Однажды я умер. Снова.

      — Свет помоги мне! Я до последнего надеялся, что это шутка, — сетовал Каракурт у входа в туннель, и я даже на мгновение оглядываюсь на него, но за плечами и крыльями Фирн мне не видно недовольно сопящего песчаного.       Как-то так вышло, что я пошла сразу за Мастером, толкающим перед собой сияющую сферу. Ему явно было особенно не комфортно с его размерами. То и дело он низко пригибался или плотно прижимал к себе крылья, не желая лишний раз касаться земли — или уже породы, образующей почву: всё больше на нашем пути попадалось камней, всё меньше древесных корешков. Хотя я отчётливо чувствовала лёгкий затхлый ветерок, тянущийся откуда-то снизу.       В тенях, отбрасываемых моим телом, я не могла различить, какие эмоции испытывает Фирн. Хотя, судя по взрыкиваниям, её постоянно что-то раздражало: то заденет лапой паутину, обрывками тянущуюся вглубь, то ударится шипами о породу, то обернется на позади идущего, где встретит бормотание извинений от Тростинки, видимо наступившей ей на хвост. Ну а замыкающим остался ворчащий Каракурт, не особо скрывающий своей нелюбви ко всему происходящему. Стоило только пройти десяток-другой метров, как кактусоед, наконец, осознал, что мы и правда спускаемся под землю. Не в какую-то небольшую берлогу, вырытую хищным паучком, а навстречу подошве горных хребтов, ниже самых глубоких корней, в скальные массивы. Будто первопроходцы, с трепетом и осторожностью мы пробираемся по узкому туннелю, неизвестно кем вырытым, куда ведущим. Что же ждëт в конце?       Спустя ещë десяток метров клаустрофобия начала опалять мысли, напирать желанием выбраться обратно, под солнце и голубое небо. Каракурт просто не сдерживал это нарастающее беспокойство, в то же время пытаясь разрядить обстановку своими шуточками. Я же ощущала себя крайне некомфортно, если подумать о том, как мы будем выбираться из этой узкой могилы в случае какого-нибудь обвала... Так, стоп, об этом лучше не думать, Водомерка. Сосредоточься на Мастере и следуй за ним. Ну сколько там ещё...       — Скоро выход в пещеру, — переступив крупный кусок гранита, сообщил нам Мастер. — В ней просторно.       — Если бы меня это успокаивало! — громко фыркнул Каракурт под одобрительный писк Лимонницы, болтающейся в его сумке.       Но меня привлекло в этот момент кое-что другое. В свете отдаляющейся сферы я разглядывала обломок гранита, видимо некогда принесённый с гор вместе со снегами и водными потоками. Крупный, шершавый и со странными сколами. Белые полосы царапин тянулись по его поверхности — кто-то долбил его достаточно усердно, чтобы оставить следы, так ещё и чем-то очень крепким.       Интереса ради я провожу когтем по участку рядом с одной из царапин, он то и дело цеплялся за края и небольшие выступы, но вырвать даже крупинку у меня не получилось. Чтобы оцарапать материал, оставить на нём след, не взаимодействуя с плоскостями расщепления, нужно воздействовать чем-то с одинаковой, а лучше большей твёрдостью. Вроде как гранит должен царапаться кварцем. И этот хрупкий с виду хрусталь по своей твёрдости превосходит обычную кость раза в два, если не три. Можно, конечно, попробовать эмалью, но, во-первых, мне клыки жалко, во-вторых, всё ещё не должно оцарапаться, в-третьих, Фирн уже недовольно сопит мне в хвост.       Вовремя опомнившись, я поспешила дальше, пригибаясь под выступающим камнем и вглядываясь в стены туннеля, замечая и на них следы. Прямые, вытянутые, гладкие... Интересно, это каким-то инструментом работали? В более мягкой породе видно, что это какой-то слегка изогнутый конус со слегка скруглённым кончиком. Значит, сил должны были немало прикладывать, чтобы это всё пробить. Наши паучки, выходит не просто роющие, но ещё и подкованные в шахтёрском ремесле? Блеск просто. Осталось угодить в их засаду и узнать, что они ещё превосходят нас по интеллектуальным способностям, являются какими-нибудь анти-дракомантами и бла-бла-бла... В общем, всемогущей хтонью, которая не захватила мир только по причинам своей боязни открытых пространств или солнечного света.       Потихоньку, медленно, осторожно погружаемся всё глубже и глубже, следуя за мечтой ледяного. Я перестала считать, но вот уже и камушки порой под лапами катятся — хоть какие-то остатки почвы полностью сменились кем-то раздробленной горной породой. И даже несмотря на то, что туннель шёл относительно прямо и без резких поворотов, света становилось всё меньше... Или так мне казалось, пока я не начала практически наступать на хвост Мастера.       — Почти добрались. Здесь, — сообщил ледяной, перед тем как остановиться и толкнуть лапой парящий шар, что тот час же уплыл вдаль. Но не по узкому коридору, а в некую резко расширяющуюся полость, заполняя её своим свечением. Следом за сферой Мастер слегка припал на передние лапы да затем соскользнул вниз. — Осторожнее, здесь выступ.       — Угу, спасибо, — коротко кивнула я, в предвкушении шагнув следом за ледяным драконом, навстречу долгожданной пещере.       По твёрдому, полированному камню скрежетнули когти, когда я спрыгнула вниз и огляделась по сторонам. После узкого туннеля эта обитель казалась просторным залом... в котором, наверное, можно было даже немного полетать! Хотя... махать крыльями не очень-то и безопасно было бы — с потолка тянутся вниз каменные шипы, самые старые из которых давно стали поддерживающими своды колонами. И за ними, среди стен и движущихся теней таились жуткие проходы, ведущие дальше, в темноту. Но, что куда важнее, — это место... было кем-то заселено!       