***
В пути мы ещё немного помусолили тему моего «видения», но не особо активно. Никого уже не удивляли происходящие со мной, кхм, «ненормалии». Да и было ли что обсуждать? Только безумные теории и возможность проявления пророческого дара не у ночного племени. Новый островок показался ближе к вечеру. Совсем крошечный на фоне предыдущих. Скорее это даже не остров, а образованное атолловым рифом возвышение, выглядывающее из-под воды своими макушками. В его центре лишь пара одиноких деревьев, раскачивающихся под дуновениями ветра, ну а большую часть немногочисленной земли занимают обильные заросли кустарников, папоротников и травянистой растительности. Оставив сумки около вытянувшегося на песчаном берегу Каракурта, я прыгаю в согретую за день воду, а рядом плюхнулась Тростинка, выглядывая какую-нибудь добычу в цветных рифах. Песчаный не спешит к нам присоединяться, предпочтя валяться на боку и напевать себе под нос какие-то дурацкие песенки. Фирн же, как обычно сохраняющая серьёзность, укрывала наши припасы под листьями папоротника, придавливая их по краям камнями. Сейчас ледышка закончит с этим и полетит охотиться... А может, порадовать её отсутствием необходимости лезть в воду, пристроиться рядом с сестричкой, загребая лапами воду, и высмотреть какую-нибудь рифовую акулу? Как давно я не охотилась... Задержав дыхание и позволив мигательным перепонкам защитить мои глаза, я ныряю в глубину. Лапы загребают воду, крылья прижаты как можно сильнее к телу, чтобы не мешать, а хвост толкает меня вперёд. Точно морской крокодил, я проскальзываю по дну, выглядывая что-нибудь вкусненькое. Но всё-таки краем сознания я понимаю, что чего-то мне не хватает. Инстинкты будто тыкают меня в мозги и говорят: «Слишком открытое пространство», «Здесь негде затаиться», «Ты как на ладони». Даже мерзко думать о том, что моё тело может скучать по родной, вязкой грязи. Грррх, аж под чешуей начало зудеть. Над моей головой раздаётся громкий всплеск — это извернувшаяся Тростинка хлопнула крыльями по воде, нырнув следом за мной и устремившись к рифам. В отличие от меня, сестрица действует куда... расторопнее, наверное. Менее осторожно. Она не ждёт и не выглядывает добычу, не прислушивается к себе, вместо этого отдаваясь инстинктам агрессивного хищника. А у меня всё сильнее и сильнее чешется спина, и чем больше я об этом думаю, тем сильнее она чешется. Выпустив носом несколько пузырей воды, я отталкиваюсь от дна и выскальзываю на поверхность. Позже поохочусь, сейчас мне нужно с Мастером разбираться. Удивительно, как быстро и легко Мастер меня уговорил пойти ему навстречу. Я даже как-то и не среагировала на его заверения в честности, не побухтела, не поворчала, не попыталась найти подвох, будто бы моя паранойя решила уступить место детской вере в «чудеса и дружбу». Я даже высказала свои опасения в разговоре с Каракуртом, предупредив его о задуманном и выслушав его немногочисленные сомнения. Обсудила бы и с Фирн, но помрачневшая ледяная предпочла наблюдать со стороны, то ли ожидая моей ошибки, то ли также подхватив болезнь излишнего доверия. А про Тростинку я и вообще забыла, в порыве энтузиазма и жажды действий бросившись к пчелодракону... К моей радости, ритуал, о котором говорил ледяной дракон, прошёл крайне быстро. Под нашим пристальным надзором ядожал протянул лапы к амулету, сдавив алмаз и серебро своими пальцами. На несколько минут глаза пчелодракона закрылись, и он замер, будто бы даже перестав дышать. Я же всё это время прислушивалась к своим ощущениям, но ничего, кроме желания потереться спиной о какой-нибудь камень, не чувствовала. Только под конец этого тихого обряда произошло нечто странное. По телу жёлто-чёрного дракона пробегает