Однажды я умер. Снова.

      О-о, я многое хочу сообщить. Рассказать всё, что с нами произошло. Составить настоящий эпос нашего злоключения! Вытряхнуть из своих мыслей всю грязь, скопившуюся в них. Вот только Мастер, увидев вспышку азарта то ли в моём взгляде, то ли в моих мыслях, поспешил умерить мол пыл, покачав мордой.       — Желательно, Водомерка, покороче. На больших расстояниях мысли могут искажаться. Ты сможешь рассказать всё, когда вернёшься.       Если вернусь. И это ещё неизвестно, через сколько дней будет. Но я не собираюсь впадать в новый приступ самотерзаний и размышлений о природе времени — нет, буду держать нос высоко, пока жизнь не ударит меня поленом по голове. Нельзя большое сообщение? Хорошо, будет маленькое!       Собравшись с мыслями, я продиктовала, что нужно сообщить дому, оставшемуся по ту сторону океана. Для начала о существовании далёкой земли, населённой жукоподобными драконами. Об угрозах этих земель, о том, что не стоит сюда рваться, и вообще, о том, что мы постараемся сообщить больше, когда разберёмся сами. А я планирую сообщить! Всё, до последней крупицы. Если эта дрянная лиана может угрожать моей семье, я приму любые попытки, чтобы не допустить её распространения! Надо предупредить королевства, Драконят Судьбы, Холода. Да хоть кого-нибудь, способного донести неприятную весть до моего родного болота!       Впрочем, все предостережения и опасения не касались слуг Мастера. Посовещавшись с остальными дракончиками, мы дружно решили, что нам всё-таки нужна боевая помощь. И несмотря на недовольство и кряхтение Каракурта, я попросила ледяного позвать Жнеца. Со свитой из боевых кукол. Устроим войну зомби против зомби! И пусть победит если не сильнейший, то наиболее упёртый.       Где-то глубоко в моей голове недовольно всхрапнула совесть. Мол, что же ты, Водомерка, готова пустить неповинных драконов вперёд себя? В объятия росянок и пчелодраконов? Разве тебе не жалко этих лишённых душ мучеников, неспособных отказаться от приказа ледяного тирана?       Не жалко. Я не собираюсь жалеть никого из окружения Мастера. Пусть проложат мне путь к спокойной жизни. Своими когтями или телами — не важно! Я же буду двигаться вперёд с остервенением и упёртостью.       Выслушав от меня финальную форму послания и уточнив несколько моментов, Мастер отошёл в сторону. Он вытянулся в теньке мангра, подпёр лапой свою морду и сказал, что мы можем перекусить, пока он поговорит с кем-нибудь из слуг. И закрыл глаза, то ли погрузившись в медитацию, то ли уснув.       Конечно, не было никаких гарантий того, что ледяной выполнит мою просьбу. Быть может, он придуривается? Или решил взаправду посопеть минуток десять? Но вариантов нет, так что мы молча принялись употреблять слегка подгоревшую рыбку, стараясь проглядеть меж косточек позвонка лунопротивную лиану. Правда, нигде она нам так и не попалась...       Мастер пришёл в себя минут через пятнадцать. Встрепенулся, расправил свои крылья и смерил нас взглядом. С его слов, он всё сделал и ощутил отклик одного из приближённых слуг, послание вскоре распространится, и к нам рванёт помощь. Оставалось лишь решить, будем ли мы её выжидать в укромном месте или... Да, конечно же, «или». Ледяной не собиралcя отказываться от своего первоначального плана, гоня нас в самое пекло! Я вот нутром чую, что в поставленной им на карте точке нас будет ждать нечто «прекрасное».       — Так. — Переглянувшись с товарищами по несчастью, я поняла, что должна озвучить самый важный и терзающий всех вопрос. — Двигатель сюжета, ответь-ка мне, почему мы должны лететь туда? Почему это настолько важно? Ты знаешь, что это за шпиль на карте?       Мда, вышло больше одного вопроса... Впрочем, хоть какие-то таланты у меня должны быть?       Драконята замирают на своих местах, прислушиваются, готовясь запомнить ответ Мастера. А ледяной... он, как обычно, не спешит. Прячет карту и смеряет меня тяжёлым взглядом, слегка наклонив свою голову набок.       — Я ведь правильно понимаю, что там не будет безопасно? Небось там всё уже заросло лесом. Может быть, очень быстро заросло, — выдвигаю я не самые приятные предположения.       — Возможно, — неохотно кивает ледяной, накрывая своей ладонью болтающийся на шее амулет и зажимая его пальцами.       Испуганно фыркнувшая Тростинка тут же жмётся к моему плечу, но я успокаивающе оглаживаю её пальцами крыла. Ледяной спокоен. Он не собирается с нами ничего делать, лишь занимает свои пальцы... Не собирается же? Я вглядываюсь в его глаза и вижу ледяную бурю в них... сомнения? Неуверенности? Раздражения? Неужели он способен на такие чувства?       — Порой правда может пугать страшнее незнания, Водомерка.       — Поверь, меня незнание пугает куда больше. Я не хочу, чтобы нас вели на убой, как до этого вёл Предвестник.       Ледяной вздрагивает... И не только он. Под моим крылом обиженно и недовольно сопит Тростинка, своими клыками сдавливая чешую на плече. Каракурт негромко покашлял в свою лапу, а Фирн при упоминании имени мёртвого ночного глухо зашипела.       — Если ты так в этом уверена, то этот дракон не будет таить. Ты права в том, что ему не стоит уподобляться ночному. — На несколько секунд ледяной умолкает, потирая свой подбородок пальцами. — Знание, которое получил этот дракон... оно странное. Этот дракон не был уверен, что стоит им с вами делиться...       — Скажи нам, Мастер, не порти и без того испорченное впечатление о себе, — прошу я, в ответ получив сухой смешок. — У тебя ведь есть причины, почему мы должны лететь туда, кроме банального «должны»? Есть зацепки, помимо карты? Я же... Мне кажется, что они есть. Это так?       Грустная улыбка наползла на морду ледяного, когда тот отвечает мне кивком.       — Есть... — тянет он, будто до сих пор неуверенный в том, что хочет делиться с нами знаниями. Странно это, он до этого с таким удовольствием хвастался своими навыками, способностями к дракомантии и тем, что он понимает мир лучше нас, а сейчас его будто что-то сбило с привычного ритма. — Тот странный шпиль, одинокая гора — это дворец. И в нём должны быть знания. Ценная информация. Свитки и скрижали...       — Дворец? — переспрашивает Каракурт, но я отмахиваюсь от песчаного хвостом.       — Откуда ты знаешь это? Почему ты так в этом уверен? Тебе кто-то сказал? Ты смог получить информацию из мёртвых ядожалов? — Я втягиваю полную грудь влажного прибрежного воздуха, перед тем как продолжить гнуть свою линию вопросов. — И ты ведь понимаешь, что не факт, что мы сможем прочитать все эти свитки и скрижали? Они могут быть на другом языке!       — Ты как всегда, Водомерка, — тихий смешок, полный какой-то странной и непонятной для меня эмоции, слетает с языка Мастера. И от этого смешка у меня мурашки по спине пробежали. А как смотрит на меня ледяной, будто бы оценивая... — Они будут написаны на древнем языке ночных.       — Откуда ты это знаешь? Хватит тянуть, сосулька! — недовольно скалюсь я, потихоньку начиная терять терпение. Почему нельзя сказать прямо? Может, у него было озарение?       — Если таково твоё желание, — кивнул мне поднявшийся на лапы ледяной, медленно подойдя к воде и взглянув на своё отражение. — Когда этот дракон перебирал кости... менял плоть, он услышал нечто странное в своей голове... Нет, не в своей — в чужой. Будто бы хор множества голосов. Будто шёпот, поющий гимны шелесту листьев. Такой странный голос...       — Э-э-э-э? — неуверенно тяну я.       — Не перебивай, Водомерка, — взмахом лапы останавливает меня призадумавшийся ледяной дракон. — Этому дракону стало интересно, что это. Он не слышал до этого, не видел, не чувствовал ничего подобного. Это были мысли, чистые, кристальные эмоции и образы расплывающегося леса... Это был не хор, а единый голос, несущийся под кромкой леса. Голос следящего за нами с самого прилёта.       — Водомерка, как думаешь, с ним всё в порядке? — шепнул на моё ухо подобравшийся Каракурт, с подозрением косящийся на ледяного. Вместо ответа я лишь несильно пинаю крылом песчаного, затыкая его следующий вопрос, внимательно слушая Мастера.       — Голос пел. Шептал. И потом, ещё до того, как этот дракон оборвал связующую с ними нить, он заговорил — тот, кто правит этим лесом. Тот, кто зреет через алую лиану.       Не давая нам опомниться и обдумать сказанное, ледяной оборачивается в нашу сторону и слегка хмурится.       — И он рассказал этому дракону, — понизив голос до зловещего шёпота, продолжил Мастер, — он боится вас. Боится пламени в ваших сердцах. Боится льда в дыхании Фирн. Но больше всего он боится этого дракона. Он не понимает его. Он не видит мыслей его, не чувствует его сознания. Он не способен видеть его глазами, хоть и осознаёт присутствие этого дракона. Это тайна, представляющая угрозу, и он хочет, чтобы угроза ушла.       — Тебе сказала это лиана? — неуверенно интересуюсь я, прижимая к себе подрагивающую Тростинку, что обеспокоенно смотрела на ледяного.       — Этот дракон не уверен... — Мастер запинается, и вновь я ловлю себя на мысли, что он не до конца представляет то, о чём он говорит. Будто это нечто, с чем он столкнулся впервые, и невозможность объяснить неизвестное явление удручало его. — Скорее то, что стоит за этой лианой. Что правит лесом и живущими в нём драконами. Он предложил сделку, от которой этот дракон не мог отказаться: он отдаст знания Дочери Луны и поделится своими знаниями, но в ответ вы и этот дракон должны будете покинуть лес и больше не возвращаться в него. Он обещал безопасный путь, личную встречу.       — Он тебе так и сказал? — моргнула я удивлённо, стараясь обработать всё сказанное и сложить его в единую картину. Некий дракон использует алую лиану как средство контроля своих владений? Возможно, он предупредил листокрылов о нашем приближении?       Мастер поводил носом из стороны в сторону.       — Не сказал, нет... Слова ненадёжны, хрупки. Они искажают реальность. Он не говорил, но мыслил. Общался чистыми образами и картинами, получая такие же ответы через тело ядожала.       — То есть он всё это время был и в мыслях ядожала?       Возможно ли, что этот таинственный незнакомец пытался нас убить лапами своих слуг? И ведь у него почти получилось!       — К сожалению, этот дракон был слишком увлечён беседой, чтобы задать такой вопрос. — Уши дракоманта слегка дёрнулись, а его морда приняла задумчивое выражение. — Хотя этот дракон не может отрицать подобного исхода. Агрессия – реакция на страх. Попытка уничтожить его источник. Рационально, хоть и не принесло результатов.       Скрипнув зубами, я провожу ладонью по деревянному запястью.       — Ну да... Не принесло.       — В любом случае, он не врал, когда обещал вас не трогать. Он хочет, чтобы вы ушли, оставили его лес в покое, оставили его в покое. И он готов направить вас на поиски, поделиться своими секретами, лишь бы достигнуть покоя. — Мастер слегка скалит свои клыки и дёргает хвостом из стороны в сторону, когтем постукивая по алмазу в серебряном кулоне. — И если он попытается обмануть, то пожалеет об этом. Этот дракон обещает, что защитит вас во время полёта до дворца. Только летите, ищите...       И вновь ледяной смолкает, но на сей раз чтобы расправить свои крылья, подставляя переливающиеся серыми бликами мембраны под свет.       — Теперь скажи мне, Водомерка, стало ли тебе спокойнее от правды, не огранённой истины или же ты бы предпочла витать в незнании?       — Чует моё сердце, что это незнание оборвалось бы на подлёте к этому... дворцу. — усмехнулась я в ответ. — Но разве у меня есть выбор? Спасибо хоть, что не стал нам врать.       Ледяной не отвечает, отталкиваясь в воздух и своим рыком подгоняя нас за собой.       Интересно, за время полёта меня успеют сожрать подозрительность и паранойя?

***

      Три дня мы тащились через лес.       Безопасные укрытия вдоль реки закончились уже к окончанию первого. Дальше был лишь с виду непроходимый лес, в котором вилась таинственная, «следящая за нами» алая лиана. Уже не скрывая своей паразитической природы, она торчала из прогрызенных насекомыми дыр в древесных стволах. Сдавливала ветви, тянула свои иглы к земле. И чем глубже в лес, тем больше её становилось — начали попадаться целые заросли этой гадости, напоминающие паутину. Я не могла поверить, что за этой штукой кто-то стоит, направляет её. Откровение Мастера всё не укладывалось в моей голове.       А лес тем временем молодел. Пусть деревья и жались друг к другу вплотную, они уступали своим сородичам у оставленной за нашими хвостами реки. И уж тем более они казались крохотными на фоне гигантов в центре поселения листокрылов. Что, впрочем, не уменьшало моего зудящего желания набрать побольше воздуха в грудь и дыхнуть огнём. И в конце концов я не смогла отказать себе.       После очередного привала мы пробивались через цепляющиеся за крылья ветви и лианы. Листья лезли мне в морду, а деревянная лапа всё норовила зацепиться за какой-нибудь сучок. И всё напряжение, что копилось во мне всё это время, вырвалось потоком жаркого пламени, лизнувшего древесные кроны. Испуганно вскрикнула какая-то прятавшаяся в тенях птица, где-то завыли мартышки. А я с наслаждением пироманьяка смотрела за тем, как чадящий огонь вгрызается в кору и слизывает лопающиеся лианы, зависнув на безопасном расстоянии от столпа поднимающегося дыма.       