Когда-то, по крайней мере. Я увидела просторный зал, по краям которого были не просто горные склоны, но полированные стены. Увидела нечто похожее на арку, уходящую в горную толщу, исписанную какими-то каракулями стену, исхоженные дорожки, колодец в центре пещеры.       Всё это заставило меня застыть и остолбенеть. Здесь и правда кто-то жил. Кто-то достаточно развитый и разумный, чтобы строить какие-никакие, но сооружения. Это удивляло.       Поток холодного ветра вывел меня из оцепенения, и я поспешила отойти в сторону, давая проход Фирн. Ледяная, не особо интересующаяся освящённой комнатой, спрыгнула на пол и тут же отошла в сторону, уступая место Тростинке, что несколько долгих секунд помялась у спуска, пока Каракурт не принялся ныть о том, что они не дают ему поглазеть на что-то интересное. Но песчаного я вообще не слушала, направившись за Мастером к исписанной стене.       Светящаяся сфера парила над головой ледяного дракона, разгоняя тьму вокруг невиданных до этого, незнакомых символов. Пиктограммы с иероглифами, изображения и картинки, демонстрирующие странных драконов, у которых вместо пары крыльев были какие-то серповидные отростки над плечами, и... и, кажется, какие-то грибы? А ещë черви. И лабиринты. Всё это мешалось с символами чужого и инородного языка.       — Странно. Я представляла их другими, — наткнувшись на очередную пиктограмму, качнула я головой.       — Они не здесь. Смотри. — Коготь Мастера указал на древнее изваяние, и я с неожиданностью поняла, что на стене нет следов пыли. Но обдумать это я не успела, уставившись на странное изображение отличного от всех известных мне племён дракона. С коротким, округлым хвостом, бескрылого, но аж с восьмью лапами. Так ещё и на фоне сетчатого рисунка, видимо изображающего паутину. Будто пугающая смесь паука и ящерицы, нарисованная дракончиком с очень больной фантазией.       — Ты хочешь сказать, что та паутина... — с сомнением протянула я, вглядываясь в изображение.       — Была оставлена незнакомым драконьим племенем, — кивнул Мастер, возвращая коготь к шестилапым, более рослым драконам. — Похоже, в этом месте обитает их два. Не совсем понятно, в каких они отношениях, но этот дракон смеет предположить, что не в самых дружественных.       — Из-за паутины у входа? — предположила я, а затем, недолго думая, добавила: — И из-за того, что два племени представлены очень неравномерно? Ты думаешь, тут жили шестилапые?       Мастер кивнул, когтем указывая на другой узор, изображающий дракона, что своими «спинными серпами» бил камень, и от него во все стороны разлетались осколки.       — Вот те, кто прокопал туннель. Но они не способны плести паутину, в отличие от другого племени. Следов которого этот дракон в пещере не видит.       — Это ещё ничего не доказывает, — отмечаю я, посмотрев на остальных драконят, что потихоньку подбирались к нам, оглядываясь по сторонам.       Но ответом мне послужил уже не голос Мастера, а далёкий, хриплый смешок, эхом резонирующий о горную породу. Все мы застыли, крутя головами в попытке найти источник шума, но ничего, ни в пещере, ни в коридорах, мы не видели.       — Возможно, Водомерка. Однако это место нервирует этого дракона. Ты чувствуешь?       — Что... — слегка нахмурившись, я поначалу удивлённо моргнула, но затем сообразила, о чём именно он говорит, вцепившись своими когтями в пол.       Тук...Тук... Если не пытаться ощутить, то этой далёкой вибрации не почувствуешь. Она будто где-то глубже, под землёй. Бьётся в каком-то своём неправильном ритме, то ослабевая, то усиливаясь.       — Да, чувствую, — отвечаю я, ëжась будто от зяби.       — Этот дракон тоже ощущает, но по-другому. Здесь... тяжелее, чем на поверхности. Будто он движется через воду, а не воздух.       Я нахмурилась.       — На тебя пытаются воздействовать?       — Этот дракон не думает, что это так, — качнул он мордой, подталкивая сферу в центр залы, чтобы она равномерно освещала всё пространство вокруг. Та зависла себе над колодцем и светила, пока ледяной дракон направился к арке, ведущей, как мне удалось разглядеть, в округлую комнату, заставленную всякой утварью.       — Оглядитесь. Возможно, вы заметите что-то ещё, — приказывает нам Мастер, заглядывая в залу.       — Фирн, давай лучше посторожим, — предлагает Каракурт ледяной, и та лишь согласно кивает. — А вы вдвоём поглазейте по сторонам... А, Водомерка, можешь забрать Лимонницу?       — Фрн! — недовольно фыркнула котомка, когда песчаный развязал несколько узлов и протянул еë мне.       — Нет. Если что-то произойдёт, ты будешь мешаться. И можешь пострадать. Слушайся Водомерку.       — Фр... — уже смиреннее фыркнул показавшийся из укрытия нос. Но подхватить сумку я не успела — меня опередила сестрица, поднырнув в лямку своей мордочкой.       — Я понесу. Водомерка, ты для начала посмотри, что там ещё Мастер нашёл, а мы здесь осмотримся. — В голосе сестры мне чудится волнение. И уверенность, что именно я смогу понять беспокойство ледяного дракона.       Что же, я, конечно, к нему нянькой не нанималась, но ради общего дела надо. Так что, кивнув, я поспешила за Мастером в глубь привлёкшей его внимание залы.       А внутри... Ну, скромненько, как по мне. Каменные выдолбленные горшки и тарелки, каменные бочки, каменный лежак. У местных определённо какие-то предубеждения насчёт камней. И грибов. Целые гирлянды различный шляпок, ножек, комков плесени висят на тонких верёвочках по стенам или торчат из утвари. А некоторые, подвешенные под самым потолком, светятся злобным зеленовато-синим цветом, заполняя странным сиянием комнату.       