваше Величество не боится, что у придворных могут возникнуть вопросы? Сверх тех, что уже есть.       — Меня это не волнует, — на одном выдохе успокоила Шуга своего избранника.       — Что же… — с задумчивостью протянул Сейвал, для которого такое предложение явно стало неожиданностью. Причём такой, что он даже застыл… Или же это произошло из-за Библиотекаря?       Дворец вокруг нас вдруг начал сильно искажаться. То и дело сквозь изображения проступали подрагивающие летающие фигуры или же из стен вырывались потоки видимых цифр. Под лапы взвизгнувшего Кварца ударил столб пара, и отскочивший землерой встревоженно заозирался по сторонам. Всё это место… Оно всё больше и больше покрывалось аномальными узорами, квадратами, теряя свои очертания и превращаясь в своеобразный плоский рисунок, не отбрасывающий тени. Весь мир вокруг полнился этой неправильностью и пульсирующим напряжением.       — Я дам ему имя в честь своего деда, — прозвучал лишённый эмоций, отдающий дребезжанием металла голос Сейвала, а его фигура начала гаснуть и рассыпаться снопом движущихся летающих пирамидок. — Малыш, тебя будут звать…       Что-то тихо хлопнуло под нашими лапами, и весь комплекс вздрогнул. Уже и фигура Библиотекаря, застывшая и недвижимая, теряла свои очертания.       — Кажется, это место рушится? — неуверенно протянул Кварц. — Не должны ли мы отсюда?..       Весь мир вокруг погрузился в темноту столь резко, что я даже не успела моргнуть. Свет померк. Что-то начало биться о пол, будто с небес посыпались градины, а зала начала заполняться запахом гари, пробивающимся сквозь удушающую влажность.       — Уходите! — прохрипел в темноте Мастер, и его глаза, вспыхнувшие в темноте, сияли подобно двум ярким звёздам. Сразу после над головой дракона вспыхнула сфера света. Сияющий и чистый солнечный свет заполнил комнату с гладкими полированными стенами. Он осветил собой пол, покрытый упавшими пирамидками и более сложными фигурами, озарил и машину Библиотекаря, чьи кольца продолжали своё неспешное движение вокруг чёрной сферы, всё ускоряясь и ускоряясь.       Меня одёргивают за хвост. Это Лазурь тянет меня к выходу, пока брыкающего Кварца за бок утаскивает Уголь. Мы… правда уйдём? Я оглядываюсь на Мастера, что толкает к нам сферу, и тут же перевожу взгляд к месту, где до этого находился постамент с яйцами. Он останется тут? Будет пытаться понять, что произошло? Пытаться починить то, что сломалось?       И тут с натужным, вымученным скрипом голос, звучащий, с одной стороны, знакомо, а с другой — будто с ужасным, искажённым акцентом и скрежетом металла, произносит одно-единственное слово:       — Песец.       — Да, это именно он, — не смогла я сдержать нервного смешка, а пол под лапами вздрогнул в последний раз. Тут же какофония вокруг стихла, загорелся свет во всём зале, а раскиданные фигурки начали приходить в привычное им движение. Похоже, это была временная проблема, и теперь я могу вырвать свой хвост из ослабшей хватки Лазури. — Луны, почему нельзя обойтись без этого дурацкого нагнетания?       Фигура Библиотекаря медленно возвращалась в реальность, когда вокруг него вновь завращались пирамидки.       — Приношу свои извинения за это. Мне пришлось перераспределить свои мощности для преодоления возникших во время расчёта трудностей. Однако результат был получен.       — Это было имя? — прошептал Мастер, сбросивший своё оцепенение. — Оно…       — Не кажется вам необычным? Естественно. Ваше имя было удалено в той форме произношения, которое присутствовало на тот временной период. По сути, искажение реальности создало полную копию термина с небольшими отличиями, заменило этой копией все имеющиеся данные и удалило следы предыдущей итерации произношения.       — Это как-то глупо, не находишь? — нахмурилась я, не особо веря в эту теорию. Заменить одно произношение другим… Просто абсурдное решение. Значение-то слова остаётся тем же! — И знаешь ли… А не мог ли ты сейчас устроить нам представление, чтобы подтвердить нам свою теорию о том, что Мастер — лишь копия, и подсунуть ему ложное имя? В плане, какие у тебя доказательства?       — Здравый скептицизм, — кивнул Библиотекарь. — Однако данные, которыми я оперирую, мало что вам скажут ввиду вашей примитивности и ограниченности.       — Песец… — повторил Мастер, будто пробуя слово на вкус.       — Да, да, ты самый большой песец, который происходил в этом мире, — отмахнулась я крылом. Но дальнейшие его слова заставили меня вздрогнуть.       — Нет… Библиотекарь не соврал. Это имя. Я… — дракон, удивлённо моргнув, застыл, а все глаза направились на него, — чувствую, что это так… Я Песец… Сейвал дал мне это имя…       — Он очень точно угадал, не находишь? — нахмурилась я, а ледяной дракомант нервно хихикнул, а потом и расхохотался во всё горло. — Нет, ну имя, конечно, дурацкое, но зачем ржать?       — Я так… Так долго искал его… — сквозь хохот выдыхал Мастер, усевшись на хвост, — чтобы узнать, что оно именно что… дурацкое! Маленький, пушистый зверёк… Это какое-то… Какое-то издевательство! Он хотел меня опозорить, высмеять перед взором королевского рода…       — Да-да-да, все тебя хотели обидеть. Но думай позитивно: теперь ты всегда можешь остаться Мастером, — отмахнулась я хвостом от хихикающего принца. — Однако даже если ты предпочтёшь остаться Мастером, то не забывай, что имя твоё найдено, а значит, никаких заморозок! Эй, ау, как слышно? У нас был уговор! И я его выполнила. Я могу тебе записку написать или сам зачаруй что-нибудь или кого-нибудь, чтобы тебе постоянно напоминало!       И всё-таки, смотря на мирно застывшего Библиотекаря, ожидающего нашего решения, меня не покидало ощущение неправильности. Всё как-то слишком… просто. Без копания в пыльных свитках, без торгов с очередным чудовищем. А ведь этого места побаивался Иноразум. И пауки ему поклоняются, не интересуясь его истинной природой. Может, мной снова играют?       — Конечно, — продышавшись и успокоившись, Ледяной пригладил свою шипастую гриву. — Я… Я помню. Условия нашего договора не будут забыты.       — Я могу подобрать подходящую для происходящего торжественную музыку, — предложил Библиотекарь, на которого я со скепсисом посмотрела, но затем…       — А знаешь… — Время на то, чтобы посомневаться как в адекватности произошедшего, так и своей собственной, у меня будет достаточно, сейчас же можно немного порадоваться, что всё хорошо закончилось. — Я бы предпочла цирковую, но так и быть, давай торжественную!       И под звуки фанфар, резонирующих от стен комплекса, мы шагнули в новое будущее. В будущее, в создании которого я умудрилась поучаствовать. Вот только тревожащие сердце недосказанности, морока обмана будут меня преследовать ещё очень долго. Отнюдь не во все секреты и тайны мироздания я сунула свой нос. И уж тем более эта победа не принесла мне покоя.       Что будет делать Мастер теперь, вернув имя? Не придёт ли в какой-то момент и он к мыслям о том, что Библиотекарь мог его обмануть? И что тогда будет делать ледяной дракомант? Что делать с Иноразумом и не угрожает ли он моему дому? Как поступить с тремя землероями, что трутся у меня за спиной? Какие тёмные секреты может скрывать этот комплекс? И сколько ещё таких существ, сродни Библиотекарю, наблюдают за мной из темноты непознанного?       Тихий гул проносится сквозь музыку, и, привлечённая им, я на мгновение оборачиваюсь. Чёрная сфера в оковах металлических колец преображается. Теперь она напоминает собой маленький синий шарик с зелёными вкраплениями, напоминающими драконов. Два ящера друг напротив друга, будто стремящиеся навстречу. Это наша планета. Пиррия и Пантала… Но потом шарик вращается дальше, и я вижу нечто странное. Третий клочок зелени, постоянно меняющийся и искажающийся. То это странный перевёрнутый треугольник, то это разрозненные островки, напоминающие своей формой драконий скелет, то клочки земли, будто парящие в небе и отбрасывающие глубокие тени на океан…       Но стоило мне моргнуть, и наваждение пропало, оставив лишь чёрную сферу. Наваждение ли это или очередная загадка, которую мне решили подкинуть таинственные наблюдатели, существование которых ничем не доказано?       Я не знаю. И не хочу знать. Единственное, чего я сейчас хочу, — это вернуться к сестре. К Тростинке… А потом ко всей своей семье.       Я заслужила отдых. Буду спать до второго обеда и бодрствовать до рассвета!