К сожалению, насладиться видом мне не позволил Мастер, ринувшийся к огню и обдавший его льдом и снежным туманом. Искра, в теории способная сожрать приличную часть леса, потухла, так и не набрав силы. Я была... несколько разочарована таким поступком ледяного, даже несмотря на то, что он объяснил свой поступок. «Не стоит привлекать излишнее внимание», — с укором в голосе сообщил мне он, намекая то ли на ядожалов и листокрылов, то ли на другие кошмары, которые мог бы в теории исторгнуть на нас лес, а может, и на его таинственного хозяина.       Стоит ли искушать судьбу? Возможно, я несколько вспылила. Хотя, быть может, пожар мог бы отвлечь внимание таинственного наблюдателя? С другой стороны, не трудно догадаться, кто в нём мог быть повинен...       После этого инцидента наш путь продолжился в напряжённом молчании. Ещё день мы летели, лишь под вечер начав выглядывать пригодное для ночлега место: какую-нибудь поляну или хоть чуть свободный холм. Остановка, охота, обеззараживание пищи путём её готовки над огнём... К своему неудовольствию, я нашла в обезьянке, принесённой Фирн, длинный алый отросток, идущий вдоль позвоночника. Значит, лиана способна прорасти в млекопитающих? Или это связано с тем, что обезьяны не в воде живут? Жаль, что мы больше не нашли какую-нибудь реку или озеро, чтобы проверить эту теорию посредством рыбалки. Заодно отдохнуть у воды и утолить растущую жажду. Чистая вода становилась проблемой, точнее, её нехватка. Если что и попадалось на нашем пути, то лишь редкие болота, от которых тянулись мутные ручьи, вьющиеся меж корней. К тому же попробуй ты ту воду ещё разглядеть во время полёта над густыми кронами! Собирать же росу я не решалась, видя, как под лесным пологом раскинулись трупные цветы, будто глаза мертвеца следящие за каждым моим движением. Или же это моя паранойя давала о себе знать?       В любом случае, когда на третий день солнце вошло в зенит, из-за горизонта проступило одинокое сооружение — цель нашего пути.       Лес, по карте начинавший переходить в редкие опушки и мельчать, продолжал тянуться на юго-запад. Молодые древа, жадно впитывая солнечные лучи, обступали циклопическое строение, показавшееся из-за горизонта. И знаете, слыша «дворец», я представляла огромный комплекс из нескольких строений, соединённых площадями или закрытыми коридорами, либо, если судить по моему опыту пребывания в ледяном королевстве, несколько слепленных вместе зданий. А тут... прямо в полном соответствии карте — один-единственный монумент, тянущийся к голубизне небес, будто стремясь коснуться редких облаков.       Дворец больше похож на дозорную башню, чем на обитель королевской четы: серый столб, переходящий в раздувшуюся, тарелкоподобную платформу и украшающий её шпиль. На очень большую дозорную башню, с которой можно было бы созерцать округу на множество километров во все стороны. В четыре раза... нет, раз в семь, если не в девять выше окружающего его леса. В своём гигантизме он вполне мог бы поспорить с древами в поселении листокрылов!       И конечно же, всё было покрыто алой паутиной лианы. Разве могло быть по-другому? Мы же знали, куда летим.       Колючее растение с белыми цветами расползалось по стенам. Цеплялось за подпирающие выступы балки, вилось по обрамляющим проходы внутрь аркам. Свисало гроздями с небольших балкончиков и краёв платформы. В общем, старалась украсить собой каждый метр стены, придавая этому строению более... органический вид? Будто выступающие на нездорового цвета коже капилляры, с нарывами, полнящимися белым гноем.       А ещё я почему-то абсолютно уверена, что лес вокруг дворца также будет обильно поражён мерзкой порослью. И наверняка под корой древ ползают целые сонмы насекомых... А какие насекомые должны быть в огромном дворце? На ум приходит лишь одно: пчелодраконы.       Неожиданное осознание подтолкнуло меня взглянуть на улей немного под другим ракурсом. Множество тёмных провалов-входов, серый материал, какая-то толстая нить, тянущаяся от улья на юг к горизонту. Если не считать последнего, то всё строение мне немного напоминало термитник. Или перевёрнутый осиный... улей? Да, точно... Прекрасно. Мы летим не просто на встречу с таинственным и не факт, что доброжелательным созданием, управляющим алой лианой, а в проклятый Мракокрадом улей злобных, агрессивных, готовых нас разорвать ос. А что надо знать, когда имеешь дело с этими насекомыми? Не суй пальцы в их гнездо... Но мы-то не нормальные, да? Точнее Мастер, который даже не думал в своём приступе упёртости о том, сколь идеальное это место для засады!       — Мастер! Надо прояснить пару моментов! — выкрикиваю я ледяному, стараясь нагнать летящего впереди нашей колоны дракона, проскальзывая мимо Каракурта и Тростинки, о чём-то беспечно беседующих. — Мастер!       — Этот дракон слышит. Не беспокойся, вам нет угрозы.       Почему-то я в этом сомневаюсь. Я как представлю, что повылазят из своих укрытий толпы очень злых и недовольных «пчёл», одержимых генномодифицированным сорняком, так и закопаться хочется. А если и сбежим кое-как — они будут гнать нас, не зная усталости, пока не упадём обессилено.       — Ты в этом настолько уверен?! — опомнившись и нагнав наконец ледяного, продолжаю давить я на него, привлекая к себе и внимание сокрыльцев. — Это безумие!       — Это поиск истины, Водомерка, — отвергает моё высказывание тот.       — Ты настолько веришь незнакомцу? Что он нас не обманет? Что не попытается убить? А что, если в этом месте всё ещё живут «неконтролируемые» ядожалы? Что если это ловушка?       — Либо нам сообщили достоверную информацию, — меланхолично отвечает ледяной, — и нам обеспечат безопасность.       — Неужели? С чего ты решил?       — Как минимум этот дракон не видел в небе ни одного постороннего дракона.       Я как со стеной говорю! И что делать? Как поступить?       К моему удивлению, ледяной дракон громко хлопнул своими крыльями, остановившись и начав по спирали опускаться к заросшему невысоким кустарником холму.       — Этот дракон предлагает повторно обговорить всё внизу.       Ну прекрасно... У меня аж левая лапа начала зудеть в предчувствии того, что скоро она тоже станет деревянной.       Приземление вышло удивительно мягким. Мало того, что невысокие кусты создавали достаточно мягкую подстилку, так ещё по какой-то причине средь них практически не было колючей лианы. Ни цветов, ни иголок. Пару раз я замечала алые стебельки, но не более того. Будто это место отталкивало вездесущее растение... Или же его специально подготовили для нас, зная, что, возможно, нам потребуется место для отдыха. Таракан, отвечающий за паранойю, в моей голове небось радостно встрепенулся, начинав складывать теории одна безумнее другой...       