Однажды я умер. Снова.

      Нам не стоило продолжать путь в бурю. Мы могли бы остаться на острове, найдя какую-нибудь пещеру, и наблюдать за тем, как беснуется природа в порыве своей ярости, как ревёт ветер, как капли дождя яростно выбивают безумный ритм по камням. Но нет, мы ведь самые умные. Самые упорные и упоротые! Мы не останавливаемся перед преградами, не ищем способа их обойти, мы ныряем прямо в них, позабыв о здравом смысле! Давай мир, бей нас, но мы не будем ждать лётной погоды! Наплевав на любые трудности, мы пройдём свой путь до конца! И вообще, «безопасность» придумали трусы. Мы же отважные драконы, не боящиеся ничего... О Луны, как же это глупо звучит.       Прикрыв глаза от стекающих по морде потоков воды мигательной перепонкой, я старалась держаться как можно ближе к своим товарищам — не хотелось потерять их из виду. Нет, спасать я если кого и собиралась, так только свою сестричку, которую порой особо сильные порывы ветра швыряли из стороны в сторону. Сквозь шум мне казалось, что она вскрикивает от пронзающей крылья боли, и я тут же оборачивалась к ней, но Тростинка лишь стискивала свои клыки, порой прячась подо мной и устало улыбаясь, будто бы пытаясь подбодрить меня, будто бы говоря: «Всё хорошо, сестрица, мы справимся!» Какой странный оптимизм. Впрочем, не без него — беснующиеся ветра гнали нас вперёд, навстречу нашей цели. Порой я минутами взмахивала своими крыльями лишь для того, чтобы выровнять свою тушку в воздухе или воспротивиться резкому порыву, уносящему куда-то вбок.       Мы отклонялись от первоначального курса. И с каждым часом это становилось всё очевиднее: мой внутренний компас, чувство направления буквально кричало, что мы всё сильнее и сильнее заворачиваем на юг. Мастер, ведущий нашу колону через бурю, будто бы и не замечал этого.       Интересно, мы сбились с пути? Или же мы с самого начала летели немного не в ту сторону? Разминулись на сотню-другую миль с поставленной целью и теперь навёрстываем упущенное? А возможно, ледяной-ядожал просто знает о препятствиях на нашем пути, допустим, о «маленьком» смерче, тянущем нас навстречу своим объятиям? Или мистическом чудище, притаившемся средь руин выступившего из-под воды города, пропускающего через своё тело столь много воздуха, что нас медленно утягивало к нему. Быть может, ещё чуть-чуть и сквозь вой ветра до нас донесётся его повелительный шёпот, впивающийся плотоядными личинками в наши мысли. «На дне морском, средь руин забытого города спит великий... очередной злобный дракомант». А что, красивая история может выйти, надо будет попугать остальных.       За хвостом грянул гром, сильнее подгоняя нас навстречу неизведанной земле через бурю.       Прошло ещё несколько часов. Мы выстроились в колонну, больше сосредоточившись на полёте. Позади меня летит Тростинка, а за ней — Каракурт, готовый в любой момент на помощь, даже несмотря на то, что его самого порой швыряло порывами ветра. И его осмотрительность пришлась очень кстати. В какой-то момент Тростинку начали уносить в сторону порывы особо сильного ветра, и песчаный бросился её спасать. Подхватывая сестрицу под плечи, он держал её столько, сколько требовалось, чтобы она выровнялась в воздухе. Своей помощью Каракурт даже заслужил не только осторожно прикосновение носика Тростинки, но и мою усталую, но всё-таки благодарную улыбку, на которую он ответил лишь кивком.       Фирн, летящая передо мной, с виду не испытывала никаких проблем в борьбе с безжалостной стихией. Будто такой перелёт для неё — обыденность, с которой она сталкивалась с раннего детства. Взгляд её глаз, изредка бросаемый на нас, спокоен и собран, белоснежная чешуя блестит алмазами во всполохах молний. Будто мифическая воительница северных народов, несущаяся через пургу и вьюгу, через слякоть и гром навстречу новой битве...       Но мне интересно, что скрывается под этим внешним ледяным спокойствием. Тяжело ли ей так же, как и остальным? Или же для неё этот полёт — лишь простое испытание, которое она играючи преодолеет?       Мастеру же доставалось больше всего, и если бы его слуга был моложе, то, скорее всего, они бы уже кормили рыбок. То и дело ядожал резко терял высоту, будто бы под давлением бьющих его капель. Его крылья бессильно трепетались, сбиваясь с ритма, перед тем как вновь начинать яростно жужжать, разбрызгивая во все стороны толстые капли.       Похоже, «пчёлки» хуже переносят непогоду из-за необходимости постоянно трепыхаться в воздухе. Интересно, удары капель на таком встречном ускорении могли бы быть болезненны? Повторяющиеся из раза в раз удары придавливали мембрану и мешали образованию воздушных завихрений... Нет, это глупость. Скорее всего Мастер испытывал лишь дискомфорт.       Когда мы окончательно повернули на юг, я нашла в себе силы нагнать ядожала и спросить, правильно ли мы летим. «Так и задумано», — придав своему голосу уверенности, сообщает он. Не то чтобы я ему особо верила, но, возможно, слуга, по воспоминаниям которого дракомант ориентировался, летел именно этим маршрутом. «Твои суждения верны, Водомерка», — тут же отвечает мне ледяной уже мысленно, не желая тратить своего дыхания.       В любом случае, это почти осталось позади — всё это приключение, скучное, изматывающее, давящее на мысли своим повторением и под конец ставшее тяжёлым и изматывающим испытанием.       Мои крылья дрожали от напряжения, дыхание сбилось, ветер приносил холод, оседающий на чешуе, будто мы повторили всё своё приключение, прошли его с нуля, ужав всё в десяток часов. Но впереди наконец-то показалась земля! Столь желанная, столь... зелёная?       Сквозь потоки воды, бегущие по моим глазам, и завесу дождя на горизонте проступает земля, до которой не больше сотни минут пути. Насыщенно зелёная, как...       Стоп. Нет, подожди, Водомерка, наложи в голове карту вашего полёта.       Мы вылетели из зоны вечных снегов, максимум — таёжной, пребывающей в середине зимы. Дальше мы двигались практически строго на запад, разве что чуть отклонились на север, и последний десяток часов с утра до вечера мы всё сильнее и сильнее смещались на юг, подлетая в конечном итоге... к лесу? Да какого Мракокрада? Что не так с природой этой планеты? Она не может нормально распределять температурные зоны? Стоп.... Всё ведь гораздо, гораздо хуже.       От ошарашившей меня мысли мои крылья подкашиваются, и я опускаюсь ближе к неспокойной поверхности океана.       