Однажды я умер. Снова.

      Пустошь. Палящая, жгущая. Даже больше — выжигающая всё светом замершего в течение бесконечности светила. Или всё гораздо проще... Нужно лишь присмотреться к стеклянному шарику — и разглядишь парочку гвоздей, держащих его на небосклоне, а в испускаемых им тонкой нитью холодных лучах — призрачное присутствие лабиринта из полок со свитками.       Вновь я у себя в голове... Разве что теперь тут царит весенняя оттепель: никакого блестящего снега, лишь пыль, скрывающая под собой пол серым ковром. Шаг вперёд — пылинки обращаются скрипучим песком, согретым вечным движением этой реальности. Забавно... и странно. Что я здесь забыла? Что я должна найти? Правильнее было бы спросить у безмолвной шизофрении, чья воля завлекла меня сюда... Неужели Мастер в который раз решил пренебречь моей просьбой не лезть мне в голову и играется с моими сновидениям? Стоило только подумать...       За ближайшим барханом песок, точно поднятый приближающейся бурей, затрепетал, заклубился и завихрился.       Вот сейчас Мастер и появится.       Секундочку...       И ещё одну...       Ну же, не тяни моё время!       Ладно!       В нетерпеливости своей я сама двинулась к бархану, не заметив, как песчинки под моими лапами увеличились до размера крупной гальки. Или это я уменьшилась, штурмуя тянущийся к небесам склон? А в небе лампа приняла форму пульсирующего сердца, вместо крови испускающая водопадами чистый, переливающийся свет, дымкой заполняющий всё вокруг. «Тук-тук... тук-тук... тук-тук...» — застучало в ушах, стоило обратить внимание на эту деталь. Но я не могу остановиться, чтобы перевести дух, я должна подниматься — это моя цель, к которой я движусь, чтобы вцепиться в неё, как в нечто имеющее хоть какой-то смысл в этом лишенном логики месте. А может, меня просто ведёт любопытство? Желание разузнать что-то новое о себе? Может, пришло время найти лазейку в библиотеку оставшейся за хвостом жизни, чтобы поворошить свитки и найти гениальное решение всех проблем?       Вот он, край. Осталось только приподняться на кончиках когтей и заглянуть за него, увидев... совсем не то, что я ожидала увидеть.       Крохотные и одновременно вытесняющие всё из моего поля зрения песочные часы втягивали гальку под моими лапами в пульсирующую чёрным сиянием горловину. А вместе с ней и меня — онемевшие лапы оказались не в силах удержать меня на склоне, когда невидимое притяжение подняло меня в воздух, медленно-медленно подтягивая к часам.       «Тук-тук, тук-тук, тук-тук...» — всё стремительнее стучит сердце в небесах, будто нашёптывая страстно свои желания, которым я должна была вторить: «Прикоснись, прикоснись, прикоснись к ним». Одно ловкое движение и тобой будет заключена невероятно выгодная сделка, в которой всякая абсурдная борьба и суета жизни обернётся сладостной пустотой. Покой через перерождение плоти в пыль, разлетающуюся по бесконечности космоса.       Ты... Я... Мы можем быть везде. Одновременно! Не осознавая себя. Мы — часть одного сущего, пульсирующего через бесконечность. Мы — ошибка. И в то же время совершенство. Нечто, что превосходит Порядок и Хаос — в круговороте, смешивающим всё в однородную массу, мы стали единым воплощением, впитав в себя оба качества. Выходящие за добро и зло, мы деструктивны в своей упорядоченности, систематизированы в анархии нашей жизни.       «Какая глупость», — возмутилась моя отсутствующая лапа, хватаясь за обрывок рвущейся подо мной реальности. В отличие от остальных частей меня, она не хочет умирать. Ведь она уже побывала по ту сторону и знает, что там нет печенек. Да и вообще ничего хорошего нет.       И вот я повисла между рвущейся реальностью и чёрными, стремительно раскручивающимися часами — уже не песочными. Но вращаются стрелки против часовой, отсчитывая прошлое, а не настоящее и будущее. Возмутительно и непрогрессивно! По-настоящему преисполнившиеся абсурдностью часы должны раскручиваться в четырёхмерном измерении, затягивая меня в двумерный... ну, не знаю, комикс? Э, то есть череду картинок, соединённых одним сюжетом на одном свитке.       «Кц, кц, кц...» — щёлкает часовой механизм, вращая шестерни. Мгновение — и вот на месте циферблата гремящий будильник, накручивающий на движущиеся стрелки нити стекающей солнечной крови. Новая секунда — и это уже не часы, а искажающая квантовые закономерности машина... Хотя нет, недостаточно научно и сюрреалистично! Квантово-гиперпространственный межреальностный плазменно-реакторный прибор для расчёта научно-временных парадоксов в несуществующей реальности... А затем этот прибор воплощается в синюю телефонную будку, зависшую посреди вращающегося чёрного ничего. Даже гвозди из потолка утянуло в очередную сюжетную дыру. Нет их и нет. Ничего нет. Только безграничная фантазия.       «Возмутительно! — воскликнула моя покрасневшая правая лапа. Коготки подлиннее, чешуйки покрупнее, но, несмотря на то, что на вид она из мяса и крови, всё такое же ничего не понимающее бревно. — Меня заперли с сумасшедшей!»       «Возможно. Но раз заперли — можешь отпустить тот клочок, за который держишься. Чутка пролетим, плюхнемся об сингулярность, растворимся и разбежимся».       «Ага, щас. Жаренных гвоздей не хочешь?»       «Хочу. Но все пожрала телефонная будка».       «Хорошо хоть, не долгоносик».       «Что?»       «Что».       «Тебе не кажется это абсурдным?»       «Так я об этом тебе и пытаюсь сказать! Но ты же меня будешь воспринимать как собственную шизофрению, да? А я тут хвост надрываю, пытаясь нас спасти! Вот что ты морду морщишь...»       «Ничего я не морщу! А если бы и морщила, то как бы ты увидела!»       «Увидел, — тут же поправляет меня лапа, явно недовольная тем, что является одной частью со мной. — Ай, ладно, как с кукушкой говорить... Ветер чуешь? Немного осталось, ты, главное, за меня держись».       И действительно, со всех сторон начинает обдувать меня прохладный северный ветерок, придавая сил держаться и раздувая моё желание жить, а не впадать в круговорот собственных мыслей.       «Водомерка, — как гром прозвучал в моей голове голос, — хватай!»       А я что? Я и хватаю. Прямо за «...тай» цепляюсь всеми своими незанятыми конечностями и клыками. Дальше лишь вопрос находчивости и изворотливости: подтянуться чуть повыше, вгрызться в лоскутную фразу и проложить туннель через нахлынувшие аллюзии на неостановимое течение времени. Чтобы в конце плюхнуться прямо в сугроб, в место, где всё застыло стараниями обезумевшего дракоманта.       Мастер меня спас... наверное. От чего только? От себя? Моих собственных кошмаров и домыслов? От моей потерянной лапы? Или от жары? Бр-р-р, а ведь теперь у меня в голове не только снежно, но и прохладно. Развиваются свитки воспоминания, нагоняя вьюгу из прошлого, и утекает всё в вырытую мною яму, на встречу с бесконечностью... Куда же, друзья, останьтесь! Замрите со мной, прошу...       — Водомерка... — голос, хрустящий, точно трескающийся лёд, проносится целительным заклятием. Как маяк, ведущий своим светом плот мимо рифов, он уводит меня всё дальше от пролома между реальностями.       — М-м-м? — Повернулась я к источнику голоса — и вот он, сиятельный дракомант. Возвышается во всём своём туманном «великолепии» посреди заснеженной библиотеки. И в окружении тараканов. Моих тараканов, между прочим! Это что, бунт?!       Стоило обратить на них внимание, как хорошо известный мне самый крупный таракан забрался на невесть откуда взявшийся подиум. И как начал размахивать своими усами! Завертел, закрутил, ещё и лапками начал жестикулировать — явно пытается произвести на всех присутствующих впечатление своей яростной речью.       — Э-э-э, нет. Боюсь тебя расстроить, но Таракания не будет свободной, — с самодовольным оскалом тирана-самодура, проворковала я, топая лапой и привлекая внимание к себе. — Я — ваш единственный и бессменный лидер! Ваш альфа и омега. И если будете бунтовать, скормлю вас сингулярности. Вместе с собой! Ибо я, и только я — начало и конец!       Но судьба тут же заставила меня пожалеть о своих словах, ведь в до этого ровных рядах тараканов появились радикально настроенные особи, выходящие вперёд с приклеенными на спинах синей изолентой горящими спичками или собранными из зубочисток вилами.       — Ты странная, — вновь напоминает о себе голос Мастера, поблёскивая голубыми звёздами-глазами. Кажется, он ещё и туманную «голову» набок склонил. Под его пристальным взглядом у меня даже возникло какое-то неловкое чувство и желание оправдать происходящий дурдом.       — В последнее время мне начинает казаться, что я схожу сума, — неуверенно переступив с лапы на лапу, пробормотала я, отвлёкшись от тараканов. — Либо в моём мировоззрении всё настолько меняется, что я уже... просто не могу? Ну, знаешь, весь этот стресс, все эти глупости, которые так лениво объяснять... Себе, в первую очередь. Вот только иногда у меня возникает чувство, будто я подвешенная за нитки кукла. И что я объясняю в первую очередь не себе, а кукловоду. А знаешь, что не любит никто? Чувствовать себя чужой игрушкой.       — Это неизбежно, — ответил он, пока перед ним собиралась армия тараканов. — Такова природа иерархии. Каждый ей подчинён.       — Тут ты прав! Но вопрос ведь в том, что обычно эта иерархия не врывается в твою спокойную и размеренную жизнь со всех лап... Секундочку.       Вот мне уже и крылом пришлось прикрываться от таракана, запущенного из катапульты. Нет, серьёзно, когда они успели это соорудить? Как? Это же мои мысли, что в них вообще делает катапульта, стреляющая тараканами?!       — Так, а ну хорош. Хватит! Бардак тут развели!       Жаль только, мой грозный тон не произвёл на бунтовщиков никакого эффекта, что было подтверждено новым снарядом. Шипящий таракан больно для моей гордости стукнулся о мой нос и отлетел куда-то в сторону. Хотя, конечно, куда болезненнее оказалось от умных мыслей, от которых на небе появилось несколько молний мигрени.       Может, я слишком много думаю? Может, мозг земляных не приспособлен для серьёзного анализа и поэтому меня всё сильнее и сильнее «кроет» по мере отмирания извилин?       От следующего таракана я мастерски отскакиваю в сторону.       — Ладно, ладно. Сдаюсь! — В подтверждение своих слов я поспешила схватить один из свитков с полки и начала им размахивать, точно белым флагом. — Гражданская война в голове — дурная идея. Но! Раз вы такие мастеровитые, давайте вы напишите мне свои требования. Я ведь на тараканьем не разговариваю! А там посмотрим. Уговор?       Тут же наступление на меня прекратилось. Тараканы переглянулись и очень быстро, будто этого только и ждали, разбежались во все стороны выискивать писчие принадлежности и пустой пергамент. Я же осталась наедине с Мастером.       Ледяной, наблюдая за моими уступками самой себе, наколдовал небольшой чайный столик и облокотился на него в ожидании, пока я закончу.       — Н-с, продолжим, — стряхнув с себя несколько стеклянных снежинок, я устроилась напротив Мастера, а тот движением лапы из ничего воплотил между нами шахматную доску.       — Ты ведь помнишь, что мне не нравится, когда ты роешься в моей голове? — прямо поинтересовалась я у дракоманта, мазнув взглядом по созданным им фигурам. Все как на подбор произведение искусства, сочетающиеся с особенностями драконьей реальности. Вместо коней — зависшие в прыжке небесные, вместо слонов — готовящиеся к броску песчаные. Ну и тому подобное. Недолго думая, я бросаюсь в эту битву и сдвигаю свою чёрную пешку.       — Моя голова — мои правила, — предвещая вопрос, сообщила я ледяному.       — Пусть будет так, — не спорит он, передвигая небесного вперёд. — Позволь этому дракону узнать. Ты не уверена в сделанных тобой выборах?       — Как тот, кто в прошлом искал знания? — слегка нахмурившись, я отдаляюсь от подбора стратегии и полностью отдаю себя озвученному вопросу. — Я отвечу так: я не могу ни в чём быть уверенной. Вообще.       — Неужели? — с нескрываемым сомнением протянул Мастер. — Это очень шаткая позиция, Водомерка.       — Она подвижная. — В конце концов моя лапа инстинктивно тянется к очередной пешке и двигает её вперёд. — Жизнь — не точка, как некоторым хотелось бы думать. Нет. Всё, включая нас, постоянно движется. И в какой-то момент ты привыкаешь как к постоянному движению, так и к самой мысли о том, что ты движешься, — привыкаешь к самому движению. И продолжаешь уже по инерции.       Мастер не перебивает меня, лишь сдвигает свою пешку, освобождая проход для изящного ферзя-морского.       — И это инерционное движение... Знаешь, если в мире есть гравитация, то это движение может быть только нисходящее. Дракононенавистничество, отрицание прелестей жизни, преувеличение чужих пороков. — Повинуясь этой самой инерции я сдвигаю ещё одну фигуру, окончательно погружаясь в вязкую пучину своих мыслей. — Всё это ведёт к циничности. К отрицанию жизни. Нигилизму. А оно — к возрождению: рано или поздно возникнет вопрос о собственном падении и сомнения в том, нужно ли идти по одному вектору движения.       — Видишь, ты такая же часть иерархии. Просто другого плана, — понимающе кивнул туманный дракон, принимая свои более материалистичные черты: даже чешуйки начали проступать в переливах тумана.       — Я имела ввиду совсем не это. Это вообще вопрос не иерархии... Это вопрос борьбы с энтропией в себе. Противостояние саморазрушению — самому простому пути, нисхождению к низменному. Знаешь, ведь самая большая проблема в том, что это угасание может подхватить тебя с любого направления. Оно может быть спровоцировано чем угодно.       — Ты ведь сама не понимаешь, о чём говоришь? — сделал смелое предположение дракомант, сдвигая своего короля-ледяного наискосок. Естественно, в этих шахматах король и королева поменялись ролями.       — Да, — направив взгляд на одну из пустых полок, с трудом признаю я. — Ты меня раскусил. Я кидаюсь умными словами и строю из себя гения, потому что я могу. Это продолжение хоть какого-то движения.       На мгновение я пытаюсь сосредоточиться на игре, но глаза будто не хотят воспринимать цельную картину шахматной доски, фокусируясь лишь на отдельных пустых клеточках. Слишком уж моё сознание поглощено «страданиями».       — Как бы это сказать... Даже сейчас я могу играть. Но это не единственный путь: я могу сдаться, могу перевернуть доску, могу нарушить правила, могу уйти, ничего не сказав. Я могу многое. И в то же время...       — Водомерка, — прервал меня Мастер, когда я подняла свою земляную королеву, — ты запуталась.       — Да, — соглашаюсь я перед его утверждением. И как-то даже легче стало от этого признания. Аж смешок вырвался из пасти. — Именно поэтому эта штука... Та, которая часы посреди пустыни... Я на самом деле не знаю, что это был за подсознательный акт саморазрушения, но смею предположить о попытке создать перед собой чистый лист.       — Зачем? — Мастер наблюдает за тем, как я осторожно возвращаю на место королеву, втягивая полную грудь морозного воздуха и хватаясь за слона-песчаного.       — Некоторые вещи должны быть перезапущены, вместо того чтобы тянуться бесконечно, — предположила я, сдвинув фигуру на чужую половину доски.       — Ты не можешь вычеркнуть произошедшее из жизни, — в знак несогласия качнул он мордой, окончательно приняв материальную форму. — Даже с помощью дракомантии. Можно заставить всех забыть, но факт произошедшего остаётся фактом.       В голосе дракона мне слышится нотка грусти. Естественно, он приводит в пример себя — свершившегося, но забытого. Вот только, если бы он не вернулся, смог бы он оказать влияние на цикл истории? Это хороший вопрос, на самом деле. Что важнее: сам факт случившегося или восприятие этого события потомками? Где та тонкая нить, связующая всё?..       Мастер не спешит продолжать свою мысль, будто давая мне время обдумать его слова. Сам же изучает доску, чтобы в конце концов принести первую жертву в этой игре — подставить свою пешку, обезличенного драконьего воина, под удар только что сдвинутого мною песчаного.       — Ты уже оказала воздействие на мир. И как бы ты не старалась, ты не сможешь вычеркнуть однажды сделанное тобой. Ни из своей головы, ни из чужой.       — Знаю. Но разве это помеха для попыток?       Я даже не задумываюсь над тем, что меня заманивают в ловушку, предвещающую бурную череду событий, готовых обвалиться на меня снежным комом. Но разве я могу на них повлиять? И разве не сейчас ли мне суждено в неё попасть?       Слон давит своим жалом вздрогнувшую пешку, и она отправляет за край игральной доски.       — Безусловная помеха. — Вот ловкий небесный сметает своим напором моего песчаного убийцу, в следующем ходу грозя сразу двум пешкам. — Скажи этому дракону, Водомерка, это рефлексия?       — Скорее, аутопсия, — ухмыльнулась я, находя некую прелесть в этой игре слов и продвигая одного из своих воинов вперёд. — Не ройся в моей голове.       — Эта мысль сама всплыла, — пожал крыльями Мастер. — Её было сложно не заметить.       И вот небесный обрывает ещё одну жизнь.       — Мог бы постараться, — огрызаюсь я, поддаваясь эмоциям и без какой-либо причины сдвигая своего коня-небесного.       — Шах, — спокойно сообщает дракомант, сдвинув ледяного-короля.       — И вообще, всё происходящее в моей голове не твоего ума дело, — пробормотала я, пытаясь защититься от нависшей над королевой угрозы.       — Шах, — продолжает давить ледяной, переместив вновь своего небесного.       — Знаешь... — на автомате продвигая удивительно похожую на себя фигуру всё дальше вперёд, я подыскиваю какую-нибудь колкость для ледяного. И вот, когда я практически подобрала нужную гадость, когда она уже сформировалась на языке... к моему удивлению, на своём пути я обнаружила помеху. — Что тут делает эта пешка...       — Мат, — подытоживает Мастер, вплотную к королеве подставляя грациозную и возвышенную фигуру белоснежного ледяного.       — Ты жульничал!       Он качнул мордой, со всей серьёзностью всмотревшись в мои разгневанные глаза.       — Отнюдь, Водомерка. Ты просто позволила себе не замечать происходящего.       — Ну да, ну да.       На смену так и не высказанной колкости пришла вспышка злобы, которую я не смогла удержать в себе. Взмахом лапы я раскидала большую часть фигур, каким-то чудом не задев лишь чёрную королеву и прижавшего её белого короля.       Какое-то время Мастер изучал оставшиеся фигуры, но в конечном итоге развеял их расплывшимся во все стороны туманом.       — Позволишь задать один вопрос?       — Валяй, — отмахиваюсь я хвостом, поднимаясь с места и по-кошачьи потягиваясь. — Но потом я задам вопрос уже тебе. Вопрос-ответ. Помнишь ведь такую игру?       Ледяной кивает и отводит взгляд в сторону книжных полок, на которых начинают собираться тараканы.       — Что ты думаешь об участниках этой экспедиции? — вновь поворачивается он ко мне.       От такого вопроса я даже замерла и захлопнула зевающую челюсть с негромким хлопком.       — М-м-м... Это странный вопрос. Личный.       — И всё же.       — Э-э... Ну, ладно, слушай. Сестру я очень люблю. Умереть за неё готова. Уже, по сути, разок откинулась... — Плюхнувшись на хвост, я похлопала по своей деревянной лапе ладонью. — Насчёт остальных... Каракурт, конечно, забавный и смешной. Возможно, беспокоящийся и заботливый. Но в последнее время он стал более... плоским? Простым, наверное. Может, потому что я меньше стала обращать на него внимание. Знаешь, когда с кем-то знакомишься, ты в него всматриваешься, а потом уже и не замечаешь мелких деталей. В нём будто стало меньше индивидуальности...       — А может, ты замкнулась на себе? — перебил он и облокотился об стол, подперев голову лапой.       Переступив с лапы на лапу я с неуверенностью заглянула в его холодные голубые глаза.       — Я... Возможно. Я и правда немного зациклилась на себе. Но я не считаю это плохим.       — Ясно. Тебе он нравится?       — Это ещё более личный вопрос, Мастер, — как-то слишком быстро забыв правила и этой игры, ответила я.       — И всё же? — не унимается он, и... кажется, я начинаю подозревать в его словах какие-то личные мотивы. Особенно на фоне некоторых шахматных фигур.       — Он мне приятен в общении, когда серьёзен, не более, — пожав крыльями, я решила соскочить в нейтральные воды. — Несмотря на то, что я признательна тому, что он с нами, я не могу сказать о каких-либо чувствах за пределами дружественных. Да и там мы слишком мало друг друга знаем и любое сближение исходит из ситуации, в которой мы оказались. К тому же у меня есть подозрение, что на него положил глаз кто-то другой, а устраивать «любовный треугольник» я не собираюсь. Это слишком дурацкое клише.       — Ясно. Что насчёт Фирн?       — Когда она не скалится и не ведёт себя как горделивая ящерица с завышенным чувством собственного достоинства — вполне нормальная драконица... — На мгновение я запинаюсь, вспоминая, чем ещё можно было бы дополнить свои слова. — Ещё она хороший боец.       — А этот дракон?       И вот в моей голове что-то щёлкнуло. Наверное, чёрная дыра, до сих пытавшаяся пожрать мои мысли, схлопнулась, в последнем порыве космического ветра принося новые помыслы. Мастер ведь спрашивает это не просто так, да?       — Ты — сумасшедшее чудище из прошлого, одержимое своими идеями, — под дуновением ветров выпалила я в морду спокойного ледяного. — Способное лишь к извращённому призраку сострадания и готовое оправдать любое злодеяние великой целью. Единственное, что делает тебе хоть какую-то честь, так это твоя готовность к диалогу.       В порыве охватывающих меня эмоций я отшатнулась от стола под спокойным взглядом Мастера. Он будто никогда не устаёт играть в гляделки... Это бесит. Настолько, что я просто не могу сдерживать в себе мерзкую и пугающую мысль, вместе с нервным смешком вырывающуюся на волю.       — И даже не думай мне признаваться в любви, — сквозь прерывистый смех выговариваю я. — Это... Это будет ТА-А-АК ТУПО. И абсурдно! Вообще, как ты мог подумать о том, чтобы делать какие-то намёки на эту тему? Как ты это себе представляешь? «Ей пять лет, а ему три тысячи»... Это ужасная идея! Катастрофическая! Самый дурацкий сюжетный поворот, который можно было бы ожидать!       