Однажды я умер. Снова.

      Хотя заканчивались ли эти самые «неприятности»? Моя жизнь — одна сплошная неприятность. Что прошлая, что эта. Нет мне ни минуты покоя, лишь бесконечная борьба. Если не с собой, то с миром, желающим укусить меня за хвост! И вот снова коварная судьба готовит под меня силки.       Пофыркав негромко, я направилась за Каракуртом, размышляя над тем, какую форму на сей раз примут испытания. Может, это будет цветущий куст Иноразума, толкающий лес тянуться на ещё не занятые земли и следящий за нами? Интересно, мог ли он за нами в принципе проследить, если он и лес — единое целое? А может, кости одного из местных, окружённые источающими сладкий дымок плотоядными растениями? О, или более банальное — засада! Мракокрадов хвост, я бы даже не удивилась, если бы на нас сейчас напали — не обрадовалась бы, конечно, но и не удивилась.       Вот только ничего этого нет. Лишь тишина с шелестом древесных крон под дуновениями ветра. С готовностью в любой момент дать дёру в небо, мы снижались к границе между тёмным смертельно опасным лесом и саванной, таящей неизведанные угрозы. Практически касаясь своими лапами и хвостами верхних ветвей, мы следовали за Каракуртом к очередной тайне. Песчаный же не спешил опускаться в травяные заросли — пролетел над одним из крайних деревьев на опушке и резко затормозил, разворачиваясь, с силой хлопнув крыльями и зависнув метрах в десяти над землёй. Затем и все мы совершили короткую петлю, перед тем как застыть около шрамированного дракона, прослеживая за пристальным взглядом его карих глаз к основанию молодого дерева.       В тени, сокрытой от лучей солнца, вытянулся дракон, никак не отреагировавший на наше появление. Он напоминал длинношеего радужного, с той разницей, что грудная клетка незнакомца шире, а перед рогами от бровных дуг идут длинные и вытянутые вибриссы. Хотя главное отличие заключалось в крыльях с ярким цветным узором цвета разгорающегося пламени, напоминающих о бабочках: две пары, широко раскинутых в разные стороны, при этом передняя пара заметно крупнее, а задняя будто поджата плотнее к телу, образуя сплошное, широкое крыло.       Хм, судя по размерам этого незнакомца, он, скорее всего, ненамного старше меня... Ну, или, по крайней мере, Каракурта или Фирн. Кстати, моя память подсказывает, что я видела нескольких похожих драконов в улье Иноразума... Даже не нескольких — улей был забит ими практически полностью.       — Ловушка? — вслух предполагаю я, поднимаясь чуть выше, чтобы окинуть оставшийся позади лес взглядом, выискивая хоть какие-то неестественные шевеления ветвей под пологом. Природа в этот момент будто бы смеётся надо мной, и лёгкий ветерок надувает в спину, приводя в движение кроны.       — Не знаю, — отвечает достаточно громко, чтобы все могли услышать, Каракурт, вместе со мной поглядывающий из стороны в сторону, выискивая неприятности.       Дракон внизу никак не отреагировал на наши переговоры, даже не вздрогнул или дёрнул своими ушами в сторону постороннего звука — будто он уснул, зная, что в этом месте ему ничто не угрожает. Что, конечно, странно, с учётом того, какие чудеса происходят в лесу за его спиной. Такое абсолютно недвижимое спокойствие — мне показалось, что он даже не дышит... Или не кажется? Мой хвост дёрнулся из стороны в сторону, выдавая охватывающее меня беспокойство, и я пристальнее всматриваюсь в силуэт незнакомца. Похоже, у него на боку какая-то сумка под левым плечом, а рядом с ней разбросаны мелкие белые осколки.       — Эй! Ты спишь? — выкрикивает Каракурт, оглядываясь на меня. Видимо, песчаный, как и я, начал догадываться о том, что мы столкнулись с очередным проявлением жестокости этой земли.       Мертвец... Вопрос в том, что он здесь делает и как он тут оказался. Пришёл ли он из саванны или выбрался из леса. Быть может, силы Иноразума ослабевают с расстоянием, освобождая драконов из-под его гнёта? А может, это был недостаточно заражённый дракон, сохранивший остатки своей личности?       Набравшись храбрости и вдохнув поглубже, я решилась пренебречь своей безопасностью, опустившись ниже к земле, чтобы рассмотреть пусть и слегка худого, но в целом визуально здорового дракона поближе. Издалека непонятно, что могло послужить причиной для его смерти.       — Заметила? — возникает подле меня морда Каракурта. И, поймав мой вопросительный взгляд, неестественно сосредоточённый на происходящем песчаный когтем указал на правое крыло чужака. — Там что-то двинулось, под крылом...       Тут же я сощурилась, приглядываясь, — никакого движения, и опасливо осмотрелась по сторонам в поисках угрозы.       Мастер наворачивает круги метрах в двадцати над нами, и его тень то и дело проскальзывает по моей морде. Тростинка примостилась за моей спиной. Я вновь переглядываюсь с Каракуртом, а Фирн... Ледяная со свойственной ей прямолинейностью плюнула на осторожность, видимо не желая тратить время на рассматривание трупа, и, в демонстративном оскале показывая свои клыки и позволяя облачкам инея вырываться из пасти, опустилась на землю всего в паре метров от дракона-бабочки.       — Фирн, постой! — бросился за ней песчаный, предупреждающе зарычав то ли на неё, то ли на чужака, оставив меня с сестрой держаться в воздухе.       Но ледяная не была намерена слушать Каракурта, вплотную подойдя к «спящему» и в достаточно грубой форме наступив ему на хвост. Незнакомец даже не дёрнулся. Лишь тихий, еле слышимый писк раздался из-под крыла, на которое до этого указал Каракурт, слабый и будто бы уставший. Естественно, наша боевая подруга не стала ничего и никого ждать — с грозным рычанием схватила мертвеца за плечо и толкнула его на бок, набирая побольше воздуха в грудь для смертельного выдоха. Но тут же она отшатнулась, оглянувшись на приземлившегося слева Каракурта, на чьей морде застыло не менее растерянное выражение.       Сжавшееся в комок крохотное, жёлтых оттенков существо там, где раньше было крыло шелкопряда, выпрямило шею и показало вытянутую морду, за которой расположились тонкие антенки и рога. Насыщенно-голубые глаза заметались между нависшими над ним Каракуртом и Фирн, не зная, чего от них ожидать.       — Дракончик шелкопрядов, — подал голос Мастер, зависнув напротив меня, и его слова пронеслись точно удар грома для Тростинки. — Сильно истощённый. От скорлупы крошки — он тут пару дней.       — Какой ужас! — пискнула сестрица, тут же позабывшая о любой осторожности и поспешившая к земле, оставив меня переглядываться с дракомантом.       Ну, как переглядываться... Меланхолично пожав плечами, Мастер отправился следом за Тростинкой. Так что только я осталась висеть в нерешительности, с недовольством зыркая то на драконят, плюнувших на предосторожность, то на Мастера, неожиданно поддержавшего их в этом. Ну и что мне делать? Не хлопать же крыльями в одиночестве? Если попадать в ловушку, то всем вместе.       