волна инея, переползающая с чешуйки на чешуйку, блекнущих, покрываясь еле заметными белыми разводами по краям. Шипы пчелодракона, идущие по спине, удлиняются, а его посветлевшие рога будто слегка выпрямляются. Интересно, Мастер специально перестраивает чужую тушку, чтобы комфортнее себя чувствовать, или это побочный эффект? Оглядевшись по сторонам, я смотрю на реакцию товарищей. Каракурт не спускает удивлённого взгляда с меняющегося ядожала. Фирн же полностью в своём репертуаре — старается не выдавать своего интереса, устраивая себе место для ночлега, лишь косо на нас поглядывая. Неужели она вообще этими неожиданными изменениями не удивлена? Ох, как жаль, что этого превращения не видела Тростинка. Сестрица только выбирается на берег с зажатым в клыках хвостом трепыхающейся акулы. Своим пофыркиванием она привлекает внимание Каракурта, тут же бросившегося ей помогать и пересказывать только что увиденное. Вернув взгляд к пчелодракону, я тут же наткнулась на два блестящих голубым огнём глаза, усталых и спокойно-грустных, принадлежащих скорее пребывающему в кризисе поэту, нежели злодею. — Вот и всё, — голос у ядожала низкий, отдающий хрипотцой. Не простыл ли он в Ледяном королевстве? Стоило мне только об этом подумать, как дракон заходится в кашле, разжав левую лапу и пару раз ударив себя по грудной клетке. — Этот дракон всегда поражался тому, сколь ненадёжны тела драконов других племён, — переведя дыхание, фыркает Мастер. — Стоп. Ты такое делаешь не первый раз? — удивлённо моргаю я, в ответ получая короткий кивок. «Да. В жизни этого дракона было много экспериментов и практик, которые дракоманты прошлого считали недопустимыми, — отвечает мне мысленно Мастер, тут же решая сменить тему: — Вы очень хрупкие». — А ты — крепость изо льда? — огрызаюсь я, чуть подавшись назад, но Мастер лишь крепче сжимает амулет в ладони. Первая моя реакция: показать свои клыки и предупреждающе зарычать, привлекая внимание окружающих. Вторая... не потребовалась, ведь покачавший головой пчелодракон отпустил серебряное украшение, поднявшись на лапы и стрекотнув крыльями. — Забавно... Этот дракон вынужден сохранить часть сознания своего слуги активным — слишком сильно отличается строение крыльев. Однако, за исключением полёта, всё должно быть хорошо. Впрочем, первый же шаг дракона в сторону берега показал, что не всё в порядке. Лапы ядожала будто не желали сгибаться, разъезжаясь в разные стороны, а сам Мастер удивлённо рыкнул. — Нужно привыкнуть. Другое тело, другой центр тяжести, длина лап, мышцы, суставы, — поясняет он свою неловкость, слегка улыбаясь и игнорируя любопытные взгляды окружающих его драконят. — Этот дракон походит немного. Позже он попросит тебя на время передать амулет, необходимо поправить оправы камней и заменить один из них. «Дай угадаю, ресурс исчерпан? — не сдерживаю я мрачного упрёка, переходя на мысленную речь, чтобы не пугать остальных драконят откровением того, что с нами путешествует ещё с десяток драконов. Подобно личному алмазу дракоманта, меньшие драгоценные камни — хранилища чужих душ, пойманных и заключённых в тесные казематы. Из этих темниц они не способны были выбраться сами, подкармливая своего хозяина энергией, которую он медленно вытягивал из них. — И что ты с опустевшими будешь делать? Выбросишь как ненужные?» «Этот дракон найдёт им другое применение. Со временем они успокоятся или же, если потребуется, они будут связаны дополнительными чарами и возвращены в тела. Это необходимо». — Хорошо, но под моим присмотром, — стараясь сохранить максимально нейтральный тон, сообщаю я Мастеру. Не говоря больше ни слова, я поднимаюсь со своего места и направляюсь к Тростинке, следящую за тем, как Каракурт взялся