Острова на нашем пути... Они ведь находились на одной линии с обителью вечных льдов, а там... пальмы! И коралловые рифы, крайне чувствительные к температурным перепадам! То есть, что это выходит, в этом мире природа красит карту распределения температуры как ей хочется? Об этом стоило всерьёз задуматься ещё когда из Мечты мы практически сразу же оказались в зоне тундры, минуя заросшие смешанными лесами просторы тайги. Хмм, это очень странно.       Вырисовывая в голове мысленную карту, я пыталась прикинуть расположение природных зон и обосновать подобную неправильность хоть как-нибудь.       Возможно, тёплые воздушные потоки и течения?       Бросив взгляд под свои лапы на буйствующую водную стихию, вздымающуюся волнами, я слегка ёжусь.       Мало вероятно. Может ли это быть связано с активностью коры и потоками лавы, передающим земле свою энергию? Такой вариант можно рассмотреть, однако доказать его у меня нет возможности. Что ещё может быть?       «Проблема в Ледяном королевстве?» — спрашиваю я сама себя, ухватившись за впихнутую одним из тараканов в мою головушку мысль. И эта мысль мне кажется наиболее приемлемой в контексте вырисованной у меня в голове карты мира. Знать бы ещё, чем эта ненормальность обусловлена. Может, высота — целое королевство возвышается на сотни, если не тысячи метров? Образование подобного горного плато крайне маловероятно. Стоит подумать над тем, имеет ли эта аномалия вообще естественное происхождение или она создана дракомантией. Надо будет задать пару вопросов Мастеру, он определённо может знать больше о своём королевстве, чем я. Ну а пока что, я смирюсь с тем, что этот мир стал ещё чуть страннее и неправильное.       Подобрав под себя лапы и стиснув клыки, я поднялась обратно в нашу цепочку.       Ожидаемо, когда мы подобрались совсем близко, я смогла лучше присмотреться к тёмно-зелёному древесному морю. Это просто лес. Он тропический. Такой же, какой я видела в Радужном королевстве: огромные деревья тянутся к небу, проступая точно горы, тёмные кроны качаются под порывами ветра, а под ними ютятся меньшие древа, уже десятки, если не сотни лет тянущиеся в тени древних прародителей.       Так, стоп, сотни лет, возможно, перебор. Я не знаю условий, не знаю, что именно там растёт. Да и к сожалению, я не помню среднего срока жизни тропической древесной растительности, мои знания сконцентрированы на средней полосе, от пригодных для выращиваний культур до целебных растений. А что я знаю о тропиках? Только то, что не надо ничего трогать — некоторые растения могут быть ядовиты, как и животные. С другой стороны, есть ли хоть что-то, чего боятся драконы?       Грянувший над моей мордой гром напомнил о беспощадных клыках окружающего мира, и я ускорилась, махая своими крыльями из последних сил и радуясь, что ветер нёс нас к берегу. Будто океан отказался принять в свои объятия крылатых существ и стремился избавить от нас как можно быстрее... Ещё одна странная мысль, вдохновлённая буйством природы.       Цыкнув языком, я чувствую, как удары капель нестихающего дождя выдавливают меня из потоков воздуха к воде всё ниже и ниже, но за размышлениями я отнюдь не испытываю паники. Я сосредоточена и понимаю, что мне хватит высоты, чтобы добраться до берега, да и не то чтобы я боюсь оказаться в воде в прибрежной зоне — захлебнуться мне будет проблемно.       Под грохот беспощадного шторма мы приблизились к берегу.       Суша, наконец-то! Быстрее вниз, всего лишь немного поджать к себе крылья... Стоп, не так быстро! Нет, нет, нет! Я должна приземлиться, а не падать! И на берег, а не в воду...       С испуганным писком, невольно вырвавшимся из моей глотки, я падаю на мелководье. Вода, выбившая ударом из лёгких воздух, лишь немного смягчает столкновение с землёй. В моих глазах на мгновение темнеет, я вскакиваю на лапы, выныривая и жадно втягивая воздух грудью, чувствуя, как моё запястье распирает резкая, давящая изнутри боль. Но когда тебя целиком накрывают волны бушующего океана, на какую-то там боль ты не обращаешь никакого внимания. А всё, чего я хочу в этот момент, — поскорее выбраться из этого хаоса, не позволив ему утащить себя в открытые воды.       Давай, Водомерка, стисни клыки и вперёд, до берега всего немного!       Подбодрив себя рычанием, я шагаю вперёд, пытаясь вцепиться пальцами в песок и загребая воду крыльями, выталкивая себя на сушу хвостом.       Долой это безумие! Я хочу на берег!       А вот стихия этого не хочет, она не желает меня отпускать: песок ускользает меж пальцев, а сил бороться с бьющими меня волнами становится всё меньше и меньше. Будто нечто высасывает их из меня, оставляя после себя лишь разливающуюся по телу слабость.       Нет, я же почти у берега...       Белое пятно падает в воду передо мной — Фирн. Ну что, вместо одной унесённой в океан драконицы будет две? Хотя не похоже, что ледяная упала в воду, как и я, от бессилия, она твёрдо стоит на своих лапах, со злобой во взгляде смотря на меня.       — Хватайся! — её рык доносится сквозь грохот ливня, и меня тут же охватывает желание ответить какой-нибудь едкостью на этот приказ.       «Да вот держусь, не помогает!» — стиснув клыки, про себя отвечаю я, но спустя мгновение перед моей мордой мелькает спасительный хвост. Конечно, он чуть было не вмазался мне в нос своими острыми шипами, но я предпочла не замечать это маленькое недоразумение.       Толкнувшись задними лапами, я хватаюсь за хвост и подтягиваюсь из последних сил, зажимая его под мышкой и про себя надеясь, что сосулька не решит постучать мне им по боку.       Вода отступает, опускаясь сначала до плечей, затем постепенно доходит до локтей. Волны слабеют, и вот мы наконец-то на берегу. Последнее испытание остаётся позади, и, отпустив хвост ледяной, я без сил падаю на мокрый, покрытый выброшенными на берег водорослями песок.       Как же... хорошо.       Всё тело дрожит, мышцы ноют, о необходимости в скором времени продолжать наш безумный «поход» даже думать не хочется. Лишь бы вытянуться под дождём, закрыть свои глаза и задержать дыхание, перестать существовать, растворившись в мире, и никогда больше не подниматься в воздух...       Нет! Отставить мысли о бытие, Водомерка. И вообще, валяться средь выброшенных на берег водорослей в мокром песке — тебе не к морде.       — Спасибо, — отозвалась я, подняв взгляд на ледяную, счищающую со своих чешуек прилипшие водоросли, но она даже не посмотрела в мою сторону. — Я говорю: спасибо, что помогла мне выбраться! — И на этот раз её холодный взгляд обжигает меня. Вновь в нём мне видятся искры презрения и злобы.       Ну и что я теперь не так сказала? Или мне не надо было падать в воду?       — Водомерка! — выкрикивает Тростинка, семенящая лапами по берегу.       Голос моей сестрицы будто бы спугивает ледяную. Она поднимается, встряхивая своей мордой, и отходит в сторону. А я же получаю долгожданное мгновение, чтобы осмотреться.       