Но Мастера привлекло не всё это. Нет, его заинтересовал... очаг. Каменная выемка, в которой видятся ещё красные, догорающие угольки и какая-то тара с, опять-таки, грибами в ней.       — Хозяин покинул это место недавно, — нахмурился ледяной, когтем поддевая блюдо и заглядывая в него. — Оно ещё не успело полностью выкипеть.       — Думаешь, именно он прокопал проход наверх?       — Возможно. Но не совсем понятно, почему он решил копать. Бежал ли он от восьмилапого племени или же просто копал наверх и его поймали. Следов боя не видно. Только паутина у входа в туннель, но она, опять-таки, ничего не значит.       — Как думаешь, местные могут за нами следить?       — Этот дракон не может отрицать подобной вероятности. Однако сам он ничего не заметил.       — Мы на свету, они в темноте. Если местные жили тут множество поколений, возможно, они адаптировались ко мраку и могут через него хоть что-то различать, — пожала я плечами, видимо пытаясь сильнее себя заставить понервничать. Нет, серьёзно, о чём я думаю, говоря такое?       — Но они пока себя никак не выдали. Невозможно говорить об их намереньях, но можно быть готовым. Поэтому, Водомерка, стоит искать иные следы. Этому дракону кажется, что нечто упущено.       — Может, что-то ещё на той стене с рисунками? Там может быть карта, — предположила я, припоминая рисунок лабиринта, но Мастер лишь качнул мордой, перед тем как заглянуть в один из горшков и поморщиться.       — Расшифровка записей займёт много времени. Пока стоит сосредоточиться на осмотре. Не беспокойся за этого дракона, он справится. Но тебе стоит поискать следы в другом месте. Впрочем, на всякий случай не подходи к проходам, ведущим во вне той пещеры.       — Само собой, — кивнула я, про себя отметив, что, похоже, сейчас я сродни дракончику на побегушках, которого постоянно куда-то посылают. Но ничего, я не против. Тем более, что снаружи и света побольше. И запаха грибов, который уже начал пробираться мне в нос, явно не было. Нет, я-то, конечно, надеялась на то, что в этой комнатушке будет какое-нибудь сокровище, но... это было глупо. Слишком уж это место похоже на какое-то захолустье. Ничего интересного!       И, как пинок под хвост, во мне вспыхнула новая идея, которую я до этого не высказала Мастеру просто потому, что этой самой мысли в моей голове не было. Драконы вроде как социальные хищники. Мы держимся друг друга — даже не особо приветливые ледяные, но... тут жил только один дракон?       Осматривая помещение, я пытаюсь разглядеть другие углубления или прорехи, которые могли бы вести в укрытия иных обитателей этого странного подземного царства, но ничего не нахожу. Может, они размещаются с особым удобством? И если пойти по одному из коридоров, есть возможность найти жильё ещё пары особей? Или это у нас тут отшельник-затворник? А может, это вообще временный лагерь?       Вернувшись к изрисованной стене, я стараюсь вникнуть в суть символов. Но взгляд буквально ни за что не цепляется. Да, рисуночки забавные, но смысл, сокрытый за буквами, манит меня куда больше, и он... недоступен мне! Это возмутительно!       Раздражённо фыркнув, я направилась к колодцу. В конце концов, где есть вода, там есть жизнь. И если тут, под землёй, есть источник питьевой воды, то можно и предположить о наличии поблизости других драконов! По крайней мере, можно построить теорию.       Перед тем как смотреть в колодец, я пристально осмотрела его со стороны. Ничего примечательного — грубо обтёсанные камни, скреплённые какой-то грязью вместе, просто и кустарно. Интересно, насколько глубоко залегает водоносный слой? С учётом того, что я не вижу никакой цепи с ведром, с помощью которых можно было набрать из колодца воды... Фыркнув недовольно, я приподнялась и заглянула во внутрь, перекрывая поток света, испускаемый сферой над моей головой.       Темно. Глубоко. Но воды не слышно. Неужто пересох? Вглядываясь во мрак колодца, я попыталась было протянуть лапу, чтобы ощупать его стенки на наличие следов влаги, но так и замерла, вытянувшись и смотря в глубину колодца.       Свет... Мне показалось, что там что-то блеснуло. Нет, не показалось — снова мелькнуло! Маленькая серебряная искорка, а за ней ещё одна и ещё, пока всё не превращается в переливающееся у меня перед глазами серебристое полотно, полностью покрывающее дно колодца.       То и дело на этой поверхности проступают волнообразные узоры, разбегающиеся во все стороны и складывающиеся в причудливые фигуры, формы. Столь... смутно знакомые формы. Будто я их где-то видела. Где-то... в другой жизни.       Дрожь сотрясает мою деревянную лапу. Волна мурашек поднимается по позвоночнику, принося с собой странное ощущение покоя на фоне доносящегося извне шороха. Неужели на нас всё-таки напали? Это засада? А я, как дурочка, смотрю в серебристые переливы, завороженная их звёздной красотой! Именно ею — во всполохах начавшей подниматься по стенам воды мне чудятся голубые огни далёких светил, навстречу к которым я стремительно несусь. Всё ближе и ближе... ещё чуть-чуть — и я прикоснусь к ним... К ладони, что тянется ко мне из-за серебряного зазеркалья. Холодной, пульсирующей, но куда более разумной, чем все, кого я знаю. Ближе... Ещё чуточку...       Дыхание звёздного ветра щекочет мои чешуйки на переносице, и за ним приходит покой, темнота, когда капли космической туманности просачиваются сквозь зрачок глубже, в глаз. Копошатся и щекочут нервные окончания своими острыми кончиками, даруя мнимое ощущение полёта.       