Судя по тому, сколь быстро начавший растворяться в пространстве туман собрался обратно, я смогла впечатлить Мастера. Впрочем, явно не своей догадливостью или смелым отказом — на его морде застыло не ожидаемое мною разочарование или боль отказа, а удивление. И от под его несколько ошарашенным взглядом я почувствовала себя необычайно глупо, сорвавшись в ещё несколько нервных «хи-хи».       — Водомерка... Этот дракон хотел бы отметить, что в первую очередь об этом подумала ты, — замечает он, не обращая внимания на моё ответное фырканье. — Тебе стоит знать, что этот дракон против подобного союза по ряду причин. И разница в возрасте наименее значимая из них. Хотя она, несомненно, связана с различием в опыте и мировоззрении. Однако, первостепенное значение играет твой статус. Ты — обычная земляная. Не королевских кровей, не имеющая никакого влияния в Пиррии. С чего ты решила, что ты можешь привлечь, в любовном плане, ледяного принца-дракоманта, имеющего множество обязательств перед родным племенем?       Несколько долгих секунд Мастер мне дал, чтобы обдумать сказанное.       — Тут не может быть и речи даже о «возвышенных» эмоциях. И уж тем более о физической близости. Единственное, что вызывает у этого дракона интерес в тебе, это твоё происхождение, суть твоего сознания.       И я, слушая его, даже не знаю, радоваться мне или расстраиваться... Нет, несомненно, радоваться, поскольку меня лично в целом подташнивает от всей этой «прекрасной и розовой» идиллии и как-то на душе спокойнее от осознания того, что ещё один ухажёр летит лесом. Причём абсолютно добровольно!       Но вот гордость... Гордость пострадала. Что-то я не ожидала от ледяного такого пренебрежительного отношения к своей персоне. С другой стороны, называя его чудовищем, разве я могла ожидать чего-то другого?       А вообще, это во мне борется моё драконье эго с опытом прошлой жизни? Бр-р, скорее драконья природа с отвращением к самой идеи близости. Гормоны, дурацкие гормоны! Определённо, они виноваты в том, что меня посетила такая безумная мысль.       — Да... Да, ты прав, — стушевавшись, пробормотала я себе под нос. — Я увидела то, что хотела увидеть. Но и ты должен понимать, что все эти расспросы с этими... якобы намёками.       — «Якобы», — подчеркнул ледяной, поднявшись со своего места. — Думаю, стоит продолжить движение, Водомерка. У тебя ещё есть несколько часов сна. И будь этот дракон на твоём месте, он бы просто отдыхал. Без саморазрушительных сновидений.       — Постой! — встрепенувшись, я привлекла его внимание, облокотившись на стол обеими лапами, прежде чем он развернулся. — У меня есть вопрос.       — Да? — обернулся он, уже начав растворяться.       — Лапа... Я говорила со своей лапой... С той, на месте которой протез. — Я осела и похлопала по правому локтю. — Это может быть связано с тем, что она работает на одном из твоих камней?       — На душе в камне. Возможно, твоё состояние изменённого сознания позволило тебе связаться с искрами его сознания, но подобное кажется этому дракону крайне маловероятно.       — Я видела красную чешую...       — Данное — тем более невозможно, — отрезал он резко. — В камне использована душа песчаного. Однако этот дракон примет к сведению сказанное тобой. Возможно, он допустил ошибку в задействованной формулировке. Однако, нельзя отрицать, что вполне вероятно это лишь твоя очередная фантазия.       — Ну да... Здоровая и больная, — фыркнула я громко, отмахиваясь от ледяного крылом: — Ладно, иди отсюда.       Впрочем, моего разрешения дракоманту не требовалось и почти моментально я осталась одиночестве, в постепенно растворяющейся библиотеке, сменяющейся столь знакомой пустотой забытия. А несколько тараканов из последних сил всё ж таки дотащили до меня длиннющий свиток, с первым пунктом которого я даже успела ознакомиться.       — ЧТО ЗНАЧИТ «БОЛЬШЕ ОВСЯНОГО ПЕЧЕНЬЯ»?! — Было последним криком, разнёсшимся в накатившей тьме.

***

      Щекочущий уши сквозняк обдул прохладой кончик носа. Сравни свету в конце туннеля, он тянул меня в мир по ту сторону сна. Всё чётче я осознавала реальность за пределами закрытых глаз. А загулявший ветерок уже оглаживает крылья, щекочет плечи в немом призыве подняться и радоваться, не обращая внимания на то, что мою голову до сих пор заполняет тишина. Никаких лишних звуков, никаких писков или разговоров... Пока еле слышимое насвистывание ветра не стало первым, принёсшим за собой тихий шелест бумаги. Возможно ли, что я проснулась первой?       Нахмурившись, я силюсь вцепиться в реальный мир, дёргаю своими ушами и даже приподнимаю голову со своих лап и вожу ей из стороны в сторону. Никого не слышно. Никто не ворочается и не сопит рядом. Наверное, я столь крепко спала, что и не заметила, как все куда-то перебрались? Естественно, они меня не бросили и ничего не случилось — в таком случае меня бы разбудил Мастер. Нет, скорее всего мои товарищи по несчастью перебрались в соседнюю комнату или вообще на свежий воздух погреться под солнышком.       Ладно, пора продирать глаза и вставать. Но прежде этого вызова стоит набрать в лёгкие побольше воздуха. А из запахов вокруг пыль и лёгкая затхлость, не замеченная вчера... а ещё ароматы пряных специй! И чем больше я смакую этот запах, тем сильнее он вытесняет все другие, находя отклик в самом важном месте любого земляного дракона — в желудке. Пасть тут же заполнилась слюной, а язык пробежался в предвкушении по внутренней стороне клыков. Пора, Водомерка.       Осторожно, побаиваясь поранить глаза о не вовремя прорвавшийся лучик света, я подняла веки. И ничего. Те капли света, что просачивались из внешнего мира, не способны были забороть царящий здесь мрак. Хотя и монолитность его царства была нарушена — я вполне могла разглядеть очертания предметов и окончательно убедиться, что в комнате я одна.       