С отчаянным вздохом я опускаюсь на бренную землю, чувствуя, как плотные и сухие стебли скребут чешуйки.       И ведь похоже, никто не задаётся вопросом, что этот дракончик делает на нашем пути. Нет, они абсолютно лишены подозрительности и будто находят случившееся абсолютно естественным. А что, если этот дракончик — разносчик заразы, подосланный нам Иноразумом с целью перезаражать всё на нашем пути? Возможно, умный паразит рассчитывает на нашу эмоциональную реакцию. Мог ли он идеально подгадал путь, по которому мы полетим? Конечно, трудно представить, что кто-либо, кроме провидцев, на такое способен, но мы же ничего не знаем о силах, которыми обладает Иноразум! Может, он до последнего момента следил за нами через раскинутую им наблюдательную сеть! Или через лес, таясь в тенях, за нами следовала одна из его марионеток! Нет, несомненно, существует вероятность, что это всё — случайность, вот только «случайности не случайны»! У всего есть причина. Особенно у возникшего на нашем пути дракончика.       С подобными мыслями я подбираюсь к нашей недружной кучке, сгрудившейся вокруг недвижимого шелкопряда и маленького дракончика. Фирн уже отошла в сторону, вытесненная Тростинкой и Каракуртом. И по её хмурому взгляду, которым она встретила меня, пройдя навстречу, ничего нельзя было сказать о мыслях в её голове, кроме того, что ей происходящее, как обычно, не нравится.       Я устроилась у левого плеча сестрицы, подвинув Каракурта вперёд. Мастер же уселся от нас в паре метров справа и чуть позади — отстраненно, будто ничего важного не происходит, но видя возню с дракончиком, которого под передние лапы бережно приподняла сестрица.       Дракончик сжимался даже в лапах Тростинки, прижав уши, скрутив хвост и антенки на голове, однако не посмел сопротивляться. Трудно было сказать почему: был ли тому причиной страх, доверие или голодная слабость — всё это мешалось в его взгляде насыщенно-голубых глаз, будто он не знал, стоит ли бояться или довериться в надежде на то, что мы его защитим и накормим. Будущие шипы тупыми наростами пробивались вдоль хребта от макушки до самого кончика хвоста. Жёлтую чешую его, наслаивавшуюся даже на изогнутые рога, по всему телу клеймили пятна оранжевых оттенков, не посмевших разве что тронуть жёлто-белое брюшко. В вытянутой, абсолютно гладкой переносице клювовидного носа просматривались черты радужных, однако самым примечательным оказал то, что у дракончика буквально отсутствовали крылья. Я даже не обратила на это внимание сразу. Никаких следов насилия нет — лишь неестественные опухоли на плечах, похожие на бутоны цветка. И похоже, Тростинка с Каракуртом тоже наконец это заприметили, судя по их растерянному переглядыванию.       — У него проблема с крыльями? — первой задаю я витающий между нами вопрос, оборачиваясь к Мастеру.       Немного подумав, он покачал головой:       — Нет. Шелкопряды вылупляются без них и с возрастом отращивают. Как известно этому дракону, они плетут себе кокон, в котором претерпевают возрастные метаморфозы.       — Прямо как гусеницы, — припомнила я, заметив, как с облегчением выдохнула Тростинка. — «Шелкопряды» вполне подходит этим драконам.       Ледяной лишь пожимает плечами, видимо не придавая особого значения чужой культуре.       — Мастер, чем они питаются? — спрашивает уже Тростинка, поворачивая голову к ледяному.       — Я не уверена, что брать его с собой — хорошая идея, — поделилась я своими опасениями.       Однако моего замечания Тростинка будто не услышала — дёрнула ухом, но даже не повернулась. А вот Каракурт бросил на меня хмурый взгляд, в котором раздражение мешалось в его родном глазе с холодным негодованием, хотя искусственный не выражал ничего, кроме спокойного и отстранённого созерцания. Похоже, мне придётся до них достучаться. Благо, Мастер с ответом не спешил.       — Тростинка, он может быть заражён Иноразумом...       — Это она. Бедняжка... — видимо воспользовавшись мистической драконьей способностью взглядом определять пол, поправила меня сестрица, всё также игнорируя смысл моих слов. — Каракурт, можешь посмотреть, что со взрослым?       — Конечно, — кивнул тот, вновь одаривая меня всё тем же взглядом и обходя мертвеца.       Мы отошли на шаг назад, чтобы не мешать песчаному, но Тростинка ещё и развернулась — то ли от меня, то ли от трупа — и уложила малышку спиной на свою лапу, прижимая к груди, — та по-прежнему не сопротивлялась.       — Мастер, так чем они питаются? — повторяет свой вопрос Тростинка.       — Овощи. Мёд, — коротко отвечает ей ледяной.       — У нас ничего такого нет, а малышка очень слаба... — неуверенно пробормотала сестрица, опуская нос.       — У земляных отсутствует родительский инстинкт, — вместо того чтобы самозабвенно отправиться на поиски каких-нибудь корешков, мотаю я головой. — Мне не совсем понятно твоё беспокойство насчёт этого детёныша.       — Водомерка! — с обвинением в голосе выкрикивает Тростинка, заставляя меня отпрянуть, но тут же успокаивается и прижимает уши к шее, стоило испуганному дракончику попытаться царапнуть её чешуйки своими крохотными коготками. — Это желание помочь и спасти!       И я буквально вижу, как сестрице хочется добавить о том, что она знает о моём якобы презрении к чужакам и нежелании им помогать и что она не такая — она светлая, добрая и постарается спасти всех и каждого, в отличие от меня, но вовремя прикусывает язык, успокаивающе ткнувшись носом в лоб крохи. Видимо, не хочет меня обижать... или очередной раз ругаться. Скорее, второе.       Жаль, что я ещё в далёком прошлом не додумалась ей объяснить, что не каждого спасёшь и уж тем более не каждого надо спасать. Да и не каждому стоит помогать, ведь не всегда известно, чем это аукнется в будущем. И я уже хотела начать подбирать подходящие слова, чтобы объяснить ей о том, что мы должны оставить дракончика на произвол судьбы и продолжить путь, как вмешивается Мастер. К моему удивлению, ледяной подходит к Тростинке и протягивает ей горсть красных и чёрных ягод, непонятно откуда взявшихся у него. Хотя нет, понятно откуда — дракомантия.       — Иногда этот дракон поражается тому, насколько мало в тебе сострадания, — укоряет меня ледяной, лишь слегка повернув ко мне голову.       — Удивительно подобное слышать от того, кто хотел заморозить целый континент, тем самым погубив куда больше драконят, — тут же огрызнулась я.       — Естественно, — кивает он в ответ, а затем без тени улыбки на морде, совершенно серьёзно продолжает: — ведь этот дракон их не видел.       