Реверс

      На словах план выглядел не слишком сложным: Том открывает проход в мир теней, а Ромео, Пьер и Патиш пробираются внутрь. Затем каждому необходимо отыскать свою тень, сказать особые слова и забрать у неё силы. Важнее всего было обезвредить тень Рима — без неё остальные, скорее всего, ослабнут и вернутся каждая в свой город, тихо и бескровно.       Впрочем, ясно было, что Умбра не даст одержать победу так легко. Да и на деле нужно было решить важную проблему: открыть портал оказалось очень тяжело. Том пытался потянуть за пространство, отдёрнуть невидимый занавес, представлял, как раскрывает шторы на окне, но ничего не выходило.       Он отошёл в угол и отвернулся к стене, продолжая терпеливо практиковаться, а Гринвич плюхнулся на зад возле него и иногда тихо вопросительно поскуливал.       — Как ты вообще посадил его в эту темницу, Ромео? — недоумевала Патиш. — И оставил там безо всякого надзора? Разве его узилище — не твоё творение?       — Я запретил проход в неё для всех, включая себя, если однажды Умбра захочет выбраться наружу и сможет паразитировать на случайно попавшей туда жертве.       — Туда можно попасть случайно? — удивился Пьер.       — Если умеешь ступать между мирами, то вполне…       — Погоди, между мирами?.. — переспросил Невский, но Тевере как не слышал.       — …Темница была устроена так, что втягивала в себя Умбру и весь мрак, оставленный им после себя. Наподобие чёрной дыры, это место обладало своеобразной силой притяжения, гравитацией, если угодно. Любой, попавший в поле её действия, оказывался в ловушке. Поэтому она предназначалась только для Умбры: едва он туда попал, она сама собой запечаталась.       Патиш вскинула брови и снисходительно улыбнулась.       — И как ты думаешь, что пошло не так?       У неё уже имелась собственная догадка, но ей было интересно, что ответит Ромео.       — Он подружился с этим твоим Бруйяром.       — Прежде, чем завести дружбу, он должен был выбраться из темницы. Как он это сделал?       Ромео смотрел на неё некоторое время, ничего не говоря.       — Не знаю. Набрался сил — вылез наружу.       — И всё, и покинул место, из которого невозможно выбраться?       — Madonna Santa, к чему ты клонишь?! Говори прямо! — воскликнул Ромео, и Гринвич подскочил на месте от громкого возгласа. Патиш склонила голову на бок.       — Мне кажется, он обрёл какой-то контроль над своей темницей, друг мой, а потому может покидать её и впускать посторонних.       — Смелое утверждение. Но если у тебя есть опыт в создании карцеров для теней, прошу, Триче, поделись.       Почувствовав напряжение между ними, вмешался Том.       — Для теней время идёт немного по-другому, не так, как для вас, — оно скорее тянется, ползёт, подобно стынущей лаве. Рано или поздно Умбра всё равно выбрался бы из узилища, на это сложно повлиять.       — А сколько Умбра провёл в темнице? — вдруг спросил Пьер.       — Не меньше полутора тысяч лет, — угрюмо ответил Тевере. — А что?       — Ранее ты сказал, что все эти годы ты отстранял от себя негатив, и им питалась твоя тень. Времени у него было достаточно, чтобы продумать план и в итоге, накопив кучу злости, освободиться. А потому догадка Патиш мне кажется логичной.       Ромео смотрел поочерёдно на Тома и Невского, что-то быстро соображая. Наконец он подпёр голову кулаком и нахмурился.       — Но тогда получается, что если мы сумеем устранить Умбру в мире теней, исчезнет и мир, и все, кто находится в нём… — Его взгляд заметался между подушками на полу. — И если эта гипотеза верна — если она верна, — нам придётся сначала выкурить Умбру наружу. Интересно, как это сделать, если темница для них — самое безопасное место…       — Не забывай про Бруйяра. Он непредсказуем, теперь ещё и силён, а потому стал гораздо опаснее.       — Как будто Умбра не опасен.       — Я не говорю, что один опаснее другого. Я о том, что нам предстоит бороться не только против Умбры и Бруйяра. Том сказал, что к нему тени пришли в ночь вторника, но Бруйяр напал на меня только вчера, то есть два дня спустя!       — О чём ты? — устало спросил Ромео. Патиш не менее устало вздохнула, однако на помощь снова пришёл Том.       — Насколько я понял, моё согласие сотрудничать для них бы означало половину победы. Но отказ заставил их потратить больше времени на вербование других теней, — он пожал плечами, потрепал Гринвича за ухо и стал собирать пустые чашки на поднос. — А напади Бруйяр раньше, вы бы забили тревогу, лишив их преимущества во времени. Значит, он атаковал, когда на их сторону встали какие-то весомые союзники.       