Шрамы мирного времени

      — Барьеры Замка Волшебника пропускают тебя. Сильфида приходит по твоей команде. Даже в Анклав Первого Волшебника вход для тебя свободен! Ричард, я не понимаю, что с тобой произошло, но твоя магия никуда не ушла.       Ричард шел за Никки по безлюдному тускло освещенному коридору и слушал ее абсолютно спокойно, не поведя бровью. Было достаточно поздно, чтобы никто не подслушал их частный разговор, так что она без оглядки озвучивала факты.       Факты, факты и… факты.       И вот еще один: даже притом, что всё магическое реагировало на него, сам он не мог пользоваться даром.       — Тогда как объяснишь, что Узы не работают?       — Думаю, про Узы ты должен рассказать мне, а не наоборот. Ведь Узы исходят от правителя, так? Возможно, если ты не ощущаешь свой дар, то и твои подданные не чувствуют связь с ним. Все то, что мы перепробовали сегодня, зависело от тебя очень условно. Кроме, разве что, Сильфиды.       — Я не пробуждал ее ото сна. Не удивительно, что она откликнулась на призыв: для этого не нужен дар.       — Вот именно! — Никки на несколько секунд повернулась к нему, идя вперед спиной. Ее редко интриговало что-то настолько, чтобы она могла вот так проявлять интерес. Но Ричард… с самого начала обучения он был для нее занятным случаем. — Она увидела в тебе магию, Ричард! Просто ты что-то делаешь не так.       Ричард устало закрыл глаза. Никки любила разгадывать загадки, как волки любили вгрызаться в плоть оленей, но она провела за работой слишком мало времени. Всю дорогу от Народного Дворца до Эйдиндрила (а она была долгой из-за того, что никто не рисковал путешествовать с детьми в таком же темпе, как в худшие времена) Никки соперничала с Кэлен за право провести вечер у костра с Ричардом. Ей просто не терпелось достучаться до его дара. А Кэлен даже не препятствовала, ведь она тоже хотела помочь.       Он чувствовал, как в нем нарастало раздражение и бессилие, но душил их, стараясь убедить себя, что все это имело смысл. Хоть эта благодетельность и была мучительной.       — Я пытался вернуть магию семь лет, Никки, — его голос все же дрогнул от несдержанного укора. — Какой толк от того, что кто-то ее видит, если ею нельзя пользоваться?       — У тебя не получалось достучаться до нее ни разу, кроме того случая с Эдом?       Ричард покачал головой. Никки отвела взгляд и вдруг усмехнулась чему-то в своих мыслях.       — Кажется, я знаю, кто может тебе помочь, — бросила она через плечо.              На следующий день Эд отправился в Замок вместе с Ричардом. Он бывал здесь и раньше вместе с Зеддом и Кэлен, но никогда — в тех его частях, что были отделены барьерами, чувствительными к обеим сторонам дара. Эд едва не подпрыгивал на каждом шагу — наверное, его останавливало лишь то, что Ричард держал его за руку. По правде говоря, необходимости не было: его сын был одарен и мог проходить всюду сам, но Ричард просто… привык. Раньше он всегда проводил дорогих ему людей через барьеры, чтобы с ними ничего не случилось. Судя по красноречивому взгляду, который Никки бросила ему, она все заметила.       Они дошли до небольшой уединенной библиотеки в отдаленном уголке Замка Волшебника, где кругом были расположены четыре стула, а вокруг них — лишь столы, заваленные фолиантами и книгами. Никки отпихнула четвертый стул в сторону, сблизила два из них и поставила третий ровно напротив. Ричард скептически выгнул бровь. И это все в дополнение к тому, что она специально отыскала в Замке библиотеку с приглушенным светом, вдалеке от мест, где Сестры занимались обучением других волшебников.       Все происходящее казалось ему бредом сумасшедшего: Никки настолько усердствовала, чтобы Ричард нашел сосредоточение, будто он никогда не обучался и вовсе не умел пользоваться даром.       Ричард отыскал Храм Ветров, который пропал много тысяч лет назад. Он, Владетель его побери, запечатал Храм Ветров. Он…       — Я вижу, о чем ты думаешь, Ричард. Не смотри на меня так, — по нему резанул ее острый внимательный взгляд. — Помимо попытки уязвить твое эго я пытаюсь помочь тебе.       