Итак, мы на песчаном берегу, занесённом водорослями и дохлой рыбой. Метрах в тридцати от нас начинается лес: по краю ютятся различные кусты, огромных размеров папоротники, за ними молодые деревья тянутся ввысь и уже за их несколькими рядами гиганты подпирают своими кронами небо. Чудненько.       Мой взгляд смещается вниз, в ту сторону откуда донёсся голос Тростинки. Моя сестричка бежит ко мне со всех лап, помогая себе крылышками. Она обеспокоена и определённо хочет узнать, всё ли со мной в порядке. За ней топает несколько помятый Каракурт, то и дело останавливающийся, чтобы поскребсти лапой свой бок. Ну а последним ступает Мастер, стрекочущий недовольно крыльями.       — Всё хорошо, не беспокойся, — улыбаюсь я подскочившей ко мне сестричке, что тут же прильнула к моей шее своим лбом, пофыркивая в насквозь промокшие сумки...       Свиткам конец. Чернилам, наверное, тоже... Но инвентаризацию я проведу позже. Сейчас нужно подняться, собраться с силами и добраться до какого-нибудь укрытия.       Осторожно оттолкнув от себя Тростинку носиком, я встаю. Не очень удачно: когда я опёрлась на левую ладонь, её тут же пронзила режущая боль, и я упала обратно на песок.       — Грррх, — стиснув клыки, взрыкиваю я. — Похоже, на этот раз пострадала не только моя гордость. — Вытянув повреждённую лапу перед собой, я осматриваю опухшее запястье. — Похоже на растяжение.       — А я то думал, что мне не повезло с приземлением, — вклинивается в наше семейное сюсюканье Каракурт, повернувшись ко мне боком и демонстрируя длинные, неглубокие царапины поверх чешуек и шрамов. — Меня ветер швырнул прямо на один из колючих кустов!       — Ну да, бедняга. Ещё пара шрамов в твою коллекцию, — колко отмечаю я. — Будешь всем рассказывать, что получил их в схватке с древесным чудовищем иных земель.       — А что, думаешь, это привлечёт ко мне больше восторженных взглядов?       Эту глупость я решаю проигнорировать, вместо этого осторожно опираясь о подставленное Тростинкой плечо и поднимаясь на три лапы.       Надо будет зафиксировать запястье, когда доберёмся до какого-нибудь укрытия.       — Стоит укрыться в лесу, — будто бы читает мои мысли подошедший Мастер, кивая в сторону нескольких древесных гигантов, непоколебимых даже под штормовым ветром.       Без лишних препирательств мы направляемся на поиски защиты от ветра, сыгравшего с нами столь злую шутку.       «Как понимаю, это ты остановил Тростинку от моего спасения?» — интересуюсь я, пока мы ковыляем через дождь.       «Нет, это сделала Фирн», — коротко отвечает дракомант, бросив задумчивый взгляд в сторону уже укрывшейся средь подлеска драконицы, выжидающей, пока мы пойдём за ней следом.       Укрытие мы нашли быстро: меж выступающих из-под земли корней одного из древесных великанов было... чуть более сухо и значительно менее ветрено, чем посреди тропы. Нет, это, в целом, не самая здравая идея — пережидать бурю в лесу. Особенно таком, где сломанная ветка, упавшая тебе на голову, могла бы оставить тебя с огромной шишкой. С другой стороны, торчать посреди берега и любоваться буйством водного простора ни у кого, кроме Фирн, не возникло желания. Ледяная драконица пристроилась на окраине леса средь зарослей папоротника, явно размышляя о чём-то своём. Удивительно, что её не тошнит от вида океана.       Но правильный ли мы сделали выбор? Чем больше я всматриваюсь и вслушиваюсь в лес, тем сильнее мне становится не по себе. Я понимаю, что сейчас темно и шторм загнал всю живность по укрытиям: птицы молчат, обезьянки не шуршат, насекомые не вьются, и когда буря уйдёт, лес оживёт, залившись трелями и криками животных, но сейчас это место выглядело вымершим и... Что-то в нём мне казалось тревожным. То ли как колышутся лианы, свисающие с особо толстых ветвей, то ли как завывает ветер... Некое ощущение жути и неправильности. Впрочем, чувство прошло, как только я занялась работой.       Тростинка и Каракурт, по моей просьбе, принесли мне несколько толстых веток и лиан. Из этих материалов и одной из распотрошённых сумок я зафиксировала пострадавшую конечность. Жаль, нечем обработать. Волшебного подорожника в джунглях не найти, а что ещё можно использовать, я и не представляю.       Как только мы устроились, сбросив в одну кучу все сумки, я сразу же почувствовала тяжесть навалившейся усталости.       Не менее уставшая Тростинка жмётся к моему боку, забравшись под крылышко, и готовится ко сну. Рядом сидит Каракурт. Спать он пока не собирался, под моим надзором вытряхивая содержимое сумок на несколько сорванных листьев аналога лопуха.       Весь папирус промок, некоторые баночки чернил пролились, а мясо... Ну, то, что было у меня в сумке, теперь супер солёное, а всё остальное просто вымокло и скорее всего начнёт портиться в ближайшее время. Мда уж.       Покачав мордой, я перевожу взгляд на Мастера, вытянувшегося у соседнего корня. Он рассматривал ядожальи крылья и синхронно помахивал всеми четырьмя вверх-вниз, будто размышляя над тем, чтобы придать им большую схожесть с родными.       «Очень неудобный способ полёта, — видимо заметив мой взгляд, делится опытом дракомант, а затем его когти касаются основания жучиных крыльев. — Постоянно треск в ушах и жар распространяется по всему телу. Дождь также значительно сильнее затрудняет полёт».       «Ты бы мог наколдовать какую-нибудь защиту от бури, — тут же с упрёком отмечаю я».       «Отсутствовала необходимость. Только в последний момент ситуация начала выходить из-под контроля».       «Зато под конец она вышла, а этого можно было избежать!» — на секунду я оскалюсь в сторону ядожала, а после ёрзаю на месте, проминая под себя лесную подстилку.       «Однако, вы справились без дракомантии. И предвещая твой вопрос: нет, твою лапу этот дракон лечить не будет. Она заживёт сама».       «Я уже даже не могу злиться на твою дурацкую логику. То заморозить для тебя целый континент и делать драконов неуязвимыми — это нормально, то помочь окружающим...»       «В этих словах кроется одна из угроз дракомантии, — перебивает Мастер, повернув свою морду ко мне и несколько долгих секунд вглядываясь в мои глаза. — Этот дракон думает, что вам стоит отдохнуть, чтобы утром отправиться в путь».       «Ну да, ну да. Мы же механизмы из шестерёнок. Нам чуть остыть, и снова крути нас на полную, — огрызнулась я, возвращая взгляд обратно на песчаного, потирающего лапой свою переносицу — Мы отправимся дальше тогда, когда сможем отправиться дальше. Если потребуется, мы будем отдыхать неделю. Понял?»       