Ладно, похоже, в моей жизни наконец-то произошло что-то хорошее. Я удивлена тем фактом, что спасённые драконы не драпанули на все четыре стороны, вместо этого решив остаться и помочь. Это событие принесло мне какой-никакой, но душевный покой. Ведь не настолько же я плохой выбор сделала, решившись побыть немного спасителем обиженных и обделённых... Хотя это ни в коем случае не значит, что я вернусь на геройскую тропу — ну уж нет! Хочу остаться сторонним наблюдателем и вмешиваться в чужие решения лишь тогда, когда меня попросят.
И очень хорошо, что здесь нет ни Тростинки, ни Каракурта, что сейчас бы говорили бы мне, какая я умница и как правильно поступила. Нет! Нет, нет и ещё раз нет. Если бы я могла начать эту главу своей жизни сначала, я бы это сделала! Переписала бы пером каждую строчку, взмахом лапы зачёркнув уже высохшие каракули. И чтобы в новых абзацах не было и намёка на кровь, на расправу над паучьим семейством. Ведь дурная серая мораль всё ещё грызёт мою совесть. И чтобы в этой новой истории был тошнотворно отвратительный способ всех подружить и жить в мире, а не выбрасывать из истории одних ради других, меняя их на ходу, точно зубочистки. Жаль только, что подобной власти над своей судьбой у меня нет, и приходится действовать, исходя из того, что есть. Или бездействовать, раз уж я решила придерживаться хоть какое-то время этой стратегии, пытаясь попутно себя убедить в том, что без семейки дикарей-каннибалов этот мир стал чуточку лучше.
Подобные размышления породили в моей голове неожиданно приятную идею: а не уйти ли мне в добровольное отшельничество, как я вернусь домой и немного подрасту? Увести своих родных куда-нибудь к отшибу мира и слепить там маленький домик из грязи, откуда я смогу наблюдать за звёздами, пытаясь постигнуть если не суть мира, то хотя бы саму себя. Отказаться от участия во всём происходящем. Развить доктрину неприятия ни добра, ни зла, а лишь пассивного наблюдения с тягой к неизбежному. А потом и до личного философского монастыря может дойти, где такие же заблудшие души будут постигать суть сумасшедшего упадничества, называя это просветлением и осознанием. И всё это лишь ради того, чтобы во время нового трясущего мир события с умным видом говорить, что нам давно в этой жизни было всё понятно. Чистейшее отрицание мира, спрятанное за ширмой заумной философии, что в своей ущербности никак не переродится в новую картину принятия реальности. Конечная точка и стагнация. Нигилизм.
Само это слово вызывает дрожь предвкушения. Сколь сладка перспектива отказаться от всего! И в то же время сколь пугающе быстро эта перспектива перерождается под наплывом туманов прошлого. Что есть волна нигилизма, как не ошибка между моей картиной мира и миром реальным? Кризис, ставящий вопросы, давящий на меня изнутри и грозящий погрести меня под осколками моего расколотого мировоззрения. И я, как всякий столкнувшийся с этим семилетний дракончик, должна найти силы выстроить для себя новую модель. А не скатываться в попытки замкнуться в себе и обвинять всех вокруг, будто меня окружают одни негодяи. Нужно найти в себе силы признаться в собственной слабости, дабы затем перешагнуть догорающие руины и принять нигилизм как путеводную звезду, которая поведёт меня навстречу новому мировоззрению. Это не будет стагнацией и моральным падением, а лишь очередным витком в моей жизни. По крайней мере, до кризиса идентичности среднего возраста... Интересно, он вообще у драконов есть?
Встряхнув своей мордой, я возвращаюсь к реальности с пусть и не самым тёплым, но решением. Да, я не идеал. Да, я совершила ошибку, спорную с моей моральной точки зрения. Но не вешаться же мне тут на грибах! И уж тем более не раскисать. Видишь свою слабость — устраняй её, совершенствуйся, а не ной... Хотя поныть и поплакаться кому-то ой как хочется.
Вот хотя бы Мастеру, что утолял жажду из собственного бурдюка в ожидании моего решения. Я вскочила, найдя в себе достаточно решительности для того, чтобы встать на дрожащие лапы.
— Когда мы выдвигаемся? — выдохнув несколько слов, я тут же зашлась в приступе хриплого кашля, пытаясь выдавить из себя остатки пепла. Мастер же, видимо совсем не ожидавший с моей стороны инициативы, застыл и разглядывал меня с неподдельным любопытством.
— Как только ты сможешь уверенно идти, Водомерка, — наконец-то произнёс он и протянул мне свой бурдюк.
— Идти не обещаю, — промочив горло и выплюнув чёрный ком, который драл моё горло, я невесело усмехнулась. — Но ковылять я буду.
Пора со всем этим заканчивать.
Хотя, конечно, зря я решила так резко встать и пойти. Как только первичный запал прошёл, даже ковылять не то чтобы получалось: от слабости лапы то и дело разъезжались в стороны, не в силах удержать тушку на весу. Голова кругом пошла, стоило лишь сердечку поднапрячься. А уж как косточки заскрипели! Вот и старость пришла. А всего-то нужно было немного смертельного яда и физической нагрузки.
Но ничего, маленькими шажочками я продвигалась вперёд, потихоньку возвращая твёрдость своей походке. Шаг за шагом. И вот уже морда не волочится носом по земле и даже приподнята... Зря, конечно, шея — штука длинная. Даже у земляных. И с её небывалой высоты всё начинает шататься. Так ещё и цифры с буквами в глаза лезут, стоит хоть на чём-нибудь неудачно сосредоточить расплывающийся взгляд. Впрочем, всё это неприятно, но не смертельно. А то, что меня не убивает, лишь делает меня более уязвимой и ухудшает качество моей и без того не слишком хорошей жизни.
Хотя бы Мастеру удалось утереть нос. Он явно был удивлён тем, что я нашла в себе силы поднять хвост и пусть неуверенно, но двинуться навстречу его мечте. Но по факту мне было глубоко плевать на его личные цели и вперёд меня вело лишь желание поскорее всё закончить, чтобы вернуться, заграбастать сестру... а лучше вообще всю свою семью и плюхнуться спать. Ну не стоит такое спасение мира всех тех сил и страданий, о которых мне так не хочется даже думать, выставляя себя величайшим мучеником и страдальцем какого только видел мир!