Ричард хотел закатить глаза, но… все же не стал.       Эд плюхнулся на стул и потянул Ричарда за рукав рубашки, призывая сделать то же.       — Надеюсь, ты немного пересмотрела свои взгляды на преподавание, — Ричард не удержался от шутки, даже зная, что в ответ получит ледяной взгляд. В их отношениях был период, о котором они практически не вспоминали, но ему казалось, что прошло достаточно времени. Судя по тому, как отреагировала Никки, он оказался прав:       — Эд учится у меня даже меньше, чем ты пробыл во Дворце Пророков, но уже превосходит тебя, — ухмыльнулась она.       Сын удивленно перевел взгляд с Никки на Ричарда. Его глаза были круглыми как тарелки, и не удивительно: Ричард по собственному опыту знал, что заслужить похвалу Никки практически невозможно.       — Необходимость сменить методы все же сработала, м-м?       Никки закатила глаза.       Эд практически не видел, чтобы его отец или наставница пререкались с кем-либо, тем более друг с другом, так что он наблюдал за беседой, слегка раскрыв рот.       — Я вижу, что бессилие действует тебе на нервы, Ричард, но лучше спускай пар с мечом в руке. А еще лучше — со своей женой.       — Никки, не надо, чтобы мама с папой ссорились! — вдруг вклинился искренне возмущенный Эд. Ричард едва не покраснел, поняв, что, будь его сын постарше, он бы уже увидел скрытый смысл. Прямо как сам Ричард, которому пришлось многозначительно прочистить горло.       — Нет, Эд, я имею ввиду не ссору, а… хороший тренировочный бой, — Никки сверкнула двузначным взглядом, обернувшись к Ричарду. Она села напротив них и закинула ногу на ногу, вновь переведя взгляд на Эда. — Но ты прав, Эд, ссоры никому не нужны. Поэтому сегодня ты — главный, — она перевела взор на его сына. — Мне необходимо, чтобы ты коснулся дара твоего отца.       — Но… я никогда этого не делал, — возразил он. — Почему ты не можешь?       — С чего-то надо начинать, Эд, — спокойно ответила она.       Никки решила проигнорировать его последний вопрос. Ричард понял причину: если она скажет, что у нее не получалось, Эд почувствует себя обреченным на неудачу.       — Ваш дар похож, — продолжила она. — Почти все знания о нем были утеряны за несколько тысяч лет, но я успела кое-что заметить: ваши силы будто… притягивают друг друга, словно мелкие капли воды, и сливаются во что-то большее, как в ручей. Думаю, это должно помочь.       Ричард знал, когда она заметила это. Он тоже чувствовал подобное, когда сражался бок о бок с Томасом. В этом ощущалось что-то до боли родное.       Эд, до этого смотревший в пол и, видимо, прикидывавший свои шансы, выпрямился и вздернул острый подбородок. Прямо как его мать.       — Что мне делать? — уже увереннее спросил он.       — Тебе нужно сконцентрироваться на своем даре и направить все свое внимание на отца. Попробуй отыскать в нем это знакомое ощущение, как когда ты касаешься своего дара.       — Никки, — неуверенно прервал ее Ричард. Она описывала все то, что делал он, касаясь дара еще не рожденного сына и проверяя, все ли в порядке. Будучи боевым чародеем, он мог и провалить такое задание, в отличие от умеющего всё Зедда, но нет — ведь речь шла о его ребенке. — Это не так просто.       Такой поиск требовал огромной близости, и Ричард до сих пор сомневался, что она была — по крайней мере, со стороны сына. И пара месяцев не прошла с тех пор, как Эд впервые назвал его «папой».       — Я уверена, что все гораздо проще, чем ты думаешь, Ричард, — она улыбнулась краешком губ.       Эд придвинул свое кресло ближе к Ричарду и взял его за руку. Ричарду подумалось, что это было не обязательно, и магия работала без касаний, но он ни за что бы не отодвинулся от него. Ни за что.       Эд закрыл глаза. Ричард переглянулся с Никки. На ее лице не было ни единой эмоции: она просто остраненно наблюдала, словно ничего не ожидая. Ричард понял, что это и был ее способ намекнуть: концентрируйся, а не глазей.       