Повисло напряжённое молчание, видимо, каждый пытался представить, что это могли быть за союзники. Тишину нарушил Ромео.       — А что за особые слова мы должны сказать? — спросил он у Тома.       — Не знаю. Мистер Темсон никогда не использовал их на мне — мы всегда умеем договориться…       На вопрос ответила Патиш.       — Нужно обратиться к тени по имени и добавить: «знай своё место!»       — Тебе-то откуда об этом известно?.. — в недоумении переспросил Тевере, но его не услышали за шорохом одежды и подушек.       — Мистер Тевере, у меня никак не получается открыть проход, — посетовал Том. — В тот раз это было так легко, но не теперь… Я чувствую, что могу, но будто всякий раз использую не тот ключ. Вы имеете некоторое представление о переходах в другие миры, может, вы могли бы направить меня?       Ромео важно закивал.       — Да-да. И давайте-ка спустимся в библиотеку: если уж я ответа не дам, в книгах он точно найдётся.       Том и Пьер, каждый взяв по подносу, вышли из кинозала. Ромео завозился у стеллажей, перегородив дорогу, так что задержал и Патиш. Она подумала было, что у друга развязались шнурки, но тот внезапно подскочил, едва не врезав головой ей в челюсть.       — Ты знаешь, как я не люблю секреты, — ни с того, ни с сего заявил он.       — О чём ты?       — Ты что-то скрываешь, Триче.       — Вовсе нет.       — Да, скрываешь. От меня.       — Я не ты, чтобы что-то скрывать, Ромео Тевере, — ответила Патиш и отстранилась. — Всё, о чём мы говорили, — это всего лишь догадки.       — Да! Но откуда ты знаешь, как призвать тень?       Она смотрела на приятеля долго и серьёзно, в надежде, что он перестанет прикидываться дураком.       — Бруйяр появился не вчера, друг мой.       — Да, это мне известно.       — Как и у тебя, у меня за спиной многие годы опыта. Несколько веков я пыталась то избавиться от него, то поладить с ним, если не удавалось первое.       — Почему же ты сразу не сказала волшебные слова, когда он лишил тебя силы?       — Потеряла сознание, — строго ответила Патиш, скрестив на груди руки. — Я лишь пару раз использовала эту формулу и в любом случае бы не вспомнила её. Я испугалась и запаниковала. — Ромео на это удручённо покачал головой. — Эй! Все чего-то боятся, это совершенно нормально!       — Я ничего не боюсь, Триче, ведь наше дело не для слабонервных, — многозначительно сообщил Ромео.       — Правда? Это здорово. Ну а я боюсь. Возможно, я и не подхожу для «нашего дела».       — Я не это хотел сказать…       — Тому нужна твоя помощь.       — Ты не пойдёшь вниз?       — Я хочу побыть одна пару минут.       Она отвернулась, чтобы позвать Гринвича, но пёс зевнул и с удобством устроился между подушек возле проектора.       — Извини, я правда не хотел…       Патиш ничего не ответила. Она не привыкла злиться или обижаться, всегда мирно решала конфликты, а Ромео всякий раз будто специально провоцировал её.       Он ушёл, тихонько закрыв за собой дверь. Патиш села рядом с бульдогом, провела ладонью по складочкам кожи на лбу, почесала бархатное ухо. Гринвич, засопев, доверительно зажмурился и издал какой-то довольный звук.       — Какой же ты славный, умный пёс. Хороший, хороший мальчик! Не забыл меня… А помнишь, как ты появился у Темсона?..       Она взглянула на проектор. Как это, наверное, здорово — включить доброе воспоминание и пережить его заново. Словно опасаясь свидетелей, она обернулась, затем осторожно тронула бобины и кончиками пальцев коснулась проектора. Белый экран сменился тёмной картинкой, почти сразу пришедшей в движение.       Это был обеденный зал в английском стиле. К широкому, ярко пылавшему камину приставили кресло. Рядом мерцала огоньками ель. Из темноты к креслу подошла девушка со светлыми короткими волосами. «О-ля-ля!» — шепнула Патиш, узнав саму себя.       — Привет.       В кресле сидел Темсон. Оторвав взгляд от пламени в камине, он посмотрел на чужую ладонь на своём плече, а потом и на саму гостью.       — Уже поздний час. Что ты здесь делаешь?       — Хотела поздравить тебя.       Он отвернулся.       — Я не праздную.       Патиш опустилась на пол, заглянула Темсону в лицо.       — Знаю. И прежде чем ты что-то скажешь — знаю, что я не нужна тебе со своей дружбой. Я и не навязываюсь. — Темсон молчал, демонстративно глядя в сторону, крылья его носа трепетали от возмущения. — Но тебе не стоит быть совсем одному. Ты хороший человек, которому иногда стоит об этом напоминать.       Она положила на его колени тяжёлую круглую коробку с большим бантом на крышке. Темсон никак не ожидал подарка: он глянул на совершенно довольную его замешательством Патиш, открыл и молча закрыл рот. Его длинные жилистые пальцы ощупали коробку и подняли крышку. Из-под неё показались блестящие глаза и приплюснутый нос. Забавно тявкнув, маленький щенок лизнул руку Темсона и перелез из коробки к нему на колени.       — Это… это же…       Его голос потерял свойственную ему жёсткость, не привыкшее к улыбкам лицо подёрнулось теплотой. Патиш поднялась на ноги, но прежде чем уйти, тронула его мягкие, посеребрённые сединой кудри. Он поднял голову, а она склонилась к нему.       — С Рождеством, Лондон.       Он долго смотрел Патиш в глаза, может быть, ещё пытался увидеть скрытые намерения в её мыслях, но она никогда не стремилась что-либо скрыть от его зоркого, проницательного ума. Она улыбнулась на прощание и поцеловала его в щёку…       — Мадам, — вежливо позвал Том. Патиш подскочила на месте, но аппарат будто удерживал её пальцы, и понадобилась пара секунд, чтобы отнять руку; затем картинка пропала.       — Простите, Том. Мне было интересно, сработает ли со мной…       — Это очень милое воспоминание, — тактично заметил он. Гринвич подбежал к нему и наступил на ногу своей широкой лапой. — Думаю, в плёнках мистера Темсона тоже найдётся запись о том вечере.       — Ах, не думаю. Это было давно, много воды утекло, — Патиш издала нервный смешок. — Мистер Темсон, должно быть, ненавидит меня. Я столько раз его подводила, мои друзья смеются над ним, и ему не нравится, что я — Патрис…       Том склонил голову к плечу и грустно улыбнулся.       — Мне жаль, если вы и впрямь так считаете, мадам. И у меня есть множество примеров-воспоминаний, которые бы вас переубедили. Жаль, время не нашей стороне.       — Вы говорите как он…       — Ну, должен же я хоть в чём-то походить на него, правда?       Патиш усмехнулась, опустив глаза.       — Нам пора, — сказал Том. — Кажется, я наконец-то понимаю, как открыть дверь в мир теней.       В сопровождении Гринвича, они спустились в кабинет Темсона, где их уже ждали Тевере и Невский.       — Разве тени не поймут, кто мы? — вслух задумался Пьер, поглядев на Тома: опустившись у камина на корточки, он поворошил поленья.       — Чужая тень вряд ли узнает тебя, — ответил Ромео, — а своя не успеет опомниться.       — А если успеет? — спросила Патиш. — Как мы будем противостоять им без своих сил? И откуда нам знать, какие из наших способностей они уже освоили?       — Даже не знаю, хорошо ли то, что я о своих и не помню... — заметил Пьер.       — Вам стоит замаскироваться, — сказал Том и поднялся, оглянувшись на кресло, где дремал Темсон. — И вам, мистер Тевере, вполне хватит остатка сил, чтобы преобразить себя и наших друзей. — Он повернулся к Патиш и Пьеру. — В остальном полагаться придётся на собственный опыт, хитрость и дипломатию.       Тевере, тряхнув ладонью, что-то пробормотал себе под нос, затем по очереди коснулся де Лясен и Невского. Их светлая кожа посерела, волосы и одежда стали совершенно чёрными, то же самое случилось и с самим Ромео. Том легонько дунул каждому из них в лицо, и глаза их превратились в золотистые светящиеся точки. Выглядели они, впрочем, нелепо, будто нахохлившиеся птицы, напуганные собственным внешним видом.       Переглянувшись, они уставились на Тома. Он потёр ладони друг о друга, оттеснил компанию к креслу с Темсоном и, взмахнув рукой наискосок, рассёк пространство перед собой. В комнате мигнуло освещение, в полу сама собой раскрылась зияющая дыра и тут же стала смыкаться, словно водоворот, втягивая в себя свет и тепло.       — Скорей!.. — сквозь сжатые зубы процедил Том, расставив руки так, словно не давал сомкнуться чьей-то зубастой пасти. — Оказывается, его слишком... слишком трудно держать!..       Ромео схватил Патиш и Пьера за руки и прыгнул в провал, все трое сразу же посмотрели вверх.       — Кажется… Я не смогу пойти с вами, вам придётся...       Но он не успел договорить: проход, загудев, закрылся сам собой, и троица осталась в одиночестве.