Дракомант отвечает мне лишь негромким стрёкотом крыльев, но я не хочу разбираться, что бы это могло значить.       — И зачем мы столько тащили... — нарушает тишину Каракурт, откидывающий слипшийся в ком папирус. — Еды всего на пару дней. Потом только охотиться.       Песчаный дракон поднимает на меня взгляд, а затем протягивает несколько кусков размокшего мяса.       — Спасибо, — принимаю я угощение, случайно прикоснувшись к когтям Каракурта. Тут же на его морде мелькает слабая улыбка. — Нет, даже не думай.       — О чём Каракурту не надо думать? — сонно бормочет Тростинка, чей носик показывается из-под моего крыла.       — Обо всём. Хотя я не уверена, что в его голове есть хоть сколь-нибудь полезные мысли.       — Между прочим, это обидно! — скалится песчаный, закидывая шмоток мяса в пасть и, не жуя, проглатывая его. — Но раз уж мне запрещено думать, то скажи, что дальше? Полетим назад? Устроим себе тренировку выносливости!       Даже природа реагирует на столь неуместную шутку — грохот сотрясает небо, сопровождаемый белой вспышкой за кронами деревьев. Я же лишь растираю пальцами свою переносицу, позволяя вздоху разочарования вырваться из моей груди.       — Да, конечно. Так и поступим. Понежимся на берегу, отдохнём, насушим бананов и полетим. А потом обратно. И так несколько раз, пока мы не научимся пролететь этот маршрут с закрытыми глазами.       Каракурт лишь негромко хмыкает, в миг преобразившись в свою собранную и спокойную форму. Он выпрямил спину, плотнее поджал к себе крылья, отрывая от лоскута мяса большой кусок и протягивая его к носику Тростинки. Сестричка жадно втягивает воздух, чуть заворочавшись под моим боком, а затем выскакивает из своего укрытия, точно крокодил, подобравшийся на расстояние броска к своей жертве. Её клыки сжимают мясо, мордочка чуть дёргается из стороны в сторону, и, добродушно оскалившись, Каракурт тут же отпустил её добычу, слизывая капли влаги со своих когтей.       — Это похоже на план... Но ты же понимаешь, что всё будет по-другому?       — Понимаю, — кивнув, ответила я. — Мастер, у тебя есть идеи, куда нам? Потому что я без понятия, мне не за что зацепиться.       Дракомант вздрагивает, отрываясь от разглядывания большой покачивающейся над нами лианы.       — У слуги есть представления о какой-то деревне в глубине леса. Этот дракон предлагает поискать её.       — Думаешь, это хорошая идея? — не скрывая своего скепсиса, спрашиваю я. — Мне казалось, что местные наши враги.       — В той деревне должно жить другое племя, с которыми у ядожалов конфликт.       — О. Прекрасно. Поэтому мы прилетим к ним с ядожалом? Чтобы нам наверняка «поверили» и выложили свои секреты?       — Этот дракон может подождать вас в стороне от деревни, пока вы не убедите жителей деревни в отсутствии угрозы с его стороны.       — Ну да... В тебе точно «нет угрозы».       Лишь усталый вздох служит мне ответом, и над нашим лагерем повисает тишина, в которой Каракурт заканчивает перебирать вещи, накрывая вывернутые сумки большим тёмно-зелёным листом. Вторым листом прикрыв немногочисленные сохранённые пожитки, он перебирается ко мне с сестричкой, прижимаясь к боку Тростинки через моё крыло и накрывая нас обоих своим. Как всегда тёплый... Мне даже немного завидно становится тому, как легко песчаным поддерживать высокую температуру даже в такую погоду.       Тепло усыпляет. Уставшее тело, до этого получившее возможность расслабиться, давит на меня усталостью. Даже боль в запястье не способна противостоять наступлению сонливости.       — Отдыхайте. Вам нужен отдых, — доносится до меня голос ядожала, когда я прикрываю свои глаза и пристраиваю мордочку под своим крылом, ткнувшись носом в шею Тростинки. — Этот дракон будет на страже.       — Спасибо... — звучит голос Каракурта.       Песчаный вроде бы говорит что-то ещё, но я не могу разобрать слов, окончательно падая в объятия сна.

***

      Утро — это прекрасно. Особенно когда оно наступает в день. Наконец-то! Спустя пару недель бесконечных перелётов я смогла удовлетворить свою безраздельную любовь ко сну до обеда! Ох, как же это хорошо — просто лежать в грязи, вытягиваясь меж корней, и сопеть. Одним ухом слушаешь, как бесцельно бродят драконы вокруг, а ты лежишь с закрытыми глазами, ещё не проснувшись до конца, и придаёшься фантазиям и простому удовольствию, берущему своё начало из лени. Меня даже не бесит грязь, мешающаяся с лесной подстилкой... Пусть липнет к чешуйкам, пусть просачивается через них к коже и покрывает её тонкой, грязной плёнкой... Мне плевать на гигиену сейчас, ведь мне просто хорошо.       И спокойно! Даже плевать на то, что я не в родном болоте, плевать на возможные опасности. Вот оно — счастье в гедонистическом удовольствии, примитивном, но от этого не менее сладостном. Сон и... подобие грязевых ванн. Лучше только бы вытянуться в настоящем болоте, подставляя свою спинку под лучи солнца, медленно перебирая своими лапами в мутной толще. А ещё лучше протянуть лапки в сухом, тёплом гнёздышке...       Пожалуй, мне только одного не хватало для полного счастья: родных, прижимающихся ко мне со всех сторон. Биение их сердец, ощущаемые через чешуи, было бы слаще любых птичьих песен. Но они так далеко... Не знают, что с нами, волнуются... Как они там? Наверняка не находят себе места, спорят, не нужно ли полететь искать нас...       Давящее на сердце чувство стыда начинает прогонять сон.       Все хорошие вещи рано или поздно заканчиваются. Никто не даст мне спать вечно. Если не кто-нибудь из моего окружения найдёт повод меня растолкать, то это сделает моя совесть. Бессердечная, суровая гадина.       Вставать надо, вставать. Через лень, через желание понежиться ещё, поджимая под себя лапки и... Нельзя. Надо двигаться вперёд, чтобы как можно быстрее это всё закончилось... Подальше от берега в глубину леса. Быть может, там мы наткнёмся на болото? Или огромное поваленное дерево, уже заросшее мхом, на котором можно было бы вытянуться и вспомнить, какова была моя жизнь месяца два назад. Возможно, пошептаться с Тростинкой или просто прижать её к себе, пытаясь задавить неожиданный всплеск семейных чувств. Главное, чтобы птицы не начинали голосить слишком весело, отвлекая от светлой грусти. Хотя можно скатать из какой-нибудь травы затычки для ушей... Не очень эффективно, конечно же, но на какие только жертвы не пойдёшь ради сна до полудня.       Я распахиваю глаза. Потягиваюсь по-звериному, широко зевая и вываливая язык из пасти, выгибаю свою спину до приятного уху пощёлкивания позвонков. Я бы даже поскребла когтями по древесной коре, если бы по глупости не потревожила запястье, тут же зашипев от окатившей меня боли.       