Если только чуть-чуть. Ну, там, подхватить какую-нибудь неизлечимую заразу, сродни Иноразуму. Может, встретить какую-нибудь паранормальщину... Ну, за пределами той, с которой я сталкиваюсь. Что я могу вытащить из себя быстро и оперативно?.. Конечно же рекурсию! Я представляю о том, что я представляю, что я представляю... Нет, не то. Не подходит этот столь изощрённый и безвкусный литературный приём к этой ситуации. Пропадёт зазря и некрасиво его будет потом использовать. Может, психические отклонения? Хотя ими я себе все мозги прожужжала. Скучно и надоедает. Надо что-нибудь более нестандартное для моего возраста. Может, какую-нибудь вредную привычку, которая добавит мне антуража и статусности хотя бы в своих собственных глазах? Курение? Э-э-э, нет, не очень по-драконьи, да и побрезгую я. Нужно что-то более подходящее и экстравагантное, что будет меня выделять на фоне других земляных как минимум... Хм, лягушколизьм? А ведь где-то сегодня среда... Да с такими мыслями мне остаётся начать размышлять аллегориями и метафорами... Хм, а что, хорошая идея, стоит попробовать!
Вот ты, идущая сквозь жидкую, точно вязкая болотная грязь, темноту. Тебя встречают труды лап твоих кривых. Разрушенная, чуждая сердцу обитель из шёлка липкого, и испятнана она кровью несчастных. Но ты не смотришь на алые ручьи, заливающие белые кости и разверзнутую плоть, а движешься точно ледяной айсберг через льдины неприветливого северного океана. Сродни тому скитальцу холодных ветров, что ведом тенью твоею на пути к просветлению! И завывания его, что шёпотом проносится подобно призра... Нет, не могу. Это слишком бредово даже для меня. Хотя, конечно, помогло отвлечься и проскочить мимо места бойни, устроенной Мастером... Кровавое месиво, на которое я определённо не хочу смотреть, чтобы вода назад по горлу не пошла.
Мастер обошёлся с местными так же, как он готов обойтись с большей частью пиррийцев. Всех, кто не вписывается в его план, — под коготь. И молодого, и старого, и больного, и полного сил. Он сродни тому ужасающему холоду, что может сковать моё родное болото, — беспощаден и напоминает, скорее, стихийное бедствие. Единственное его отличие от стихии — по крайней мере, я очень хочу в это верить — его можно победить.
Окровавленная пещера осталась позади. Впереди — новый лаз, по краям украшенный тонкими краями паутины. И, смотря на эти белые нити, я ловлю себя на мимолётной мысли. Быть может, стоит предать это место огню? Выказать убитым последнюю почесть и спасти их плоть от жадных и падких на падаль сородичей.
— Не стоит, Водомерка. — Видимо, заметив дым, поднимающийся от моего носа и взгляд, направленный через плечо на паучий дом-кокон, Мастер догадался о моих мыслях. — Это место — оазис. И сожжение тех драконов, что здесь жили, может усложнить жизнь тем, кто ещё будет жить после них. Оставь их грибам и насекомым, и пусть они станут началом чего-то нового.
— Красиво звучит, но в реальности это будет отвратительно, — я слегка нахмурилась, унимая першение в груди и стараясь побыстрее выдохнуть все остатки дыма. — Ты уверен в том, что это правильно?
— Этот дракон лишь уверен, что подобное решение соответствовало бы местным традициям и приведёт к минимальным негативным последствиям.
Что же, спорить я с ним не собираюсь. Пожав крыльями, я сделала шаг в новый коридор, где нас уже ждали спасённые, которых я наконец-то могу рассмотреть во всей красе.
Драконья троица, напоминающая своей массивностью и короткими шеями бескрылых земляных, тихонько переговаривалась на своём языке. Куда более похожем на пиррийский, чем на паучий скрипучий диалект. По крайней мере, пусть и в искажённой форме, но я узнавала некоторые слова. Как близкородственные языки, которые слушаешь, — вроде понятно, что говорят: «камень» — «камень», «дом» — «дом», но потом всё начинает сливаться в неузнаваемый набор звуков, и воображение уже само дорисовывает чужую речь, обращая её в инородный поток сознания.
И сейчас эта компания именно таким образом насиловала мои уши, пристроившись под свечением сферы Мастера. Как я уже отметила, они были достаточно грузными. Напоминали земляных: короткие толстые лапы, не особо длинные шеи, приплюснутые морды с высоко посаженными ноздрями. Но на этом схожие черты заканчивались. На носу выступ в виде приплюснутого тупого рога, небольшие рожки над висками прикрывали наползающие друг на друга чешуйки, переходящие в пластины вдоль спины. А из-под них уже расходились крупные щитки, придающие этим драконам схожесть с панголинами. Ещё взгляд цеплялся за толстые когти на их лапах. Ну и, конечно же, отсутствие крыльев, вместо которых у них были подогнутые к бокам конечности, в которых указательные пальцы превратились в острые шипы. Или же это были гигантских размеров когти? Я не особо приглядываюсь к изуродованным лапам со сросшимися пальцами, образующими своеобразные «лопатки» под острыми серпами. Мне кажется это... отвратительно инородным. Своеобразное чувство неправильности заставляет меня вести взгляд дальше, на слегка горбящуюся спину и широкие хвосты. Хотя хвосты были широкими опять же из-за расходящихся чешуй и пластин, лишь закрепляя сходство с панголинами. Интересно, а в шарик они могут свернуться? Хотя, если призадуматься, это лишено смысла и лучше уж подставлять спину, опуская голову пониже и... Да-а, и открывать шею для выпада чужих когтей или «серпов». На чистоту, если бы я разрабатывала боевые тактики для драконов, то смертность их была бы гораздо больше, чем есть на самом деле...
Самый крупный из них — наверное, уже взрослый — угольно-чёрный дракон насторожился и медленно повернул голову в сторону старушки Водомерки, заскрипевшей своей деревянной лапой. На грудной клетке его бугрились пересекающие друг друга тёмные шрамы, составляющие неразборчивый узор, ещё пара, глубоких и светлых, украшала его плечи, местами чешуя была содрана с основания серпов. Когда он холодно улыбнулся, оказалось, что, вдобавок ко всему, ему не хватало одного клыка. Пододвигаясь к своим сородичам, видимо, чтобы в случае опасности заслонить их, он не спускал с меня пристального взгляда. Похоже, он тут за старшего и самого боевитого. Причём относится к этому серьёзно. Подобным образом себя вёл Железо...