Мне остаётся лишь догадываться, шутит он или же говорит абсолютно серьёзно, и этот безумный призрак прошлого куда больше подвержен воздействию инстинктов и эмоций... Но тогда победить его можно было бы с помощью толпы только вылупившихся дракончиков, которые смотрели бы на скелет ледяного дракона своими большими и напуганными глазами? Или Мастер намекает на что-то иное? Возможно, на то, что я в своих подозрениях становлюсь ненамного лучше него? Или что я никогда не была доброй? На самом деле, это серьёзный вопрос, выбивающий из меня желания одёрнуть всех и предложить, оставив дракончика на произвол судьбы, продолжить путь. Неужели я настолько жестока?       Нет-нет-нет, это не жестокость. И уж тем более не излишняя паранойя или не желание взваливать на свои крылья лишний груз. Это рациональность! Возможно, граничащая с жестокостью, но опирающаяся на суровую и беспощадную действительность, требующую строгих и выверенных действий! Правда — она ведь единична и требует соответствующих решений. Да, всё именно так. И если бы не одно маленькое но, я была бы абсолютно спокойна и не сомневалась: на самом деле я не знаю правды относительно этой ситуации.       Недовольно и разочарованно фыркнув, я уселась на хвост, схватив его кончик своей деревянной лапой.       Тем временем, приняв из лапы Мастера ягоды красной и чёрной смородины, Тростинка поднесла их к мордочке крохи.       — Вот. Только не спеши, — прошептала она.       Шелкопрядка жадно ткнулась своим носиком в подставленную ладонь, ловя ягодки языком и тут же их проглатывая, практически не пережёвывая.       Насколько безопасен такой способ кормления? Истощённые лысые обезьянки должны питаться по особой диете, по крайней мере, некоторое время. Но тут-то ситуация другая, да и драконы не воришки. А ещё не совсем понятно, насколько эффективен будет такой продукт для восстановления организма — всё-таки ягоды не самый богатый белком и жирами продукт. Нет, несомненно, это сплошные углеводы и витамины, но нужны ли они сейчас малышке? Не лучше ли было попытаться ей скормить сою или какое-нибудь авокадо? С другой стороны, в ягодах много воды, что, разумеется, нужно молодому организму...       А с третьей стороны, где мы будем искать подходящую пищу дальше? Повернув голову, я взглядом окидываю раскинувшуюся у нас на пути саванну. На первый взгляд, не похоже, чтобы в ней росло что-нибудь съедобное, кроме травы. Может, какие-нибудь коренья мы ещё и найдём, но я в этом крайне сомневаюсь. И чем нам это неожиданно свалившиеся на голову чудо кормить? Можно ли в неё запихать мясо? Возможно ли, что шелкопряды на самом деле всеядны и их просто держат на растительном рационе? На последний вопрос мне, возможно, ещё предстоит ответить.       Отбросив в сторону свой хвост, который, впрочем, всё ещё оставался со мной, я поднялась и пересела ближе к Тростинке. Сестрица не спускала волнительного взгляда с маленькой бескрылой ящерки, что продолжала жадно слизывать наколдованные Мастером ягоды.       — У взрослого нет никаких серьёзных травм, — докладывает Каракурт, закончив осмотр взрослого шелкопряда, и мы поворачиваем к нему морды. — Только около плеча несколько царапин и одна узкая, но глубокая колотая рана. Сердце она вроде не задевает...       — Ядожальское жало, — выдвигает смелое предположение Мастер, стоило песчаному указать на достаточно небольшую, алую дыру в цветастых чешуйках мертвеца.       — Думаешь, яд? — Я прикидываю расположение органов у драконов и куда должен был прийтись удар. — Судя по всему, прокололи лёгкое. Возможно, ещё пару сосудов. Но, не зная природу яда, сложно сказать, было ли это причиной смерти.       — У нас нет времени на вскрытие, — зачем-то замечает Мастер. На последовавшее шипение Каракурта, бросившего него недовольный взгляд, он не отреагировал. — К тому же этот дракон хотел бы напомнить, что знание о действии яда одного ядожала не всегда поможет против другого. В отличие от песчаных, их токсины более разнообразны и индивидуальны.       Потерев один из своих шрамов на переносице, успокоившись, Каракурт лишь кивнул и перебрался к левому боку Тростинки, с интересом смотря на подёргивающую кончиком хвоста шелкопрядку. Малютка уже всё доела и осторожно положила мордочку на лапу Тростинки, прикрыв голубые глазки. Интересно, она была такой же несамостоятельной, когда вылупилась? Или её немощь была результатом истощения?       — Может, мы можем её вернуть шелкопрядам? — пробормотала Тростинка, большим пальцем оглаживая малышку по переносице.       — Этот дракон сомневается в рациональности подобного решения. Шелкопряды служат ядожалам. Если дракон, который принёс её сюда, умер от жала, то, возможно, они тут же избавятся и от неё, — делится своими размышлениями Мастер.       — Это при условии того, что он, — я кивнула на мёртвого, — бежал из саванны, а не из леса. Не забывайте о том, что у Иноразума, скорее всего, также есть в наличии злобные пчёлы и им не составит труда избавиться от лишних драконов.       — Нерационально, — качает мордой Мастер. — Должна быть веская причина.       — Частичный или полный иммунитет к контролю? — выдаю я первый же пришедший мне в голову вариант, чувствуя на себе пристальные взгляды всех дракончиков. — Это только предположение.       — Но подобное могло бы стать поводом для начала охоты, — согласно кивает Мастер, переводя взгляд на жёлтую малышку. — Однако, этот дракон не может отрицать и возможности того, что произошедшее — ловушка. Хоть он и крайне сомневается в этом.       — Не больше ли похоже на то, что мы оказались в ненужное время в ненужном месте? — приподняв бровь, усмехнулась я.       — Скорее всего, через пару дней возможности её спасти уже не было бы, — даёт утвердительный ответ на мой вопрос Мастер.       Треснуло несколько веточек, и я резко напряглась — но это лишь Каракурт отпрянул от сестрицы и подошёл неспешно к ледяному дракоманту, видимо пересилив собственное презрение к убийце и чудовищу.       — У тебя есть пустая сумка? — прямо спрашивает кареглазый песчаный, выдерживая на себе смотрящий в душу взгляд Мастера.       И, конечно же, у ледяного есть пустая сумка. Как минимум, именно он тащит все наши опустевшие пожитки на себе, запихав один кожаный мешок в другой. Ну, из тех, что пережили инцидент с ядожалами и не пошли на «ремонт» моей лапы. И судя по взгляду Каракурта, он готов забрать у ледяного дракоманта даже ту сумку, в которой тот таскал ненаглядную книжку с пророчествами.       Стоп. Они всерьёз собираются забрать с собой малышку и нести её по воздуху? С другой стороны, что, просто оставить её здесь? Но мы же не можем просто взять и забрать дракончика, столь удачно оказавшегося на нашем пути!       — А это точно хорошая идея? — подаю я голос и тут же отшатываюсь под гневным взглядом песчаного, не побоявшегося даже показать свои клыки. — Я просто к тому, что это ведь и правда может быть ловушка... Знаете, игра на нашей доброте. Может, нам стоит быть осторожнее?..       Задавая последний вопрос, я почувствовала, как мой голос дрогнул, когда кроха приоткрыла свои усталые насыщенно-голубые, отдающие переливами полнящегося жизнью моря глаза и посмотрела на меня так... глубоко? Будто утягивая меня в свою печаль и надежду. Да, именно так. Она ничего не понимает, не осознаёт, почему первый увиденный ею дракон не реагировал на её писк, и голод в ней был сильнее, чем страх перед незнакомцами. Или же, быть может, она также наивна, как и моя сестра? Верит в добрых чужаков, что готовы о ней позаботиться и помочь в трудную минуту?       «Мы помогаем» — это ведь твои слова, Водомерка. Не пора ли помочь тому, кто нуждается в этой помощи здесь и сейчас? Даже отстранённый от мира Мастер протянул свою лапу помощи. Только Фирн не возникает, но я то и дело чувствую её взгляд на себе. Будто ледяная выжидает моего решения. Однако я никак не могу его сформировать, скованная страхами перед чужими планами, которые я начинаю видеть в тенях шелестящих джунглей.       Что-то тёплое стекает по моей щеке, и, недовольно поморщившись, я провожу по этому лапой — растираю влажную каплю по чешуйкам. Слеза? Неужели я настолько расчувствовалась без видимой на то причины? Неужели я оказалась куда слабее и, чтобы растопить льдину моего холодного сердца, потребовались лишь большие и грустные глаза существа, намного более уязвимого, чем я? И я ведь не могу сказать, что это материнский инстинкт — я уверена, что у меня, да и у Тростинки его нет. Это нечто другое, не позволяющее племени развалиться. Что-то вроде готовности принять в свою стаю чужака, даже несмотря на то, что он не является братом или сестрой. Сострадание...       О Луны, неужели это нечто, о чём я не знала?       Проморгав глаза мигательной перепонкой, тем самым очистив их от слёз, я протягиваю правую лапу к малышке. И тут же её отдёргиваю, под давлением чужих взглядов осознав, что к малышке тянутся холодные деревянные пальцы. Уже левой я прикасаюсь к шейке крохотного тёплого комочка, что испуганно пищит и пытается вжаться в грудную клетку Тростинки.       Шелкопряды — другое драконье племя, с совершенно другими традициями воспитания. Делает ли отсутствие крыльев их более зависимыми от семьи? И может ли эта зависимость отображаться желанием спрятаться под крылом старшего? Занятно...       Мои пальцы осторожно оглаживают крохотные чешуйки, поднимаясь вверх, к основанию мордашки. А из тёмных углов сознания выплывают на поверхность тёмные и пугающие мысли.       Ну же, сдави когтями чужую шею. Разорви чешуйки, сверни шею — тебе не нужна ещё одна проблема, и если ты не можешь оставить её здесь, то сделай так, чтобы её оставили другие. Всего лишь дёрнуть лапой, всего лишь разорвать мягкую и податливую чешую. Этому дракончику не помочь. Вы-то ведь и себе помочь не можете.       Мои когти замерли в нерешительности.       Ещё несколько раз на мои глаза опускается мигательная перепонка, не давая слезинкам превратиться в полноценные капли, бегущие по чешуйкам. Силой я загоняю эти мысли в самые глубины своей головы, где холодная рациональность смешивается с негодованием и раздражением. Нет, я не могу так поступить.       Мои пальцы осторожно оглаживают кроху за ушком, и я поднимаю взгляд на Тростинку, что с признательностью смотрит мне прямо в глаза.       — Мы не можем её оставить, — проглотив ком в горле, бормочу я. Тихо, будто не желая самой себе признаваться в том, что я это сказала, но в то же время чувствуя, как слабая улыбка проступает на моей морде. — И мы должны о ней позаботиться. По крайней мере, пока мы не найдём тех, кто это сделает лучше.       Тростинка согласно кивает, а рядом фыркает Каракурт, видимо обрадованный тем, что я всё-таки не такая уж и мерзкая особа, как он начинал думать. Хорошо... Всё хорошо, Водомерка.       Глубоко вздохнув и удержав в себе рвущийся наружу всхлип, я неуверенно прикасаюсь к крохотным антеннам. Тут же пискнувшая драконица отводит в сторону мордашку и недовольно сопит, а я же чувствую, как невольно моя слабая улыбка становится чем-то большим.       — Давайте назовём её Лимонница?       С осознанием того, что этим предложением я забираю вместе с сестрицей под крыло эту кроху, я наконец-то чувствую, как тяжёлый груз выбора сменяется расслабленностью.       — Потому что лимон тоже жёлтый? — подаёт голос Каракурт, возникающий перед нами вместе с сумкой, которую ему выдал Мастер.       — Это такие бабочки, — сморщила нос, подавляя улыбку, Тростинка, — жёлтого цвета.       — А-а-а, — поежился тот. — Я не знал... В пустыне таких бабочек не бывает.       Из любопытства я обернулась к Фирн, пока Каракурт и Тростинка подготавливают сумку для малышки. Ледяная смотрит на меня, и в её взгляде мне чудится понимание и признательность. И, к моему удивлению, она даже кивнула, будто благодарна за принятое мной решение. Или же благодарна мне за то, что я не приняла иное? В любом случае, это странно, и я не могу понять, что же происходит в голове этой ледяной. Мне бы в своей разобраться, на самом деле. А то похоже, там тараканы от голода за извилины взялись...       — Лимонница, — повторяет подобранное имя для маленькой шелкопрядки Тростинка, осторожно поджимая её хвостик к животу и опуская в раскрытую Каракуртом сумку. — Красивое имя ведь, да?       — Лучше быть бабочкой, чем клопом, — с нотками иронии в голосе отвечаю я, несильно толкнув сестрицу крылом и после посмотрев на показавшуюся из мешка мордашку подрагивающей шелкопрядки, с удивлением поглядывавшей на каждого из нас: а вдруг мы оставим её сейчас в мешке, тут, прямо на окраине леса?       Странно, если бы она нас понимала, то знала бы, что мы не бросим её. Мне вообще-то казалось, что все драконята, как и я в её возрасте, понимают хотя бы смысловую нагрузку драконьей речи, просто не многие знают, как ответить, и уж тем более могут.       — В любом случае... Мастер, у тебя есть какой-нибудь способ определить заражение Иноразумом?       — Помимо представления о внешних симптомах? — протягивает встрепенувшийся дракомант. — Да, этот дракон может попытаться узнать, насколько вы поражены, и он, также, может попытаться уничтожить заразу в ваших телах. Однако подобным лучше заниматься во время привала — этот дракон сможет успеть сформировать формулу заклинания, пока вы будете лететь.       — Хорошо. Всё-таки лучше перестраховаться, — кивнула я, осторожно погладив мордочку шелкопрядки, стараясь не беспокоить при этом лишний раз её вибриссы. — А ты, смотри, не выпади из мешка. Поняла?       