~

      Пришлось долго привыкать к окружающему мраку; спустя минуту наконец стали видны оттенки чёрного, клубы тумана или дыма и призрачные огоньки, летавшие в темноте парами — чьи-то глаза. Что же теперь? Как искать теней во мраке? Разглядеть лица друг друга было невозможно; что-то задело плечо Петра, он напрягся, ожидая нападения, и тут понял, что спутники просто осматривались. Послышался шёпот:       — Может, пойдём куда-нибудь? Мы стоим на месте и привлекаем внимание.       — Боже, они что, смотрят на нас?..       Янтарные блики мерцали и перемигивались, их становилось все больше. Пётр тронул чью-то тёплую ладонь и потянул за собой; горячая рука вцепилась в него с другой стороны.       Они прошли вглубь, чувствуя на себе десятки чужих взглядов. Казалось, что в темноте скрывается бездна, из недр которой смрадом поднимается страх и окутывает всё пространство.       Поверхность под ногами напоминала по мягкости сырую неутоптанную землю; стен, потолка, каких-то ориентиров не существовало, а время здесь было попросту сломано. Казалось жизненно важным делать хоть что-нибудь, оттого останавливаться не хотелось, даже если в этом замкнутом пространстве некуда идти. Ромео и Патиш, вероятно, испытывали те же чувства, и не отставали ни на шаг.       Сейчас стало ясно, что француженка находилась справа, а итальянец слева. Её ладонь была мягкой и обманчиво хрупкой, как будто в любой момент Патиш была готова отстраниться. Ромео нервничал и оттого сильно сжимал пальцы, но опомнившись, отпускал их и слегка пожимал ладонь — будто злился, а потом извинялся за это. Пётр невольно подумал, что им стоило держаться друг за друга, а не за него...       Впереди мутным пятном замаячила светлая полоса, троица остановилась и прислушалась. Отдалённо, глухо, будто бы взаперти, гудел ветер. Прямо под ноги накатила ледяная волна, спутники отскочили назад, а Пётр оказался по щиколотку в воде. Он внезапно узнал это ощущение: однажды, когда он гостил в Венеции, ему приснился полуреальный сон, и в нём тоже была эта вода, затопившая дом Венеры и едва не погубившая хозяйку вместе с гостем. Тогда он даже не подозревал, что встретил тень Венеции. Сейчас из мутного пятна вырос сутулый, деформированный силуэт, на морщинистом, старом лице светились глаза, желтизна которых готова была уступить бледной бирюзе. Рядом со старухой сгустилась темнота, и из неё возникли две женщины, в чёрных фигурах их ощущалась невиданная мощь. Старуха пристально разглядывала Петра, а её спутницы заинтересовались Ромео и Патиш.       — Почему ты вернулся? — спросила она. — Умбре наконец понадобилась наша помощь?       — Кого ты привёл, Тень? — с угрозой прошипела одна из спутниц старухи, вынув из поясных ножен кинжал. — Кто они?       Пётр лихорадочно соображал: его узнали, но, к счастью, приняли за другого. Кажется, его тень так и звали — Тень, и в отличие от Умбры или Бруйяра, она сильно походила на Петра; что важнее, она была замешана в каких-то важных делах. А тени Рима, по всей видимости, здесь не было. Как теперь выяснить, куда делся Умбра? И как бы на этот повелительный тон ответила его тень?       — Если Умбра не посвятил тебя в подробности своего замысла, то проблема не во мне, — сказал он на пробу, смерив взглядом старуху.       — Где ты нашёл теней? — не отставала дамочка с кинжалом. Пётр старался выглядеть равнодушным и уверенным в себе.       — Захватил по пути.       — План изменился? Мы нужны Умбре? — уточнила старуха.       — Да сколько можно ждать?! — вдруг воскликнула третья женщина, её глаза пылали медно-алым, а волосы были всклокочены. — Что, например, может этот жирдяй Бруйяр? Пустите в Париж меня и Лагуну, мы разнесём его в два счёта!       Пётр не смел оглядываться, но спиной чувствовал, как при этих словах напряглась Патиш.       — Спокойно, Мистраль, у тебя ещё будет шанс поквитаться. Раз Умбра так хочет, мы обязаны подчиниться. Без него свобода нам не светит... — старуха Лагуна снисходительно ослабила хватку, но оттого показалась только опаснее. — Как зовут твоих новых друзей, Тень?       — Неро, — не своим голосом, надменно выдал Ромео.       — Нуар, — чуть помедлив, с вызовом откликнулась Патиш. Тень по имени Мистраль поглядела на неё с интересом, но, прежде чем она успела что-то сказать, Лагуна кивнула Петру.       — Они пригодятся в Капитолии?       А это что ещё за вопрос? Как на него отвечать?..       — Да. Я призываю мёртвых, — раздражённо заявила Патиш, двинувшись на Лагуну. — Они будут полезнее, чем ты, старая тварь.       Пётр вытянул перед ней руку, оттесняя назад. Внезапно его осенило: он ведь умел влиять на чужие воспоминания. Во всяком случае, со слов всех остальных.       — Ты уже задавала этот вопрос и получала на него ответ, — злорадно усмехнулся он. — Но прошу, продолжай, наблюдать за вами тремя каждый раз так увлекательно.       Мистраль отпрянула, а Лагуна сощурила глаза и в последний момент схватила за руку тень с кинжалом.       — Шави, успокойся.       — Пусти, я зарежу его!       — Нет, не выйдет, — насмешливо ответил Пётр и начал тянуть к ней руку, хотя не помнил, как именно стирать память. — Хочешь узнать, почему?..       Шави оттолкнула Лагуну, плюнула Петру под ноги и ушла прочь.       — Ts’avsla jojokheti bijo! — раздался из мрака её злой крик. — Nabichvaro!*       — Что это было?.. — высокомерно вскинув брови, спросила Мистраль, но ей никто не ответил: вспыхнувшая Шави выругалась на другом языке, своём родном. Лагуна, возможно, пытаясь скрыть замешательство, направилась за ней следом, через плечо бросив Петру: «Если потребуется, зови», и кивком головы позвала за собой Мистраль.       Когда ощущение их присутствия прошло и они остались только втроём, Ромео спросил вполголоса:       — Если это темница сами-знаете-кого, почему все говорят на французском?       — Я слышу намёк на себя, — отозвалась Патиш, — но ничем не могу тебе помочь. Может, твой сам-знаешь-кто не смог справиться один, и другой сам-знаешь-кто пришёл на его зов о помощи.       — Тихо, — приказал им Пётр, не вполне выйдя из роли Тени, и добавил: — Пожалуйста. Я что-то слышу.       В самом деле, на границе слуха угадывалось низкое гудение, оно слышалось то близко, то далеко. Казалось, кто-то должен войти в это загустевшее пространство извне, разбавить удушливый мрак, потому что невидимые стены давили на разум, сжимали сознание в тисках, пока оно, отупев, не станет послушным. Пётр невольно задумался, кто сделал темницу такой гнетущей — Умбра или её изначальный создатель Ромео.       Пространство напряглось, гудение усилилось, и прямо из ничего открылся портал. Оттуда, в клубах переливавшегося, поблёскивавшего серого дыма, с трудом дыша, появился стройный подвижный силуэт.       — Ага, попал. Вот и вы.       Это сказал американец. Петра, Патиш и Ромео облепило чёрное пространство и не давало просто так уйти, но кто-то бесцеремонно и упрямо тащил всех троих наружу. Сил не было ни как-то помочь спасителю, ни сопротивляться ему, окажись он недоброжелателем. Но вот потянуло свежим воздухом, среди мглы наконец-то проступили городские огни.

~

      Лагуна, неумело скрывая досаду, опустила руки и протяжно выдохнула: ей не хватило совсем немного времени, чтобы набросить на чужаков силки сновидения. Хотя один из них был неотличимо похож на тень Санкт-Петербурга и сперва она совершила ужасную ошибку, задав ему наводящий вопрос, после — не поверила ни единому слову. Умбра, этот контролирующий всех и вся маньяк, под страхом смерти никому не позволил покидать мир теней и уж тем более приводить посторонних. Тем удивительнее, что извне их впустила одна тень, а похитила только что совсем другая.       При мысли, что это мог быть настоящий Тень, вокруг которого так носились Умбра и Бруйяр, Лагуна, усмехнувшись, мигом простила себе, Мистрали и Шави все их оплошности. Он ступил на опасный путь, приведя сюда чужаков и показав свой гонор. Увидеть, как этот самоуверенный, дерзкий мальчишка оступится и будет раздавлен, того стоило.