Ну всё, теперь точно проснулась.       Зевнув ещё разок, я, осторожно опираясь на повреждённую лапу, выглядываю из-за края корня, окидывая стоянку взглядом. Вроде все на месте, занимаются своими делами, готовясь к полёту и ожидая, пока я проснусь. Шторм же, судя по всему, стихает. Или уходит от берегов в океан, проносясь по островам сметающей всё на своём пути бурей. И у меня появляется возможность рассмотреть лес в более спокойном состоянии.       Интересно, как скоро лес начнёт оживать? Не должны ли были уже показываться из-за веток первые птицы? Ветер вроде не сильный, но это здесь, внизу, а что выше?       — Сестрица, ты проснулась! — замечает меня Тростинка, радостно махнув своими крыльями. — Иди к нам!       Рядом с сестрицей на лесной подстилке вытянулся Каракурт, что-то пристально разглядывая в своих лапах.       — Ммм? Сейчас буду.       Чуть размяв плечи, я осторожно выбираюсь из укрытия, стараясь лишний раз не беспокоить повреждённую лапу. Шаг за шагом, прислушиваясь к своему телу и раскидывая в стороны побаливающие крылья, я подбираюсь всё ближе к своим товарищам.       Позавтракать бы ещё чем-нибудь свеженьким...       Когда я подхожу в плотную к парочке драконов, Каракурт наконец-то переводит на меня свой взгляд.       — Мастер говорит, что этим зарос весь лес... — песчаный дракончик протягивает мне объект его интереса. — Есть идеи, что это?       Усевшись, я осторожно беру протянутое растение одними когтями, стараясь не прикасаться к длинным и тонким иглам, оканчивающимися алыми точками. Похоже на не до конца одревесневшую лиану — местами обрывок гнулся под собственной тяжестью. Стебель был красно-пурпурный, с еле заметными салатовыми прожилками по всей длине. Листья тёмно-зелёные, край ровный, жилки красного цвета распределены равномерной поперечной сеткой, будто узор из кровеносных сосудов. Увлёкшись разглядыванием необычного растения, я смещаю взгляд к соцветию. Цветок... Форма простая, звёздчатая. Лепестки белые, но не цвета лилий, а... бледно-белые? Будто бы с лёгкой трупной серостью. Жутковатый оттенок. В природе он редко встречается и служит обычно для привлечения падальщиков.       — Может, он целебный? — отвлекает меня от размышлений Каракурт, вертящий в своих лапах ещё один обрывок растения. — Его выращивают местные?       — Тссс! — шипит на песчаного Тростинка. — Водомерка думает!       Не отвлекаясь на ответы дракончику, я перебираю у себя в голове возможные варианты того, к чему эта странная «недолиана» может относиться.       Лианы вообще цветут? Я не помню... Но продолжим.       Своими когтями я осторожно раздвигаю лепестки цветка в стороны. Пестик красный, напоминающий своим цветом прожилки на листе.       Может, это связано с цветом сока?       Опустив свой взгляд на место срыва, на котором собирались немного мутные капли, я тут же отбрасываю эту теорию.       Нет, видимо, природная окраска. Вопрос: для привлечения опылителей или для их отпугивания?       Тычинки... Прищурившись, я осторожно отодвигаю когтём пестик, вглядываясь в основания соцветия. Не до конца сформированные, но они есть: крохотные чёрные шарики на бледных, ещё не выпрямившихся ножках. Значит, обоеполое.       И что это может быть? А Луны его знает! Я вообще такое вижу первый раз в жизни... Наверное, даже в обеих жизнях. И то, что я вижу, мне не нравится... Какое-то неестественное растение, судя по всему существующее на нижних ярусах леса. Слишком много красного, потенциально отпугивающего вредителей. И этот странный бледный белый...       — Мастер сказал, что им зарос весь лес?       — Угусь, — кивает мне в ответ Каракурт. — Он с утра, вместе с Фирн, отправился на разведку прощупывать маршрут. Вернулись где-то часа два назад и сказали показать тебе, а потом полетели дальше.       «Этот дракон посчитал, что ты можешь спать сколько потребуется. Заодно он решил проверить, насколько далеко он может отлететь без потери отклика тела», — тут же вмешивается ледяной дракон своими мыслями.       «И на сколько же?»       «Ориентировочно не больше десяти-двенадцати километров. После начинаются проблемы с восприятием происходящего, особенно в полёте. На земле подобное в меньшей степени критично».       «Ясно. — Отложив в сторону лиану и усевшись на свой хвост, я касаюсь когтями амулета, болтающегося у меня на шее. Тепло, исходящие от него, тут же поднимается по моим пальцам, самую малость унимая боль, разливающуюся вдоль основания моих крыльев. — Насколько всё плохо?»       Вместо ответа в моих глазах вспыхивает картина: небольшая лесная поляна, посреди которой возвышаются несколько заросших мхом каменных глыб. Но важно не это — всё свободное пространство заполнено бардовым растением. Оно стелется по земле «трупным» ковром из белых цветов. Оно цепляется своими иглами за кору древесных великанов, карабкаясь к кронам в поисках света. Оно качается от дуновений ветра, повиснув на толстых ветках. Даже из щелей между каменными глыбами это вездесущее растение нашло себе место, будто бы пытаясь занять всё доступное жилое пространство. Очень экстремальная борьба с любой конкуренцией: никакой травы, никаких кустов — для них просто не было места. Это... неправильно.       «Этот дракон хочет отметить, что чем глубже в лес, тем реже встречались эти лианы, — прерывает своё видение Мастер — У этого дракона возникло предположение, что для него здесь могут быть благоприятные условия».       «Такое возможно. Существуют растения, толерантные к повышенной концентрации солей почвенного раствора».       «Прости?»       «Море рядом. Оно солёное. Соль уходит в почву», — тяжело вздохнув, поясняю я.       «Ясно. Этот дракон, вместе с Фирн, летит назад. Они скоро прибудут», – ставит точку в нашей короткой беседе Мастер.       А вообще, то, что я могу общаться с Мастером, пока его тушка где-то гуляет, удобно. Можно использовать дракоманта не только в качестве разведки, но и для связи. Разделиться в случае чего на две группы и обмениваться информацией.       — Фирн и Мастер скоро вернутся. Говорят, что глубже в лесу этой колючки становится меньше, — делюсь я свежими новостями, осторожно выхватывая из-под лапы Тростинки лиану и швыряя её в ближайший куст. — Кстати, вам не стоит лишний раз трогать это.       Вместо ответа Каракурт усмехается и подносит оторванный от стебля цветок поближе к своей морде, втягивая запах. На несколько секунд он прикрывает свои глаза, дёргая хвостом из стороны в сторону и будто бы пытаясь прочувствовать аромат. Волна отвращения пробегает по морде дракончика, когда тот заходится в коротком приступе кашля. Откинув в сторону цветок, он трёт свой нос, пытаясь избавиться от мерзкого аромата.       — Фу! Он смердит, как гниющий верблюд, — описывает своё ощущение песчаный, пока я покачиваю своей головой.       — Как «гниющий верблюд»? Странно... Обычно растения с такими запахами благоухают на всю округу, но я ничего не унюхала. — Моя лапа невольно тянется ко второй лиане, чтобы проверить самой, правду ли говорит Каракурт, но я останавливаюсь, сжимая и разжимая пальцы в неуверенности.       Возможно, запах нужен не для привлечения опылителей. Это лишь ещё один защитный механизм, в дополнение к шипам и расцветке.       В конце концов я отпускаю цветок и тыкаю Каракурта в его многострадальную сопелку.       — Дурак. Ты бы ещё на зубок попробовал, а вдруг оно и на вкус как гниющий верблюд?       — Ты не знаешь, что это? — удивлённо моргает Тростинка.       — Конечно не знаю. Я в целом много чего не знаю. И то, о чём я не знаю, трогать нужно с особой осторожностью. И уж точно не нюхать, да Каракурт?       — Апчхи!       — Вот и я о том же. Конечно, если растение ядовитое, эффект может наступить не сразу. И не обязательно он будет опасным. Возможно повышение температуры или галлюцинации... Как от лягушек, да?       — Пчхи! — Содрогнувшийся дракончик прикрывает лапами свою переносицу и сверлит меня не особо довольным взглядом, который я предпочла игнорировать.       — Впрочем, насчёт опасности... Поздравляю, ты только что стал испытуемым. Если тебе станет плохо, сразу сообщи, быть может, добрый доктор Водомерка успеет тебя откачать... А может, не успеет, — мрачный смешок вырывается из моего горла, но затем я отвлекаюсь от Каракурта и оглядываюсь в поисках съестного. — Кто-нибудь из «отмороженных» принёс что-нибудь пожевать?       — Неа, — мотает мордочкой Тростинка, поднявшись со своего места и направившись к разложенным под ближайшим кустом сумкам. — Вообще ничего.       — Возможно, им куда привычнее охотиться на равнинах, — пожимаю я плечами, с благодарностью во взгляде принимая из лап вернувшейся сестрички кусок влажного мяса.       В пути обязательно надо будет поискать какую-нибудь птаху или мартышку, уснувшую на ветке.       — Думаю, мы сможем им помочь, — утирает свой нос лапой Каракурт, и я с трудом сдерживаю в себе желание отметить, что пустыня от ледников на самом деле не очень-то отличается.       — Конечно сможем, ведь иначе придётся переходить на вкусную диету из коры, насекомых и упитанных улиточек.       — Фу! — морщиться песчаный. — Это же мерзость!       — Да ну? Ты ведь с таким удовольствием уплетал скорпионов... Тут почти то же самое. — ехидничаю я.       — Ничего «не то же самое»! Да и в жаренных скорпионах ты ничего не понимаешь! Они приятно хрустят на клыках и очень вкусные!       — Хмм, а мне казалось, ты предпочитаешь сразу глотать... Думаешь, тут иначе? Зажмурился, чтобы не думать, что ты ешь, и кладёшь на язык большую, толстую и сочную личинку.       — Мерзость! — подавившись смешком, Каракурт пытается изобразить отвращение, вот только улыбка выдаёт его веселье... пока он не натыкается на мой абсолютно спокойный взгляд. — Ты же шутишь, да?       — Возможно...       — Ну тебя.       Не в силах больше сдерживаться, я громко хихикаю, а затем поднимаюсь со своего места и помогаю сестрице закрепить сумку на её боку.       Надеюсь, мы не планируем сегодня лететь весь день.       Примерно пол часа прошло в ожидании. Пока сестрица пристально следила, чем занимается Каракурт, я изучала разнообразие флоры. Даже к берегу выбралась, то ли желая полюбоваться утихшающей стихией, то ли выискивая следы зловещей лианы. Но нет, на песке её следов не было, как и в прибрежной зоне леса, занятой в основном кустарниками, папоротниками и крупными пальмами. Возможно, лиана требует лишь определённого диапазона концентрации солей. С другой стороны, беглый осмотр растительности, раскинувшейся чуть глубже в лесу, наводил меня на мысль о том, что причина такого распространения кроется в чём-то другом. Вообще, удивительно то, как такие гигантские деревья ютились около моря, не проявляя никаких видимых признаков угнетения. А ведь могла бы в прошлой жизни заняться изучением растительности других климатических зон, сейчас бы пригодилось. Но кто же знал, что я окажусь в подобной ситуации?       Нахмурившись, я касаюсь лапой коры одного из гигантов, а затем, чуть поколебавшись, прижимаюсь к нему ухом, будто бы пытаясь почувствовать потоки его соков, услышать, о чём шепчет его листва, и узнать, что его беспокоит. Но дерево молчит... Или же мне это лишь кажется? Задержав дыхание, прикрыв свои глаза, я лишь плотнее притираюсь к коре, пытаясь отрешиться от мира вокруг. Нет больше воя ветра, нет стука моего сердца — лишь еле слышимый ответ: скрежет, доносящийся из-под коры.       Громкий треск, доносящийся от нашей стоянки, прерывает мою медитацию. Похоже, наши ледышки вернулись, пробивая себе дорогу прямиком сквозь кроны.       Оттолкнувшись от ствола, я хромаю к поляне, по прибытию обнаруживая, как приземляется стрекочущий крыльями Мастер.       — Вам стоит быть предельно осторожными — в этом лесу много странностей, — вместо приветствия сообщает ядожал.       — Неужели ещё неопознанные растения? — интересуюсь я.       — Этому дракону трудно сказать. — Такой ответ не особо меня устраивает, но большего Мастер рассказывать не хочет. — Однако он считает, что стоит лететь под кронами — ветер над лесом не думает утихать.       Почему у меня такое ощущение, что это всё плохо кончится?       Как путешествуют драконы? Определённо не шагом. За этот месяц я определённо летала больше, чем за всю свою жизнь! Ладно, не за всю жизнь, но точно больше, чем за этот год.       Надо было настоять на том, чтобы сегодня никуда не лететь, а только валяться под деревьями, отвлекаясь на короткие прогулки по лесу. Или, если уж настолько приспичило двигаться дальше, то это можно было бы делать пешком, позволив крыльям отдохнуть, вместо того, чтобы наслаждаться разливающейся по телу болью. А ещё лучше было бы найти бы какую-нибудь речушку, плюхнуться в неё и медленно толкать себя хвостом по течению, расслабившись и прикрыв глаза. Может, даже наткнулись бы на местную живность, которая вполне подошла бы на обед, какого-нибудь каймана или стайку пираний. Интересно, эти улыбающиеся рыбки представляют для дракона угрозу?       Но я продолжаю лететь, пока не ворча, заодно выглядываю что-нибудь съедобное. Не обязательно мясо, подойдут и фрукты, ягоды или орехи, которые можно будет закинуть в себя и утолить хоть немного голод.       