Ричард закрыл глаза. Он почувствовал осторожное вмешательство магии Эда. Вроде бы в этом не было ничего удивительного, ведь Ричард знал, что он — не Столп Творения; он все еще ощущает дар других людей. Но то теплое чувство, что свернулось в груди, было новым. Это было озарением.       Ему казалось, что он почти слышит мысли Эда; он был близок к самой поверхности своих чувств, и слова будто скрыла рябь мерцающей озерной глади. Он не мог их разобрать, пока Эд был слишком осторожен, но он чувствовал магию сына. Это… завораживало.       Ричарду оставалось лишь протянуть руку к этому чувству, чтобы Эд ощутил вспышку его магии. Он отвернулся от мыслей о себе ради сына.       Внезапно внутреннее умиротворение сменилось тревогой.       — Папа? Ты чувствуешь это? Папа?..       Необходимость ответить на эту мольбу пошла откуда-то изнутри, с самого дна сознания.       Сила медленно протянулась искрящим потоком по его пальцам, там, где они соприкасались с пальцами Эда.       — У тебя получилось? — мысль сына прорезала его сознание.       Ричард задержал дыхание, ловя призрак сосредоточения. Это было невероятно, но так же мимолетно, как и в первый раз — просто теперь он смог осознать это.       Он должен был сделать больше.       Ричард схватился за это ощущение, попытался поймать его, зажать в тиски, но оно… растворилось. Утекло сквозь пальцы. От него больше не было ни следа.       — Папа? — уже вслух спросил Эд. Ощущение его присутствия пропало. По венам бежало запустение. Будто силы никогда и не было. — Ведь получилось! Почему ты?..       Никки перевела растерянный взгляд с Эда на Ричарда.       — Что случилось?       — Дар ушел, как только я обратил на него внимание, — процедил Ричард.       — Но я чувствовал его! Чувствовал! — ладошка Эда сильнее сжала его. — Давай попробуем еще раз? Пожалуйста, пап!       Ричард сильно сжал руку сына, даже не сразу поняв, как больно это могло быть. Эд не отдернул ее: он слишком хотел попробовать вновь.       — Ричард, если ты сосредоточишься, это может сработать.       — Я был сосредоточен, Никки.       — Возможно, недостаточно.       — У меня должна была вздуться вена на лбу?!       — Папа… — Эд боязливо дернул его за руку.       Это помогло Ричарду остановиться.       — Я давно пытаюсь сконцентрироваться, но до пропажи дара это получалось и без твоей помощи, — спокойнее добавил он и тут же разжал пальцы.       — Тогда ты не был связан с Ветрами, и у тебя не забирали силу. Разумеется, теперь придется приложить усилия!       — Но я…       — Пытайся, Ричард! Пытайся вернуть контроль всеми способами, потому что я не отстану от тебя, слышишь? Ты вернешь свой владетелев дар!       Ричард вскочил с кресла, и оно скрипнуло, намереваясь опрокинуться, так что он едва не вбил его в пол резким стабилизирующим ударом по спинке. Он отошел от Эда и Никки на несколько шагов. Мысли ошалело крутились в голове, пока он пытался осознать это ощущение. Как можно поймать то, что не видишь, не слышишь, не осязаешь? Раньше это было проще, даже когда он знал о своих способностях не так много. Теперь он знал, как необходимость вызывает этот бурлящий поток магии, как он вскипает в венах, как он вырывается наружу; как приручить его и заставить подчиниться. Ведь необходимость все еще была, даже более острая, чем раньше — теперь ему надо было защищать не только Кэлен, но и…       Эд обхватил его своими тонкими руками, обнимая. Мысли остановились. Слиплись во что-то нечитаемое.       — Эд, что?.. — едва смог выдавить он. Что должно было случиться, чтобы Эд вдруг обнял его?..       — Папа, не расстраивайся. Я помогу тебе. Только не уходи. Мы найдем твою магию, не надо больше нигде ее искать, пожалуйста… — торопливо и испуганно зашептал Эд.       Сердце Ричарда забилось резко, на грани остановки. Стало трудно дышать.       Какую же пустоту он оставил в сердце сына, раз он… уговаривал его. Торговался. Умолял. Так боялся.       — Я больше никуда не уйду, Эд, — только и смог выдавить он.       Даже если на кону будет его сила.              