Тёплая мысль о Хранителе-брате прервалась, стоило мне перевести взгляд на, казалось, морскую драконицу. Она имела лазурную, насыщенно-синюю чешую, будто присыпанную белой пылью, что так приятно сочеталась с бежевыми рожками. Вот только взгляд карих глаз её вызывал ассоциации отнюдь не с тёплым берегом моря. Так холодно на меня смотрела Фирн в первые дни знакомства. Значит, у нас тут ещё один подобный кадр? Себе на уме, гордый и презирающий всех вокруг? Или это лишь защитная реакция на всё произошедшее? Со временем узнаю, если, конечно, и их Мастер не перебьёт из-за какой-то моей глупости.
Также благодаря более светлому брюху драконицы я поняла, что узор на грудной клетке, который имеют все три дракона, выжжен и представляет собой некий иероглиф. Сосредоточиться, чтобы рассмотреть его, мне помешала суетливость третьего дракона.
Он копошился в своей сумке и разбрасывал вещи во все стороны, а обратил на меня внимание лишь после того, как лазурная пихнула его лапой в бок. Именно его я вытащила из паучьего кокона. В свете сферы он был светло-бежевый, чем-то напоминающий морской песочек, с небольшими веснушками, покрывающими крупные чешуйки, и чуток более длинными рогами. После побоища на подбородке его взросла шишка. По чешуе были разбросаны вмятины и потёртости и на брюхе — царапины, покрытые неизвестной мне мазью, от которой в воздухе стоял запах грибов с какой-то примесью. Дракон поджал под себя лапы, будто виноватый в чём-то передо мной. Или же это было естественное состояние незнакомца? Затем ещё чуть-чуть покрутил у себя в лапах кусок древесины и, когда я подошла уже совсем близко, поднял на меня переливающиеся синевой глаза.
И вдруг время застыло. Никогда бы не подумала, что использую эти два слова, чтобы описать чей-то взгляд, но оторваться от тёмно-синей глубины, отливавшей по краю серыми оттенками, я просто физически не могла. Будто что-то в этом взгляде выманивало меня за пределы моего личного сознания и пространства, связывая меня и этого дракона. Нечто... бегущее искорками по его радужке — синие узоры, пульсирующие вокруг зрачка, направленного глубоко в меня.
Перед моими собственными глазами вспыхнули символы — строки накладывались поверх чужой морды, и неприятный, даже раздражающий зуд начал прокрадываться ко мне в голову, а за ним пришёл и голос.
— Проклятье, глаза опять зудят, — прохрипел дракон напротив, когда столь же неожиданно время вернулось в привычное русло, и отвёл в сторону морду. Однако я из неожиданного оцепенения не вышла. Его голос... Он будто бы звучал сразу в двух местах: снаружи и у меня в голове, эхом резонируя в уши.
Лазурная ему что-то ответила, а чёрный землерой приподнялся и начал оглядываться по сторонам, будто выискивая угрозу, но угроза... Она исходила не извне, как я понимаю.
— Ещё одно чудо, — выдохнула я, и, вздрогнув, бежевый дракон тут же повернул ко мне морду и навострил уши, чьи кончики показались из-под оттопыренных пластинок. — Как занимательно.
— Что?! — удивлённо пискнул он, и его голос вновь отозвался эхом в моей голове. — Я тебя понимаю? А ты понимаешь меня?
— Похоже на то.
— О, как необычно! А может, ты думаешь о том же, о чём и я? — Он вытянул шею, словно отправляя мне мысль, и дёрнул ушами.
— Только если ты думаешь о том, что ты вляпался во что-то ненормальное, и догадываешься, что именно сейчас происходит.
— Нет. Значит, это работает только на речь! — тут же сделал он смелое предположение, и от его голоса у меня аж в голове что-то зазвенело. — Это невероятно и потрясающе! Уголь, ты же не понимаешь, что она говорит, да?
Повернув морду к чёрному дракону, бежевый дождался короткого ответа.
— Хм... Значит, тебя понимаю только я! — поделился он со мной своими наблюдениями. — Как необычно!
— Да? Ладно. Мне уже всё равно, если честно. — Но дракончик, увлечённый своими собственными догадками, проигнорировал как усталость от всей этой паранормальщины в моём голосе, так и само замечание.
— Глаза... — продолжал он и тут же среагировал на вопросительный рык своего товарища: — Нет-нет, всё хорошо, Уголь. Просто... Похоже, колодец имеет ещё одно свойство. Однако на этот раз мне хочется верить, что результат его воздействия более удовлетворительный и не подвергающий нас опасности в той же мере.
— А, ясно. Колодец... — мрачно хмыкнула и нахмурилась я. Похоже на то, что этот незнакомец тоже подвергся воздействию серебряной воды. И за счёт этого воздействия мы можем общаться. Правда, скорее, это похоже на синхронный перевод, нежели на знание непосредственно языка.
— Конечно! У тебя ведь такие же глаза, как и у меня... И ты тоже попалась в лапы пауков! — От последнего замечания я, конечно, дёрнулась немного, что бежевый заметил, и, будто извиняясь, виновато отвёл взгляд в сторону и потёр шею. — Кстати, спасибо, что спасла нас...
— Во-первых, не я вас спасла, — фыркнула я, бросив взгляд на Мастера, что прикинулся тенью в стороне и будто до сих пор оставался незамеченным, хотя подошёл к незнакомцам раньше меня. — Во-вторых, я не хочу говорить об этом спасении в принципе. Ну а в-третьих, ты уж меня извини, но я не настолько в настроении, чтобы это обсуждать.
— Пф! Так говоришь, будто мне сейчас хорошо. Ты не подумай, я удивлён не меньше тебя...
— Я вообще не удивлена, — перебила я его рычанием.
— Что? Почему? — растерянно пробормотал бежевый.
— Позволю себе ответить вопросом на вопрос. Первый раз?
— А? — озадаченно моргнул мой собеседник. — Ну... э-э... За последнюю неделю со мной столько всего произошло, что я, кажется, потерял возможность удивляться по-настоящему... Но это всё ещё удивительно!
— Угу... — лишь вздохнула я, переводя полный отчаяния и усталости взгляд на Мастера. Может, ещё не поздно мне вернуться в пещеру и сдохнуть?
