Однажды я умер. Снова.

      Бархатная, обволакивающая со всех сторон темнота уходила. Свет осколками стекла лился прямо в мои мысли. Щекотно. Должна ли я отдаться сиянию? Должна ли прислушаться к его шелесту? Или же стоит погрузиться во мрак и отправиться навстречу новому? Выбор, которого нет, — в последней вспышке тьма уходит, оставляя лишь серый свет.       Такая знакомая библиотека... Книжные шкафы образуют занесённый снегом лабиринт. По полкам бегут тараканы, толкая свитки с места на место. Два светила выглядывают из-за облаков, смотря на меня сверху.       Я нахмурилась, припомнив последние ясные моменты.       Неужели я опять умерла? Снова. Будто ничего со мной произойти больше не может. Наверное, мне должно быть обидно, больно, я должна возмущённо сопеть на несправедливую судьбу и паниковать... но чувствую я лишь смирение. Умерла и умерла...       Хотя, быть может, это лишь новое видение, после которого я очнусь в Ледяном королевстве? А может, и нет, и в моей истории поставлена последняя точка, после которого меня встретит пустота. Если это так, то является ли мир вокруг «чистилищем», в котором я должна осознать каждую ошибку? Опять вопросы. Бесконечные, истощающие вопросы, на которые я не могу дать себе ответа. Наверное, стоит перестать их задавать самой себе.       Глухой смешок вырвался из моей глотки. Я откинулась назад, облокотившись спиной на книжные полки и вытянув к небу задние лапы, постепенно соскользнув в снег.       Ничего не хочу. Только лежать, потягиваясь и любуясь застывшими небесами. Интересно, как скоро объявится Мастер, чтобы позлорадствовать над моей судьбой? И объявится ли он вообще?       Что-то обжигающее коснулось левого бока. Знакомый бодрящий запах поднялся к носу. Жадно втянув его, я почувствовала, как горячий аромат наполняет меня изнутри. Энергия растеклась по моему телу, и я нашла в себе силы оторвать взгляд от тусклых светил и повернуть голову. Знакомый таракан с длинными закрученными усами выглядывал из снега рядом со мной. Он смотрел на меня своими на удивление умными глазами, одной лапкой прижимая к моему животу чашу. Будто сотканная из жидкого тумана, она отделяла мир от услады, лично созданной творцами звёзд.       Чай. Это слово волной сладостной истомы вспыхивает в моей голове. Напиток, воспоминания о котором сохранились у меня с прошлой жизни. Неужели это он? Здесь, у меня? Ради такого и умереть было не жалко.       Дождавшись, пока таракан забежит по протянутой лапе и переберётся на грудь, я осторожно берусь за чашку. Туман, из которого она сделана, твёрдый и неподатливый. И в то же время этот дымок будто бархатная перчатка, отделяющая пальцы от жара божественного отвара ферментированных листьев. Так приятно...       С трепетом в сердце я заглянула в кружку. Напиток в ней имеет благородный бурый цвет с еле заметными алыми переливами и чёрные опавшие ко дну чаинки цельного листа. От гладкой поверхности навстречу моему носу поднимаются облачка пара, приносящие головокружительный аромат. Не в силах устоять, я подношу чашу ближе к морде, внюхиваясь в запах... Чайный! Терпкий, но не дурманящий, отдающий пряными смолистыми нотками. Такой желанный, будто запретный плод. Моя маленькая мания, о которой я никогда бы не смогла забыть.       Пасть наполняется слюной, мой хвост раскидывает в сторону хлопья снега, а таракан на моей груди подёргивает усами, будто ждёт, пока я пригублю напиток. Интересно, ты сам его приготовил, малыш? Или нашёл где-то средь моих воспоминаний?       Правой лапой я пытаюсь погладить таракана, но неожиданно осознаю, что пальцы на ней не гнутся. Нахмурившись, я попыталась сжать ладонь в кулак, однако ничего не вышло. Пальцы лишь слабо подёргивались, а я практически физически ощутила, как скрипят суставы. Это очень странно. Но я успею разобраться с этим позже. Тем более, таракан, видимо, понял, что я хотела его погладить, потёршись мордашкой о мою шею. Вот и умничка. А сейчас, настанет момент истины.       Помню ли я вкус чая? Помню ли, как он дарил тепло? Что, если это не сохранилось в моей памяти? Вдруг вместо удовольствия меня ждёт разочарование? А что, это вполне достойно для «чистилища» — подарить надежду, а затем обратить её в серый, безвкусный пепел. Туман вспыхивает сиянием жёлтых звёзд, начинает переливаться золотом, когда мой язык проскальзывает по кромке чаши. Похоже, чай меня волнует даже больше собственной возможной смерти. Мне даже немного смешно от осознания этого.       Прикрыв глаза, я подалась к кружке, прильнув к ней губами и осторожно наклонив. Горячо... но не обжигающе. Самая капелька сахара, чтобы глубже раскрыть вкус. Буквально пол ложечки, размешанной в насыщенном напитке. Да, это он... Вкус, вяжущий язык, блаженством растекающийся по нёбу и горлу. Идеальная терпкость, щекочущая нервные окончания. Лёгкая, почти незаметная горечь, придающая гармонии травяному привкусу. И сладость, оставшаяся на языке после того, как глоток стёк по пищеводу вниз, даровав телу своё тепло.       Идеально... Это лучший чай за две мои жизни. В нём нет лишнего, он гармоничный, как алый закат. Как ветерок, гуляющий по степи. Как песнь, исполняемая низким, но мелодичным голосом. Жаль только, у меня нет дольки лимона в прикуску. Или кусочка солёного сухарика, чтобы глубже нырнуть в сладострастный контраст ощущений. Нет, это бы лишь испортило удовольствие... сладость... наслаждение.       Я таю. Стекаю по шкафу на снег, упёршись рогами о полку и жадно делая новый глоток.       Принесут ли мне ещё чая, если я осушу эту кружку? Должна ли я тянуть удовольствие или же могу полностью отдаться своей жажде?       — Может, дашь мне ответ? — обратилась я к таракану, забравшемуся мне на макушку. В ответ усатое насекомое лишь прихорашивает свои длинные усы.       И правда, на что я надеялась? На то, что со мной мои собственные тараканы заговорят?       Распробовав ещё один глоточек, я возвращаюсь к любованию серым небом, которое не кажется теперь таким уж унылым. Сквозь облака проглядывают звёзды, а два тусклых солнца вот-вот пустятся в пляс со смущённо выглядывающими лунами. Наверное, это будет весёлое шоу?       