И будто бы в ответ мне маленькая желтушка громко пискнула и юркнула в сумку, оставив снаружи торчать лишь кончик своего носика да две антенки, подёргивающихся под звуками от смешков Каракурта и пофыркиваний Тростинки.       — Она ведь всё понимает, да? — спрашивает сестрица, но затем осекается на мёртвого дракона, всё также лежащего рядом. — А не должны ли мы...       — Нет, — хмурюсь я, поглядывая то на распускающего лямки рюкзака Каракурта, то на новый объект беспокойства. — Боюсь, у нас нет времени и возможности. Да мы и не знаем, как это было бы сделать правильно.       — Может, просто сжечь? — предлагает Каракурт, пытаясь закрепить мешок у себя на плечах. — Тростинка, не могла бы ты...       — Да, сейчас... — вспыхнула лёгким смущением сестрица, подскочив к песчаному помочь затянуть потуже ремешки.       И правда, что нам делать с мертвецом? Правильно ли было бы его хотя бы похоронить? Или сжечь... Традиции ведь захоронения у племён различаются: земляные драконы оставляют тела своих соотечественников в болотах, песчаные, судя по предложению Каракурта, предпочитают придавать усопших пламени. А что насчёт шелкопрядов? Что они делают с теми, чья жизнь оборвалась? И правильно ли будет не делать вообще ничего? Я оглядываюсь на Мастера, будто прося у того совета, но ледяной лишь покачивает своей мордой из стороны в сторону.       «Дела мёртвых живых не касаются, — звучит у меня в голове его холодный голос. — Стоит продолжить дорогу».       «Удивительно, что ты так быстро переходишь от благородства к ледяной практичности и эффективности».       «Для этого дракона ничего не сделать. Его нельзя вернуть к жизни, ведь душа растворилась. Можно поднять, как марионетку, безвольно выполняющую указы. Можно закопать в землю, сжечь или заморозить и разбить на куски... А можно оставить лесу и дать ему раствориться в нём. — Крыло ледяного еле заметно для остальных указывает на оставленные позади джунгли: — Лес растёт. Он поглощает всё больше жизненных соков этого континента. Но в нём есть не только Иноразум с его побегами — обычные древа и лианы, травы и кустарники раскинулись на тысячи миль вокруг. Пусть этот дракон станет их частью, со временем слившись с землёй и став её частью».       «Звучит, конечно, красиво и относительно логично... особенно с учётом моей собственной природы, вот только, как ты сам сказал, душа улетучилась, оставив лишь материю, которая вступит в круговорот веществ... — Когтями я поскребла чешуйки на шее, отвлекаясь от уносящих меня в сторону рассуждений о природе смерти и жизни мыслей. — Ладно ещё я, но у тебя откуда такие мысли?»       «Личные наблюдения. Драконы часто проливают кровь друг друга, и не всегда у них есть возможность заботиться о павших. За множество конфликтов, тянущихся через крылатый род, кости бы сокрыли под собой землю, но это ведь не так? Мир забирает их. Растворяет в себе как душу, так и тело».       «Значит, ледяные верят в подобие перерождения после смерти?» — интересуюсь я, слегка отходя от темы.       «Нет. Это личные домыслы этого дракона. Однако, раз уж ты задала такой вопрос, ледяные предпочитают погибать в испытаниях, не становясь обузой для своего племени и уступая место молодым. Старшие, чей долг кругам отдан, отправляются в океан — бороться со стихией, пока та не сломит их. Хотя бывают исключения. Достойные получают честь упокоиться во льдах, становясь вечным напоминанием для живых. — Эти слова Мастер дополняет несколькими вспыхивающими в моей голове образами: подземный зал, освещённый белыми сферами, напоминающими небольшие яблоки; серебристые стены, белоснежные арки, хранящие за собой прозрачный, точно вода, лёд, в котором навеки застыли драконы. Они практически как живые, словно прилегли вздремнуть на несколько минут. Спустя секунду морок спадает с моих глаз. — Возвращаясь к проблеме, оставить мертвеца миру будет самым правильным решением. Вы же не заботились о напавших на вас ядожалах?»       — Несомненно, так, но... я не совсем уверена, — уже в слух отвечаю я, наконец-то отрывая взгляд от дракоманта и оглядываясь на товарищей. — Всё-таки он не сделал нам ничего плохого. Да и, скорее всего, приходится родственником Лимонницы. Но, наверное, и правда не стоит. Как минимум это небезопасно — возиться с мертвецом возле леса...       — Хорошо, — со смирением в голосе отвечает Каракурт, в пол оборота слушающий мои рассуждения. — Однако давайте хотя бы его перевернём обратно на спину и оставим в корнях.       — Я помогу. — Я дёрнулась, когда у моего плеча призраком возникла Фирн. — Водомерка мне поможет. А вы идите.       — Забавно, что моё мнение никто не спрашивает, — хмыкаю я, но под холодным взглядом драконицы тут же опускаю уши. — Да-да, помогу я, помогу. Куда уж денусь...       И как только песчаный вместе с малышкой в сумке и моей сестрицей отошли подальше, я горестно пофыркала себе под нос, но взялась помогать Фирн пристраивать погибшего дракона, судя по всему пожертвовавшего собой ради другого... Неожиданно для себя, я чувствую трепет перед этим погибшим шелкопрядом. Не важно, откуда он прилетел, не важно, с чем боролся. Он рискнул всем, отдал свою жизнь в надежде на то, что его ноша получит другую, более светлую судьбу. И если бы не мы, столь удачно возникшие на пути, последнее свершение в его жизни оборвалось бы на пугающей ноте. Возможно, передо мной своего рода герой? Конечно, если это всё-таки не хитро выверенная ловушка... Вот не могу я без мрачной мыслишки.       Фирн, которой не то чтобы нужна была моя помощь, практически в одиночку перетаскивает дракона и облокачивает его спиной о кору. Я лишь слегка помогла ей, в основном следя, чтобы его хвост не путался под её лапами, да стягивая с плеча небольшую сумочку. Без тени брезгливости ледяная скрещивает лапы незнакомца на груди и склоняет его морду вниз. Теперь он вновь похож на пристроившегося подремать дракона, вытянувшегося в укрытии от жаркого светила.       А у меня, пока драконица наводит красоту, есть возможность заглянуть в котомку шелкопряда. Хотя в ней ничего толком и нет: лишь мелкие осколки скорлупы и небольшая дощечка из материала, напоминающего пчелиное волокно. Второе, впрочем, вызывает у меня интерес, и я вытаскиваю дощечку на свет, замечая на ней поспешно выскребленные надписи. Что удивительно, я даже могу разобрать написанный текст, несмотря на то, что буквы слегка отличаются по форме от привычного мне пиррийского алфавита.       — «Брат или сестра... Спаси», — в слух зачитываю я, краем глаза заметив, как вздрогнула Фирн, на мгновение обернувшись ко мне и взглянув на табличку в моей лапе. Интересно, эти слова что-то значат для ледяной?       — Посмотри с другой стороны, — советует Мастер, что наблюдал за нашими с Фирн действиями всё с того же места. И действительно, перевернув дощечку, я вижу ещё одну короткую запись.       — «К Цеце», — вновь озвучиваю я, глянув на Мастера.       — Улей. Возможно будет на пути. — кивает дракомант, поднимаясь на свои лапы и подходя к покойному. — В сторону.       Его голос полон решимости, и, возможно, именно это заставило Фирн нехотя податься от тела и дерева, наблюдая, как Мастер сначала прикасается кончиками когтей к своему болтающемуся на шее амулету, а затем этими же когтями проводит по выступающим из земли корням.       — Сокрой, — не шёпотом, как ему обычно в такие моменты свойственно, говорит ледяной.       Я чувствую, как поток ветра расходится во все стороны от дракоманта, обдавая чешуйки морозящим холодом. Дерево же откликается на приказ. Неохотно, со скрипом гнущихся корней и потрескиванием коры, оно изгибает свои отростки в тех местах, по которым ледяной провёл когтями. Новые корни поднимаются из вспучившейся земли, вьются, точно хищные змеи, обхватывая тело шелкопряда, образуя нечто, напоминающее захоронение, скрывая дракона от посторонних глаз. Лишь его морда показывается в небольшом новообразованном дупле, безмятежная и спокойная.       — Так лучше, — то ли спрашивает, то ли утверждает ледяной, стряхивая с себя оцепенение движением крыльев и отдаляясь от созданной им могилы.       «Для вас», — слышу я в голове продолжение мысли Мастера, который даже не оборачивается в мою сторону.       Ну да, для нашей совести и правда будет лучше... Вроде и перешёптывающиеся в стороне Каракурт с Тростинкой одобрили такой жест со стороны Мастера. Фирн же, положившая лапу на укрывшие шелкопряда корни, и вовсе выглядит чересчур спокойной и задумчивой. Нет, даже, скорее, немного грустной?       Стоп, Водомерка. Мне кажется, ты теряешь скрытый смысл за словами дракоманта и он тебе при этом на этот самый смысл намекает, обращаясь к тебе в твоей голове. Хочет сказать что-то важное, но при этом чтобы ему не задавали лишних вопросов.       «Так лучше для вас» — это он об организованных похоронах? О том, что нас не будут мучать сомнения из-за оставленного позади дракона? Или же из-за Лимонницы? Быть может, все неестественно добрые поступки Мастера в конкретно этом месте — лишь результат необходимости? Вот только в чём? В придании нам уверенности? Или же демонстрации того, что он не такое чудовище, каким себя выставлял? Демонстрация того, что у него якобы есть положительные качества, хоть на самом деле он лишь притворяется, чтобы снизить напряжение между нашим отрядом? Шажок к единству в исполнении его задачи? Но почему до этого он позволял себе резкие высказывания и сомнительные мысли?       Или же всё, что он сейчас сделал, практически ничего ему не стоило?       — Идём, Водомерка, — прикасаются к моему плечу холодные пальцы крыла, — пора продолжить путь.       Вздрогнув, я провожаю взглядом Мастера, что с некой неспешностью разминает свои крылья и приглядывает местечко, с которого он мог бы подняться в воздух. Затем я перевожу глаза на застывшую у могилы ледяную, что так и не сдвинулась со своего места.       — Фирн, всё в порядке? — на всякий случай интересуюсь я у ледяной, и та вздрагивает, бросив на меня презрительный взгляд.       — Да, — убрав лапу от корней, пробормотала ледяная, поспешившая, а затем и обогнавшая Мастера. Расправив крылья, она оттолкнулась от земли и первой поднялась в воздух, оставив позади даже удивлённых такой резкостью Каракурта и Тростинку с любопытствующей малышкой, выглядывающей из сумки.       — Стоит взять с неё пример, — со слабой улыбкой замечает дракомант. — Если вы готовы.       А мы... Ещё бы мы были не готовы.       Как обычно, во время полёта ничего интересного не происходило. Ну, разве что в самом начале малышка Лимонница удивлённо пискнула, увидев, как стремительно удаляется земля, и тут же спряталась обратно поглубже в сумку. Естественно, я не смогла этому не умилиться, вспоминая вместе с тем своё собственное детство, когда взрослый дракон переносил в поселение кучку только проклюнувшихся драконят, распихав их по сумкам... Хорошее было время, когда не надо были ни о чём думать, кроме того как поймать несколько толстых лягушек или поискать полезные травки.       Так что неожиданное пополнение наших рядов пусть и по-своему, но благосклонно отобразилось на мне. По крайней мере, хотя бы сейчас я перестала унывать, размышляя о возможных угрозах и ловушках, которые задумала мне жизнь, вместо этого самозабвенно впав в маразматический приступ, когда картины из детства проплывали перед глазами одна за одной. И ни одна из них не была связана с прошлой жизнью, оставшейся по ту сторону перерождения.       Хотя появление Лимонницы оказало благосклонное влияние не только на меня. К моей радости, Тростинка пока что забыла о назойливой идее развивать свои способности к дракомантии. Вместо этого она сосредоточилась на делах насущих, опустившись со мной поближе к земле и выглядывая средь степей если не добычу, которую могли бы мы поймать, то какое-нибудь съедобное растение для крохи.       В общем, на какое-то мгновение жизнь налаживалась, особенно с учётом того, что и мир вокруг нас принял своё более естественное и менее пугающее состояние. Я больше не ловила себя на мысли, что вокруг слишком тихо — то и дело со стороны редких баобабов и акаций раздавались испуганные крики птиц, завидевших наше приближение. Медленно брело по саванне семейство слонов, прокладывая себе путь в поисках водопоя. Вокруг них сновали газели, бросаясь на утёк, стоило только над ними проскользнуть теням небесных хищников.       Впрочем, я же не могу быть всё время спокойна и бодра? Тем более постоянно. Нет, к вечеру, когда светило начало светить перед нашими глазами, моё настроение начало стремительно ухудшаться. Слишком много открытого места — нас могут легко заметить издали. Да и с водой, возможно, будут проблемы — уж не знаю, сезон ли засухи сейчас, но даже с высоты драконьего полёта мы не могли разглядеть ни одного, хотя бы крохотного озерца, около которого можно было бы вытянуться и утолить жажду. Хорошо хоть, драконы не особо требовательны к воде... По крайней мере, если ты не из морского племени. Ну хоть добычи в округе было предостаточно, а то мне стало надоедать питаться сплошной рыбой.       С такими разношёрстными мыслями я летела вплоть до остановки на первый ночлег в саванне. Средь колючих кустов наш отважный отряд протягивал лапы под светом звёзд на безоблачном небе, слушая пение буйствующих цикад и сверчков. За исключением Фирн, тут же отправившейся на охоту. Благо, я не сомневалась, что ледяная найдёт что-нибудь, и краем сознания гадала, что будет на ужин: газель, бородавочник или же драконица сможет поймать что-то более экзотическое?       