— В любом случае! — воскликнул вдруг бежевый. — Моя текущая рабочая теория: в нашем неожиданном умении общаться виноват колодец. Это может очень пригодиться в будущем! И, кстати, меня зовут Кварц. А это Уголь и Лазурь.
Его лапа указала сначала на чёрного дракона, слегка склонившего нос в знак приветствия, а затем на недовольно фыркнувшую лазурную драконицу. Да уж, с именами их родители не особо церемонились.
— Водомерка. А там — Мастер.
— Мы представлены. Собственно, способность Мастера к познанию языков позволяет мне предположить, что где-то у вас могут быть такие же колодцы. Только... действующие по-другому!
— Э... — Я переглядываюсь с Мастером, ощущая успокаивающий холод его присутствия в своём разболевшемся затылке. — Нет. Можешь у него спросить.
— Я спрошу! Но у меня есть ещё вопросик, который не был озвучен, но очень важен! Мне нужен именно прямой ответ. Ты ведь заглядывала в колодец? — Его болтливость начинала меня утомлять. Но это утомление, по крайней мере, в раздражение пока что не выливалось.
— Да. И я всё больше и больше жалею об этом.
Присутствие ледяного дракона в моих мыслях усиливается. Однако сейчас это не вызывает во мне агрессии. Наоборот, будто пытаясь помочь разобраться в происходящем, ледяной дракон унимает боль. Да и приносит какое-никакое, но чувство спокойствия и уверенности в том, что у меня есть на кого опереться. И кого попросить разобраться в происходящем.
— Ага! Это окончательно подтверждает мою рабочую теорию... Хотя было бы неплохо провести эксперимент в третий раз. Впрочем, это подождёт. У меня к тому же есть другие вопросы. — Кварц пошкрябал лапой затылок, пока на его фоне Лазурь о чём-то переговаривалась с чёрным драконом. — Так... Вы же с той большой зелёной пещеры со светлым потолком и гигантским светогрибом, да?
— Он говорит о поверхности, Водомерка, — прошептал мне ледяной дракомант, и я попыталась для себя решить, считаю ли подобное описание глупым или забавным.
— Я бы предпочла дать другое описание, но да, мы, — моё крыло указало на потолок туннеля, — оттуда.
— Ха, я же говорил! — радостно шлёпнул своим хвостом по земле Кварц, однако тут же и потупил нос, посмотрев на дракоманта. — Твой друг обещал нам рассказать, откуда вы, но... Мне кажется, это очевидно. А ещё...
— Твоей сообразительности позавидовали бы многие, — вновь прерываю я дракончика, на сей раз взмахом лапы. И он, раздувшись от гордости, даже не заметил толику насмешки в моих словах.
Воспользовавшись небольшой паузой, ко мне обратился Мастер:
«Этот дракон заинтересован в твоей способности общаться с этим землероем. Хотя поначалу он предположил пробуждение дракомантии в твоей душе. Однако, изучив твоё состояние, он вынужден отказаться от этой теории. Да и ваши утверждения про глаза наводят его на определённые мысли. Этот дракон предполагает, что Сердце обладает не только навыками для подобных чудес, но и знаниями, позволяющими их использовать в столь необычной форме. Определённо, этому дракону хотелось бы обменяться с ним опытом».
«Хорошо, — невпопад ответила я, ощутив новое дуновение холода в своих мыслях, будто сочувствующий вздох от бессердечного дракона. — Я готова принять любую глупость, если это поможет побыстрее со всем разобраться».
— Спасибо за добрые слова, — тем временем радостно улыбается мне Кварц. И он уже набрал побольше воздуха в грудь, чтобы продолжить разговор, но его прервал Мастер, говоря на землеройском диалекте. Наши новые провожатые тут же все подняли к нему морды, жадно ловя каждое слово ледяного. Ну а я лишь устало размышляю об очередном открытии.
Луны, ну что за день. Я думала, всё, цирк закончился и дальше лишь финишная прямая, но судьба решила вручить мне очередной подарок. Ещё и таким причудливым способом научив меня понимать одного конкретного дракона... Зачем? В чём смысл? Особенно если Мастер уже научился говорить с землероями. Это чтобы показать могущество Сердца? Или власть надо мной? Что я стала своеобразной «голубоглазой», сродни марионеткам Мастера? На самом деле это несколько пугающая мысль, приходившая ко мне до этого в более смехотворном и дурашливом виде. Что, если я уже лишь пустая оболочка, выполняющая чужую волю? Синеглазая игрушка, ставшая частью чьего-то грандиозного плана... Возможно, не будь я настолько эмоционально истощена, я бы поругалась, но сейчас для меня сама эта мысль — пустой звук.
— Да, мы проводим вас до этого... Сердца, — отвечает ледяному Кварц. — Мы же обещали. Да и...
Короткая, резкая фраза со стороны Угля, преисполненная какой-то тоски, прерывает того.
— Именно, Уголь, — кивнул соплеменнику дракончик, и Мастер продолжает вешать лапшу на уши троице. Недолго, впрочем, так как уже Лазурь делает шаг навстречу ледяному и бросает какую-то резкую, колкую фразу, по крайней мере, мне так кажется. — Ну... Можно и так сказать.
«Что ты им пообещал взамен?» — подперев свою морду деревянной лапой, я скучающе зевнула. И заодно, видимо, попала в точку, так как дракомант от моего вопроса даже прервал очередную тираду на мгновение.
«Помощь в выживании».
«А, ну то есть ты превратишь их в голубоглазых зомби, так как те, что должны были перелететь через океан, всё не могут нас догнать? А будучи твоими игрушками, эти землерои обязательно выживут. Души в сохранности, тела тоже...»
«Водомерка, пожалуйста, хватит. Этот дракон не собирается совершать подобные злодеяния по отношению к тем, кто не желает их или не заслуживает».
«Невиновных не существует, Мастер. Есть разные степени вины, — тут же парируя я, чувствуя лёгкое недовольство своего собеседника. — И ты уходишь от ответа».
Однако, несмотря на свой напор и привычное ехидство, говорила я без огонька. Просто из праздного любопытства да желания занять себя хоть чем-нибудь, пока ледяной уговаривал местных отвести нас куда нужно.
«Он обещал им помочь понять верхний мир».
«В который они могут попасть своими лапками?»