Забавно, какие мысли посещают мою голову. Какие сравнения и аллегории смывают все беспокойства по мере того, как новый глоток стекает вниз, наполняя желудок целительным жаром. Интересно, что бы сказал Мастер, смотря на мои мысли сейчас? Что в этот чай кто-то отжал лягушку? Или в него добавлены особые травинки, вызывающие в голове причудливые образы? И так ли это? Конечно же нет. Мне просто хорошо... Впервые за долгое время я чувствую покой. Здесь, в библиотеке у себя в голове, меня ничто не беспокоит. Ничто не пугает. Мне не надо никуда лететь, не надо ничего делать. Лишь лежать, глазеть на небо и прихлёбывать свою мечту, наслаждаясь компанией молчаливого собеседника.       Ещё несколько тараканов появляются на полках по соседству. Они выглядывают из-под свитков, высовывают свои любопытные мордочки из-за углов, шевеля своими челюстями. Некоторые подтаскивают ко мне какие-то листочки, другие же толкают тарелочку с тонко нарезанными дольками лимона. О, самое то! Как мысли прочитали. Хотя они ведь ими и являются. Они — часть меня, визуализированная в причудливом образе. И меня это полностью устраивает. В отличие от сгущающегося тумана, медленно просачивающегося между полок ко мне.       Конечно же он тут. Неужели я рассчитывала на то, что Мастер не придёт позлорадствовать надо мной? Или, быть может, он забрал моё тело, как и обещал, а моя душа сейчас заперта в одном из драгоценных камней? Тогда он бы мог постараться получше, чтобы создать для меня какой-нибудь домик на берегу моря с бесконечными запасами фруктов и чая. Так нет, опять библиотека. Неужели у него нет ни капельки фантазии?       Часть тумана сплетается в нечто, напоминающее низкий столик, не поднимающийся выше талии. Во всяком случае, он бы доходил, если бы я уселась по-нормальному, а не продолжала валяться на своей спине, прихлёбывая с громкими сюрпаниями чай.       После всего произошедшего я не чувствую, что должна хоть что-то этому дракону. Он-то и пальцем не пошевелил, чтобы спасти меня. Мог бы убить всех ядожалов парой слов. Так нет, даже ничего не сказал, когда я столкнулась с противником! Молча наблюдал за тем, как меня рвут на кусочки!       Новая волна тумана сплетается в голубоглазого ледяного дракона со светло-серой чешуёй. Отчётливо проступают чешуйки, каждый шип на шее. Но стоило только кинуть в этого нехорошего дракона долькой лимона, как тут же по нему пробежала волна ряби.       — Злорадствовать припёрся, да? Или ты глюк? — усмехнулась я, пристроив чашку на груди и отправив следующую дольку апельсина уже на язык. Кислый сок тут же смывает все фантомные вкусы, подготавливая меня к следующему глотку. — Не, ну а что, сейчас я проснусь где-нибудь...       — Водомерка, — перебил меня Мастер, за что тут же получил очередной долькой лимона в глаз. Ха!       На его морде, прошедшей рябью, отчётливо проступает раздражение, но затем туманный дракон тяжело вздыхает.       — Ты не мертва.       — Значит, всё-таки глюк. — Глотнув чаю, я заглянула в наполовину опустевшую чашку. — Знатно меня в последнее время штырит, да? Может, и правда Предвестник покусал в тихую. Предвиденья всякие...       — Это было по-настоящему.       — Да? А что такое «настоящее»? — со смешком я отдаюсь принесённой чаем философии. — Точнее, что определяет настоящее, как не наше сознание? И что такое «сознание», как не совокупность процессов в нашей голове и восприятия мира имеющимися органами чувств? Существует ли настоящее таким, каким мы его представляем? Или оно существует именно потому, что мы его представляем таким? Ммм? Молчишь? Хорошо... Быть может, настоящее иллюзорно. Быть может, оно мимолётно. А может, монолитно. Мы не можем дать ответа, потому что иногда настоящее неотличимо от нашей фантазии. Или же, чисто в теории, наша фантазия и есть настоящее, а мы лишь отражение этой «реальности»? Мираж, вспыхнувший посреди пустоты, чтобы придать глубины тому, что нам кажется несуществующим? Быть может, именно в этом наше предназначение — созидать новое в своей голове, а затем раствориться в небытие, будто нас и не было никогда. Мы как эхо, резонирующие о камень... Ух, хороший чай, крепенький.       Я прикрываю глаза и утыкаюсь носом в чашку, запуская в неё кончик своего языка и начиная лакать бодрящий мысли напиток.       Возможно ли, что Мастер — лишь морок? Образ, который я сама себе придумала, чтобы скрасить последние часы своего осознанного существования беседой?       — Ты закончила? — его голос, в котором звучит ещё больше холода, отрывает меня от размышлений.       — Да, но вообще-то нет. Но ты можешь продолжать. Что-то там про настоящее...       — Битва была настоящей.       — Конечно. И я по-настоящему умерла, — буркнула я в кружку.       — Ты не умерла. Ты была на грани смерти, но тебя спасли.       — Круто. И как же? Ты решил неожиданно расщедриться и взмахнуть лапами, чтобы выручить столь «полезный» для тебя инструмент с того света? Не слишком ли много чести? — в моём голосе мелькает злоба и раздражение. Надо высказать этому ледяному всё, что я о нём думаю. О-о-о-о, а думаю я о нём много «хорошего».       — Это сделала Тростинка.       После этих слов чай попал не в то горло, и я зашлась в хриплом кашле, опрокинув на себя кружку с последними каплями божественного отвара. Грррх, чтоб тебя...       Хрипя, я с трудом поднимаюсь на свои лапы, стуча по грудной клетке. Опустевшая чашка распадается на клочки тумана, а капли чая стекают по пластинкам на груди и падают на землю.       Тростинка... спасла меня? Как? Неужели я преувеличила свои раны и мне помог сушёный подорожник? Нет, такого не может быть. Тогда...       — Дракомантией, Водомерка, — Мастер вслух говорит то, что и само дошло до меня.       Чары. Она воспользовалась чарами, чтобы спасти меня? Но почему я сразу же не вскочила на лапы, бодрая и жизнерадостная? Почему я прибываю в этом бреду? И не слишком ли это опасно? Она же не знает, что ей надо делать, как использовать силы. Быть может, она перестаралась, надорвалась в первую же секунду?       — И ещё... Она убила всех ядожалов. Включая слугу этого дракона.       Бах — второй выстрел из «гром-палки», до этого мирно висевшей где-то над камином. И снова в меня. А я ведь только-только отдышалась, но вновь захожусь в прерывистом кашле, одной лапой о столик.       Она... убила их? Всех? Без разбора? Неужели моя сестрица обезумела? Нет, такого не могло быть. Я не верю в это. Скорее всего, она испугалась. Запаниковала. Страх сдавил её сердце, и она схватилась за единственно верное, как ей могло показаться в порыве гнева, решение — убить их всех одним смертельным словом, чтобы спасти меня.       — Ты серьёзно? — Я жадно хватаю пастью холодный воздух библиотеки. — Она это сделала?       — Да. Приказала камню, — кивает Мастер, взмахом лапы призывая ещё одну сладко пахнущую золотистую чашу на стол. Всё-таки это он порылся в моих воспоминаниях и вытащил оттуда мою манию. А тараканы лишь подыграли ему. — Он размозжил головы ядожалам. Выживших не было.       — Камень... Головы... — в попытке осознать услышанное, бормочу я.       — Насквозь. К счастью, ей хватило ума обозначить конкретных ядожалов. Страшно представить, сколько бы сил забрала дракомантия, если бы она не задала ей цели. Слишком опасно. Требуется обучение.       — Обучение...       Опустившиеся вниз кончики ушей подёргиваются из стороны в сторону. Я тщетно пытаюсь представить, что же произошло после того, как я потеряла связь с миром, но мозг отказывается выдавать мне чёткую картину, навевая лишь смутные образы то шипящей, то хнычущей сестрицы и летающий вокруг неё камень.       — И кто же её будет...       Пальцы осторожно прикасаются к краю кружки. Левой ладонью я ощущаю тепло тумана, из которого она состояла, а правая лишь с трудом обхватывает его.       — Ты! — выдыхаю я, поднимая взгляд к глазам Мастера и с ненавистью смотря на ледяного дракона. Это не указание, это обвинение. — А почему ты ничего не сделал?! Почему ты не вмешался, не спас меня?! Не спас нас всех! Не огородил мою сестру от дракомантии! Ты же мог... Или это всё было спланировано? Тебе нужен ученик? Тот, кого ты втолкнёшь в своё безумие? Или... Или это всё спланировано ещё Предвестником? А мог ли он настолько далеко смотреть в будущее? Или он был с тобой в сговоре?!       — Успокойся, Водомерка, — прерывает мои безумные теории Мастер. — Всё проще. Как ты помнишь, этому дракону нужен контакт с хранилищем души для использования дракомантии.       — Да ну? Ещё скажи, что ты не слышал моих мыслей, не следил! — Мотнув мордой из стороны в сторону, я вернулась к своим первоначальным обвинениям: — Ты мог попросить меня сделать... что-нибудь!       На морде ледяного дракона мелькает нечто, похожее на грустную усмешку.       — Не мог. Этот дракон... увлёкся.       — Ч-что?       — Он не испытывал азарта битвы очень давно. Не испытывал бурлящего в крови и пьянящего удовольствия. Ему захотелось проверить себя, посмотреть, способен ли он победить тех, кто набросился на него. В честном бою.       — Ты... Ты совсем дурной, что ли? То есть нас там убивают, а для тебя это «развлечение»? Вызов, да? Под хвостом засвербило?       — Можешь считать, что так оно и есть. Вызов. Возможность проверить своё... — дракон приподнимает взгляд к небу, кончиком языка проскальзывая по своим клыкам, — мастерство. Да, это стоит назвать мастерством, — вернув взгляд, добавляет он.       — То есть для тебя это нормально — увлечься?       — Все увлекаются, Водомерка. И именно исполнение сиюминутных желаний вызывает сильнейший отклик.       — Это отвратительное оправдание! — зубоскалю я, поддаваясь вспыхнувшему гневу. — «Я увлёкся, поэтому не заметил, как вас убивают»! Может, придумаешь ещё что-нибудь более тупое?!       — Нет, ведь это не нужно. Этот дракон считает, что подобного более чем достаточно. Перераспределение внимания на схватку и невозможность использовать способности без контакта — когда этот дракон заметил, что связь с тобой ослабла, было уже слишком поздно и невозможно на что-то повлиять. К тому же этот дракон немного переоценил свои силы — расправиться сразу с четырьмя оппонентами оказалось не так просто, будучи не в привычном теле.       От его слов меня начинает трясти. Из глотки вырывается рычание, и я спешу поднять чашку с чаем, чтобы заглушить злость.       «Кхх... Горячо! — Я на пару секунд зажмурилась. Напиток обжёг губы и язык, когда я жадно прижалась к кромке. — Но меня немного отпустило. Чуть-чуть».       — Ты... Ты идиот или притворяешься? Нет, правда, это хороший вопрос. — Поспешив залить разгорающийся гнев новым глотком, я выравнила своё дыхание. — Ты дракомант. Возможно, самый могущественный дракомант из всех живущих или вообще когда-либо живших. Бессмертный, нашедший способ использования душ других драконов, создавший себе множество послушных болванчиков-слуг. И при этом ты вообще не используешь свои способности! А ведь мы ищем важную для тебя вещь! Если ты забыл, я напомню: твоё имя. И сколько раз ты использовал свою дракомантию, чтобы хоть как-то нам помочь? Один раз, чтобы спасти Каракурта! Это, конечно, хорошо, но разве нельзя было... провести разведку? Или получить карту? Перевести письмена листокрылов? Раскидать всех нападавших? Может, сделать какую-нибудь штуку, которая предупреждала бы об опасности? Светящийся кинжал, допустим...       Мастер лишь тяжело вздохнул, отвернув от меня голову и проигнорировав мой тяжёлый взгляд. Я переставляю блюдце с лимоном из лапок таракана на стол и из последних сил сдерживаю порыв кинуть в дракона очередную дольку, которая пока что отправляется в чай.       — Водомерка, как ты думаешь, почему этот дракон медлил с заморозкой Пиррии? — его неожиданный вопрос, уводящий тему в сторону, сбивает меня с толку.       — Это тут при чём?! — взрыкиваю я раздражённо. — Кто тебя, ненормального знает... Может, тебе позлодействовать нужно было? Ну, там: «Вы все обречены!» и «Склонитесь передо мной!» А может, тебе захотелось со мной встретиться! И вообще, снег посреди лета шёл — ещё скажи, что не из-за тебя.       — Данное — не ответы, Водомерка, — покачал мордой Мастер. — Дракомантия — это инструмент. Она способна выполнять множество задач, но из этого вытекает иная проблема — сложность. Чтобы получить желаемое, необходимо знать, как именно его получить. Изучить путь, составить план, действовать в соответствии с системой, минимально противоречащей реальному миру. Дракомантия должна естественно вплетаться в узор реальности, не искажая её по воле владельца, но направляя. Это рационально. Это правильно. Это экономит энергию. Изучение, эксперименты, получение знаний — это всё расширяет горизонты возможностей. Понимаешь?       — Нет. Как по мне, ты оправдываешься.       — Этот дракон лишь хочет объяснить тебе. Почему он не заморозил Пиррию давным давно, как хотел? Потому что он не знал, как это сделать. Он не знал потоков ветра, света солнца, течений, дрожи вулканов. Всё это необходимо было изучить, рассмотреть, осознать и понять, чтобы силы, которые задействовал этот дракон, были подчинены ему. Торжество разума над чарами, контроль — то, о чём забыли дракоманты, пришедшие на смену этому дракону. Для них дракомантия перестала быть инструментом. Для них она будто живая, жадная до души сущность, поглощающая всё на своём пути. Она своевольна и бесконтрольна, она истощает и подталкивает к безумию. Они думали, что контролировали её, но они даже не до конца понимали, с чем имеют дело и как сильно столь кардинальное нарушение законов реальности истощает их.       Я хмурюсь, но внимательно слушаю Мастера, потягивая чай. Не дать бы этому лжецу заболтать мне зубы, а то сейчас окажется, что я его полностью поддерживаю... Нет, он виноват в своём бездействии.       — А тебе не всё ли равно, рационально ты используешь дракомантию или нет? У тебя есть души!       — Как быстро ты успела стать столь цинична по отношению к тем, кого использует этот дракон, — в его голосе мне слышится укор, лишь распаляющий мою злость сильнее. Не ему меня в чём-то обвинять! — Разве тебе их не жалко? Ты не сострадаешь им?       — Мне? Мне всё равно. Я их не знаю и мне плевать, что ты с ними делаешь, — поставив чашку на стол, неожиданно даже для самой себя признаюсь я, вскакивая с места и заглядывая в спокойные глаза ледяного дракона. — Своя шкура важнее!       — Хорошо, что ты смогла признаться себе в этом, — кивнул он. — Но понимаешь, любой ресурс должен быть рационально использован. Для изучения или результата. Этот дракон не знает Панталы, ему будет трудно с ней взаимодействовать. Необходимо изучить, заполнить пробелы в знаниях, сопоставить и обдумать. Разве тебе далёк такой подход? Разве не этим ты занималась в прошлой жизни?       — Это другое!       — Конечно другое. Но в своей сути оно схоже.       — Ты спас Каракурта от росянки! Ты действовал спонтанно!       — Не спонтанно. Хотя используемый этим драконом метод отличался низкой эффективностью. С другой стороны, ситуация требовала срочных действий.       — Ах-а! Значит, ты можешь действовать в непредвиденных обстоятельствах? И что тебе мешало убить ядожалов тем же камнем? Как Тростинка!       — Ты когда-нибудь видела летающие камни?       — Что? — моргаю я от удивления. — Опять уводишь разговор в сторону?       — Не видела. Камни сами по себе не летают. Но Тростинка этого не знает. Она использовала инструмент не по предназначению. Вместо того, чтобы остановиться и хотя бы немного подумать, она использовала дракомантию как дубину. Она не осознавала последствий своих слов, и поэтому для неё нет преград. В этом проблема. Когда она взяла камень, она не думала, как именно он должен убить ядожалов, — за неё решила дракомантия. Но что, если бы дракомантия посчитала, что кротчайший путь к голове ближайшего ядожала проходит через твою сестру?       — Да мы не это обсуждаем! При чём тут Тростинка и её дракомантия?! Я пытаюсь сказать, что ты, ленивая, бездействующая ящерица, оправдываешься какими-то там выдуманными правилами, взявшимися невесть откуда!       — Правила существуют, чтобы их соблюдать. Без правил мир бы погряз в хаос. Иерархия, как и подчинение, необходима.       — А-А-А-А-А-А! — Я не выдерживаю и предпринимаю попытку устроить дебош, попытавшись схватиться за стол и опрокинуть его на ледяного, но мои когти прошли сквозь расступившуюся туманную столешницу. — ДА ПРИ ЧЁМ ТУТ ЭТО?!       Мой крик разносится по библиотеке, и таракан, всё это время мирно сидевший у меня на голове, испуганно поджимает под себя лапки. Но я не могу сдерживаться, меня распирает от желания придушить этого ледяного. Вместо того чтобы дать прямой ответ, он пытается меня заболтать! Запудрить мозги какими-то туманными объяснениями и высокопарными намёками!       — Успокойся, Водомерка, этот дракон...       — НЕТ! — выкрикиваю я, подаваясь вперёд и планируя пройти сквозь стол, но он неожиданно снова становится плотным, из-за чего я неловко спотыкаюсь и падаю. — Ты думаешь, это смешно?! — преисполнившись стыда, рычу я сквозь клыки.       Мастер лишь смотрит на меня сверху вниз. Он слегка наклонил голову набок, изучающим взглядом своих голубых глаз бродя по моим чешуйкам, а затем по пространству у меня за спиной.       — Нет, не смешно, — в конце-концов сообщает он. — Этому дракону досадно, что ты не понимаешь таких простых истин.       Я резко приподнимаюсь на передних лапах, опираясь на стол.       — Если уж ты говоришь о летающих камнях, которые не существует, то существуют ли ходячие скелеты в доспехах?! — предпринимаю я попытку достучаться до него, но он остаётся невозмутим.       — Существуют. Ведь в своём подходе этот дракон нашёл способ исказить саму дракомантию путём изучения души как иной формы энергии. Поскольку дракомантия нематериальна, её искажение не влияет на реальный мир. И в то же время это искажение не является нарушением правил дракомантии — скорее, это является обнаружением правил. Практически никто из дракомантов не понимает, по каким правилам работает данный им инструмент.       — Но это противоречит твоим собственным словам!       — Отнюдь. Это дополняет слова этого дракона. Сознание этого дракона существует в камне, поскольку он смог прикоснуться к знаниям, находящимся за пределами понимания. Скелет, который он использовал, двигался не потому, что ему было приказано двигаться, но потому, что был использован правильный инструмент. Энергия пропитала его первооснову, невидимая материя души. Душа является связующим элементом между реальностью и дракомантией. Она реальна, но в тоже время нематериальна, связывая две границы мироздания невидимой дымкой, питающей...       — ЗАТКНИСЬ! — не выдержав, выкрикиваю я в морду ледяного, неожиданно исполнившего мой приказ. Во всяком случае, ненадолго.       — Неужели ты думаешь, что этот дракон сможет тебе объяснить за пять минут то, на понимание чего у него ушли десятилетия жизни?       — Нет! Но он мог бы хотя бы попытаться дать вразумительное объяснение!       — Он пытается. Но похоже, ты не хочешь слушать этого дракона.       — Грррах!       