Зажмурившись, я наслаждаюсь этим моментом невесомости. Пропускаю сквозь себя дрожь и растворяюсь в космосе. По нитям нейтринной связи, сквозь множественные пространства мне чудятся тени уже ушедших миров. На постоянно расширяющемся полотне, пропитанном первозданной пустотой, они — лишь крохотные точки, но именно эти пылинки перед бесконечным пространством придают всей цветастой картине смысл.       А затем — рывок в реальность. Из этого прекрасного мира текущей сквозь меня информации в узкий и серый клочок грязи. Обратно туда, где нет света звёзд. Где нет переливов будущего — лишь серые тени. Туда, где с трудом гнётся искусственная конечность, будто в ней что-то заело, когда я подалась назад.       Вот только из мира зазеркалья с собой я забрала частичку.       Словно выныривая, я жадно хватаю затхлый воздух, запрокидывая голову. Голоса друзей мешаются в какофонию, но я не спешу в неё вслушаться, наслаждаясь ощущением, породнившим меня с полётом через пустоту. С ощущением рождения — когда первый глоток воздуха обжёг мои лёгкие, а свет резанул по глазам.       — Водомерка! — Вцепилась в моё плечо горячая лапа. — Тростинке плохо!       Лишь секунду я осознаю сказанное, перед тем как сорваться с места. Пол отдаёт при каждом моём шаге утихающей дрожью, а глаза выискивают под светом искусственной, но угасающей, теряющей яркость звезды мою сестру. Вот она: на подкашивающихся лапах жмётся боком к стене и опадает к полу, хватаясь за голову и тяжело и часто дыша. Около неё Фирн, стянувшая сумку с Лимонницей и озверело оглядывающаяся в поисках невидимой угрозы.       — Я здесь. Что случилось? — беря лапу сестры в свои когти, шепчу я, не в силах сдержать в голосе столь неуместного восхищения до этого увиденным. Даже страх за Тростинку не может отогнать того чудного наваждения, сковавшего меня по лапам.       И, быть может, именно благодаря этому странному состоянию между восхищением и страхом я ощущаю, как дрожь, её дрожь будто резонирует с тем, что поднимается по мне от камней и стен. Будто она стала продолжением этой аномалии. Моё крыло укрывает Тростинку от мира. Я прижимаю её к себе и словно этого хватает, чтобы... все стихло столь же резко, как и началось.       Дыхание сестры замедляется. Изредка её хвост подрагивает, глаза то и дело невидящим взглядом бродят по округе, не в силах на чём-либо сфокусироваться, но вот она успокаивается, закрывая глаза, и будто проваливается в сон.       — Водомерка, — привлекая всеобщее внимание, доносится до меня голос Мастера, схожий с бешенной и беспощадной ледяной вьюгой, — что ты сделала?!       Он шипит, пошатываясь, выходит из тесной комнатушки. Но не жгучая ярость в его словах заставляет меня содрогнуться — а кровь, стекающая по его светло-серым чешуйкам, ниспадая сине-фиолетовыми густыми слезами из глаз, ручьями бегущая из пасти и ушей. Я даже не нашла, что ответить...       — Что ты... сделала?! — Хоть он и прихрамывал и выглядел «побитым», ясно было одно: силы стремительно возвращаются к нему.       У него на пути возникли Фирн с Каракуртом.       — Да ничего она не сделала! — рявкнул песчаный, пока около меня из своей сумки выбирается обеспокоенная Лимонница.       — Она пыталась убить этого дракона! — взревел Мастер, шагнув ещё на пол шага к нам. Алмаз в его кулоне разгорался подобно второй звезде в этой комнате.       — И на Тростинку она тоже напала?! — настаивал Каракурт.       Дракомант пошатнулся, припал на одну лапу и зашёлся в коротком кровавом кашле.       — Что ты сделала, Водомерка, — уже менее яростно, но всё ещё зло прохрипел ледяной дракон, пытаясь увидеть мои глаза через двух стоящих напротив него драконов. И у него это получилось — я почувствовала его взгляд, его гнев, обдувающий мои мысли и ищущий ответ на этот повторяющийся вопрос. Но я... не боялась, более того, мне нечего было скрывать.       — Я лишь заглянула в колодец и увидела мир, — отвечаю я, и, видимо, такой ответ слишком уж смутил Каракурта. Он обернулся ко мне, зачем-то зажмурив свой искусственный глаз, и вроде он хотел было задать мне логичный вопрос, но тот так и не сорвался с его языка — вместо него лишь вздох удивления и тихие, осторожные слова: — Водомерка... твои глаза...       Ну приехали... Что теперь случилось? Неужто я настолько пропиталась мечтательностью, что теперь у меня в зрачках отражаются звёзды? Ледяной дракомант тоже застыл, пока подсыхающая кровь собиралась каплями на его челюсти. Обернулась и Фирн, с лёгким оскалом смотря на меня. Просто прекрасно.       — Что с ними? — поинтересовалась я прямо у своих друзей. Жаль, конечно, зеркальца не было, чтобы я могла сама посмотреть. Или, может, снова в колодец заглянуть, попробовав в серебристых переливах увидеть себя? Колодец...       Нехорошая запоздалая мысль скользнула в моей голове. Это ведь совсем не источник воды. И мало вероятно, что ртути — хотя возможно, что я надышалась какой-то подземной гадости и у меня сейчас зрачки заняли место всей радужки. Но что-то мне плохо в такое верится.       — Да не молчите вы! — недовольно фыркнула я, когда и Лимонница принялась рассматривать мою морду, пытаясь понять, что со мной не так и почему все так пристально на меня смотрят.       — Это... сложно описать, — пробормотал Каракурт, когда как недовольно рыкнувший Мастер, уже более твёрдым и уверенным шагом направился ко мне, осадив тут же оскалившуюся Фирн взглядом. Сияние алмаза на его груди угасало.       — Не беспокойся, этот дракон успокоился, — сказал он, поморщив нос, на ходу подхватывая какой-то камушек и... ко мне уже подходя с зеркальцем. Пусть и не ровным по краям, немного мутноватым: камень будто бы потёк. И вот он уже протягивает мне его, взмахом лапы подгоняя поближе вновь полнящуюся светом сферу. — Ему бы тоже хотелось знать, что произошло.       Я смотрела на отражение потолка, не сразу решившись взяться за зеркало и поглядеть на себя. Было в этом нечто... крайне неприятное. Предчувствие, что если я утолю своё любопытство, то мой мир изменится навсегда. Но ничего поделать я не могу. Вдохнув поглубже и прикрыв свои глаза, я вновь шагнула навстречу столь стремительно меняющейся судьбе.       Ну и, если честно, я ожидала чего-то более пугающего и необычного. Но, с другой стороны, я всё равно в шоке замерла. Нет, я бы паниковала если бы белок был бы залит кровью или зрачок взаправду расширился до неприличных размеров, но вместо этого на меня из зеркала смотрел кто-то с другими глазами. Белок... м-м, можно сказать, он будто стал из металла, переливаясь серебром в лучах света, по нему то и дело проскальзывали тёмно-синие узоры, устремляющиеся к центру зрачка. Радужки по большей части остались карими, если не считать того, что в нескольких местах по ним расползлись всё те же, напоминая паутину, синие линии, окружающие тонкой линией сжимающиеся зрачки.       Прекрасно... И во что я умудрилась вляпаться?       — Ты себя нормально ощущаешь? — с лёгким беспокойством спросил Каракурт. И подобрался поближе — на место, освободившееся после того, как Лимонница, не нашедшая ничего интересного, поспешила к Фирн, кусать ту за хвост.       — Да, вполне себе хорошо.       — И видишь? — интересуется Мастер, пока Каракурт накрывает ладонью своё искусственное око и слегка его растирает, перед тем как открыть и посмотреть на меня в оба глаза. Неужто он думает, что мне мои глаза кто-то мог быстро подменить? Да, конечно, в колодце сидел восьмилапый дракон с какой-нибудь дурман-травой, только и ожидающий того, чтобы заменить чьи-нибудь глаза на что-то инородное.       — Да... э-э, наверное?       Оторвавшись от зеркальца, я посмотрела на Тростинку. Она так и не пришла в себя, хоть и полностью успокоилась. Дышала себе размерено и расслабленно. Затем я окинула взглядом пещеру, припоминая, как она выглядела. Вроде всё также. Стена с надписями, проход в комнатушку, коридоры... Коридоры!       Из одного из них будто бы тянуло голубоватым туманом, по которому то и дело пробегали белые разводы.       — Хотя меня может знатно мутить... Ведь существует вероятность, что я действительно надышалась какой-то дряни и теперь вижу то, чего быть не должно. — Когтем я указываю на текущий из прохода туман, и два дракона поворачивают туда голову. Мало того, Мастер ещё и моими глазами смотрит — я чувствую его присутствие в своей голове, готового в любой момент разорвать часть моего сознания на клочки. Он всё ещё клокочет от внутренней злобы и... обиды? Распирающего его изнутри чувства предательства, выливающееся из него потоком ледяного ветра. Будто призрак из прошлого потревожил его древние раны.       — Я ничего не вижу, — качнул мордой Каракурт, с беспокойством покосившись на меня.       — Этот дракон тоже не может подтвердить, что он что-либо видит. Однако... Его смущает, что этот туман не является порождением твоих мыслей. Ты действительно его осознаёшь. Или, по крайней мере, воспринимаешь то, что тебе показывают.       — Замечательно, — с толикой недовольства протянула я. Что, теперь моя очередь попадать под влияние древнего зла? Каракурту достался Иноразум, Тростинке дракомантия, а мне вода из колодца, в которую пауки накидали грибов? А что, вполне себе! Хотя стоп, на мой бедный хвост приходится уже второй влиятель. Первый же захаживает в мою голову как к себе домой. Но ничего, падать ещё есть куда и придумать, что-то особо ужасное всегда есть возможность! Вот допустим, ещё не было подчиняющих сознание грибов. Было бы смешно, если бы таких в каком-то смысле и правда не существовало. Да, они должны паразитировать на муравьях, но... муравьи, драконы — вопрос скорее сложности организма и преодоления его имунной системы.       Вымахнув из головы неприятные мысли, я вгляделась в туман получше. Что удивительно, он... не двигается. То есть, нет, в пределах занимаемого им пространства он перетекает и меняет формы, но не выходит за невидимую границу, даже когда по нему пробегается расширяющаяся волна. Волна... Точно дрожь. Дрожь, колодец, серебро, приступ Мастера и Тростинки...       — Это влияние местного чудовища, — предполагаю я, опустив взгляд на свою приподнятую ладонь. — Наверное, именно оно напало на Мастера и мою сестру. А со мной...       А что со мной? Я, может, просто взглянула на него? Попала под волну какой-нибудь энергии? Или... Или оно попыталось говорить со мной? Просто на другом, недоступном мне языке, делясь крохотной толикой своей потаённой мудрости в надежде на то, что я не только пойму, но и приму её? Но почему я? Из-за того, что заглянула в какой-то дурацкий колодец?       На мгновение мой взор заливает синева. Волна тонких линий и чёрточек пробегает передо мной. Не как паутина, нет — они, скорее, похожи на рисунки лабиринта, состоящего из множества девяностоградусных углов и прямых линий, пока не выродились в нечто иное — растворяющуюся передо мной сеть, обтягивающую каждый предмет и объект. Каждая линия, каждая чёрточка покрывалась этой сеткой, что также быстро растворялась. И похоже, я от удивления увиденным не только выронила зеркальце, разлетевшееся в стороны осколками стекла, но и вскрикнула. Мастер нахмурился, а Каракурт подался ко мне.       — Ты в порядке?       — Что за... — сдержала я в себе поток не самых красивых слов. А вот в голове я уже поливала всю ситуацию грязью так, как хотела. В конце-концов, только ледяной и услышит, но я уверена, что он предпочтёт проигнорировать те нехорошие аллегории, что приходили мне на ум.       Мракокрадов искусанный толпой скунсов хвост, да что не так с этим миром?! Почему всегда я попадаю в самые нелепые и дурацкие истории?! Ну почему это не может быть кто-то другой?!       Вцепившись в свою деревянную лапу, точно в спасительный прутик, я слегка качнулась из стороны в сторону.       — Мастер, теперь ты! Что это такое? — с надеждой на то, что ледяной знает способ меня спасти, поинтересовалась я, но тот не спешил с ответом. Лишь... слушал мои мысли.       Наверное, он ожидает, что существо, которое на нас напало, попытается связаться со мной? Заговорить через глаза? Что, появится из тумана, сродни другому туманному чудищу? Оно просто обязано злодейски расхохотаться!       Сглотнув ком в горле, я ненадолго зажмурилась, а когда раскрыла глаза... мир окончательно изменился.       Еле заметная сетка покрыла всё пространство вокруг. Даже тёмные участки коридора обрамляла эта еле видимая синева, подчёркивая очертания предметов в темноте. А стоило только сосредоточить на чём-нибудь взгляд, так перед глазами всплывали буквы и символы, такие... знакомые. Это же...       «Язык из твоей прошлой жизни», — продолжил Мастер, пока я завороженно смотрела на потоки слов, сплетающиеся с формулами и вычислениями. Посмотришь на камень — около него всплывёт химическая формула с учётом всех примесей. Сосредоточишь взгляд на стене с символами — и перед глазами начинает появляться перевод, на языке, который я почти забыла.       «...и пока цвели грибные леса, пока водилась в них дичь, племя Землероев процветало и не знало невзгод. Но всё изменилось, когда народ паутины развязал войну. Гонимые с поверхности ещё более ужасным врагом, восьмилапое племя прорывалось в самые дальние и потаённые уголки Подземной Империи. Средь диких, смертельных лесов, средь вулканических потоков и подле Пульсирующего Сердца они воздвигли свои жилища из паутины и костей тех, кто отваживался к ним прийти с вопросами. Гнев императрицы землероев нарастал, но одержимые охватившим их безумием паучье племя излило яд в доселе чистые воды, и невиданный голод и мор привели к краху империи...»       Помотав головой, я поспешила отвести взгляд в сторону, пока поток информации не выжег мне глаза, и с трудом расфокусировала взгляд, стараясь смотреть на всё разом. Тут же символы и пропали, оставив лишь еле заметную голубую сетку и всё то же облако тумана, пульсирующее, зазывающе меня куда-то вглубь.       — Похоже, это всё-таки подарок, — нахмурился Мастер, разглядывая мои глаза со стороны. — Интересная... дракомантия. И очень необычный подход. Это не искажение восприятия, но, судя по всему, внешнее воздействие, оперирующее заложенной информацией. Этот дракон смеет предположить, что оно использует знания, которые были в тебе.       — Но это...       — Значит, что тот, кто сделал это, знает о твоей природе. И знает о том, что ты знаешь, — подтвердил он мою догадку. — Предположительно, он такой же, как и ты, Водомерка. Некто, попавший в этот мир извне.       — А Пульсирующее Сердце...       — Его обитель. Если предполагать, что силы этого существа связаны с эффектом пульсации, тогда, возможно, он попытался воздействовать на этого дракона и на твою сестру, чтобы они не вмешались. Это странный подход, однако, возможно, он не способен контролировать свои силы в полной мере. Либо его реакции на мир критически отличаются от реакций племён Пиррии.       — Значит, это из-за него Тростинка без сознания? — нахмурился Каракурт, садясь напротив меня с сестрой, нерешительно тряхнув вторую за плечо — увы, безрезультатно.       — Предположительно, это побочный эффект не слишком удачного взаимодействия, которое можно было бы охарактеризовать как попытку нападения, если бы не ряд «но», — с сомнением протянул Мастер. — Объективных причин отступать у него не было. Если же его силы иссякли из-за расстояния, то тогда он не отличается стратегическим умом и терпением. Если же это лишь демонстрация своей власти, то она пойдёт во вред. Теперь этот дракон знает о возможности воздействия на него... — утерев кровь со своей чешуи, уже ледяной дракон посмотрел на мою сестру, — и других дракомантов.       — А почему Тростинке досталось меньше, чем тебе? — нахмурился Каракурт, положив под еë голову сумку.       — Этот дракон смеет предположить, что это связано с его природой. Тростинка же, просто в силу её неопытности, подвергнулась заметно более слабому воздействию, чтобы её неокрепший разум решил временно замкнуться в себе. Подобное кататоническое состояние изредка встречается у единоразово переусердствовавших дракомантов. Оно, несомненно, пройдёт, и к тому времени этот дракон уже сможет попытаться создать защиту от этого воздействия. Особенно с учётом того, что известно о сопровождающих проявление его силы эффектах.       — Ты про дрожь? — уточнила я, проводя лапой в то же время по шершавому камню. Ничего. Последние отголоски вибраций окончательно стихли, оставив мир в его спокойном и объяснимом состоянии.       — То, что можно было бы назвать дрожью, — подтвердил мою догадку Мастер, но тут же поспешил дополнить: — Однако оно ей не является.       