«И вывести их к этому миру. В целости и сохранности. Здесь для них — чужие земли, населённые враждебным племенем, о котором до этого они никогда не слышали. Вернуться к своим у них тоже нет возможности. Всё, что им остаётся, — это двигаться вперёд и надеяться на перемены к лучшему. А двигаться к ним сподручнее всего, стоя за плечом того, кто способен тебя защитить».
«Ну... Я тебя поняла».
«Это прекрасно. Однако у этого дракона есть встречный вопрос к тебе. — Продолжая уже куда более спокойную беседу с землероями, Мастер не не забывал обо мне: — Он попытался понять принцип твоего общения и... Он не обнаружил ни чужого влияния, ни дара к дракомантии. Лишь фантомы чего-то...»
Домыслить ледяной не смог. Он пошатнулся и глухо захрипел. Да и моя деревянная лапа будто внезапно потеряла свою устойчивость в свете замигавшего шара. Земля сотрясалась в монотонном ритме и вместе с этим будто наполнялась какой-то потусторонней вибрирующей силой. И, когда пошатнувшийся ледяной начал заваливаться на меня, я с трудом отскочила в сторону — это не очень-то легко оказалось, на трёх лапах-то и в моём состоянии. Хотя и Мастер не сплоховал, всё-таки найдя в себе силы расставить лапы пошире и удержаться в вертикальном положении.
— Что с ним?! Он болен? — испуганно пролепетал Кварц. Лазурь неприязненно отпрянула, а Уголь оглянулся по сторонам. — И ты, Водомерка, тоже?
— Я не больна. Он тоже. Это всё из-за вибрации... — тут же ответила я, сама не понимая, зачем собираюсь объяснять. — Я не уверена, но... Представь, что есть инструменты и они работают на определённой силе. Во мне только лапа является таким инструментом, а Мастер напичкан ими по самую макушку. Когда земля начинает вибрировать, все его инструменты, от которых он очень зависит, временно перестают работать, поэтому ему настолько нехорошо.
Потребовалось время, чтобы он передал эту информацию соплеменникам и успокоил их, после чего Уголь что-то сказал, и на морде Кварца я увидела нечто сродни пониманию.
— Это, наверное, как водяной молот, когда воды слишком много и шестерни начинают прокручиваться. Просто тут не вода, а вибрации, я прав? — полюбопытствовал дракончик, на что я лишь кивнула. И заодно отметила про себя некоторую техническую подкованность подземного племени. Водяной молот — это всё-таки уже определённая примитивная, но машинерия, требующая как мастеров, способных изготовить механизм, так и тех, кто сможет подобрать оптимальное для его установки место, подсчитав интенсивность течения. А дальше к конструкции из колеса, вращательного вала и шестерен можно и горнило приделать, и пилу, и много чего ещё полезного. При этом я совсем не уверена, что у нас в Пиррии есть нечто подобное. Может, только если у ночных, но я ничего такого не видела и ни о чём подобном не слышала.
— Но я не представляю, как настолько маленький механизм может работать. И что его можно поместить в тело, мне тоже кажется удивительным! — продолжил Кварц, оглядываясь на своих соплеменников. — Видите, эти странные высокопещерные драконы очень много знают! Я не удивлюсь, если тот светлый потолок — тоже результат их машинерии. Может, они сделали купол из слюды и залили пространство над ним водой, через которую пропускают свет костров?
— Вообще-то это называется «небо». И его никто не делал... — Я поморщилась, ощутив, как непроизвольно дёрнулись пальцы деревянной конечности, а за движением пришло и давящее чувство немоты, поднимающееся от деревянного запястья к моей многострадальной голове. Похоже, приступ прошёл. Да и Мастер уже не хрипит — лишь тяжело дышит, прикрыв глаза.
Интересно, чем ближе мы будем к Сердцу, тем сильнее будут эти приступы? И что важнее, не избавит ли меня одно чудовище от другого?
— Тогда это тем более удивительно и достойно тщательного изучения! — не унимался Кварц, которого, видимо, перспективы до конца своей жизни тыкать когтем в солнце или пытаться найти до него подъём не смущало.
— Сейчас всё, что требуется, — это дойти до источника пульсации. Всё остальное будет потом, — качнула я своей мордой.
— И поэтому стоит отправиться как можно быстрее, — выпрямляясь, просипел ледяной дракон, перед тем как бросить короткую фразу землероям, от которой те завозились на месте, собирая свои немногочисленные пожитки и готовясь выдвинуться.
И вот спустя пару минут мы двинулись в очередное приключение на часы. Лазурь замыкала наш отряд, и у меня то и дело возникало ощущение, что она искала подходящего момента, чтобы слинять: всё оглядывалась, высматривала проходы, а как на неё посмотришь, так сразу же и строила из себя порядочного замыкающего, пристально следящего за нашими спинами. Хотя мне всё равно. Хотела убежать — убежала бы. Но либо страх перед неизведанным её останавливал, либо стайный инстинкт, либо осознание того, что с нами безопаснее и запасной план ей нужен лишь на вариант нашей скоропостижной смерти.
Перед ней шагал Мастер. Он какое-то время ковылял с моей скоростью, порой тратя секунды на то, чтобы перевести дыхание. После ледяного уже тянула свой хвост я. Рядом со мной Кварц, снедаемый любопытством и всё пытающийся выкроить секундочку, чтобы задать вопрос, но, видимо, всё не находящий слов. Ну а впереди шёл Уголь. Как настоящий лидер, он был постоянно настороже, всё прислушивался к земле и стенам. Самый старший из землероев был самым ответственным и внимательным. Благодаря тому, что он обнаружил заваленный проход, нам удалось обойти подозрительно заросший паутиной участок. Пожалуй, из всей троицы он был мне более всего симпатичен как дракон. Во-первых, он молчал, что уже многого стоило! Во-вторых, явно знал, что делает. Ну а в-третьих, он очень сильно был похож на моего Хранителя...
— Слушай, а как ваше племя называется? — в конечном итоге прервал затишье Кварц.
— Земляные драконы, — без раздражения ответила я. Сейчас, пройдясь и скинув со своих плеч пелену слабости, я не то чтобы была против почесать языком.
— Ого! Вы тоже живёте в земле? Только я не совсем понимаю, почему вы так себя зовёте... Просто не похоже, что этими штуками на твоей спине удобно копать. Да и в целом, у тебя...