потрошить пойманную рыбину. Ммм, похоже, на ужин акульи шашлычки. Впрочем, ужин вышел несколько разочаровывающим. Возможно, песчаному не хватило специй, а возможно, мне просто не понравилось мясо акулы... Оно какое-то безвкусное и слишком мягкое, даже зажаренное над огнём. А уж всякие рыбьи потроха — это точно мимо меня. Печёнку вот с удовольствием сжевал Каракурт, хотя я такому совсем не удивилась. Уже после ужина, когда Мастер разобрался со своим амулетом, мы вытянулись все на песочке. Песчаный дракончик показывал нам созвездия, рассказывая о мифах и легендах, связанных с ними, а же отвлекался на то, чтобы съехидничать в сторону притихшей Фирн, свернувшейся в стороне клубком. Иногда он и к нам обращался, расспрашивая о том, как земляные смотрят на небо и есть ли у нас какие-то красивые легенды, связанные с ними. Жаль только, что моё племя мало чем интересуется. Редко какой земляной дракон поднимает свой нос к пылающим в небесах точкам, и ещё реже размышляет над ними. И даже я не проявляла особого любопытства к этим небесным узорам. Всё, что мне нужно знать, — это по каким звёздам ориентироваться, больше ничего не надо. Тем более, область моих интересов лежала в другой теме — растения, их выращивание и применение. Хотя послушать легенды и сказки другого племени об «огромной рыбине, которую морские закинули на небо», было забавно. — А вот это созвездие Ледяного Дракона, — указывает когтем Каракурт на несколько особо ярких звёзд, напоминающих скорее длинного червяка, чем дракона. Хотя с созвездиями всегда так — чтобы увидеть в них нечто большее, чем несколько линий, нужно проявить определённую фантазию. — У-упс, — песчаный одёргивает себя, бросив виноватый взгляд на вытянувшегося в паре метров от нас Мастера-ядожала. На морде дракона, изучающего вместе с нами звёзды, застыло то, что мне казалось мрачной печалью. Во всяком случае, так было, пока Каракурт не затронул события, коснувшиеся жизни дракоманта. Взгляд блестящих в темноте глаз скользит по Каракурту. — Ничего страшного. Ты можешь продолжать. — Что-то не особо хочется, — поёрзав на месте, бубнит Каракурт в ответ, косо поглядывая на Фирн, будто ледяную могут задеть упоминания легенд её племени так же, как и Мастера. Интересно, о чём сейчас думает Мастер? Мне даже немного жалко, что наша «связь» не позволяет мне заглянуть в голову древнего дракоманта и пощупать его мысли коготками. Вообще, не очень справедливо, он-то, небось, следит за каждым образом, вспыхивающим в моей голове, анализирует каждое воспоминание, а я способна лишь задавать ему вопросы. И это даже несмотря на то, что его филактерия болтается на моей шее! Хотя нет никаких гарантий того, что сознание Мастера сейчас находится в амулете, а не в ядожале. — Если бы ты меньше поддавался своим сиюминутным порывам и больше следовал поставленным планам, то ты, возможно, смог бы одолеть Жнеца. Слова Мастера обрушиваются на наши головы, принося с собой мёртвую тишину, хотя нет, не совсем. Негромкое, предупреждающее рычание доносится от Фирн, а замерший Каракурт шумно втягивает воздух носом. — Что? — прошипел негромко песчаный, проведя кончиком жала по песку. — Твоя месть. На данный момент она глупа и лишёна смысла. Ты слишком слаб, чтобы свершить её. Тебе не хватает целеустремлённости, мотивации, силы воли, — не обращая на наши напряжённые взгляды, Мастер выводит когтем на песке несвязанные по смыслу буквы драконьего языка. — Хотя даже если бы ты отдал всего себя нынешнего поставленной цели, то у тебя бы ничего не вышло. Если только ты не стал бы чем-то большим, сломав себя... На мгновение ядожал прерывается, чтобы рассмотреть выведенные им буквы, а затем движением ладони стереть их с песка. — Жнец