***

             Звук шагов зябко отразился от белоснежных мраморных полов. Быстро и ритмично, они убежали от холода камня и затихли в мягком шуршании ковра. Послышался тихий выдох наслаждения человека, ускользнувшего от пытливых ледяных прикосновений мрамора к оголенным ступням.       Ричард не стал отрываться от чтения. Судя по дыханию, источнику звуков стало гораздо теплее.       — Неужели тебе не холодно? — уже справа от постели послышалось несколько шагов. Глухой стук, отскочивший от столкнувшихся поленьев, сменился тихим, довольным потрескиванием изголодавшегося камина.       — Мне холодно лишь от того, что ты ходишь босиком. В декабре.       — Правда? — улыбнулась Кэлен. — Ведь только вчера был ноябрь.       Тихое шуршание справа, мягкое трение ткани о ткань. Ее присутствие принесло в комнату тепло, и дело было даже не в камине.       — Ты даже не взглянул на меня. Откуда тебе знать, что на мне есть, а чего нет?       Он смог бы поверить ее недовольному тону, если бы не услышал призрак игривой улыбки в голосе.       — «Исследовательские заметки Первых Волшебников тринадцатого века после окончания Великой Войны…» — Кэлен выхватила ветхий томик из рук Ричарда, держа его позолоченным корешком к себе. От позолоты остались лишь песчинки былого величия, но название сохранило читабельность. Оно-то и отбило у Кэлен всякое желание заглядывать в саму рукопись.       — Или «Причины вырождения магии».       — «Причины вырождения магии»? Это ты читаешь перед сном в ночь нашей годовщины?       Не дожидаясь ответа, Кэлен отложила книгу на прикроватную тумбочку вниз разворотом. Ричард поморщился. Корешок книги не могло спасти уже ничто.       Кэлен добилась своего: теперь все внимание Ричарда сконцентрировалось на ней. Наконец, он заметил, насколько короткой была ее ночная рубашка. Шнуровка на разрезе не затянута, одно плечо небрежно обнажено. В глазах — ни признака холода, только игривые огоньки.       — Семь лет, — улыбнулась она.       — Семь лет, — кивнул он и вытянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но Кэлен перехватила ее раньше и поцеловала тыльную сторону его ладони.       Со дня их свадьбы они впервые встречали эту дату вместе. Чего было больше в этом откровении — радости или печали?       Ответ был в глазах Кэлен, и он не оставлял сомнений.       С момента их возвращения Ричарду казалось, что Кэлен смогла забыть, каково это: вечно искать, теряя надежду с каждым днем. Поэтому она стала его островком безмятежности и той, кто привносил равновесие в его жизнь. Ее целостность представлялась ему незыблемой.       Кэлен поймала его взгляд и решительно оседлала его бедра. Она склонилась к нему, отмечая линию его челюсти неторопливыми, сложившимися в форму улыбки поцелуями.       Ричард запустил руки под края ее рубашки, чтобы обхватить бедра, и откинулся на деревянное изголовье, притягивая Кэлен ближе к себе.       — Согрей меня, — прошептала она, поцеловав его в висок.       Ричард хотел распустить шнуровку на платье, но быстро передумал. Сначала он намеревался выполнить ее просьбу. Он провел руками вдоль линии ее ягодиц, к пояснице и выше, пальцами прочерчивая путь вдоль ложбинки по самому центру спины. Его раскрытая ладонь заняла собой все пространство от одного ее края до другого.       Кэлен потянулась навстречу его прикосновению и порывисто поцеловала в губы, побуждая продолжить. Ричарду было невыразимо приятно ощущать, как стержень ее гордости плавился под его прикосновениями и как идеально прямая осанка Матери-Исповедницы уступала податливости и гибкости его любимой женщины.       Кэлен протиснула свободную руку между их телами, плотно прижатыми друг к другу, и уверенно обхватила ладонью его член, лаская через ткань. Уверенность проявлялась и в том, насколько едва заметным и завлекающим было удовольствие от ее действий.       Ричард желал ее настолько сильно, что даже этих прикосновений было мучительно мало, но не хотел торопиться. Не сейчас.       — Кэлен…       — Да? — почти промурлыкала она.       Поцелуй в изгиб шеи. Ричард с трудом собрал мысли в единое целое.       — Давай заведем еще одного ребенка.       Ричард почувствовал, как напряглись мышцы под его пальцами, как выпрямилась спина. Увидел, что с лица схлынула вся мягкость, а губы, секунду назад столь нежно касавшиеся его, вдруг плотно сомкнулись в одну прямую линию.       — Я не могу, — ответила она после секундного промедления. Секунды было не достаточно для размышлений, но достаточно, чтобы ответить на давно решенный вопрос.       Она посмотрела на Ричарда с трудно скрываемой болью, и он был почти уверен, что в следующее же мгновение она вздернет подбородок и скроет истинные чувства, уходя от разговора.       Если таково было ее намерение, она просто не успела. Ричард опередил ее.       — Я знаю, что тебе было тяжело воспитывать Эда в одиночку, но я ни за что не позволю подобному произойти снова.       — Ричард… — она опустила руку ему на грудь, качая головой. Она отчаянно не хотела продолжать этот разговор.       Добрые духи, он не знал, какую именно фибру ее души задели его слова, но фибра эта до сих пор страшно болела и кровоточила.       — Я люблю его и Лору больше всего на свете, но меня не было рядом в самые важные моменты их жизни. Я хочу пройти этот путь с самого начала, вместе с тобой. Пообещай мне, что хотя бы подумаешь об этом.       Видя, что она намеревается отстраниться, Ричард привлек ее к себе, обвивая талию обеими руками. Она прижалась щекой к его щеке. Он почувствовал ее дрожь, когда она зажмурилась, в последний раз едва ощутимо качнув головой. Ее ладонь, все еще лежавшая на его груди, сжалась в кулак, сминая ткань туники.       — Я думала об этом. С того момента, как увидела, как ты смотришь на Эда. Как будто он — все, что имеет значение, — ее внезапная подавленность сменилась нежностью в голосе. Ее пальцы немного ослабили свою хватку, — но мое тело больше не в силах дать то, что ты хочешь. Мне так жаль…       Рука Ричарда, гладившая спину Кэлен, замерла. В его голове пронеслись десятки страшных причин, десятки вариантов того, о чем она не могла сказать.       Какая, все-таки, странная формулировка: «дать то, что ты хочешь». Она не смогла сказать, что больше не сможет иметь детей. Ей было до невозможного больно — или стыдно — даже признаться ему в этом.       С их воссоединения прошло больше полугода, и Ричард был искренне уверен, что Кэлен держала все под контролем. Он не спрашивал ее, потому что понимал: это ее решение, и она обсудит его с ним, если сочтет нужным.       Другие мысли даже не приходили в голову, потому что… потому что он предполагал, что знает о ней все.       — Как это случилось? — спросил он едва слышно, в тон тому, как это сказала сама Кэлен. Ему было сложно задать этот вопрос. Он делал ситуацию слишком реальной.       — Рождение Эда было тяжелым. Мы оба могли не пережить ту ночь, если бы не Зедд и Никки. Но некоторые вещи не могут исправить даже они.       — Почему ты молчала об этом все это время?       Почему не сказала о своей боли?       Почему не сказала, что тоже изувечена?       Его фарфоровый источник равновесия только что пошатнулся, но Ричард крепче прижал его к себе. Что бы он ни делал, мираж безмятежности ушел бесследно.       Остальное еще можно было спасти. Он верил в это, даже добавляя очередной пункт в список того, что они потеряли во время этой войны.       — Моя неполноценность — это моя вина. Я знала с самого начала и даже не попыталась изменить это. Я думала только о поисках и мести Ордену, и… мне было все равно.       — В этом нет твоей вины. Я уверен, что все исправимо — надо лишь думать о решении, а не о проблеме.       Он ощутил, как ее губы дернулись в подобии улыбки. Обычно он мог вселить в нее уверенность, но сейчас даже этого было мало: эта улыбка была неуловима.       — Прошло больше полугода. Ты понимаешь, что это значит.       — Полгода — не тот срок, после которого можно отчаиваться.       Кэлен сделала глубокий вдох. Должно быть, она уже прошла через стадию отрицания, просто на несколько месяцев раньше, раз в ее взгляде было такое смирение.       — Мне говорили, что нет ничего, что можно сделать. Слишком поздно. Я упустила все возможности.       — Тебе говорили, что ты не найдешь меня, — он отстранил ее, чтобы заглянуть в ее глаза. Их яркий зеленый цвет потускнел, словно листва — в сезон засухи. Ее сожаление засело слишком глубоко и не могло вызвать слез, но все же оно виднелось на дне ее глаз. — Разве это похоже на правду?       Он бросил взгляд на ее бедра, вжимающие его в кровать, и Кэлен усмехнулась. Ричард был рад увидеть подтверждение, что его слова принесли ей облегчение. Хотя бы небольшое.       Ричард провел рукой вдоль предплечья Кэлен и сжал ее ладонь, все еще лежавшую на его груди.       — Хорошо. Давай подумаем о решении.       Кэлен подняла голову, останавливая свой взгляд на Ричарде. Тогда он наконец увидел проблеск надежды в том, как смягчился ее взгляд..       — Я знаю, с чего стоит начать.              Его пальцы потянули за белую нить, распуская шнуровку на груди. Та легко поддалась — Кэлен ощутила это, не увидела. Она все еще не могла разорвать их зрительный контакт.       — Забудь обо всем, во что тебя вынудили поверить, — он потянул за рукав, обнажая ее плечо и верх груди, — и ответь на мой вопрос так, как хочешь ты.       Кэлен напомнила себе сделать вдох, закрыла глаза на короткий миг. Ответ мгновенно появился перед ее мысленным взором.       — Я хочу узнать, как будет выглядеть наша дочь. Очень хочу.       Когда она открыла глаза, на лице Ричарда была улыбка. Еле заметная, но такая важная. Она почти поверила, что ее слова значили так много, сколько видел в них он.       Ричард позволил Кэлен снять с него тунику. Кончики ее пальцев очертили знакомые линии его шрамов — не его гордости, но и не его уязвимости. Просто часть его.       Забудь о несовершенстве.       Она вновь закрыла глаза, отдаваясь губам Ричарда, осыпавшим поцелуями ее шею, ключицы и плечи, открытые взору там, где ее тело больше не было спрятано тканью.       Они не подумали даже о том, чтобы полностью избавиться от одежды. Когда их тела соединились, Кэлен успела забыть обо всем, что могло помешать. Для нее существовал лишь Ричард: его горячее дыхание на ее коже и ласка огрубевших, но неизменно любящих пальцев.              Забудь о том, что уже не вернешь.              Дыхание едва покидало губы и тут же терялось в поцелуях. Но сердце билось все так же уверенно и ровно. Может, в такт с его сердцем? Пульс бежал под самой ее кожей, льнул к его прикосновениям к ключицам и шее. Спускался вниз по бедрам, обвивавшим его торс.       Казалось, за пределами их сплетенных воедино тел не было никакой другой жизни. В этом мире — их мире — желания Кэлен выходили за рамки разумного. Она хотела быть ближе, почувствовать его глубже, дать ему больше. Дать ему невозможное.              Забудь.              Она закрыла глаза, и мир вспыхнул тысячами искр. По пальцам побежала дрожь. Она впилась в плечи Ричарда в поисках опоры, неотделимо слилась своим телом с его.       Стон. Его. Ее?       Пальцы на ее бедре. Напряженные до предела. А прикосновение — отчаянное.       Когда она шептала его имя, оно лилось с ее губ подобно молитве. Он был центром ее вселенной. И, растворяясь в собственном шепоте, отдаваясь ему без остатка, она забывала.       Крик. Волна бесшумного грома унесла с собой всю напряженность. Ричард остановился, замер в сладостном оцепенении, зарываясь лицом в сгиб плеча Кэлен, и достиг того же предела.       Кэлен была обессилена и не могла двинуть ни единым мускулом. Даже не хотела. В ее руках уже был весь мир. И если в их мире не появится более никто, они не потеряют друг друга.