— Эти «штуки на спине» называются крыльями, — перебила я его. — И с их помощью можно быстро пересекать большие расстояния. А что насчёт названия, то я тоже не знаю, почему мы так называемся. Мы не живём в земле, мы живём на земле. Как и все остальные. И никаких способностей, связанных с землёй, у нас нет. Скорее, с водой... И, наверное, нас правильнее было бы называть речными драконами, но тогда могла бы возникнуть путаница, потому что в воде живёт другое племя. Самое правильное, на мой взгляд, было бы «болотные драконы». Хотя некоторые зовут нас грязекрылами.
— Болотн... — попытался повторить Кварц, оглядывая заодно мои крылья с особенным любопытством. Благо, я чистюля и никакой грязи на них не было.
— Если по-простому, то это местность с плотной почвой, по типу глины. Через него не может пройти вода, и поэтому она копится наверху. Участки местности постепенно затапливает, и образуется болото.
— Затапливает... — это он уже хмурится. — У вас в пещерах так много воды, что вас даже затапливает и приходится перебираться на новое место?
— Мы не живём в пещерах. Мы живём под небом. На поверхности.
— Я не совсем понимаю... Та штука, синяя, она же не как воздух — непрозрачная! — Взгляд дракончика зацепился за Лазурь, прежде чем он вернул его ко мне с победной улыбкой. — Это как лазурит! У вас просто потолок из большого лазурита, вот и всё.
— А Солнце? — с тяжёлым вздохом интересуюсь я, но затем, опомнившись, поясняю: — Большой шар, от которого исходит свет. А ещё есть луны и звёзды, которые появляются на небе, когда солнце уходит и становится темно.
— Я не знаю, что такое луны и звёзды, но по описанию это всё похоже на светогрибы. И светящуюся плесень. Просто у вашего потолка неправильные циклы и по какой-то причине всё светится по очереди! Даже удобно. И очень логично!
— Да не гриб это, и уж тем более не плесень. Солнце — это как вот эта сфера, — когтем я указала на летящую за Углём сферу, — только оно большое и очень далеко. И греет сильнее. А звёзды...
— Ну, то есть ты признаёшь, что это пещера? Просто очень большая пещера.
— Да нет же! — огрызнулась я, мотнув головой. — Стоп, что? Я ничего не признавала!
— А чем докажешь? — напирает он, и я аж чувствую, как у меня из носа дым повалил. — Ты видела стену или трогала потолок?
— Это невозможно. Потому что ни стен, ни потолка нет, — уже с раздражением, догадываясь, куда идёт этот разговор, попыталась я настоять на своей позиции.
— Ну, то есть ты их не видела? Значит, они могут быть. А то, что ты сейчас описываешь, — не похоже на правду. Вещи... — Он что-то хотел сказать, но после того, как оглянулся на всё ту же злощастную светящуюся сферу, передумал. — Хотел бы я сказать, что они не могут просто так висеть в воздухе... Но ведь могут. Да и, как нам говорил Мастер, вы умеете тоже висеть в воздухе. Но то, что вы тоже умеете это делать, ещё не делает вашу пещеру не пещерой. Просто по какой-то причине вы не могли добраться до стены этой пещеры. Похоже, она очень далеко!
— Да нет никакой пещеры! — огрызнулась я.
— А ты докажи! — видимо, совсем не имея представления о тактичности, наседает он.
— Не буду я ничего доказывать. Ты сам докажи, что весь мир — это пещера!
— Это не так сложно. Всё, что нужно сделать, это найти стену.
— Да нет никакой стены! Мир вообще — он как эта сфера, подвешен в воздухе.
— То есть, ты не отрицаешь того, что мир — часть пещеры? Просто... Хорошо, я могу поверить, что мир такой же, как сфера, просто не светится и большой, но как эта сфера находится в пещере, так и ваш мир...
— Нет никакой пещеры! — рявкнула я, и дракон аж отшатнулся, будто только сейчас осознав, как сильно он меня разозлил.
А мне же, как озарение, пришло маленькое понимание: что на самом деле, возможно, он прав. Просто по той причине, что никто из живущих не сможет дать ответа на этот вопрос. Ведь чтобы его получить, нужно двигаться к самому краю мироздания. К месту, которого ещё не достигла ни одна крупица солнечного света. То есть для начала нужно двигаться быстрее скорости света. Желательно хотя бы в несколько, если не сотни раз быстрее. Что я не уверена, что возможно. И при этом возникает вопрос осознания края мира... Ведь чтобы его зафиксировать, нужно одновременно двигаться быстрее скорости света и при этом иметь возможность каким-либо образом обнаружить его отсутствие... Это какой-то астрофизический парадокс, если так подумать. Или же просто я слишком мало знаю о космосе.
— Нет, прости, — с толикой неохоты признаю я, и панголинья морда тут же улыбается.
— Ничего страшного. На меня часто кричали, я уже привык, — довольный посопел носом Кварц.
— Я не могу сказать, является ли мир пещерой или нет. Я лишь знаю, что он как сфера, подвешенная в пространстве. И что Солнце — это не светогриб, а такая же сфера, только испускающая тепло и энергию. И они находятся в постоянном движении, очень далеко друг от друга. А луны, они ближе к нашей сфере и отражают свет солнца, как... Как некоторые металлы отражают свет. И мы их видим. Ну а звёзды — это чужие светящиеся сферы. Находящиеся очень-очень далеко. И оно ВСЁ движется, одновременно. Но... Это ведь не ответ, является ли наш мир пещерой? Просто очень-очень большой, такой большой, что её невозможно осознать. Потому что ответа нет. По крайней мере, у нас нет возможности его получить.
— Но это ведь неверно. Всего лишь нужно найти стену! — не унимался Кварц, но я... Я уже преисполнилась и попыталась подойти к этому с более философской стороны. Что есть «стена»? Это опора. Или, скорее, связь с потолком пещеры, которую он так хочет увидеть. И... Что удивительно, но Кварц опять-таки по-своему прав. Ведь мы никогда не сможем познать потолок просто потому, что если потолок — это абсолютное ничего, даже с отсутствием материи света, то мы не можем знать его свойств. Вдруг он и правда твёрдый? Или точка контакта расширяющегося мира с этим «ничто» твёрдая. При этом она всё ещё непостижимо далеко. Возможно, даже дальше, чем свет, если есть нечто, движущееся быстрее него, даже тоже самое пространство, что должно следовать перед светом, создавая своим расширением точку соприкосновения... Но нам не нужно быть на краю мира! Нам нужно найти нечто, что с этим краем соединено и что может подсказать нам, бесконечен ли мир или же у него есть «потолок».