Я гневно шлёпаю хвостом по земле, а затем отталкиваюсь от стола и отхожу в сторону, при этом для себя отметив, что от блюдца с лимоном и чашки чая не осталось и следа. Ну и пусть, всё равно я не смогу наслаждаться чаем в подобной компании.       — Этот дракон повторит. Душа является связующим элементом между реальностью и дракомантией. Она не инструмент, но материал, на который воздействуют инструментом. — Из его пасти вырывается тяжёлый вздох, и ледяной покачивает своей мордой из стороны в сторону. — В любом случае Тростинка не могла тебя спасти. Она залечила твою плоть, заставила твоё замедляющееся сердце биться в привычном темпе. Вот только это бы не помогло, если бы не вмешался этот дракон.       Резко обернувшись, я шлёпнула хвостом по шкафу, из-за чего с него посыпались на землю некоторые свитки.       — Да-а-а? Ты говорил, что она спасла меня! Не ты!       — Она спасла тебя, прислушавшись к этому дракону. Ты потеряла слишком много крови. Твоё сердце билось, но ему нечего было гнать по опустевшим артериям. Ты умирала. И тогда Тростинка увидела сияние алмаза этого дракона. Она взяла его, услышала его, сделав то, что было необходимо.       — Ну и каким же чудным образом ты спас меня от потери крови? — шиплю я, гневно дёргая хвостом. Я не хочу быть благодарна этому дракону за спасение! Он нас подставил! Он не спас меня! А теперь пытается оправдаться и выставить себя героем!       — Этот дракон воспользовался чужой кровью.       — Что?       — Кровь, Водомерка. Поверь этому дракону — кровь помогла. Более чем предостаточно.       — Ты... Ты ведь говоришь о переливании, да? Скажи, что ты говоришь о нём!       — Этот дракон боится, что подобное было невозможно. Однако ты вполне была способна пить.       — Т-ты напоил меня кровью... — в шоке бормочу я, чувствуя, как до этого кипящий во мне гнев сменяется всесжигающей ненавистью. — Драконьей кровью... Ядожальской?..       — Можешь считать это вынужденным возвращением к корням твоего племени.       — Да ты... Ты... Ты вообще не в своём уме! — до боли прикусила я губу. — Ты вообще понимаешь, что говорить и что творишь?!       — То, что должно, — уверенно кивнул Мастер. — Этот дракон помог спасти тебя.       — Да ну? А свои штуки с душой ты что, сделать не мог?       — Душа отторгает душу. Ты не лишена её, так что этот дракон не мог столь радикально воздействовать на тебя своими силами. К сожалению, на данный момент этот дракон не знает, как их смешивать, создавая что-то новое. — Взгляд Мастера поднялся к звёздам и светилам. — Разговор придётся продолжить позже. Сейчас же пришло время тебе проснуться.       — Проснут...       Я не успеваю договорить и слова, когда библиотека уходит из-под моих лап, распадаясь на туманные клочки. Проваливаясь в темноту, я тщетно пытаюсь ухватиться за удаляющегося ледяного дракона, вцепиться в огни его глаз своими когтями и вырвать их с мясом. Но они также, будто в насмешку надо мной, стремительно уменьшаются, до последнего светя в наступающей темноте.       Мои глаза распахнулись, и тут же свет впился в них, причинив нестерпимую боль и вынудив меня тут же зажмуриться. Шипение вырывалось из моей пасти, а следом за ним последовал судорожный вдох. Воздух, щекочущий горло, наполнил лёгкие, распирая меня изнутри. Судорога сдавливает грудь, и я захожусь в кашле, ощущая, как стремительно возвращается связь с отвратительной реальностью.       Звуки, до этого неразборчивые и похожие на сплошной неосмысленный шум, перерождаются в голоса: «Она проснулась», «Тростинка, с твоей сестрой всё в порядке», «Сестричка!» Тут же что-то вдавливает меня в землю, тёплое, содрогающееся и всхлипывающее.       Пересилив себя, я на этот раз осторожно раскрываю глаза. Зелёное пятно рядом со мной постепенно обретает драконьи черты, а две жёлтые звезды кажутся до боли знакомыми... Тростинка. Белки её глаз покрылись сетью покрасневших сосудов. По краям собираются слёзы, стекающие на щёки. Она дрожит, всхлипывает. Её хвост нервно стучит по моему бедру, когда она старается как можно плотнее вжаться в моё тело, чтобы поделиться своим теплом.       Я попыталась выдавить из себя какую-нибудь глупость, вроде «всё хорошо, не беспокойся», но вместо этого голосовые связки разродились лишь сиплым кряхтением, за которым пришла жажда. Язык с трудом ворочался в пасти. Его будто бы кто-то хорошенько просушил на солнышке. И не одной, даже маленькой капли слюны. А ещё накатывал омерзительный железистый привкус, от которого моя голова начинала идти кругом, а по горлу поднималась волна тошноты.       — Пить...       Мой голос сиплый и слабый, я с трудом выдавливаю из себя это слово. Дёрнувшаяся Тростинка приподнимается, уступая место другой фигуре, с белой чешуёй, отдающей голубизной. Что-то подносят к моей морде, и я ощущаю растекающиеся по губам капли живительной, прохладной влаги.       — Не спеши, — Фирн не предупреждает меня, она приказывает. Второй лапой она придерживает меня за шею, не позволяя сразу же вцепиться в источник столь желанной воды. — Медленно. Смочи пасть и горло.       Мне хотелось пихнуть ледяную и забрать воду, но сил хватало лишь послушно слизывать жалкие ручейки на клыках. Я была вынуждена слушаться её, чувствуя, как невыносимо медленно всё больше и больше влаги стекает по языку. И лишь спустя несколько маленьких глотков Фирн даёт мне напиться вдоволь. Мягкие края импровизированной фляги прижимаются к моим губам, и я жадно втягиваю воду, чувствуя, как она наконец смывает мерзкий привкус.       Вода оживляет меня. Её прохлада проясняет голову, головокружение, до этого нахлынувшее на меня, сходит на нет. Она наполняет желудок, смывает вкус крови, приносит ощущение мнимого спокойствия. Дыхание выравнивается, глоток за глотком я ощущаю прилив сил и даже умудряюсь приподняться на локте, заглядывая в глаза ледяной драконицы.       Фирн мрачна... Даже мрачнее обычного. Но в то же время есть в её взгляде некоторое беспокойство и облегчение. Интересно, она волновалась за мою жизнь из-за обещания или же из-за невольно развивающейся между нами дружбы и взаимного уважения?       Как только я утолила жажду и прикрыла свои глаза, кожаная фляга тут же отдалилась от моих губ, оставляя после себя растекающиеся по челюсти капли.       Всё хорошо, Водомерка, ты жива. Это хорошо. Наверное.       — Сестричка, осторожнее, — бормочет Тростинка, помогая мне перевернуться на живот. — Не спеши.       — Всё хорошо... — успокаиваю я Тростинку, чувствуя, что хрипота постепенно уходит из моего горла. Сестрица тут же громко всхлипнула и прижалась носом к моему плечу. Она вздрагивала всем телом и с трудом сдерживала слёзы, то ли от облегчения, то ли от страха.       Надо подняться и обнять её.       Собрав все силы и волю, я пытаюсь встать на лапы. Выходит, на первый взгляд, неплохо, а на второй — в глазах тут же потемнело, задние лапы подкосились, и моя туша было устремилась к земле, но от падения меня спасла Тростинка, подставив под голову плечо и обхватив меня за шею. Да уж, кто кого обнял... Плюхнувшись и усевшись на хвост, я попыталась обнять Тростинку в ответ. Пальцы левой лапы уже сжимают плечо сестрицы, а вот пальцев правой... да и самой лапы ниже локтя будто бы не существует. Чувствую лишь, как сдавливает её нечто в плече и как локоть упирается во что-то. Силой мысли я пытаюсь поднять лапу, пошевелись ладонью, поскрести землю — почувствовать хоть что-нибудь. Тут же Тростинка от чего-то вздрагивает и отстраняется, держа меня за плечи. Её взгляд устремляется вниз между нами, а затем на мои озадаченные глаза.       — Мастер постарался сделать всё, что было в его силах... — пробормотала Тростинка. И от этих слов мне становится даже страшнее, чем от осознания того, что я не чувствую свою лапу. Нет, ну раз уж Мастер «постарался» и приложил усилия, то всё должно быть очень плохо.       — Где он сам? — поинтересовалась я, пока что не решаясь смотреть на конечность.       — Ушёл, — отвечает вместо моей сестрицы Фирн.       — Ушёл? То есть? Он же... — я прикусываю язык, когда Тростинка резко увела свой взгляд в сторону, а затем попыталась обнять её крылом, под которое она тут же и залезла.       — Он сделал себе новое, — видимо поняв, что я хотела спросить, продолжает ледяная. — Из того, что... было доступно.       В её голосе мне отчётливо послышались отвращение и злость. Да и мне немного не по себе от таких слов, ведь выходит, что теперь с нами гуляет настоящий оживший мертвец, голова которого при жизни была пробита камнем. Мертвец с крайне извращённой логикой. Интересно, как часто у него трупы гуляют по естественным причинам? Но вопросы я ещё задам ему потом. Мастер ведь вернётся. А сейчас мне нужно понять, что он ещё со мной сделал.       На секунду прикрыв глаза и глубоко вдохнув, я опускаю взгляд на правую лапу. В плече её сдавливает ремень, а от него вниз идут ремешки поменьше, которые подтягивают... Даже не знаю, как это описать. Если не приглядываться и забыть про цвет, это вполне можно было бы принять за мою лапу. Когти, пальцы, чешуя, мышцы с еле видимым узором из прожилок... Она практически идеально копирует мою левую лапу, за тем исключением, что она — деревянная! Ниже локтя у меня теперь деревянная лапа!       Честно, не знаю, что я должна думать. В моей голове будто взорвалась пустота. Никаких эмоций, никаких мыслей. Я просто тупо смотрю на новую светло-коричневую конечность, на месте которой раньше была моя лапа, пытаясь осознать, что же со мной произошло, и сгибаю пальцы, которые покорно откликаются на любую мою команду, пусть я и ничего не чувствую.       Почему у меня эта штука вместо лапы? Мозг отказывается давать такой очевидный ответ. Логика, которой я так кичилась, отключилась. А взгляд бесцельно гуляет деревяшке то с одной её стороны, то с другой. И очень быстро я замечаю небольшую впадинку с внутренней стороны, прямо посередине, меж основанием ладони и началом локтя. От неё расходятся два луча, замыкающихся в вытянутый овал. Похоже, там скрыт механизм. Да, именно механизм. Интересно посмотреть.       Недолго думая, я запустила коготь под впадинку, поддев её и потянув на себя. Крышка с тихим щелчком отскочила и упала на землю. Моему взору предстал достаточно крупный рубин, зажатый в креплении меж деревянных опор.       Драгоценный камень? А я-то ожидала увидеть паровой механизм и кучу деревянных шестерён.       «Не трогай, — звучит в моей голове голос Мастера, но какой-то отдалённый. — Без него ничего не будет работать».       «Работать? Лапа? А-а-а-а... А, ну да, конечно. Камни... Слушай, глаз Каракурта тоже работает на камне? Он же сам камень... Как это «без него не будет работать»? Это что, источник энергии? Стоп, ты хочешь сказать, что...»       «Да, Водомерка, в этом камне находится душа. Она поддерживает эту конструкцию. Глаз Каракурта работает по тому же принципу. Когда вы вернётесь в Пиррию, этот дракон изготовит тебе что-нибудь из более надёжного материала. Этот дракон скоро вернётся. Пожалуйста, не трогай камень».       Глаз... Лапа... Это бред какой-то. Так не бывает.       Глухой смешок вырывается из моей пасти, после того как я со всего размаха защёлкнула крышку и перехватила свою новую лапу в районе локтя.       — Нашёл! — радостно выкрикнул Каракурт, судя по треску, пробирающийся через кусты. — Нашёл!       Тут же на него зашипела Фирн. А я только сейчас решила осмотреться вокруг. Для начала, мы всё ещё в тропическом лесу, но не в заброшенном городе, — на лесной поляне, окружённой густыми кустами, между которых проглядывается несколько тропинок. Потом я осматриваю ледяную. Её лапы, плечи и шея перетянуты какими-то тряпками, из-под которых проступают листья. На морде красуется несколько глубоких, голубых царапин. А ещё она в любой момент готова броситься на выскочившего на поляну Каракурта, прибывающего в не менее плачевном состоянии. В отличие от ледяной, песчаный был перемотан в районе крыльев, как и полностью его грудная клетка и хвост... Похоже, этот дурачок старается в каждой драке получить с десяток новых шрамов.       Удивлённо моргнув, я перевожу взгляд на сестрицу под крылом. Она тоже пострадала. Повязка скрывает её левое плечо и основание шеи. А ещё её ушко обмотано. Какой гад поднял лапу на мою сестрицу?       — Лапа! — вновь голосит покачивающийся Каракурт, слишком весёлый и жизнерадостный. — Водомерка, я нашёл твою лапу! Смотри!       Фирн шипит громче и вскакивает с места, Тростинка пискнула и вжалась в мой бок, пряча мордочку под моим крылом, а я смотрю за тем, как хихикающий песчаный размахивает над своей мордой... Нет... Этого не может быть. Он размахивает чем-то зелёным с безвольно болтающейся кистью... Нет...       