Ладно, остальные куда-то свалили. Но куда делись лампы? Я помню, что они вчера тут были! Неужто их вынесли, чтобы не мешать мне спать? Или они потухли? Оглянувшись на стены, я не заметила ничего, что напоминало бы стеклянные шары с болтающимися в них нитями. А ведь могли бы и оставить хотя бы одну! Накрыли бы какой-нибудь тканью — и уже не так уж и темно! Так нет же, нужно забрать всё, оставив бедную меня ориентироваться чуть ли не на ощупь! Эх, неужели я начинаю стареть... Или просто слишком много ворчать.       Вздохнув и тряхнув головой, отогнав от себя манящий аромат, я призадумалась о том, что же делать сейчас. Какой приоритет задач себе выстроить? Пойти искать сокрыльцев и сестру? Или для начала позавтракать, исходя из того, что меня не оставили как самое невменяемое звено? Стайность в моей голове поддерживала первое, а нарастающее чувство голода — второе. Был ещё голос разума: посудить, подумать подольше над сложившейся ситуацией. Ведь такой подходящий момент — никого рядом нет, спокойно и тихо. Почему бы не воспользоваться и не вникнуть в ряд мучающих меня вопросов? Вот бы у меня всегда по жизни такой сложный выбор: пожрать или двигаться. А ведь можно пойти дальше и перекусить на ходу, схватив миску клыками! Или набить за щеки побольше и потопать наружу.       Но тут вмешалась логика и громко заявила: «Для начала надо бы поднять свою тушу!» А что, логично. Передвигать свои телеса в положение лёжа хоть и заманчиво, но очень уж не практично. И посему, бросив вызов лени, я широченно зевнула и таки поднялась на свои лапы, разминая то одну ступню, то другую, то крыльями взмахивая или плечами двигая, разгоняя свежую кровь по мышцам. Есть всё-таки какое-то своё, особенное удовольствие в потягушках после сна! Когда всё приятно похрустывает, когда мышцы так сладко тянутся... Уф, сплошное удовольствие. Так-с, ладушки, костями потрещали, ушами похлопали, последнюю сонливость прогнали.       Ну а дальше, сдавшись зову инстинктов, я добралась до стола дорогой манящих ароматов, исходящих от какой-то таинственной миски. Посопев носом и всю хорошенько обнюхав, сглотнув очередной ком слюны, да опёршись передними лапами о край стола, я нависла над ней, силясь в темноте разобрать, что же там такое аппетитное.       Судя по запаху, это нечто... очень пряное! Сочетания терпкого орехового аромата и каких-то местных травок с нотками парного мяса. Ну как тут удержаться и не попробовать хотя бы маленький кусочек, особенно когда желудок истошно призывает отдаться акту чревоугодия? Даже зарычав от нетерпения, я жадно ткнулась мордой в миску, языком пробуя местную кухню.       Мясо. Очень тонко рубленное. Практически фарш! Естественно, сырое, вперемешку с кучей специй, скрывающих все вонючие нотки дичи. Да чего уж там, настолько много специй, что даже не понятно, чьё это мясо! Правда, это не очень хорошо... Вдруг кусочек Каракурта или ляжка Фирн? Мракокрадов хвост, Водомерка, не порти себе аппетит и гони эти мысли куда подальше! Лучше не думай, тем более о таких страшных глупостях, а ешь.       На первом кусочке я не останавливаюсь, поначалу отправляя в пасть своим языком фарш, а затем и полностью погрузившись в миску мордой, жадно хватая клыками угощение. Казалось бы, какая привычная для дракона вещь — мясо! Но сколько удовольствия от этого блюда! Мягкий, нежный фарш — знай себе только: глотай, загребая порцию за порцией, пока нос не упрётся в липкое дно миски, принося не удовлетворение, но лёгкое разочарование... Моему растущему организму мало! Особенно в условиях теоретической безопасности... Вот стоило только расслабиться, так всё, жрать. Не есть, не завтракать, не охотиться — именно жрать, набирать подкожный жирок для будущих приключений. Или для того, чтобы расти большой и сильной драконицей! Всё-таки я ещё мелочь с крыльями... Хм-м, может, мне удастся попросить добавки? Или что-нибудь из еды есть у друзей? Точно, Водомерка, твои нерадивые пропавшие приятели... Где они сейчас? Ты за приступом жора забыла о том, что стоило бы в первую очередь их поискать!       Во мне даже вспыхнула нотка вины, мол, как же так, вместо того чтобы бегать в панике, я утоляю свои аппетиты. Да ещё как утоляю... Как неразумный зверь: запрыгнула лапами на стол и ткнулась носом в миску, будто та прибита к дереву под ней и её никак не сдвинешь.       В общем, собрались, встряхнулись, похлопали лапкой недовольный живот и потопали вперёд. По коридору и вниз по лестнице навстречу свету, щурясь по мере того, как темнота уступала свои владения, дабы затем, прикрывшись крылом от резких лучей, оказаться снаружи. И вот она, раскинувшаяся во все стороны саванна, по которой носится тройка дракончиков, пока более серьёзные взрослые играют в политику.       Шелестит трава, обдуваемая ветром, принесённым с безоблачного неба. Трепыхается натянутый метрах в двадцати от входа тент, под которым устроились Мастер, Фирн и незнакомая мне драконица. Бледно-зелёная мадам, не уступающая размерами Мастеру, практически сразу же обратила на меня внимание. И даже с расстояния под спокойным любопытством в её карих глазах мне чудится квинтэссенция печали и беспокойства. Будто её мучает желание помогать всем и каждому и в то же время осознание невозможности этого. А может, просто призраки прошлого её терзают?       Я неуверенно переступаю с лапы на лапу, ловя на себе взгляд уже и Мастера, оторвавшегося от книги с чёрным переплётом, содержимое которой он, видимо, показывал нашей гостье.       — Водомерка... — то ли подозвал меня ледяной, то ли представил незнакомке. Впрочем, дальнейшее я не услышала, ведь его прервал радостный писк промчавшегося под моими лапами жёлтого пятна, поднимающего за собой небольшие клочки пыли, а сразу после в плечо влетело и зелёное, от столкновения с которым я даже пошатнулась. Но ведь на этом всё не закончилось! Вторая западня пришлась с той же стороны от неуклюжей бежевой рожи, попытавшейся нас перепрыгнуть. Жаль только, маневр оказался не очень удачным. И если Тростинку Каракурт миновал, то ни перепрыгнуть меня, ни уйти от меня в сторону у него не получилось. Напротив, у меня даже возникло ощущение, что он, потеряв всякое понимание приличия в своей «весёлой» игре, намеренно схватился за меня и по инерции утянул за собой. По некрутому склону мы покатились под испуганный писк Тростинки.       И хорошо хоть, я успела поджать к себе поплотнее крылья — в результате нескольких кувырков если что и пострадало, то только моя и без того больная голова, плечи и гордость.       — Слезь с меня, жирдяй! — после финального пируэта приземлившись на спину, рявкнула я. Но в ответ чужое бедро ещё и придавило мою морду. — Каракурт!       — Я не жирный! — скорее по инерции запротестовал распалённый дракон. Его и без того обычно тёплая чешуя сейчас жгла, точно раскалённый уголь.       — Слезь, дурак! — из-под чужой ляжки выкрикнула я, но зубоскалящий дракончик только сильнее навалился на меня своей задницей. Я даже упёрлась лапами его пузо, пытаясь спихнуть эту вредную ящерицу.       — Каракурт... — сквозь смешки песчаного пытается угомонить его Тростинка, под лапками которой уже возилась Лимонница, топорщащая антенки в разные стороны.       — Что? Мне вполне удобно! — не унимался обормот.       Сейчас у меня складывается стойкое ощущение, что он это спланировал... Либо хотел провернуть нечто подобное уже давно. Грязная пустынная ящерица! Да я тебя в твоей же пустыни и закопаю так, что лишь кончик носа торчать из-под песка будет! И то, если буду в хорошем настроении!       Естественно, наиболее грубые протесты я пока что оставила в себе, решив прибегнуть к куда более действенному способу по избавлению личного пространства от наглецов. Набрав побольше воздуха в лёгкие я выдохнула... Стоило, конечно, сразу поток пламени, чтобы поджарить елозящий по моему носу хвост, но я всё-таки не настолько злобная ящерица. Так что, когда чужой зад лизнул язык огня, песчаный тут же отскочил от меня, обиженно вскрикнув.       — Придурок! — в злости выкрикнула я, переворачиваясь на пузо и спеша подняться на лапы. — А если бы я так на тебя села?       Но судя по наглой, довольной ухмылке Каракурта, потирающего подпалённые чешуйки, в песчаном королевстве началась весна и этот придурок не был против подобного развития событий. А меня же, наоборот, лишь сильнее коробило от того, что вместо вымаливания прощения, эта ящерица сейчас лыбится. Вот смотрю я на его поганую рожу, на эту смазливую улыбочку и... что-то во мне щёлкает, отдаваясь в груди уже не просто негодованием, но злобой. Когти впиваются в сухую землю, а из пасти вырвалось ещё парочка язычков пламени.       — Беги, Каракурт, беги! — выкрикивает Тростинка, перехватив своими лапами Лимонницу, чтобы та случайно не попала под горячую лапу.       «Дети...» — донёсся до меня голос Мастера, видимо направленный незнакомке, пока во мне всё сильнее закипает ярость. Она прямо бурлит во мне! Ох, сейчас кто-то у меня поест травы, когда я его мордой в землю ткну...       Так, стоп, Водомерка. Это не твой стиль. Ну дурак и дурак, но и ты дурой будешь, если по роже ему съездишь, ещё и опозоришься, небось, из-за отсутствия должного опыта и формы. Успокойся. Всё хорошо. Вдох-выдох... Сейчас ты его унизишь интеллектуально.       А он всё ухмыляется, будто считает, что легко отделается.       — Твоя морда та-а-акая удобная...       Никакой пощады. Ты труп.       Яростный рык дракона, чью гордость глубоко задели, вырвался из моей пасти и под громкий выкрик сестры: «Водомерка, стой», я сорвалась с места. А песчаный балбес будто и ждал этого, перестав теребить свои подпаленные чешуйки и тут же отскочив в сторону.       — Не поймаешь! — радостно хохотнул Каракурт, явно не понимающий всей серьёзности ситуации, в которой он оказался.       Подпалить его шкуру? Или обдать его пламенем так, чтобы он хорошенько прожарился? Может, добавить парочку шрамов на его туше? Я уверена, что гнев, распирающий меня изнутри, придаст мне сил. Главное, догнать эту песчаную тварь — и стереть с его физиономии самодовольную улыбку!       Нет, я понимаю шутки. Я могу в теории понять двусмысленные высказывания. Но такое... ТАКОЕ я терпеть не собираюсь.       — Эй, да ладно тебе, Мерка, я же пошутил! — наворачивая третий круг вокруг тента, на бегу выкрикивает он, видимо по моей оскаленной роже начиная догадываться, что играм пришёл конец. — Фирн! — Даже ледяную о помощи не стесняется просить!       Не того защитника ты себе ищешь, ящерица! И к твоему несчастью моя сестра занята вырывающейся Лимонницей.       — Ты заслужил, — меланхолично сообщила Фирн на следующем кругу, поудобнее устроившись в теньке.       — Вот ведь... — выдохнул Каракурт, поджимая к себе хвост, ведь я всё ближе и ближе, уже щёлкаю своими клыками в попытке оторвать от него приличный кусок. Но тут поджарый дракон, явно превосходящий меня физически, ускоряется, на ходу начиная расправлять свои крылья, будто надеясь скрыться от меня в небе.       — Водомерка, успокойся! — выкрикнула Тростинка, и мольба её в голосе практически пронимает меня. Эта тихая-тихая просьба одуматься и остановиться, чтобы затем отомстить более изысканным образом. — Он просто пошутил!       — Думать надо было. Пусть принимает последствия своих шуточек, — в свою очередь поддерживает меня Фирн.       И я, приложив все силы, в финальном рывке бросаюсь на песчаного. А тот будто бы замедлился, перед тем как хлопнуть крыльями и попытаться улизнуть. Хотя правда оказалась куда прозаичнее. Видимо решив, что он не унесёт свой хвост целым, Каракурт перешёл в наступление, чего уже не ожидала я. Припав на свои лапы и поджав к бокам крылья, дракончик резко развернулся и толкнулся мне плечом навстречу. Одним ударом он выбил из моих лёгких весь воздух, вместе с большей частью моей злобы. Но его туша не остановилась — он продолжил напирать, завалив меня на спину и тут же напрыгнув сверху, хватаясь за мои лапы.       — Всё... Всё, Водомерка. Хорош. Успокойся! — пытается достучаться он до меня, перехватывая левой лапой морду и прижимая её к земле, когда я неуклюже попыталась вцепиться в него клыками. — Ну да, я дурак. Не смешно вышло. Прости, а? Не повторится больше!       — Водомерка... — Спешит к нам Тростинка. А перед ней радостно пищащее недоразумение, со всего размаху прыгающее на плечи Каракурта.       — Слушай, ну, заигрался, да. Мы тут весь день Лимонницу гоняем. Ну настроение хорошее! Хотел пошутить... — продолжает он оправдываться, пока я пытаюсь вырваться из-под жгучего жара раскалённой чешуи или пихнуть свободной задней лапой придурка в пузо. — Ну всё, правда! Прекращай. Я виноват. Прости!       — Ты сам напросился. Думать надо было, перед тем как делать, — подала голос Фирн, видимо с первых рядов решившая посмотреть на моё сокрушительное фиаско.       — Я не очень хорош в этом, — тут же ответил ей шуточкой Каракурт, за что получил в ответ гневное рычание ледяной.       А малышка Лимонница тем временем сползла с плеча песчаного и плюхнулась возле меня, склонившись к моей мордашке и начав яростно щекотать мой нос своими антеннами, ощупывая меня ими, точно муравей своего побратима. Было в этом что-то крайне щекотное и успокаивающее... Ещё и Тростинка взялась меня осторожно за ушками гладить.       — Я бы тебе врезала, но боюсь выбить из тебя остатки мозгов. — Закатив глаза, Фирн подошла ближе и резко оттолкнула от меня недовольно насупившегося дракончика. Ну и пока песчаный строил из себя жертву и обиженку, отвлекая внимание Лимонницы и Тростинки, Фирн протянула мне лапу, чтобы помочь подняться. — Всё-таки стоит поучить тебя бою.       — Ого. — Ухватившись за чужую ладонь, я перевернулась и встала на лапы. — Неужели я настолько плоха?       — Как детёныш тюленя, — холодно фыркнула ледяная драконица, наклонив свою морду на бок, будто изучая меня... Хотя почему будто? Она и правда бродила взглядом по моим зелёным чешуйкам, рассматривая прикрытые пластинами мышцы. — Хотя твою неуклюжесть уже ничто не исправит.       Прицокнув языком, я не смогла сдержать негодования.       — Так, я не поняла, меня сегодня все будут оскорблять?       — У тебя слишком широкие плечи, — как ни в чём не бывало начала перечислять Фирн мои недостатки, медленно двинувшись по кругу. — Толстый хвост. Брюхо. Ты немного сутулишься.       — Потому что я земляная... — Я попыталась отмахнуться от драконицы крылом, но та тут же схватила его своими пальцами, оттягивая на себя прежде, чем я успела одёрнуть его.       — Ещё реакция плохая. И это не связано с твоим племенем. Из твоей сестры вышел бы хороший воин, несмотря на то, что она тоже земляная.       — Спасибо! — оглянулась Тростинка на ледяную, видимо в пол уха слушая, о чём мы говорим, пока она вместе с Каракуртом гоняла неугомонную шелкушу. Но Фирн не обратила на её благодарность никакого внимания, полностью сосредоточившись на мне. — Ты просто слабая.       — Всегда признавала свои недостатки. И не пыталась их исправить, если честно, — пожала я своими плечами, не желая спорить с Фирн. Ещё не хватало разозлить её. — Предпочитаю работать над тем, в чём я проявляю определённые таланты. Ну, допустим, математика, логика, философия, травничество, медицина, химия, пустословие, самокритика...       — Эти навыки полезны, когда ты в безопасности, — резко отмахнулась она лапой, после чего развернулась и направилась обратно к тенту.       Оглянувшись сначала на резвящуюся троицу, а затем на удаляющуюся ледяную, я поспешила за своей сокрыльницей, не столь желая продолжить интересный разговор, сколько быть как можно дальше от Каракурта... и посмотреть на собеседницу Мастера.       — Вообще-то недавно ты сказала, что не будешь учить меня драться.       — Я не говорю, что буду учить тебя драться. Речь шла только о бое, — даже не поворачивая ко мне морду, ответила она. — Чтобы ты не попадалась на примитивные уловки и могла хотя бы убежать.       — Ого! — наигранно удивилась я, чем всё-таки вызвала недовольный зырк ледяной в свою сторону. — А что, я и с этим плохо справляюсь?       — Ужасно, — не вдаваясь в подробности, отозвалась она, пристраиваясь у краешка тента, пока я замерла около одной из поддерживающих натянутую ткань опор, посмотрев сначала на Мастера, рассказывающего о путешествии через отравленный сорняком лес, а потом на нашу гостью. Похоже, пришло время совать свой нос в словесные поединки.       — Секундочку, уважаемая Ива, — прервался ледяной дракон, вместе с гостьей поворачивая ко мне морду. — Похоже, ты закончила, Водомерка. Присоединишься к беседе?