Рядом со мной Тростинка. По другое крыло Каракурт, оглядывающийся в сторону огромного улья и, наверное, гадающий, сколько в нём может прятаться злобных драконов. Фирн за мной — я чувствую исходящую от её чешуек прохладу кончиком хвоста. А Мастер распластался напротив, поглаживая когтями свои чешуйки. Расселся, обвив хвостом свои лапы, и потирает подбородок, точно важная птица.       Ну что, новый разговор, полный абсурда?       Мастер тяжело вздохнул, словно не в силах стерпеть мой тяжёлый, давящий взгляд.       — Итак, Водомерка, что ты ещё хотела бы обсудить перед тем, как вы продолжите свой путь?       — Так. Я просто хочу прояснить один момент. Я правильно понимаю, что ты полностью доверяешь боящемуся нас незнакомцу? Который чисто в теории пытался нас убить? И это точно не ловушка?       — Ты считаешь, что этот дракон проявил несвойственную ему наивность? — протянул дракомант, оглянувшись на улей и окинув его задумчивым взглядом. — Возможно, ему стоило прояснить чуть лучше способ общения мыслями. В нём невозможна ложь. Слова — обман, иллюзия. Они воспринимаются каждым уникально. Представь снег, Водомерка, будет ли он отличен от снега, который представят твои друзья?       — Я знаю всю эту теорию, — встряхнула я крыльями, будто подгоняя ледяного.       — А мне интересно... — доносится до меня неуверенный шёпот Тростинки, которому я не придаю никакого значения. Потом расскажу ей про «вещи в себе» или как их там называли всякие умные лысые обезьянки.       — Это ложь. Всю ты знать не можешь, ввиду восприятия её словами, — с толикой ехидства пытается поддеть меня ледяной, однако до того, как я огрызнулась в ответ, он присаживается на задние лапы, подминая под себя затрещавшие кусты, продолжая: — Мысли в своём первозданном облике чисты. И ты общалась с этим драконом посредством мыслей: библиотека, в которой были встречи, вспыхивающие перед твоими глазами картины — это образы, не затуманенные грязью домыслов. При должном подходе возможно и полноценное общение ими. Они не врут, ибо ложь сразу заметна. Они чисты и прозрачны, являясь отражением не только опыта, но и реальности. Все недомолвки, все попытки сокрыть часть знаний проступают фантомными дымками, скрывающими детали...       — Я частично понимаю, что ты хочешь донести. Но я не согласна с тем, что таким образом невозможно врать. Чисто в теории это сложнее. А у тебя может не хватать опыта...       Тихое, но в то же время грозное рычание Мастера прерывает меня.       — Ты пытаешься судить о том, о чём не имеешь представления, Водомерка. В данном вопросе этот дракон не может ошибаться.       Его самоуверенность неприятна. Столь же неприятна, сколь и надменный взгляд, стремительно скрывающийся за привычной маской спокойствия. Так, интересно, я умудрилась задеть его гордость? Если это так, то это победа. Маленькая, но очень приятная.       — Ну ладно, допустим, ты прав, — примирительно улыбаюсь я. — Нам не врут и не будут угрожать... Но что насчёт лианы? И что насчёт чисто в теории находящихся там ядожалов?       — Или же в этом месте вообще никого нет, — ледяной дракон, окончательно вернувшийся в своё холодно-нейтральное состояние, крылом указал на улей. — Это место выглядит заброшенным. И никого постороннего по пути вы не видели.       Качнув головой, я направляю свой взор в сторону возвышающегося над лесом строения. Большой, тёмный, молчаливый. В чём-то Мастер прав и это место выглядит вымершим. Необитаемым и покинутым. Будто вся жизнь, что когда-то здесь летала, перебралась как можно дальше от алой поросли, карабкающейся по стенам. Точно так же, как и в поселении листокрылов... Но таинственные обитатели леса ушли — они были в том месте и покинули его при нашем приближении, оставив после себя лишь мертвеца. Неужели тут то же самое? Возможно ли это? И как это связано с таинственным наблюдателем?       — Я всё ещё испытываю сомнения. — Задумавшись, я и не заметила, как невольно начала теребить зажимы на своей деревянной лапе.       Мне неспокойно. Не хочется лезть туда. Луны, да за что мне всё это? Почему это происходит со мной? Почему не с кем-нибудь более подходящим для увлекательного путешествия и борьбу с катящимися валунами? За что?       Прикусив свой язык, я чувствую, как у моего бока недовольно ворочается Тростинка, видимо чувствующая, как во мне вся неуверенность и сомнения вспыхивают приступом раздражения.       — Грах! — взрыкиваю я, деревянными пальцами в порыве вспыхнувшего гнева срывая сучок с листьями с ближайшего куста и откидывая его в сторону. — Чтоб тебя в болото усосало! Ладно, допустим, мы полетим туда. Все? Почему ты не можешь слетать один? Я, конечно, понимаю, что разделяться в такой ситуации — это глупо... но и лезть в эту штуку тоже глупо! Даже несмотря на какие-то там «обещания». Я не знаю, что глупее. А вдруг мы заразимся? Или ещё чего? Вдруг это ловушка? А вдруг прилетят ядожалы? Я... я...       Я запинаюсь, когда нить мыслей в моей голове обрывается. Крылья безвольно опадают по бокам, а когти, до этого вжимаемые в ладонь, перестают давить на чешуйки. В голове будто взорвался серый порошок, который я использовала, чтобы сразить Мастера, оставив после себя лишь дым.       — Я не знаю, — дрогнувшим голосом добавляю я шёпотом, опустив взгляд к земле. — Решайте сами.       — Водомерка? — обеспокоенно шепчет Тростинка, но я не обращаю внимания на неё. Как не обращаю внимания и на переглянувшегося с Фирн песчаного или на нахмурившегося Мастера. — Ты в порядке?       — Конечно нет. У меня сердечный приступ, — попыталась я съязвить, но из-за дрогнувшего голоса мои слова прозвучали скорее жалко, нежели едко. — Просто не хочу решать. Решайте вы. У вас свои головы на шеях есть.       — Ну... Кхм, — покашливает Каракурт в лапу. — Ты вроде как самая умная из нас всех.       — Вроде ка... — добавляет Фирн, оборвавшись на полуслове от резкого и недовольного взгляда песчаного.       — Поэтому обычно ты и решаешь, что нам делать. Я-то в целом согласен с твоими решениями.       — Ну да, ну да... Я сейчас разревусь, как дракончик, которому отдавили хвостик, а вы будете смотреть... Нет. Сейчас мне надоело спорить, думать и принимать решения. Я устала. Я хочу чуть-чуть отдохнуть. Отключить мозг и... плюнуть на всё, наверное. Нет, скорее я хочу, чтобы всё поскорее закончилось. Если Мастер считает, что надо — полетели. Потом сожрём его, если он загонит нас в ловушку.       Ледяной, до этого с вежливым любопытством посматривающий на нас, удивлённо моргнул.       — Этот дракон надеется, что ты не собираешься уподабливаться предкам и что это — шутка.       — Надежда — первый шаг на пути к разочарованию, — и подкрепив свои слова мрачным хмыком, я окидываю взглядом неуверенно мнущихся на лапах драконят. — Похоже, мы всё-таки летим туда.       Не сказать, что я была рада принятому решению. С другой стороны, любое решение попахивало... даже скорее смердело.       