В стороне недовольно фырчит Лимонница — счастливое дитя, которому нет дела до происходящего вокруг безумия. Она весело пробегает между нами, то и дело обнюхивая наши сумки, но по некой иронии судьбы вновь начинает наседать на Фирн, что, казалось бы, только избавилась от её компании. На сей раз малютку привлекло содержимое котомки ледяной, видимо, проголодалась за время нашего перелёта.       — И что же ты предлагаешь? — Невольно я фокусируюсь на Мастере, и тут же перед глазами вспыхивает поток информации, описывающий как его жизненные показатели, будь то пульс, дыхание, так и... повторяющееся из раза в раз сообщение о главном архиве некой библиотеки. Оно буквально подсвечивается всякий раз, как я пытаюсь отмахнуться от навязчивых видений.       — Ответить в меру дружелюбно на это сообщение, — с волнением в голосе ответил ледяной дракомант. А всё потому, что он опять подглядывает! И не только подглядывает, но и получил ещё плюсик к своей теории о знаниях этого неизвестного существа.       Библиотека, видите ли! Ещё и информация о нём там есть. Он даже не думает над тем, что это может быть ловушка, что его чуть не убили, что без него мы лишь толпа не особо опытных дракончиков посреди не нанесённых на карту пещер в окружении драконьих племён, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. Всё... Всё ради последнего рывка навстречу надежде!       С другой стороны, если думать позитивно, Водомерка, возможно, ты, конечно, помрёшь, но то чудище заберёт на тот свет и Мастера. Слишком уж он себя переоценивает для того, кто недавно плевался кровью.       Из взгляда ледяного пропадают дружественные огоньки, и он куда строже продолжает:       — Несомненно, вы напуганы. Однако для этого дракона это не является причиной. Как только твоя сестра придёт в себя и сможет ходить, это путешествие будет продолжено. По дороге из видимого тобой тумана.       — Верная смерть. Никаких шансов на успех, — не сдержал в себе мрачного ехидства Каракурт, приглаживая лоб Тростинки, отчего та чуть громче засопела. — Так чего же мы ждём...       И видимо, сарказм в голосе песчаного был не замечен Мастером, ведь тот лишь согласно кивнул, поддерживая собственный прекрасный и абсолютно не самоубийственный план и не оставляя нам никакого выбора. Нет, конечно, можно сказать, что мы никуда не пойдём и он сам уйдёт, но, во-первых, он потом будет отмораживать по-настоящему не смешные номера, а, во-вторых, нет никаких гарантий того, что он не заставит нас последовать за ним силой. Особенно меня.       Нехорошая нотка альтруизма шевельнулась в моей голове от последней мысли. Я привстала, чувствуя, как опадают мои крылья.       — Ты хочешь пойти как можно быстрее? — с некой обречённостью интересуюсь я.       — Естественно.       — Тогда... пусть остальные поднимутся наверх и ждут нас у входа. А лучше — на месте нашего последнего ночлега. Ты же сможешь их потом найти?       — Несомненно, — кивает Мастер, и в голосе его вновь слышится довольство. А вот Каракурт, пристально посмотрев на меня, явно не доволен. Однако в то же время он наверняка понимает, что я это делаю не столько ради себя и даже не ради Фирн, Лимонницы и него, сколько ради сестры. Вдруг, чудовище решит всё-таки напасть и тогда она может вновь пострадать, а если оно не отступит, как сейчас...       — Ты можешь поддерживать связь с ними через Тростинку? — не хотелось бы, конечно, чтобы он вновь лез в голову моей сестры, но это, пожалуй, единственно верный вариант. Всё-таки из всех трёх относительно взрослых драконов именно Тростинка представляет наибольшую опасность, как для самой себя, так и для мира вокруг. Так что, если Мастер сможет сдерживать её...       — Это возможно, — кивает ледяной, задумчиво поглядывая на светящуюся сферу.       — Хорошо. — Груз ответственности давит на мои плечи, но... это тот дурацкий геройский поступок, который я должна сделать ради семьи. — Каракурт?       — Да, Водомерка.       — Позаботься о Тростинке. Убедись, что она не последует за нами. — Не думаю, конечно, что он её удержит, но пусть хотя бы попробует. — Если мы перестанем с ней говорить и пройдёт три дня, улетайте домой. Ясно?       — Твои опасения напрасны, Водомерка, — мурлычет шарящий в чём-то лапой Мастер. Однако я ему не отвечаю — лишь всматриваяюсь в два разных глаза песчаного. Ответ Каракурту даётся с трудом, но и я не спешу.       — Ясно, — с хрипотцой выдыхает разноглазый, переводя взгляд на Фирн. Ледяная застыла на месте. Её не смущали даже торчащие из сумки задние лапы Лимонницы, что копошится в съестных припасах.       А ведь она, наверное, сейчас разрывается изнутри. С кем ей оставаться? Отправиться со мной, чтобы в случае чего хоть как-то осадить Мастера или приглядывать за оставшейся на поверхности троицей, ведь возможность нападения никто не отменял и кто знает, на какие хитрости способны оставившие паутину драконы.       — Иди с ними, — выдыхаю я, на что ледяная оскалилась. Но в её холодных глазах мне видится нечто большее, чем неприязнь или недовольство тем, что я ей приказываю. Мне видится беспокойство. Драконица, что прошла с нами весь этот непростой путь, что обязалась нас защищать, волнуется не из-за своего долга. Но из-за того, кем я ей стала... Ну, по крайней мере, мне так хочется верить. — Помоги Каракурту, — дополняю я, и она склоняет морду слегка набок. На этот раз мне видится уважение в её взгляде.       