Ну а пока приходилось ждать ужин, я, смотря то на одинокую луну, в эту ночь следящую за нами, то на Тростинку, возящуюся с маленькой шелкушей, пришла к не самым утешительным мыслям.       Что, если всё-таки наше решение было слишком поспешным? Сможем ли мы прокормить малышку? Сможем ли мы её обеспечить водой в таком месте? Я просто не имею представления, каково это — растить дракончика! Да я и не хочу иметь никаких представлений об этом! Ну, может, за исключением целей сугубо медицинских или практических...       В кустах роется Каракурт, разрывая когтями сухую землю в поисках съедобных корешков. Ему очень повезёт, если он найдёт хоть что-нибудь съедобное. Тогда бы нам не пришлось уповать только на милость и благосклонность Мастера. Нет, несомненно, мы крайне зависимы от этого недоразумения из прошлого, но вкладывать в его лапы ещё один рычаг давления на нас?.. Тем более когда он явно использует их в свою пользу? А ведь для него появление Лимонницы — это ещё и способ гнать нас с большей скоростью вперёд! «Там, в горах, мы можем найти что-нибудь съедобное» — мог бы говорить нам Мастер. Смотря на малышку Лимонницу и на то, как она, набравшись сил за время полёта, неуверенно перебирает своими лапками по жёсткой траве, я не уверена, что мы бы смогли проигнорировать подобный аргумент. Хотя мы в принципе имели свой аргумент с учётом того, что в своей миссии мы как бы пытаемся спасти родной дом от прелестей зимы...       Увлёкшись размышлениями, я не сразу заметила, как Лимонница начала подбираться ко мне, то и дело замирая, чтобы осмотреться вокруг да негромко попищать, подзывая к себе Тростинку. И только когда её лапки упёрлись в моё крыло, я наконец-то отвлеклась, опустив взгляд на кроху, что со слегка голодным и просящим взглядом смотрела на меня. Конечно же, она голодна — маленькая, растущая и лишь недавно получившая хоть капельку еды. Вот только разве я могу ей что-нибудь дать? Я ведь не дракомант, чтобы создавать из воздуха волшебные ягоды и фрукты. Хотя, быть может, мне просто чудится и голод во взгляде малышки — это жажда знаний, желание изучать и познавать новый мир вокруг неё? Носик Лимонницы ткнулся в чешуйки на моём плече, и я невольно улыбнулась, поднимая взгляд на присевшую рядом Тростинку, подталкивающую ту ко мне лапой.       Странно то, что я всегда считала, что меня будут раздражать мелкие драконята. Да чего уж там... Живя на болоте, они меня и раздражали — шумные, гиперактивные, всюду сующие свои любознательные носы и больше других попадающие в неприятности... Но сейчас я не испытываю какой-либо неприязни к такой же маленькой Лимоннице и её любознательности. Я на мгновение мягко прильнула носом к боку пискнувшей от неожиданности желтушки. Разобраться бы в себе и своих эмоциях. Понять, умиление ли это или же я просто настолько не люблю собственное племя.       От последней мысли из моей пасти невольно вырвался смешок, и улыбка на морде стала ещё шире. Нет, ну а что, вполне похоже на правду — грязекрылка, которая терпеть не может других грязекрылов за совершаемые ими глупости и при этом сама творит какие-то абсолютно неадекватные, странные и даже местами абсурдные вещи, вместо того чтобы стать голосом разума и адекватности. Вот надо было тебе это всё, Водомерка? Жить скучно было?       Но на самоуничижительных мыслях мне не даёт сосредоточится Лимонница, осторожно перепрыгнувшая мою настоящую лапу и с интересом обнюхивающая шарнир в запястье протеза. Даже попробовать на зубок его попыталась, лизнув затем своим крошечным язычком, и подняла на меня удивлённый, вопрошающий взгляд.       — Ну и что ты делаешь? — заворчала я негромко, тут же в ответ услышав недовольное попискивание. — И как мне это понимать?       Рядышком посмеивается Тростинка, облокотившись о моё плечо своей мордой.       — Нашёл! — выкрикнул из низины развороченной земли песчаный, привлекая внимание всех отдыхающих на поляне драконов. Даже Лимонница отвлеклась от разглядывания моих деревянных когтей и навострила свои крохотные ушки в сторону довольно отфыркивающегося песчаного.       — Ну и что ты нашёл? — лениво интересуюсь я, скромно надеясь, что этот усердный балбес не выкопал какую-нибудь отраву.       Вот только я забыла, что удача любит придурковатых. Гордый собой Каракурт отшвыривает в сторону жёлто-зелёный лист, напоминающий мне растопыренную драконью лапу, и показывает нам свою добычу: вздувшийся и вытянутый, покрытый прилипшими комками земли корень. Немного напоминает батат, но...       — Корень от того же растения, что и листья? — поинтересовалась я и, получив утвердительный кивок, нахмурилась. Песчаный же достал из вырытой им ямки ещё несколько таких же вытянутых и пухлых корней.       Вот подсказывает мне моё скромное знание одомашненных культур, что это не батат. Как минимум у него должно быть другое строение листа, скорее напоминающее вытянутые треугольники с длинным черешком. А тут, судя по отложенному песчаным стеблю, это ещё и кустарник. Кажется... Но разве... Нет, это же из другого места. Хотя уместно ли сравнивать природные ареалы в этом мире с моей прошлой жизнью? Да и могли перенести... Но чтобы росло в диком виде посреди саванны?       Мой мозг пытается придумать, как нечто похожее на маниоку могло вообще оказаться посреди этого пейзажа. Впрочем, ещё не факт, что это именно то, о чём я думаю.       — Ты только сам попробуй, перед тем как Лимонницу этим кормить, — проворчала я, придерживая лапой малышку, что с жадностью во взгляде поглядывает то на меня, то на разрытое угощение.       Нет, всё-таки она была просто голодна. Вообще, забавно, что шелкопряды, как и радужные, не плотоядны, даже несмотря на наличие у них острых клыков. Может, между этими племенами есть родственная связь? А что, занесло одного шелкопряда в дождевой лес Пирриии, да и остался там жить. Хотя это пока что ничем не подкреплённая теория.       Тем временем Каракурт последовал моему указу и с хрустом отгрыз кусок от корня, демонстрируя белую мякоть, по разорванным волокнам которой стекали густые капли мутного сока.       — Мерзость, конечно, — делится он, — но вроде съедобно.       — А что, ты бы сейчас с большим удовольствием навернул скорпиончиков? — попыталась я поддеть песчаного, пока тот передаёт несколько корней Тростинке, начинающей очищать их от земли и шкурки под недовольные и требовательные писки Лимонницы. — Знаешь, я думаю, ты их вполне можешь поискать. Ну или змей. А может, ты найдёшь пару жирных личинок?       И вроде бы я шучу, но неожиданно задумчивый взгляд Каракурта, которым он окидывает кусты, меня несколько... напрягает. Неужели он действительно соскучился по деликатесам родного племени?       — Только давай угощаться этими деликатесами ты будешь не у нас на глазах.       — Я подумаю, — довольно скалит клыки мне в ответ песчаный, сложив в кучу перед нами ещё шесть вытянутых корней. — Надеюсь, тут хватит на пару дней.       И я надеюсь... С подозрительностью я поглядываю на непринуждённо лежащего с книгой Мастера, что никак не отреагировал на находку Каракурта. А не мог ли это ледяной в тайне от нас наколдовать растение, которое мы могли бы использовать в пути? Не могло же нам настолько повезти? Или могло? И даже если могло, то не соответствовало бы это желанию Мастера нас успокоить?       Опять от негативных и параноидальных мыслей меня спасает Лимонница, что радостно пискнула и схватилась своими крохотными лапками за протянутый ей кусочек корня, тут же начав им громко похрустывать. И смотря на то, как малышка самозабвенно утоляет голод, я протягиваю ладонь к Тростинке, прося у неё небольшой кусочек.        — Кажется я знаю, что это, но хочу убедиться, — кратко объясняю я, встретив понимающий взгляд сестрицы. Она вкладывает мне в ладонь небольшой, слегка липнущий кусочек корня, и я тут же отправляю его в пасть.       Хм... чуть сладкий корень, в то же время оставляющий не слишком приятное ощущение от крахмала на языке и лёгкую горечь с пощипыванием. Похоже, это всё–таки маниока.       — Не стоит есть их слишком много, — делюсь я, припоминая, что в этом с виду безобидном корешке полно не очень полезной синильной кислоты. Лапа Тростинки, уже протягивающая новый кусочек Лимоннице, замерла, когда сестрица подняла на меня вопросительный взгляд. — Ими можно отравиться. Так что пока хватит. Пусть пока просохнут, а утром подумаем, как готовить.       Тростинка лишь понимающе кивнула и поспешила спрятать оставшиеся корни в сумку, подальше от недовольно пищащей и требующей большего Лимонницы, которую я придерживала лапой за хвост.       — А тебе пора спать, — обратилась я к фыркнувшей малышке. — Всё. Тростинка, забирай её.       Фыркнув в ответ, я подхватила кроху под её хвост и, пока она пыталась дотянутся до моих пальцев, осторожно перенесла её в ладони Тростинки.       — Вообще-то, она пол дня проспала... — слегка насупившись, отвечает мне Тростинка, но малышку прижимает к себе, переводя взгляд на подобравшегося к её плечу Каракурта.       — Как только насмотрелась за полётом, — подтверждает её слова улыбнувшийся песчаный, кончиком своего когтя прикоснувшись к носу пискнувшей малышки. — Но думаю, она ещё вполне себе бодрая. Вон, даже кусаться лезет!       Посмотрев на этого обормота, чей коготь раззадоренная Лимонница прикусила, я тяжело вздохнула и закатила глаза. Вот ведь песчаная ящерица, не может даже дракончика уложить спать.       — Ну так погоняй её по кругу или поборись с ней, может, расскажи что-нибудь умное...       — А сама рассказать не хочешь? Ты ведь у нас тут самая умная, — вполне ожидаемо отвечает мне ухмыляющийся дракон. — Или, вообще, попробовать с ней побегать.       Но слишком поздно песчаный осознал, что попал в ловушку. На моей морде засияла самодовольная и победная ухмылка.       — Не хочу, — прямо ответила я, видя, как мрачнеет его морда и сощуривается Тростинка. — По крайней мере, сейчас. Или ты думаешь, ей будет интересно сидеть и заниматься азами математики? Нет, это, конечно, действенный способ кого-то усыпить, но от избытка энергии оно избавиться не поможет. Тем более в столь нервный для неё день. Так что вперёд, за работу.       И завершив свою короткую помпезную речь, я отошла и вытянулась в стороне, наблюдая за тем как Тростинка и Каракурт пытаются отвлечь Лимонницу от мысли о сумке с корешками. Вытянулась себе на траве в сторонке, протянула лапы да смотрю то на них, то на поблёскивающие звёзды, чувствуя, как недовольно ворчит мой собственный живот, раззадоренный кусочком съестного.       И будто откликнувшись на этот зов, средь звёзд мелькают белоснежные чешуйки возвращающейся с добычей Фирн. На поляну с высоты в десяток метров падает туша — целая газель, подле которой приземляется и явно гордая собой ледяная.       — Огоньку? — оценив улов, улыбается Каракурт позволив язычку пламени вырваться из пасти. — На ужин шашлычки?       — Никакого огня! — тут же воскликнула я, недовольно глянув на песчаного. Правда, бурчащий желудок был другого мнения, да и пасть наполнилась слюной, стоило только представить сочные кусочки порванного когтями мяса, нанизанные на осколки костей или зажаренные на камнях. Но нет... — Нас могут заметить — это раз. Два — у нас тут нет расчищенной площадки. Три — не припомню, чтобы драконы страдали от употребления сырого мяса. Даже такие неженки, как песчаные.       — А вдруг у меня живот разболится от сырого? — наигранно насупился песчаный, лапой шлёпнув себя по пузу. — От этого вашего сырого мяса, которое я никогда не видел!       — Ничего. Кустиков тут полно, — подколом на подкол отвечаю я, пока игнорирующая наши препирательства Фирн когтями раздирает шкуру добычи и вырывает себе приличный кусок шеи, отходя в сторону. — Хотя, если брезгуешь, ты всё ещё можешь поохотиться на сверчков.       — Я тебе в сумку сверчков наложу, — ворчит тот, подталкивая лапой посмеивающуюся Тростинку к тушке газели, в одиночку взявшись нянчить недовольную вырывающуюся из его лап Лимонницу.       — Тогда ты уже проиграл, ведь у меня её нет! — торжественно парирую я.       Каракурт же не успел ничего ответить. Пока он отвлекался на мою злорадную ухмылку и явно размышлял о своей оплошности, Лимонница выскользнула из его лап и вцепилась в ту самую сумку с корешками, пытаясь добраться до её содержимого. Теперь песчаному ничего не оставалось делать, кроме как отдирать её от ткани.       Ну а я, победно потянувшись и пошкрябав когтями землю, поднимаюсь и направляюсь к тушке, заодно бросив вопросительный взгляд на Мастера, что будто не замечает всего происходящего, слишком глубоко погрузившись в чтение, и только изредка шелест страниц раздавался с его стороны.       «Ешьте. Этот дракон не голоден», — доносится его голос изнутри моей головы.       Ну... нам больше достанется!       И только когда мой живот приятно распирало свежим мясом и чешуя была приведена в полный порядок, я позволила себе вернуться к приятному и столь любимому безделью, вытянувшись на боку и лениво рассматривая поблёскивающие в темноте звёзды, взмахами хвоста отгоняя немногочисленных насекомых. Хорошее настроение мешалось с приятной, постепенно наваливающейся сонливостью, принося столь редкую для меня уверенность в завтрашнем дне. А там... Кто знает, что будет завтра?       Усталость берёт надо мной власть, и я погружаюсь в сладкое забытьё. Темнота накрывает меня...

***

      «Просыпайся, Водомерка, — звучит в моей голове через, казалось бы, мгновение спокойный голос ледяного дракона. — У нас гости».