был создан из воина. Он — перекованный во льдах спокойствия клинок, укреплённый дракомантией. Комбинацию его опыта, силы и желания умереть в достойной битве невозможно превзойти обычным упорством. Спохватившись, я придерживаю лапой за плечо подавшегося со своего места песчаного. Судя по оскалу Каракурта и закипающей в его взгляде злобе, слова Мастера задели темы, которые дракончик предпочёл бы избегать, особенно после своего проигрыша. Хотя не терять же ему свою жажду мести лишь из-за того, что его потрепали? — Мне кажется, выбранная вами тема разговора не совсем правильна, — вмешиваюсь я. — Почему? — шипит сквозь сжатые клыки песчаный. — Пусть говорит. Мне так интересно... — Успокойтесь, — рычит со своего места Фирн, привлекая уже к себе внимание Мастера. Ох, кажется сейчас будет что-то очень нехорошее. — Тебя это тоже касается, — менторским тоном сообщает застывшей сосульке Мастер. — Если бы ты старалась больше, то ты смогла бы подняться выше в младшем круге. Впрочем, на взгляд этого дракона, твоё нынешнее положение заслужено. У тебя нет особых талантов, фантазии, способностей к размышлению или харизмы. Вместе с этим твоя упёртость и готовность строго следовать кодексу племени — заслуживает уважения. Из тебя бы вышел хороший гвардеец, несущий стражу в коридорах дворца. Но ведь твои родители рассчитывают на большее? Они не ожидали, что у них вылупится такая безталантливая дочь. Ты хочешь подняться выше, хочешь оправдать их доверие... «Мастер, прекрати сейчас же. Ты ведь понимаешь, что провоцируешь их?!» «Этот дракон понимает это, но этот дракон специально говорит то, что говорит», — тут же отвечает мне ледяной, бросив на меня спокойный и сосредоточённый взгляд, после возвращая взгляд к ледяной: — И ещё больше тебя злит выскочка, чьи родители находятся внизу иерархии, весёлая, неунывающая, отзывчивая, воспринимающая и придумывающая новое. Она как светлый, только выпавший снег. Даже не удивительно, что она так быстро поднимается по ступенькам, обходя не только тебя, но и таких же строгих дракончиков. Ты не способна принять того, что она возвышается заслуженно, ищешь во всём обман, интригу, валишь всё на её удачу. А то, сколь быстро она подружилась с дракончиками других племён в так называемой «Академии», как нашла с ними общий язык... Через пару лет племя получит хорошего дипломата или советника с ярким умом и творческим подходом к проблемам — всего того, чего лишена ты. — Заткнись, — рычит Фирн, топорща гриву из своих острых шипов и выдыхая облачка пара. Драконица в бешенстве, она будто сейчас взорвётся. Я даже немного побаиваюсь, что она набросится на Мастера... или на меня, желая отобрать украшение с алмазом и вышвырнуть его куда-нибудь в океан. — К сожалению, этот дракон должен проговорить эти слова. Они помогут вам найти себя. «Между прочим, это нихрена не поможет», — тут же вставляю я едкое замечание. «Согласен, однако позволь объясню. Неприязнь к этому дракону сплотит вас вместе, что он считает приемлемым. Более того, они задумаются над тем, не стоит ли им меняться или же принять себя такими, какие они есть». «Это всё, конечно же, замечательно, но ты понимаешь... Как бы тебе правильно сказать это, отмороженный ты наш. Сейчас не подходящее время, чтобы настраивать всех против себя! Подумай же ты своей головой!» «Смотри». — Заткнись! — грозный рык вырывается из пасти Фирн, когда ледяная драконица вскакивает со своего места и пригибается, чтобы броситься на Мастера. Её крылья и хвост дрожат, на морде застыл яростный оскал. — Ты ничего не понимаешь! — Ты в этом так уверена? — усмешка мелькает на морде ядожала, когда он склоняет свою морду набок. — Да! Я стараюсь, выбиваюсь из сил, ломаю когти! Но вы