Скитаться бесцельно по континенту? Неделями ждать прилёта помощи? Или всё-таки сунуть морду в темноту покинутых туннелей и попытаться найти хоть что-нибудь? Наверное, второй вариант самый лучший, но кто знает, что с нами могло случиться за эти две недели. Да и нашли бы мы достаточно безопасное место? Да и позволил бы нам Мастер сидеть без дела? А сейчас, когда мы бросились в раззявленную пасть судьбы, полную острых клыков, я ощущаю странное спокойствие на душе. Неестественное, я бы сказала. И очень хрупкое, готовое развалиться от любого потрясения; от выброса жгущего сосуды адреналина, растекающегося по телу. Будь что будет.       С каждым новым взмахом язык в пасти всё сильнее уподабливается заплутавшему в пустыне путнику. Глаза выискивают средь впадин, ведущих вглубь, крылья или жёлтые полосатые фигуры. Дворец, подпирающий небеса и, как мне сейчас кажется, способный поспорить с горами, всё ближе. Его короткая тень будто придавливает меня к земле.       Но, несмотря на гнетущее предчувствие неприятностей, было в этом месте нечто чарующее и необычное. Нечто, заставляющее вглядываться в с виду хаотичные нагромождения внешних конструкций и редких проходов. Некая животная, примитивная и инстинктивная эстетика. Каким было это место до того, как оно утихло? Как оно выглядело в минувшие дни своей славы? Будто тихий храм или кипящей жизнью улей, из которого то и дело вырывались спешащие по своим делам драконы? Каким было это место жизни?       Мой взгляд оглаживает стены, не замечая алые узоры лианы. Материал, издали казавшийся монотонным, всё отчётливее демонстрировал свою текстуру: не просто серый, но с переливами этого оттенка, переходящими во вкрапления бежевого. Где-то пятнами, в других местах еле заметными иглами древесного волокна. В одних местах резко и контрастно, в других — практически незаметно на светлом и тёмном фоне. А если вернуться к реальности и перестать цепляться взглядом за отдельные участки, то становится понятно, что даже алая лиана придаёт красоты этому месту. Привносит в монотонные серые оттенки капли крови, будто стекающие ручейками по стенам. Пугающая красота.       Но чем выше, тем больше архитекторы вкладывались в детали. Так, входы на верхней, тарелковидной платформе украшали целые резные колонны и арки. И перед каждым входом располагался балкон, на котором мог бы вытянуться взрослый дракон целиком. А витой шпиль, украшающий вершину улья, и вовсе напоминал мне раковину молюска. Интересно, что находится наверху? Дозорный пункт? Покои драконов королевских кровей? Хм-м, а у ядожалов тоже... королевы? И возможно ли, что они выполняют роль маток, ответственных за порождение потомства? Бр-р-р, не хотела бы я с такой встретиться. И представлять тоже не хочется...       Расправив свои крылья как можно шире, Мастер начал опускаться к самому крупному входу, расположенному на среднем уровне. На неровной опоре проход внутрь уже не оформлен и не украшен, представляя из себя скорее глубокую пещеру, ведущую в давящую темноту... Или нет? Чуть приглядевшись, я замечаю, что изнутри улья будто бы изливается свечение. Тусклый, алый огонёк пылает где-то по ту сторону короткого коридора. Мастер, уже приземлившийся, смело шагнул навстречу этому огоньку, разве что бросив на нас спокойный взгляд.       Похоже, это место всё-таки не совсем покинуто. Кого мы встретим там? Хозяина этого места? Засаду? Местных? Неопределённость пугает, как и сомнения, разрывающие меня изнутри.       Нахмурившись, я потягиваю воздух носом, пытаясь распознать хоть какой-нибудь аромат, но тут же жалею об этом. Из прохода разит трупной вонью! Не уверена, что естественного происхождения, а не от цветов, но запах... Душок такой, что хочется взвыть, зажимая нос лапами. Густой аромат смерти и гниения. Во всяком случае, так подсказывают мои инстинкты и рвотные позывы, накатившие на меня. А это уже достижение — будучи немного падальщиком, содрогнуться от бунтующего живота.       Ох, не завидую я Каракурту и Фирн! У меня-то есть перемычки в носу, мешающие попадать воде в нос во время купаний. И они вполне неплохо могут справиться с защитой от резких запахов, чем я и пользуюсь, стараясь при этом как можно реже дышать своим ртом.       Сестрица, что из-за первого удара запашка чуть было не потеряла равновесие в воздухе, похоже, поспешила поступила так же, как и я. Приземлившись у края коридора, я обернула морду на мрачную Фирн, пытающуюся стоически игнорировать аромат, и Каракурта, углядевшего мой пристальный взгляд.       — Как дохлый верблюд, — подмигнул мне песчаный, последним припав на свои лапы, когтями цепляясь за чуть шершавый серо-белый материал, из которого состоял улей.       — Сочувствую, — мрачно хмыкаю я, придерживая рвущуюся за углубляющейся парочкой ледяных сестрицу. — Вообще, это паршиво.       — Думаешь, это может привести к помутнению рассудка? Как было у меня? — догадывается о ходе моих мыслей песчаный, и я отвечаю ему коротким кивком.       — Меня это беспокоит. Так что я буду очень надеяться, что Мастер знает, куда нас ведёт и нас не обманут.       — Надежда — первый шаг на пути к разочарованию, — тут же цитирует мою недавнюю фразу Каракурт, за что получает тычок в свой нос.       — Не напоминай. И да, ты замыкающий. Если кто-то откусит тебе хвост, не забудь закричать.       — Ну вот, ещё и вас предупреждать надо, — усмехнулся тот, но тут же поморщился и потёр лапой нос. — Чтоб тебя Солар спалил... Мне определённо нужно будет сполоснуться после этого.       «Не только тебе», — про себя добавляю я, бок о бок с сестрицей медленно двинувшись к двум замершим силуэтами впереди.       Короткий коридорчик, метров восемь длиной, резко обрывался по ту сторону, выходя в... шахту? Да, можно сказать, что шахту. Широкую пропасть, идущую от основания до, судя по всему, самой верхушки улья. Просторную — с десяток драконов могло бы спокойно кружить на определённой высоте и место бы ещё было для тех, кто стремится на другой уровень.       Однако это не все особенности улья с внутренней стороны. Подтверждая данное мной название, стены были покрыты... будто сотами — ровными шестиугольниками, уходившими в глубь стены. Часть из них распахнута, демонстрируя царящее внутри опустошение: разбитая утварь, разорванные ткани и нити, напоминающие нагромождение паутины. Другие соты заросли алой лианой. Торчащие наружу белые цветы испускали серую дымку, растекающуюся на потоках ветра по всей шахте и наполняющую воздух омерзительным трупным зловонием. Третьи же — наиболее редкие соты. Именно около них находились источники света: стеклянные сферы, подвешенные на цепочках за выступы и края или прибитые колышками прямо к стене улья. В этих светильниках была натянутая тонкая, испускающая пусть и не очень сильный, но равномерный свет нитка. Неужели раскалённая проволока? С изумлением я окидываю взглядом сначала одну лампу, затем другую, выискиваю ближайшую, находящуюся всего в десяти метров над нами.       