— Знаешь, может быть, ты и снова прав, — растягиваю я слова, давая время Кварцу осознать его неожиданную победу. И даже слегка порадоваться, если судить по ширящейся улыбке дракончика. — Но я не представляю, чем должна быть эта «стена».
— Очень крепким камнем, конечно же, — тут же предположил Кварц. — Самым крепким, который нельзя разбить и который выдержит как свой вес, так и вес потолка.
— Вот тут ты не прав. — Теперь моя очередь улыбаться, а землерой навострил уши, жадно ловя каждое моё слово. — Никто не найдёт никакого «камня». Да и стены тоже... Но есть кое-что, что могло бы дать ответ на этот вопрос. Нечто внутри, а не снаружи.
— Что ты имеешь в виду? — удивлённо моргнул землерой.
— Что может быть самым прочным в мире? Только то, что нельзя разделить. Неделимая частица. Найди эту частицу, докажи, что её нельзя разделить, — и вот ты уже нашёл стену.
— Э... — огляделся по сторонам дракончик. — Ну, я не могу поделить песчинку. Она очень маленькая...
— А ты приложил все возможные усилия и все возможные способы, даже которые ты пока что не нашёл, чтобы её разделить? — с чувством собственного превосходства интересуюсь я. Кварц в ответ лишь покачивает мордой. — Тогда ищи. Быть может, ты найдёшь.
«Гравитация — это желание, а время — это взгляд», — мелькнул в моей голове таракан, от которого веяло старостью и позабытым прошлым. Но что бы это могло значить...
— Занимательный разговор, Водомерка, — это Мастер подал свой голос. — Над этим стоит подумать даже этому дракону. Возможно, он бы мог бы найти ответ на этот вопрос.
— А я вот сомневаюсь в том, что даже со всеми душами драконов тебе бы хватило на это сил, — с некой горечью протягиваю я, но, опомнившись, с кем говорю, тут же вздрагиваю. — Даже не думай пытаться получить ответ на этот вопрос практическими методами. Только с точки зрения философии.
— Тебе незачем беспокоиться, Водомерка. Этот дракон лишь отмечает то, что он мог бы решить этот вопрос, а не то, что он собирается им заниматься. Поиском стен не дóлжно заниматься королевским особам и тем, кто в первую очередь ответственен за подданных.
— Я удивлена, что от титула может быть польза, — не скрывая как толики облегчения, так и ехидства, ответила я напоследок усмехнувшемуся ледяному.
***
Итак, если верить Кварцу, прошёл целый день. За движением сквозь бесконечные подземелья мы перебирались из одного коридора в другой и, как мне казалось, наворачивали круги, несмотря на то, что Кварц уверял меня, что идём мы в нужную сторону. Мы спускались всё глубже и глубже, но я не чувствовала давления глубины над собой — только усталость, которая наваливалась с течением времени, и отрешённость, которая закреплялась вместе с ней.
К собственному удивлению, я ловила себя на мысли, что предпочла бы лететь, а не идти. Мастер поправился и чувствовал себя хорошо, я же, избавившись от одной слабости, под конец дня обрела другую.
Конечно, без событий не обошлось. Несколько раз нам приходилось прятаться. Шебуршания и громкие шипения выдавали присутствие местных каннибалов. Разок мы чуть не столкнулись с одним из них, но тот, видимо побоявшись оказаться на пути столь большой группы, наоборот, поспешил скрыться от нас. Мастер при этом заверил, что паук никому не скажет, ведь для этого ему придётся рискнуть и оказаться в лапах сородичей.
Путешествовать с землероями оказалось на удивление приятным делом. Подземные жители прекрасно ориентировались в этих пещерах, даже несмотря на то, что были они в них впервые. По крайней мере, Уголь, ведущий нас, выбирал наименее заросшие паутиной пути... Единственное во всём этом меня раздражало — навязчивое любопытство Кварца, что раз за разом цеплялся за какую-то тему и до последнего расспрашивал то меня, то Мастера. Мир на поверхности манил его возможными перспективами, ещё не раскрытыми тайнами, переплетаясь с собственным чудным мировоззрением молодого дракона. Он будто хотел узнать обо всём разом и в то же время концентрировал своё внимание на каких-то прикладных вопросах, видимо, даже в изгнании заботясь о своём племени. С другой стороны, на каждый его вопрос я могла задать свой. Но не могу сказать, что я была довольна ответами, касавшимися его родного племени.
Число землероев было строго ограничено. Но никак в случае с грязекрылами — чужой магией, а добровольным принятием власти своей королевы. Ресурсов им не хватало, в частности воды, поиск источников которой занимал большую часть драконов племени. Изо дня в день они копали, выискивая капли заветной влаги, рылись в недрах земли и каменной пыли, жили в небольших норах. Ещё и сегрегацию по полу устроили. Лишь немногим, наиболее выслужившимся и достойным, разрешали оставить потомство, однако яйца тут же забирали в общие инкубаторы, где их выращивали бдительные надзиратели. Параллели с земляным племенем определённо были, и я даже начала подозревать местных в родственной связи, пока не напомнила себе, что моё родное племя ничего не знает о проделках одного ледяного дракоманта. К тому же, помимо сходств между нами, хватало и различий.
Например, во многих аспектах общества землероев проглядывалась прагматичная жестокость: от больных, немощных и старых предпочитали по большей части избавляться, оставляя лишь наиболее заслуженных рабочих на должностях, где требовался их богатый опыт. Учителя, старшие шахтёры, летописцы — все они были подчинены королевскому двору, что где-то там, вне досягаемости глаз обычных работяг, предавалось изобилию и достатку. По крайней мере, так думала я, придерживая свой язык за клыками. Кварц же был по какой-то чудной причине уверен, что королева изо всех сил трудится, чтобы обеспечить каждого землероя счастьем. И единственное, в чём он изредка упрекал владычицу, так это в том, что она запрещала копать вверх. А он, видите ли, очень уж любопытствует, что там, в верхних пещерах.