Мне вот интересно, будет ли Фирн, слишком гордая для еды радужных, кривить морду или предпочтёт голодать? Хотя скорее всего ледяная примет это испытание с привычным для себя стоицизмом, не подавая никаких признаков неудовольствия. Хотя, кто знает, как она себя поведёт? Тем более, что, вернувшись с разведки, боевая сосулька выглядела даже мрачнее обычного. Неужели ей в пути снова что-то наплёл Мастер? Возможно. Особенно с учётом того, что она то и дело бросала мрачные взгляды на Мастера. Будто хищник, выжидающий лучшего момента для удара по не замечающей его добычи. Порой драконица сжимала ладони в кулаки, вдавливая когти в чешуйки, или чуть скалила клыки, словно отгоняя особо назойливые мысли. Интересно, что у неё в голове? Обида, жажда отомстить, попытка найти себя, усталость или отчаянье?       И что важнее, почему я думаю об этом? Неужели мне настолько нечем заняться?       Это ложное утверждение, особенно когда спереди показались описанные Мастером участки леса, и я своими глазами убедилась в вездесущности странного растения. Оно повсюду: покрывает алыми стеблями каждый свободный участок земли, карабкается по стволам, будто бы образуя узор из пульсирующих сосудов с бледными язвами гноя. Или же это истерзанная туша, по которой ползают трупные личинки?       Увлёкшись подбором идеального сравнения для картины, я не обращала внимания на то, сколь ужасные фантазии всплывали в моей голове, образы, которые, наверное, могли бы спугнуть неподготовленный к такому разум.       Будто бы... Будто алое растение — болезнь, пустившая свои отростки в умирающее тело леса! Как загнула, однако. Я же даже не могу сказать, вредно ли это растение для флоры и фауны или же это естественная часть леса, нечто, что поддерживает всю систему природы.       Через час полёта мы стали встречать первые признаки жизни: в воздухе стали кружить насекомые, скользящие в тенях от одного «трупного» цветка к другому. Различные бабочки, лесные пчёлы, мухи... И все они стремились к этому растению, лишь изредка, будто бы неохотно отвлекаясь на другие. Ещё одна странность.       Ассоциация будто бы сама всплывает в моей голове: природный аттрактант. Растение, привлекающее к себе насекомых запахом, особо сладким нектаром или иным способом. Но ведь это противоречит тому, что мы уже узнали: оно пахнет, но запах ощущается лишь вблизи. Может, феромоны? Возможно, но мне с трудом в это верится.       Что ещё страннее — на нашем пути другие животные не попадались. Казалось бы, если показались насекомые, наименее переносящие влагу существа, то должны были повылазить из своих укрытий птицы и животные. Но нет, лес будто бы... мёртв? Скорее зловеще тих. Лишь ветки шелестят и изредка мимо уха проносится спешащая по своим делам мошкара.       И даже когда количество колючих лиан стало уменьшаться, мир вокруг нас не спешил преобразиться. Будто бы это место...       — Хей, смотрите! — тишину нарушает радостный крик отлетевшего в сторону Каракурта. — Похоже на ягоды!       С некой ленью я поворачиваю к нему морду. И следующий момент я в ужасе вздрагиваю всем телом.       Каракурт устремился к вытянутому стеблю, покрытому тонкими ветками, на концах которых покачивались алые капельки. И я не то чтобы удивлена присутствию росянки в тропическом лесу, но есть маленько но... Она было огромных, нет, колосальных размеров! Хищное растение поднималось практически до нижних веток крон и явно предназначалось для очень крупной добычи... Которая сама летела к ней, позабыв об осторожности.       «Естественный отбор, ветер северный. Улучшит генофонд без сомнения», – первую вспыхнувшую в голове мысль я сдерживаю в себе, набирая как можно больше воздуха в лёгкие.       — Не лезь, дурак! — ору я что есть силы. — Она тебя сожрёт!       Поздно. Обернувшийся ко мне Каракурт не успевает остановиться. Да и мне самой показалось, что растение будто бы само подалось к нему навстречу, протягивая свои покрытые слизью усики. Точно муха, пискнувший песчаный влетает в смертельную ловушку, тут же оглушая округу испуганным рыком.       — Мастер! — взглядом ищу я ядожала, хватаясь за амулет.       «Спешу», — голосу ледяного вторит ощущение вторжения в мои мысли, будто бы он вновь решил устроиться на подушечке из моих тараканов, внимательно просматривая текущую через мои мозги информацию.       Попытки вырваться Каракурту не помогли, он лишь сильнее путался в липких нитях, обволакивающих его тело. Крылья и хвост дракончика спазматически задёргались...       Яд? Кониин или его аналог, способный парализовать даже взрослого дракона? Очевидно же, что эта хренотень охотится именно на драконов, слишком она огромная для птиц!       Сноп огня вырывается из пасти песчаного, когда он обдаёт склонившуюся к нему верхушку росянки. Растение дёргается, будто от боли, пламя оставляет на зелёном стебле потрескавшуюся корку, но этого слишком мало.       — Тростинка, не приближайся! — окрикиваю я сестричку, поспешившую на помощь вместе с остальными.       Что делать? Дыхнуть тоже огнём? А мне хватит внутреннего жара?       К счастью, среди нас были куда более решительные драконы: жужжание доносится сбоку от меня и спустя мгновение ядожал что есть силы сжимает в лапе болтающийся у меня на шее алмаз.       — Усохни, — приказывает Мастер, когтем указывая на растение, и оно будто бы начинает сдуваться, покрываясь сетью морщин, теряя свою упругость.       Гигантская росянка валится к земле, приземляясь вместе с охнувшим Каракуртом в огромную лужу, растекающуюся от основания стебля во все стороны. И сок, а точнее вода, продолжала вытекать из растения, пока от него не осталась лишь ломкая шелуха, на которой лежал стенающий песчаный, пытающийся отползти от своего обидчика.       Гррр, если он выживет, я его лично придушу. Если, конечно, этого не сделает Фирн, чей взгляд, направленный на Каракурта, пылал от распирающего её презрения.       — Он отравлен? — спрашивает у меня Мастер, отпустив амулет и поспешив к Каракурту. Влажная земля хлюпает под его лапами, но он не обращает на это внимание, склонившись над песчаным.       — Высока вероятность, — киваю я, приземлившись за Мастером, наблюдая, как подпрыгивает ко мне дрожащая от испуга Тростинка, тут же нырнувшая под моё крылышко.       — Удивительно, что этому дракону приходится спасать тебя второй раз, — ворчит Мастер, протягивая лапу к Каракурту, но затем замер и обернул взгляд ко мне: — Водомерка, будь любезна.       — Да, конечно, — вздрогнув, я осторожно прижимаю амулет к его плечу, чувствуя растекающийся от алмаза жар.       Какое-то время Мастер покачивается из стороны в сторону, выхватив из лужи обломок веточки.       — Насколько всё было бы проще, не будь ты песчаным, — тяжело вздыхает он. А затем, что-то тихо буркнув себе под нос, он кладёт ветку на дракончика.       Тут же Каракурт дёрнулся и зашипел, попытавшись было стряхнуть ветку, но та будто прилипла к его чешуйкам. Медленно веточка изменялась, она теряла свой цвет, становясь прозрачной жидкостью, тут же впитывающейся в чешую.       — Противоядие, — пояснил Мастер. — Этот дракон не мог приказать яду покинуть тело из-за жала на хвосте. Результат мог быть непредсказуем и плачевен.       — Это ты так оправдываешься? — фыркаю я, наблюдая за тем, как Каракурт тянется когтями к своему плечу, будто в надежде дотянуться до уже растворившейся ветки и выцарапать её из-под чешуи. Но куда сильнее пугает меня другое: когда я заглядываю в его глаза, я замечаю, как настоящий словно покрыт бледно-серой плёнкой, под которой прячется помутневший зрачок.       — Вам... не место... здесь, — хрипя, выдавливает из себя дракончик. — Убирайтесь.       — Бредит? — мелькает у моего плеча Фирн, пока я несколько ошарашено изучаю искажённую морду дракончика.       Что могло вызвать бред? Может, ядовитый экстракт оказывает ещё и галлюциногенный эффект? Или это шоковое состояние?       Окинув взглядом чешуйки, покрытые остатками слизи, я отмечаю, как их поверхность слегка шелушиться.       — Не могу сказать, — прикусив губу, я покачиваю головой. — Чешуя вроде не пострадала. Крови не вижу... Должен оклематься, тем более с силами Мастера. А нам стоит быть осторожнее.       — Думаешь, в этом лесу есть ещё такие штуки? — кивает ледяная в сторону расплывающегося по луже праха.       — У меня два варианта ответа. Первый — да, должны быть ещё. Возможно, много. Возможно, даже другие. Смотрите, куда летите и куда идёте.       — А второй?       — Это чья-то ловушка. И, честно говоря, я не уверена, что этот вариант лучше первого.       Вздрогнувший телом песчаный закрывает свои глаза и вытягивается на земле перед нами. Его дыхание тяжёлое, изредка дёргается из стороны в сторону кончик хвоста или вытягиваются в спазме лапы, пытаясь ухватить воздух. Но вроде всё могло быть гораздо хуже.       — Давайте подождём, пока Каракурт придёт в себя? — из-под моего крыла выглядывает Тростинка, с беспокойством во взгляде смотря на песчаного дракончика. — Не тащить же его...       — Этот дракон мог бы понести его. Однако он не считает, что подождать — плохая идея. Отдыхайте.       Убедившись, что в округе нас больше ничего не попытается съесть, мы вытащили Каракурта на относительно сухую лесную тропинку и устроились на привал.       Надеюсь, песчаный быстро придёт в себя, и у меня появится возможность поинтересоваться, каким местом он думал, когда полез обниматься с «не ягодным кустом».       Но пока он приходит в себя под присмотром Тростинки и Мастера, у меня появляется свободное время, чтобы осторожно пройтись по округе и осмотреться в поисках иных угроз. Со мной погулять направилась Фирн. Никто не просил ледяную, но она просто поднялась и пошла следом за мной. Топорща гриву из шипов, она бродила взглядом по свисающим лианам, будто бы готовясь в любой момент броситься навстречу возможной угрозе. А я же, в присутствии ледяной, неожиданно почувствовала некого рода спокойствие. Если меня что и попытается утащить в лес, то сосулька как минимум привлечёт своим оглушительным рёвом остальных. Если мы вообще встретим какую-нибудь угрозу.       Лес вокруг был всё также неестественно тих. Только шорох листьев, скрип дерева и завывания ветра средь деревьев. И ничего более.       Дёрнувшись, я поднимаю взгляд к кронам, замечая, как ютятся меж веток уже знакомые алые лианы, чьи цветы будто были направлены на нас, словно они следят за нами...       Подобная мысль вызвала волну мурашек, пробежавшую от плеч до самого кончика хвоста, и я замираю, облокотившись плечом о кору одного из гигантов.       Что же произошло в этом лесу? Где живность? Где найти ответы?       Что-то потрескивает под моим плечом. Кора будто дрожит, и от неожиданности я отстраняюсь от дерева, слишком сильно припадая на левую лапу и вскрикивая от боли.       — Всё в порядке?       — Просто лапа... — отвечаю я нахмурившейся Фирн. — Ты бы не могла мне помочь? Нужно содрать кору.       Не задавая лишних вопросов, ледяная драконица подошла к указанному мною дереву, лишь слегка задев меня своим крылом, и полоснула когтями по коре. Влажная требуха отлетает в сторону, будто она ни за что не держалась, и Фирн отшатывается, увидев, что сокрыто под корой, и угрожающе зашипев, а я с мрачной мордой рассматриваю открывшуюся картину.       За внешней, с виду нормальной оболочкой нашли себе укрытие тонкие, алые лианы, скользящие вверх по прогрызенным насекомыми проходам. Мерзкая мешанина из стеблей, не раскрывшихся листьев и чёрных бутонов формирующихся семян. Всё это окружено насекомыми: древесные вредители соседствуют с муравьями и сколопендрами, из особо глубоких дыр показались пауки, демонстрирующие свои длинные хелицеры, по которым медленно стекают капли мутной жидкости. С трудом я сдерживаю порыв плюнуть огнём в эту отвратительную мешанину, напоминающую мне заживо гниющую плоть.       Глубокий вдох... Успокойся, Водомерка. А затем осмотрись по сторонам. Вглядись в каждое дерево, нависающее над тобой, и осознай: эта зараза может ютиться под корой каждого. Вы окружены чем-то абсолютно неестественным.       — Похоже, у моей паранойи появился новый повод для беспокойства...       Фирн хмурится ещё сильнее, услышав мои слова, но больше никак не выдаёт своего беспокойства.       Ответ — он ведь где-то на поверхности. Он сам напрашивается, вспыхивает на границе моего сознания, но я не могу ухватиться за него, будто мне не хватает одной важной детали, будто я что-то опускаю, что-то, что могло бы связать всё происходящее в этом месте в одну картину... Только что это? Причина? Результат? Или их взаимосвязь, промежуточное звено, которое лес прячет от нас...       Мой взгляд возвращается к разодранной коре.       А прячет ли? Или я в упор не хочу его замечать? Может, этот опыт выходит за грани моего восприятия реальности, может, я не хочу признавать уже увиденное?       Слово невольно вспыхивает в моей голове, когда я смотрю, как разные виды муравьёв осторожно подталкивают вверх по стволу короедов.       Будто единый улей...       «Вам здесь не место», — слова, которые говорил отнюдь не песчаный.       Что-то щёлкает в моей голове, и я испуганно оглядываюсь по сторонам, замечая, как несколько алых лиан неестественно соскальзывают со своих веток, повисая всего в паре метров над нашими головами.       — Нам нужно вернуться к остальным. Кажется, я догадываюсь, что здесь происходит.