Странно, вроде как у лампы должно быть иное устройство. Резисторы там, электроды и иные металлические компоненты. А тут лишь стекло и сияющая фибра без видимых внешних проводов, уходящих к источнику энергии. Неужели вновь магия? Почему в этом мире всё работает на магии?       Хотя, что куда больше напрягает меня, так это то, что все соты с фонарями зашторены. Прикрыты с виду грубой серой тканью, в которую вплеталась лиана. Будто кто-то хотел спрятаться от внешнего мира за этим полотном, вжаться в свой уголок. Или же затаиться в засаде.       — Думаешь, там могут быть чужаки? — подаёт голос Фирн, видимо проследив за моим пристальным взглядом, и, не дожидаясь ответа, отталкивается от края, расправляя крылья.       — Осторожнее, — хмурится Каракурт, в любой момент готовый ринуться на помощь ледяной.       Спокойный Мастер созерцает за тем, как его соплеменница поднимается выше, Тростинка дрожит у меня под крылышком, а я просто слежу. Эмоции во мне сменило холодное любопытство. Кто же там, по ту сторону занавеса? Секрет этого улья, враг или кто-то из местных жителей? Когти драконицы потянулись к углу ткани. С секунды на секунду нам приоткроется завеса ужаса, укутавшая это место. Вот он, момент истины. Я подаюсь вперёд, упираюсь своей деревянной лапой в край обрыва, не спуская взгляда с тайны. Дрожь нетерпения охватывает меня... Стоп, это ведь не я дрожу? Это улей вздрогнул под моими лапами.       — Нет... — резонирующий в ушах голос обрушивается на нас сверху. Тяжёлый, низкий, с сиплыми нотками, требующими повиновения. — Выше. Вас ждут.       — Какого х... — шипит песчаный, гневно расправив свой гребень и задрав ядовитое жало над головой. Его взгляд выискивал громкого чужака, но он не находил ничего, кроме стен улья. — ...хрена.       — Не знаю, — испуганно бормочу я, также пытаясь понять, откуда исходил голос. Он будто... будто давил на нас с верхушки улья, сокрытой за несколькими большими платформами и выступами, и в то же время был повсюду, резонируя от поросших лианой стен. — Мне это очень не нравится.       Фирн поспешила вернуться к нам, но приземлиться рядом она не успела. Расправив крылья, Мастер по спирали начал подниматься вверх, остановившись лишь после второго витка.       — Похоже, вас ждут наверху. Неправильно отказывать в приглашении, — без хотя бы нотки ехидства говорит нам ледяной.       Нет, он правда думает, что это правильно? Настолько уверен, что нас не ждёт никакая ловушка?       Издав тяжёлый, отчаянный стон, я сдавливаю свои клыки и устремляюсь за ним. Будь что будет.       Мы миновали то, что я бы назвала жилой зоной. Поднимались по краям заросших домов, занимающих до половины шахты. Проскользнули через сужающееся горлышко, ведущее в самые верхние залы. Всё, чтобы оказаться в месте, которое я никак не ожидала увидеть. Я приземлилась подле Мастера, удивлённо рассматривая открывшиеся просторы.       Мы оказались на огромной площади, расположенной, судя по всему, под шпилем улья. Из-под алой поросли, впрочем очень удачно лишённой шипов, не было видно пола... Хотя скорее не было видно его из-за бледного тумана, сочащегося из многочисленных цветов. Удушливый, тяжёлый аромат пробивался даже через носовые перемычки.       Несколько просторных сот раскинулись по краю этой залы, а в центре, на небольшом возвышении, расположилась статуя, изображающая двух замерших в объятии драконов. Всё так же обвитых лианой, вгрызающейся даже в камень. Удивительно, но все фонари, собранные в этом помещении, окружали это изваяние, даруя возможность увидеть, с каким мастерством выполнен монумент.       Один из драконов — ядожал. Материал, из которого он сделан, идеально передаёт пчелиную, слегка полосатую окраску. Склонив свою голову набок и грустно улыбаясь, он крепко обнимает второго дракона, куда более необычного: лазурного, переливающегося оттенками голубого и тёмно-синего, с большими, расправленными крыльями, напоминающими бабочек, и тонкими, вытянутыми рогами. Его длинные усики-антенны, берущие начало от бровных дуг, склонены к вперёд, а нос упирается в грудь ядожала.       Около меня зашуршала лапами по полу Тростинка, а следом за ней приземляется и Каракурт. Фирн же, влетевшая последней, не спешила касаться пола, предпочтя облететь площадь по кругу в поисках возможной угрозы. Но, судя по всему, ничего, кроме зарослей поросли цвета крови и густого тумана, растекающегося по полу, она не увидела.       Я вернула взгляд на статую, скользя взглядом по её пусть и странным, но идеальным линиям. Скульптор, который создал это изваяние, наверное, был необычайно талантливым. Парочка выглядит как живая. Как живая... И лиана на ней, скрывающая под собой нижние части тел замерших драконов, как живая.       Пугающая догадка вызывает во мне дрожь и приступ отвращения. Это не статуя... Это застывшие по чужой прихоти драконы! Неужели магия?       — Они... — испуганно бормочет Тростинка, наблюдающая за тем, как неспешной походкой подбирается к статуи Мастер.       — Дышат, — подтверждает наши опасения ледяной и тут же добавляет: — Но использовать так драконов — глупо.       Рядом приземляется Фирн, на всякий случай глянувшая в проход, из которого мы вылетели в это просторное помещение. А я же готовлю едкость, которой собираюсь одарить ледяного дракона, подбираю слова, которыми я бы могла опалить даже его чёрствую душу или задеть его сумасшедший разум. Что-нибудь о сострадании? Нет, скорее о том, что такое — быть драконом, разумным существом, способным на сострадание. Но на то, чтобы сформировать мысль до конца и выплеснуть его на ледяного, мне не дают времени. Чужой голос доносится из одной из сот. Сухой и прерываемый кашлем, отдающий нездоровой хрипотцой и усталостью, принадлежащий, судя по всему, самке.       — Что... вы здесь делаете?       Мы практически синхронно оборачиваемся на звук. Кто-то, как Фирн и Каракурт, резче, скаля свои клыки. Я с Тростинкой отшатываюсь за песчаного, а Мастер продолжил задумчиво изучать чудовищную статую, куда больше заинтересованный в ней, лишь бросив в сторону беспокоящего чужака короткий взгляд.       Драконица, прихрамывая, выходила к нам из темноты и дымки. В тусклом свете ламп я видела, как обретает цвет зелёная чешуя, переливающаяся в некоторых местах бежевыми вкраплениями. «Клюв», напоминающий о радужных, вьющиеся рога, толстые шипы, идущие по спине, с натянутой меж них мембраной. Одно из крыльев безвольно волочилось за драконихой, мембрана на нём покрыта сетью, напоминающей узор листовой пластинки. Кажется, именно таких драконов называют «листокрылами»? Чем ближе незнакомка подбиралась к свету, тем больше пугающих деталей проступало из тьмы.       