Всегда любопытствовал. За что и поплатился изгнанием и клеймом на грудной клетке, несущим значение «изгой». А вместе с ним и Уголь с Лазурь. Драконица, правда, на это что-то прошипела в ответ. Кварц поспешил мне перевести её слова и сказал, что она попала в их компанию за другие накопившиеся косяки.
Вот, правда, что я понять не могу... А зачем, собственно, избавляться от молодых драконов, если их можно просто заставить работать до смерти? Нет же, прогнали. Сказали: «Идите куда хотите, вы для нас преступники». Но ведь эти преступники и осесть могут где-нибудь или столкнуться с другими такими же преступниками. Организовать своё собственное маленькое племя... Правда, всё же меня кольнула одна догадка, о которой, видимо, сам Кварц не додумывался.
А что, если... Нет, я, конечно, не очень хочу даже развивать эту мысль дальше, но что, если всё было подстроено? Кем-то, кто знал о нашем прибытии заранее, как знал и о том, что нам потребуется проводник сквозь эти каменные толщи? И что, если пауки не очень подходили на эту роль? Но подходили на роль надсмотрщиков для проводников. Тогда этот кто-то мог связаться с некой королевой, что могла бы отобрать подходящих кандидатов, дабы те своими рассказами заложили в мою голову теорию глобальных заговоров и связей всех и вся.
Конечно, с учётом всего того абсурда, что со мной происходило, я не стану отказываться от этой теории, но... Пожалуй, именно что теории. Принимать эту догадку как реальность я пока что не буду. По крайней мере, не тогда, когда мы устраиваемся на привал и готовимся к долгожданному отдыху. Уголь нашёл достаточно просторную пещеру в стороне от крупных туннелей. Пусть и немного пыльная, но сухая и даже с каким-никаким потоком свежего воздуха, бегущего откуда-то из щелей. Самое то, чтобы завалиться и позволить себе набраться немного сил перед дальнейшим походом, что продлится не более полудня, если опять-таки судить по словам Кварца, надолго прижавшегося своим ухом к камню.
Хотя заснуть мне поначалу не удавалось: то ворочалась с боку на бок; то смотрела в потолок, прислушиваясь к сопению невольных попутчиков, то на Мастера, сторожившего наш сон и отвечавшего мне встречным взглядом, но не желая обсуждать что-либо. Может ли быть эта бессонница из-за Кварца? Из-за того, что я встретила дракона, который заставил меня пораскинуть мозгами и проговорить что-то по-настоящему умное и философское вслух? Гордость, уязвлённая во мне, ворочается, или же забытая тяга к соревнованию с кем-то? Глупость, конечно, ведь он мне не ровня — подземный дикарь, не знающий ничего за пределами своих пещер. Но мне ли хвалиться своими знаниями, когда я знаю лишь то, что ничего не знаю?
Вот оно. Философская истома и слабость. Меланхолия, которой вторит отрицание своего прошлого мировоззрения. Почти депрессия. А может, обыденное желание покончить со всем как можно быстрее. Лишь завтрашний день покажет, навстречу которому я шагаю сквозь полог несвязного бреда, не разбирая дороги, сквозь дрожь земли, всё ощутимее и ощутимее пробирающей меня до позвонков. И затем...
***
— Мы пришли, — голос Кварца дрожал, когда он замер перед чем-то величественным.
Я его прекрасно понимаю, ведь совсем не это я ожидала увидеть, когда землерои ускорились, зазывая нас в широкую арку, выходящую не в очередную пещеру, а к чему-то невозможному. Гладкая усечённая пирамида, подпирающая своей макушкой потолок душной и жаркой пещеры. Огромный, до этого невиданный водоём испускал пар вокруг гладких цилиндров, торчащих из воды. Это походило на картину из другого мира, которой не могло быть тут.
— Так много воды... — завороженно пробормотал Кварц, пока Уголь сдирал прилипший к его плечу кусок паутины. — Она даже в воздухе. И этот камень... Он похож на полированный гранит.
— Только это не он. — Хмурясь, я возвращаю взгляд на строение впереди, чувствуя приятную прохладу от выходящего вперёд Мастера. — Слишком тёмный для гранита. И... Меня волнует свечение.
А ведь я не сразу сообразила, что прожилки, покрывающие этот камень, испускают слабое сияние. Синее, как туман, до этого мелькавший в моих глазах.
— Этот дракон тоже его видит, — серьёзно проговорил Мастер. — Удивительно, но чем ближе мы подходили к этому месту, тем лучше ему становилось, несмотря на вибрации. Быть может, это связано с тем, что, как перевели для меня слова Угля: «Дрожь стала другой». — И остальные также.
— Не беспокойся, Лазурь, с твоими глазами всё в порядке! — улыбнулся Кварц, расслышав обеспокоенное бормотание соплеменницы.
Но удивительное на этом не закончилось, и я, застыв и выпучив глаза, смотрю, как на с виду гладкой поверхности медленно появляется расходящаяся в стороны щель. Она была идеальной прямоугольной формы. Сквозь неё открывался вид на ведущий куда-то вниз коридор, откуда навстречу к нам вышел окутанный дымкой дракон. Его внешний вид поразительным образом нёс черты всех известных мне племён. Окружающий его туман растекался густой завесой под лапами, и сквозь него, точно мушки, проносились крохотные объекты, которые я смогла рассмотреть только когда они застыли над мордой дракона. Две пирамидки из того же тёмного полированного материала, что и строение, из которого он вышел, скреплённые шаром, испускающим в сторону улыбнувшегося нам дракона синеватый свет.
— Добро пожаловать в Сердце, путники. Вы прошли долгую дорогу, и я рад, что вы наконец-то оказались в моём пристанище. — Голос хоть и исходил со стороны незнакомца, но в то же время будто звучал от всей пирамиды сразу. У меня аж глаза заболели от такого, да и, судя по всему, у Кварца тоже. Землерой поспешил отвести взгляд от причудливого дракона, что постепенно принимал облик, больше напоминающий ледяного, и я, всматриваясь в черты этого незнакомца, поймала себя на странной мысли. Я ведь его где-то уже видела.
— Моё имя Библиотекарь, и я хотел бы поблагодарить вас за участие в эксперименте по стабилизации реальности, а также продемонстрировать совершённый мною с вашей помощью прорыв.
В это мгновение я услышала доносящийся откуда-то из пирамиды гул, а Мастер болезненно…