Ещё бы, уважай меня полностью. Не ты ведь отправляешься с безумным, харкающим кровью дракомантом глубже под землю. Для этого определённо нужна храбрость, которой у меня не так уж и много. Решительность, которой всегда мало. Но ведь именно в сравнении познаётся как глубина падения, так и высота взлёта? Вот и я, похоже, взлетела сейчас в своём беспокойстве о моих друзьях на недостижимые до этого высоты, став чем-то большим, чем самовлюблённой болотной ящеркой.       — Да я, вообще-то, справлюсь, тут ничего сложного нет. — Это так невовремя вмешивается Каракурт, и я тяжело вздыхаю. Ну мог же помолчать?..       — Ничего, она от тебя Лимонницу отвлечёт, — едко осаждаю я песчаного, и тот усмехается. Мастер же наконец достаёт из своей сумки и протягивает разноглазому то, что так долго искал. Один из драгоценных камней, что вспыхивает неровным свечением в когтях ледяного. Холодным, серебристым светом, столь разительно отличающимся от сияния огня в сфере.       — Он не прогорит долго, но вам должно хватить, чтобы подняться, — передавая сияющий камень, сообщил ледяной, пока я в потоке своих размышлений ловлю себя на иной мысли.       Я ведь с самого начала могла отправиться во всё это приключение одна. Лишь с Мастером. Не подвергать никого риску. Но, видимо, геройские нотки во мне пробудились только сейчас. С чего бы это? А не с той ли дряни, что сейчас рисует у меня перед глазами причудливые узоры? По нервным канальцам и прямо в мозг... Сравнение с Иноразумом вновь более чем уместны.       — Правда, идите... — мотнув головой, я касаюсь плеча Тростинки, чувствуя, как вздрогнула она, будто сквозь своё забытье она услышала мой голос и забеспокоилась.       — Я сейчас расплачусь, — не унимается Каракурт, и мне очень уж хочется врезать ему по морде за такие слова. Но, к моему удивлению, он и правда, похоже, испытывает бурю эмоций. Даже решился преодолеть всякие нормы приличия и крепко стиснуть меня за плечи, прижав к себе под моё возмущённое сопение. — Фирн, иди сюда. Массовые обнимашки.       Что удивительно, ледяная хоть и фыркнула, но вместе с Лимонницей направилась к нам. Правда, обниматься она не собиралась — просто встала на безопасном расстоянии от тискающего меня Каракурта, к которому под лапу подлезла ещё и довольная, но мало что понимающая Лимонница, прильнув одновременно своей тонкой шеей и ко мне, и к пескодыху.       — Ты береги себя, — пробормотал Каракурт в мою лопатку так, будто мы с ним последний раз видимся и я, вообще, отправляюсь на верную смерть.       — Ты не умеешь поддерживать, — отмечаю я и осторожно, будто боясь обжечься, касаюсь его плеча крылом.       — Я знаю, Водомерка. Я многого не умею. Но, что я точно умею — то это волноваться за своих друзей. А ты мне друг. Чтобы ты не думала.       — Именно поэтому ты решил меня задушить, — не сдерживаю я холодного ехидства, хотя мне... грустно, конечно. Страшно. Неожиданно для себя я осознаю, что мне хочется, чтобы они пошли со мной, чтобы могли поддержать в трудную минуту; что это чувство, обидное и давящее ощущение расставания, так сложно подавлять. — Я не прощаюсь, Каракурт. Мы ещё обязательно увидимся, — стушевавшись, добавила я.       — Конечно, увидимся. — Наконец он отлипает от моего плеча, и я замечаю тонкие мокрые дорожки на его щеках, оставленные парой-тройкой слёз. Кажется, дурень действительно готов разреветься. И это... по-своему мило. Утерев лапой с зажатым в ней светящимся камнем разводы он как-то слишком уж печально улыбнулся, не без труда пересекаясь со мной взглядом. — Когда всё закончится, да?       — Скорее всего раньше. Или ты думаешь, что всё может быть так просто? — Я усмехнулась в ответ, стараясь разрядить обстановку.       Мой вопрос поддерживает фыркнувшая Фирн, чья холодная лапа касается моего плеча. И это становится для меня куда большей неожиданностью, чем действия Каракурта. Вздрогнув и с трудом не отпрянув, я сначала смотрю на когтистую ладонь, а затем и на ледяную, что без каких-либо явных эмоций вглядывается в мои глаза. Либо просто я на этот раз не могу разобрать, что именно она испытывает. Да и письмена в глазах, описывающие всякие глупости, тоже не спешат раскрывать её эмоции.       Холодные пальцы на мгновение сжимаются сильнее, и я не без труда сдерживаю гримасу боли, скромно надеясь, что Фирн не заметила дёрнувшегося уголка пасти. Затем драконица отпускает моё плечо и, отведя взгляд, отходит в сторону, за хвост оттаскивая от меня взвывшую от такого обращения Лимонницу.       — Вон даже наша ледяная воительница волнуется. Да и ты за нас поволнуйся тоже. Представляешь хоть, что мне придётся говорить твоей сестре, а?       — Правду, Каракурт, — тяжело вздыхаю я, приподнимаясь со своего места и после короткой внутренней борьбы отнимая от Тростинки крыло, — скажи ей правду. Что её сестра неожиданно сошла с ума.       — Тогда она точно отправится тебя спасать, — провожая меня взглядом, ответил Каракурт. Я же кивнула Мастеру, терпеливо наблюдающему за происходящим, и повела его в синеватый туман. В полную неизвестности темноту.       — Именно от этого ты и должен её предостеречь, — напоминаю я Каракурту, останавливаясь перед туманом. Тот со всей своей серьёзностью кивнул, Тростинка под его крылом всё также не выходила из забытия. И почему-то расставание с ней вот так, не попрощавшись, необычайно сильно терзает сердце. Усилием воли я оторвала взгляд и отвернулась, глубоко набирая в лёгкие воздух.       Выдох — и шаг в туман. Сразу за мной — не отстающий ни на шаг Мастер со своей светящейся сферой.       Последнее, что я слышу, выходя из пещеры, так это голос Фирн:       — Удачи.