Её тело покрывала красная поросль. И она не просто поросла поверх чешуек, цепляясь иглами за края пластинок, нет, поросль вилась через тело драконицы. Её крыло, на первый взгляд сломанное, распухло у своего основания, из-под поблёкших чешуек окровавленные побеги тянулись вдоль предплечья, дырявя острыми шипами мембрану. Левая лапа драконицы страдала от схожей напасти: её плечо покрывала страшная рана, оголяющая кость, от которой расползалась мерзкая, покрытая цветами поросль, тянущаяся до запястья. Казалось, что именно растение заставляет двигаться конечность, служа ужасающим каркасом, — лиана будто сокращалась всякий раз, как драконица с трудом переставляла свою повреждённую культю. Кровоподтёки покрывают её тело, в некоторых местах чешуя дыбится, как у Каракурта, будто бы от шрамов, в других же иглы давно пробили пластинки, выступая острой щетиной. Особенно много последних было вдоль позвоночника, словно дополнительные ряды растущих шипов.       Но самое ужасное — морда драконицы. Мало того, что при каждом сиплом выдохе из её пасти вырывалось серое облако, сливающееся с дымкой на полу, так ещё и её глаз... Прямо через него проросло несколько витков лианы, распустившей обильные цветы, скрывающие за собой пустую глазницу! Во всяком случае, я надеюсь, что пустую. И буду так считать. Ещё и кровоточащую, если судить по кровавым слезам, даже сейчас падающим на пол при каждом её шаге.       Как... как такое вообще может жить?       С отвращением я отшатываюсь на шаг назад, набирая побольше воздуха в грудь и тут же заходясь в кашле. Огонь, что был готов вспыхнуть во мне, угасает под давлением смрада и смертельной пыли. Мастер, куда же ты нас завёл в своём слепом доверии?       — Только если... — она останавливается, стараясь сохранить своё, пусть и хриплое, дыхание. — Это же Он вас позвал? Я слышала... что-то... Вам не стоило сюда приходить.       — Кто... или что ты? — выдавливает из себя Каракурт, из пасти которого уже вырываются первые языки пламени. Похоже, огонька в песчаном, в отличие от меня, побольше будет.       — Рося... — выдыхает драконица, но кашель прерывает её. — Это не важно... не важно... Вам надо уйти, пока не поздно.       — Пока не появился хозяин этого места? — наконец-то отвлекается от своего созерцания Мастер. — Этот дракон считает, что сбегать от приглашения — неприлично.       — Вы не понимаете... с чем.. кхе... имеете дело.       Я была уже готова спросить, с чем же нам предстоит столкнуться, как мир вокруг начал изменяться. Воздух сотрясла волна ряби. Туман у наших лап расплылся, давая возможность белым лепесткам потянуться к свету от ламп. Зловещий треск и скрежет послышался от статуи в центре.       — Довольно, — голос исходил отовсюду, сотрясая зал, от стен, от потолка, от пола под моими лапами. Он дрожал в глубине моей черепной коробки, вызывая болезный стон, вырвавшийся из моей пасти. — Я звал их, чтобы говорить. Не веселить или пугать, а чтобы ясности придать.       Зловещий, тягучий, точно грязь, голос... манящий, успокаивающий... Усни, Водомерка. Ляг и прикрой глаза. Не будет больше боли, не будет больше страданий. Лишь поддайся зову, древнему как мир.       Лапы подкашиваются, в глазах темнеет, густой воздух начинает сжигать меня изнутри, как вдруг два голубых огня вспыхивают передо мной и реальность стремительно возвращается. Затхлый зал, полный лиан, точно червей, и дрожащих лепестков, от которых исходит вибрация, уставшая листокрылка, дракончики — всё вновь обретает свои очертания. Но отчетливее и ближе всех — Мастер. Ледяной склонился ко мне и не спускает горящего взгляда с моих глаз. Его холодная лапа давит на плечо, и этот холод порождает жар, выжигающий заразу из моих мыслей.       Задние лапы разъезжаются в стороны, я падаю на свой хвост и хватаюсь ладонью за пульсирующий висок.       Что это было?       Ледяной не отвечает на мой мысленный вопрос. Он стремительно переступает к Тростинке, с трудом держащейся на дрожащих лапах, и проводит с ней те же манипуляции. Каракурт, похоже, уже отошёл от произошедшего, беспокойно смотря в мою сторону, а Фирн... Ледяная, судя по всему, вообще ничего не почувствовала. Она лишь рычит и топорщит свою острую гриву, не спуская бешенного взгляда то со статуи, то с листокрылой, издавшей отчаянный вздох.       — Возможно, стоило сказать, что здесь не безопасно вам дышать. Не бойтесь, не несу угрозы — лишь пленник я своей природы.       К моему удивлению, несколько лиан у основания статуи начинают двигаться, извиваться, точно змеи, вытягиваясь в нашу сторону.       — Кто ты? — спрашиваю я.       — Дыхание зла... — сквозь приступ кашля выплёвывает со сгустками крови листокрылка.       — Возможно — так зовут одни. — В голосе чудища проскальзывают рычащие нотки, и дёрнувшаяся драконица заходится тихим скулежом, схватившись за горло. — Но Иноразум слаще мне. Я дух, из прошлого восставший.       — Где ты?       — Везде, — шепчет нам зал, и я наконец-то понимаю: это лиана... Мы говорим с лианой. С дрожащими цветами, с трепещущими иглами в теле листокрылки, с залом, поросшим красными стеблями. — Я страж лесов из дней ушедших. Почти убитый злостью тварей, но силы снова набираю. Мой лес растёт, а я лишь дом родной оберегаю.       — Что ты имеешь ввиду? — Потерев висок лапой, я чувствую, как холод, продолжающий подниматься по моему телу, собирается комом в голове.       — Драконы дом мой отобрали. — Мне показалось, что весь зал вздрогнул от тяжёлого выдоха. — Мой лес они пожгли и плоть терзали. Но выжил я в тени глубокой и затаился с целью гордой: возмездие свершить своё.       Так, значит, у нас тут говорящая древняя лиана, которую когда-то давным-давно уничтожили местные драконы? Не до конца, к сожалению. И теперь Иноразум наносит ответный удар? Хочет вернуть свои владения? Надеюсь, нас не собираются втягивать ещё и в политические интриги, где мы будем защищать интересы кровожадного сорняка.       — Не бойтесь, путники из-за морей, я зла вам не желаю. Ваш дом — лишь ваш. Мне там не место. Как вам нет места средь моих лесов.       — Водомерка, можешь задавать вопросы дальше, — шепнул мне на ухо Мастер, осторожно подтолкнувший ко мне пошатывающуюся Тростинку.       Вопросы? Я? Дальше?.. Ну, у меня есть вопросы, да.       Я окидываю зал вокруг себя и поворачиваю нос к листокрылке.       — Но ты их мучаешь, контролируешь!       — То истина, согласен, — даже не стал отрицать тот. — Вот только было ль больно мне, когда они меня на части рвали? Подумай же о том, что мир я тоже ощущаю. Я выл и, лес свой защищая, я лишь быстрее умирал.       — Э-э-э... — неуверенно тяну я. — Тогда нам нужно попросить прощения за то, что мы рвали тебя?       — Не бойся, юное дитя. Незнанье — ваше оправданье, и зла на вас я не держу.       — Блеск, — прицокиваю я языком, но тут же хмурюсь. — Ты пытался убить Каракурта? Ну, то есть этого дракончика. — Я указываю на вздрогнувшего песчаного лапой, и зал умолкает. Цветы лишь слегка покачиваются, будто от дуновения ветра, пока мы храним тяжёлое напряжение.       — Нет, — звучит лаконичный ответ. — Возможно, то моё дыхание — оно способно помутнять сознание. Но не со зла — лишь случай скверный.       Растение умолкает, а я хмурюсь пуще прежнего, пытаясь сопоставить сказанное с действительностью, и вспоминаю ещё одну деталь.       — А ядожалы? Мастер говорил, что в них была лиана!       — То дикари, что гневом пышут. Не в силах управлять я...       — Ложь! — со стоном выдавливает из себя листокрылая, и тут же зал наполняется яростным гудением.       — Молчать! — шипит Иноразум, и от его оглушительного голоса у меня закладывает уши. — Глупое дитя. Я кровь твоя и твой спаситель, твой дар и твой же повелитель. Как смеешь ты меня порочить и врать гостям, когда я рядом?!       Листокрылая скулит, припадая на свою растерзанную лапу, и даже не пытается подняться, вытянувшись во сгущающейся вокруг неё дымке.       — А тот ядожал, что в статуе? — щурюсь я, ничуть не поверив словам злобной лианы. Определённо, он нам врёт. И Мастеру, похоже, тоже наврал. Только вот чего он добивался нападением? Проверял нас?       — Довольно. Я знаю, что пришли сюда вы за советом. Вы имя ищете его. — Переплетение лиан от статуи указывает на всё время внимательно слушающего дракоманта. — Я дам вам то, что путь укажет, совет и знание минувших дней. Но в то же время есть и то, чего желаю я.       — И что же это? — делает шаг к статуе Мастер.       — Покоя, — с насмешливым тоном, как мне показалось, шипит Иноразум. — Вам эти земли ни к чему. И я вам тоже не противник. Летите за главной своей целью, держа огонь внутри, — вот то, чего желаю.       — Всего-то? — не выдавая своего удивления, если оно и было, уточняет ледяной.       — Лишь этого желаю — чтобы ваше пламя мой лес не терзало. И чтобы не лезли вы в мои дела.       — Это приемлемо, — кивает ледяной, не обращая внимания на гневное шипение моей сестрицы и хмурый взгляд Каракурта, направленный ему в затылок. Почему-то я, пряча Тростинку под крылом, чувствую, что нас ждёт новый тяжёлый разговор после того, как мы покинем этот улей. И, смотря на с трудом поднявшуюся листокрылую, я даже не уверена, кто здесь прав.       — Тогда возьми сей дар.       Лианы у основания статуи расползаются в стороны, освобождая приплюснутый параллелепипед из чёрного материала... Стоп, какой ещё «параллелепипед»? Водомерка, ты кукухой поехала? Это же книга! В чёрном, мятом переплёте с пожелтевшими страницами, проглядывающими меж обложкой — судя по всему, очень старая книга.       — То сборник слов, видений чудных, что тьма ночная записала. Прибывшая сюда давно, она посеяла раздор. И семена, зачатки хаоса, мне шанс чудесный даровали.       — Ясновидица, — кивает ледяной дракон, подходя к постаменту и разглядывая фолиант перед тем, как осторожно, бережно подтянуть его к себе. — Ночные всегда создают проблемы...       Рёв, напоминающий смешок, содрогнул зал.       — Второй совет я дам вам тоже. Ведь коль ответов не найдёте вы в этом сборнике веков, то знайте: есть ещё надежда. В горах, что прячут за собою солнце, в тени глубокой их, где свету места нет, сквозь камень, время и железо другой секреты сторожит.       — Ещё один такой, как ты? — Мастер, втолкнув фолиант в пустую сумку на боку, внимательно посмотрел в несколько цветков лианы.       — О нет, не мой побег он. Другой. Отличный. Странный. Я помню, как дрожит земля от стука сердца чужака, но это было столь давно... Довольно! — Пол под нами вновь вздрогнул. — Ступайте же своей дорогой.       Воздух дрожит и пульсирует, туман вокруг нас сгущается. Похоже, мы потратили всё терпение местного хозяина и теперь нам стоит поспешить отправиться изучать книгу где-нибудь в безопасности.       — Летите вдоль оборванной дороги — там вы укрытие найдёте, — последнее наставление, звучащее перед тем, как дрожь и шелест, наполняющие зал, резко стихли, принося с собой оглушительную тишину, даже пугающую. Но тяжёлое сопение и кашель подавшейся к нам листокрылой нарушают эту тишину.       — Руины... Он говорит о разрушенном улье... Там есть... неподвластные ему и королевам... Прошу, если вас будет расспрашивать Ива... такая же, как я... — прохрипела она с отчаянием в голосе, протягивая ко мне покрытую лианами лапу, но я от неожиданности и отвращения отшатнулась. — Или будут расспрашивать о... о Росянке... Скажите, что она мертва... Прошу...       — Водомерка, вам стоит покинуть это место, — напоминает Мастер, взмахом крыльев развеивая под собой густеющий трупный туман, в котором скрывается драконица вместе со свежей красной слезой из её единственного глаза, оставив меня в смятении и ещё большей неуверенности в происходящем.       Единственное, что я точно хочу — это глоток свежего воздуха.       Спуск назад занял намного меньше времени, даже несмотря на то, что улей постепенно оживал. До этого закрытые шторы распахивались, и мы видели, как в сотах ютятся драконы. Листокрылы и вторые — похожие на бабочек. Все они явно были не в лучшей форме: кто-то без остановки содрогался в кашле, другие щеголяли опухлыми участками тела, из которых прорывались извивающиеся лианы, третьи поросли бледными цветками, а четвёртые, с виду здоровые, провожали нас пустым, сокрытым за серой плёнкой поверх глаз взглядом. И ни одного ядожала... Во всяком случае, так нам хотел показать Иноразум. Хотя мне один раз почудились перепончатые крылья в темноте одной из приоткрытых сот, но вдаваться в чужие секреты я не захотела, лишь спешила за Мастером вниз, оглядываясь на мрачного Каракурта и не менее мрачную сестричку, вжимающую когти в свои ладони. Надеюсь, всё обойдётся.       Вот мы тормозим перед дырой, ведущей наружу. Прикрыв глаза от ударившего солнечного света, я яростнее взмахиваю крыльями, отталкиваясь лапами от пола короткого коридора. И затем... долгожданный, жадный вдох свежего воздуха. Он дурманит мысли, точно крепкое вино. Вымывает всю скопившуюся пыль из моих лёгких, когда я захожусь приступе судорожного, влажного кашля, сплёвывая под себя сгустки вязкой мокроты.       Мерзость... Как хорошо, что всё закончилось.       — Мастер! — окрикивает ледяного Каракурт. — Нам нужно поговорить!       Или всё только начинается?