Я вновь смотрю на деревянную лапу, затем на ту, что держал Каракурт. Снова на деревянную. И, не выдерживая, подхватываю радостный смех песчаного.       Чёрт, да это же моя лапа. А он её нашёл! Это же смешно? Я ведь её потеряла... а он нашёл! То-то я как без лапы! Но он её нашёл, и теперь у меня снова есть лапа!       Задыхаясь от распирающего меня смеха, я не обращаю внимания на косой взгляд Фирн, не слушаю причитаний Тростинки и даже не замечаю, что уже сам Каракурт перестал хохотать.       Я... Мне... Неужели мне отгрызли лапу? Я не верю... Это же смешно... Это абсурдно. Этого не может быть... Или может?       Я всё не могу остановиться, надрываюсь от смеха в объятиях обеспокоенной сестры. Задыхаюсь, давлюсь слюной, но продолжаю ржать, пока подскочившая Фирн с рыком не влепила мне пощёчину тыльной стороной ладони. Смачную, звонкую пощёчину.       Боль отрезвляет. Моя щека горит под чешуйками, а мысли быстро приходят в норму. Я потеряла лапу. Мне её отгрызли. Поэтому всё вокруг было залито кровью — артерии разорваны, сухожилья в труху...       Ледяная хватает меня за морду и заглядывает в глаза. В её взгляде негодование и раздражение мешается с зачатками доселе не виденного мной сострадания.       Неестественное веселье сменяется душевной болью. Под моими глазами собираются уже слёзы жалости к самой себе. Я понимаю, что остальных изрядно помяло. Что им пришлось не легко. Но никого из них не покалечили. Никого из них не убили, а их раны со временем заживут, возможно, не оставив даже шрамов. А что со мной? Я навсегда без лапы?       Левая ладонь обхватила локоть, меня потряхивало, и я вжалась носом в плечо Тростинки, пытаясь сдержать свой отчаянный крик.       Как я должна себя чувствовать? Что я должна сделать?       Сестрица прижимается ко мне и громко всхлипывает. Только сейчас я понимаю, что всё это время она дрожала, ведь ей пришлось не намного слаще меня.       — Я их убила... — шепчет Тростинка, до этого каждого дракона встречающая радостной улыбкой. Добрая и наивная... Именно отчаянье подтолкнуло её к столь радикальному, но, возможно, единственно верному решению проблемы. — Это было так.. страшно.       — П-простите... Я не подумал, — тем временем мнётся Каракурт в стороне, вжав свою шею в плечи и понурив крылья.       — Дурак, — рыкнула на него Фирн, выхватив кусок зелёной плоти из его лап и вышвырнув куда подальше.       Я вновь смотрю на деревянный протез. Это ведь труд Мастера, не Тростинки. Она не могла... Должна ли я быть благодарна ледяному дракоманту? Или же рычать из-за того, что он не додумался примостить на место мою лапу?       — Нам нужно будет поговорить с Мастером, — хмурится Фирн, возвращая взгляд ко мне с сестрой. — Это становится слишком опасным. Нам здесь не место.       Я киваю, прильнув поплотнее к чешуйкам на лбу Тростинки и громко всхлипнув, чувствуя, как слёзы сестры бегут по моей груди. Левая лапа и деревянная конечность накрывают её плечи, я плотнее кутаю её в крылья, стараясь унять свои эмоции. Нужно успокоиться. Срочно...       — Вы сами отказались от сопровождения Жнеца, — новый, отдалённо знакомый голос доносится до моего уха, и я оборачиваюсь на его источник.       На поляну выходит серочешуйчатый ледяной дракон. Его левая часть морды прикрыта плотно прилегающей кожаной повязкой, под которой скрываются глаз и ухо. И почему-то я догадываюсь, что под ней скорее всего дыра, оставленная камнем. Плечи его обтягивают ремни, уходящие под крылья. Похоже, там у него сумки. А вот что важнее, так это то, что об грудную клетку дракона бьётся алмазный амулет. Только сейчас я понимаю, что всё это время он был не со мной, не на мне, не рядом.       Он... Он забрал свою безделушку и лишь с помощью своих чар сохранял связь со мной! Что он мог наделать в то время, пока я была в отключке? Что он мог изменить в себе, в нас, в окружающем мире? Не мог ли он нас заколдовать, чтобы мы беспрекословно подчинились его первому приказу?       — Если бы этот дракон был с вами, то никакая угроза не представляла бы опасности. — склоняет на левый бок морду ледяной, но тут же выпрямляется, издав глухой рык и задрав нос к небу на пару секунд. — Этот дракон вынужден признать, что недооценивал способности Фирн и Каракурта. Но до настоящего воина им далеко.       — А тебе далеко до настоящего ледяного! — оскалилась Фирн, встав между нами и Мастером.       В его взгляде вспыхивает искорка злобы, а губы задрались в ответном оскале.       — Неужели? Этот дракон жил для своего королевства, учился и отдавал всего себя. Все его деяния всегда были направлены на благо Ледяного племени.       — Ложь! — выкрикивает драконица, чей хвост гневно дёрнулся из стороны в сторону.       — И ты... Ты даже не знаешь, что такое быть ледяным. Эгоистичная ящерица, мечтающая забраться как можно выше по чужим головам, даже не задумываешься о благе соплеменников, — глухой смешок вырывается из пасти дракоманта, когда он делает шаг навстречу к припавшей в рывке Фирн. — В отличие от блага иноплеменников. С таким рвением тебе бы стоило защищать тех, кто стоит с тобой в кругах.       — Да пошёл ты, — встаёт рядом с ледяной Каракурт, — со своим виденьем мира. Твой мир — сдох и сгнил. Ты всё проср...       Прикусив язык, песчаный бросает короткий взгляд в сторону всхлипывающей под моим крылом Тростинки.       — Пролюбил, — поправляет себя Каракурт. — И, видимо, ничему не научился. Вообще.       — По крайней мере, этот дракон научился не дерзить тем, кто стоит выше него. И что вы сделаете, маленькие дракончики? Вернётесь в Пиррию жаловаться Драконятам Судьбы? Понадеетесь, что они справятся с этим драконом? Или полетят сюда? Как наивно. Если бы вы видели то, что видел этот дракон, то не возлагали бы на них таких надежд.       — А возможно, мы так и сделаем! — продолжает гнуть свою линию Каракурт. — И тогда посмотрим!       — Нет. — Прожевав сопли, я громко шмыгнула носом.       Тишина. Похоже, никто не ожидал, что я подам голос и встану на сторону Мастера. Чего уж там, я сама этого не ожидала, но неожиданный поток догадок всплывает откуда-то из моего подсознания.       — Даже если отбросить вероятность того, что мы можем быть поражены неизвестной заразой, мы не можем вернуться назад, — с тяжестью на сердце признаюсь я в том числе себе, не спуская полной ненависти взгляда с ледяного дракоманта. — Он полетит за нами и заморозит Пиррию.       — Верно, — кивает тот, позволив себе лёгкую ухмылку.       — Но нам нужна помощь... А ему нужно имя! Это же глупо!       — Только если его не устраивает оба варианта, — грустно улыбаюсь я Каракурту. — Ему, в общем-то, плевать, что он получит... Он в любом случае останется в выигрыше.       — Этот дракон предпочёл бы, чтобы в выигрыше остались все, — поправляет меня Мастер. — Однако ты права, Водомерка, его устроит любой исход.       — Я только не пойму, почему тебя устроит любой вариант и почему ты так категоричен... — пробормотала я, сжимая деревянные пальцы на плече сестрицы и пытаясь почувствовать ими хоть что-то.       — Во-первых, договор, заключённый между тобой и этим драконом. — Мастер показывает сначала указательный палец, а затем и средний, покрутив ладонью. — Во-вторых, этому дракону интересно, насколько вы, существа, переродившиеся из другого мира, превосходите жителей этого. Случайностью ли было то, что брат этого дракона...       — Ты ему завидуешь, — с неожиданной догадкой прервала я Мастера, — до сих пор. И не можешь его понять. Поэтому ты гонишь меня вперёд?       Мастер не спешит со своим ответом, усевшись       на хвост и потерев лапой подбородок.       — Да. В общих чертах, — кивнул он, приподняв кончики своих ушей и одарив меня мрачным взглядом.       — Что нам мешает тебя убить и выбросить алмаз? — перехватывает инициативу Фирн, на шаг отступая ближе ко мне и Тростинке. Мастер не игнорирует вопроса, хоть и не поворачивает к ней своего носа.       — То, что даже если у вас это каким-то образом получится, этот дракон вернётся. Вопрос времени, которого у этого дракона более чем предостаточно. И даже маленькой земляной не хватит ни способностей, ни знаний, чтобы одолеть этого дракона, — посмотрев на Тростинку, менторским тоном сообщает дракомант, а затем всё же поворачивается к Фирн: — Если ты боишься, то можешь улететь. Договорённости этого дракона касаются лишь Водомерки. Вы все можете лететь, — окинув всех, кроме меня, взглядом, добавляет он.       — Мы не бросим её с тобой! — скалится Каракурт, подходя ко мне с сестричкой и накрывая нас своим тёплым крылом.       Мне, конечно, приятно неожиданно осознавать, что есть тот, кто готов подставить свой бок под удар судьбы, предназначенный тебе... Да и кивок ледяной, поддерживающий кактусоеда, тоже обнадёживает и греет моё сердечко. Но разве не правильнее было бы отправиться домой? Несмотря на угрозу эпидемии или потери последних сил над океаном... На самом деле, я не уверена, что во время пути назад они будут в большей безопасности, чем здесь.       — Именно такого ответа ожидал этот дракон. Но поймите, этот дракон не желает вам смерти. Несмотря на свои желания, он не является вашим врагом. Он будет помогать вам исходя из своих возможностей... пока Водомерка следует договорённости.       — Тогда я хочу, чтобы ты отправил послание на Пиррию. И сообщил, что нам необходима помощь.       Мастер смолкает, сощурив свои глаза и одарив меня холодным взглядом. А я чувствую свою маленькую победу, наслаждаясь тем, что мне удалось сбить его с мыслей, подловить его на собственных словах о помощи.       — Хорошо, этот дракон передаст сообщение своим слугам, а те доставят его кому необходимо. Однако вы не можете задерживаться на этом месте. Необходимо продолжать движение и поиски.       — Ты тут распинался, что у тебя полно времени...       — У этого дракона — да, но он не уверен, что время есть у вас.       — Опять угрожаешь нам? — я нахмурилась.       — Нет. Лишь указываю, что вы уязвимее этого дракона. Вам стоит продолжать двигаться. Тем более у этого дракона есть предположение куда. — Из сумки, болтающейся у него под крылом, Мастер достаёт знакомый мне свёрток. Похоже, он нашёл карту в моих вещах. — Улей, лежащий в руинах, может содержать ценную информацию.       — Тебя наше состояние не смущает? То, что мы тут все немного побитые жизнью? Раненные? Нет?       — Вы способны стоять на своих... — его взгляд пристально смеряет меня, — лапах. Ваши крылья повреждены незначительно — лететь можно. Как минимум, нужно сменить место отдыха. Тут не безопасно.       — Гр-рах! — взрыкиваю гневно я и закидываю голову. — Дай нам немного времени, хорошо?       — Как вам будет угодно.       — Прекрасно, — я киваю, возвращая взгляд к обеспокоенно сопящей сестрице и прижимаясь к её лобику. Не обращая внимания на Каракурта рядом, я тихонько шепчу, соскользнув к её ушку: — Знаешь, я всё больше скучаю по тем дням, когда мне приходилось прописывать соплеменникам средство от поноса.       Неуверенный смешок прорывается через всхлипы сестрички, и я слабо улыбаюсь. Быть может, удастся отвлечь её от мрачных мыслей.       — Тш-ш-ш, всё хорошо, Тростинка, — продолжаю я, игнорируя то, как Мастер поднялся на лапы и направился к краю поляны. — Ты испугалась, действовала на эмоциях... Но ты всё сделала правильно.       — Мне было так холодно и больно... — отвечает она также шёпотом. — Мне страшно. Я не хочу стать такой, как он. — Сестрица лишь сильнее уткнулась в мою шею, но было не сложно догадаться, про кого она говорит.       — Не станешь. Ты лучше Мастера, — приподняв мордочку сестрички, я осторожно утираю её слёзы кончиком своего хвоста, не желая лишний раз беспокоить деревянный протез. — Добрее и светлее. Лучшая сестра в мире.       Неуверенная улыбка сменяет её горе... Она такая простая... Простая и замечательная.       — Всё хорошо. Все живы... И ты цела. Ты молодец, сестричка, — прижимаюсь я носиком к её лбу. — Ты нас всех спасла.       — Правда? — Тростинка отдалила мордочку и заглянула в мои глаза, я же склонила голову набок и постаралась как можно теплее улыбнуться.       — Правда. А теперь давай найдём чего-нибудь пожевать.       — Тут рядом река есть, — Каракурт втиснул свою морду между нами, и мы отстранились друг от друга. Тростинка тут же смущённо отвела взгляд в сторону. — Я видел, там большие рыбины плавают... и даже какая-то ящерица!       — Это ты так пытаешься попросить прощения? — ткнув когтем в нос песчаного, интересуюсь я.       — Именно! — с улыбкой сообщает он. — Хотя, наверное, мне всё-таки стоит извиниться...       И пока Каракурт начинает выпрашивать у меня прощения за сцену с лапой, я размышляю над тем, что же нас ждёт дальше.