требуете всё больше! Говорите, что нужно работать усерднее! Да ты хоть знаешь сколько я сил потратила?! — Недостаточно. Твоя мотивация подняться выше — не разочаровать родителей. Однако сама по себе ты — пустышка, у которой нет цели, нет мыслей о том, что ты будешь делать на вершине. Ты живёшь лишь жаждой высокого ранга, не задаваясь вопросом, что твоё возвышение даст племени. — Слушай ты, снеговик с крылышками, — вмешивается хмурый Каракурт, пока я прячу под своими крыльями Тростинку, отползая с ней в сторону, — ты перегибаешь кактус. — Разве? Этот дракон лишь хочет сказать, что вы слишком несерьёзно относитесь к выбранному вами пути. Быть может, вам стоит его пересмотреть? Вспомните, с каким энтузиазмом вы бросились спасать мир от этого дракона, есть ли такая же искра в ваших мнимых предназначениях? Нет, это нужно прекратить здесь и сейчас, пока словесная схватка не переросла в потасовку. Зажав в лапе амулет дракоманта, я привлекаю его внимание к себе. — Мастер, довольно. Прекрати это. Наши глаза встречаются в короткой схватке, и после неё я понимаю, что дракомант полностью доволен достигнутой им реакцией. А может, высказать ему всё в морду, что я о нём думаю? Сказать, что я считаю его наказание слишком мягким? «Этот дракон знает о твоём отношении к нему», — тут же приходит мысленный ответ. Эх, шлёпнуть бы его мысленным тараканом по носу! — Хорошо. Если вам будет спокойнее, этот дракон приносит свои извинения. Ему не стоило затрагивать тему вашей мотивации и он постарается не делать этого дальше во имя достижения поставленной задачи. Ядожал возвращает свой взгляд к Фирн и склоняет голову к песку, подёргивая своими ушами, словно нашкодивший дракончик. Впрочем, гневно рыкнувшая Фирн точно прощать его не собиралась, развернувшись и направившись по линии берега искать себе новое лежбище. А вот Каракурт хоть и дулся, гневно дёргая хвостом то в одну, то в другую сторону, но уходить никуда не собирался. И как после такого прикажете спать?***
Утро встретило нас стремительно портящейся погодой. Прибрежный бриз сменился порывистым ветром, а небо стали заполнять серые тучи. Неужели шторм? Откуда он идёт и главное — в какую сторону? Сможем ли мы прошмыгнуть через него или нам придётся задержаться на этом острове? Хотя похоже, только я испытывала опасения из-за погоды. Мастер занимался вырезанием по дереву, используя вместо инструментов свои когти. Неожиданно для себя я замечаю, что около него сидит Тростинка, стараясь повторить за молчаливым ядожалом. Чуть в стороне Фирн перебирает содержимое сумок, а вот Каракурт... Песчаный гоняет птиц по острову, пытаясь вцепиться в хвост клекочущей чайке. Мда уж, охотник и защитник, достойный нашей разношёрстной компании. Хотя, потратив ещё минуты три и извалявшись в мокром, прибрежном песке, фыркающий дракончик всё-таки схватил птицу своими лапами, усевшись на хвост и будто размышляя над тем, съесть её самому или поделиться с нами. Но птичка оказалась боевой. Чирикнув особо громко, она что было силы клюёт песчаного в глаз. К счастью для дракончика, отпустившего вредное пернатое создание, этот подлый выпад пришёлся в его искусственный глаз, что, впрочем, не помешало песчаному за него схватиться, старательно ощупывая, а затем со злобы полыхнуть в перебирающую лапами по песку чайку снопом пламени, превратив завтрак, над которым он так долго возился, в кучку обгоревшей плоти. — И стоило оно того? — интересуюсь я у дракончика, пока тот пытается проморгаться. — Поначалу было весело. А потом что-то в голове зазвенело, — тут же отшучивается он, в ответ получая лишь мой тяжёлый вздох. Ладно уж, всё хорошо. Даже несмотря на то, что вчерашний ночной шквал грозит смениться настоящим штормом.