Шрамы мирного времени

      Воздух в этой местности был влажным и наполненным удушающим теплом. Кэлен стоило обвыкнуться с этим за ту неполную неделю, что она провела здесь, но нечто столь чуждое находило путь к ее телу с огромным трудом. Легкие не хотели вбирать чужой воздух, ноги не хотели утопать во влажной траве неизведанных лугов.       И все же, Кэлен мужественно хромала по едва заметной тропинке, ощущая прикосновение высокой травы к своим босым ногам.       Этим утром Ричард поцеловал ее в щеку и сказал о своем намерении присоединиться к охотникам, а она приняла решение взять полотенце и мыло и направиться к озеру в одиночестве — но не стала говорить об этом вслух, лишь улыбнулась на прощание.       Возможно, ее намерение ускользнуть и побыть в одиночестве было слишком очевидно, потому что на полпути ее нагнала Дю Шайю.       Кэлен вежливо кивнула ей. Та решила избежать церемоний:       — Ричард попросил меня присмотреть за тобой, если ты решишь ускользнуть из деревни. Не могу сказать, что у меня не хватает обязанностей, но слово Кахарина — закон.       Мать-Исповедница слабо усмехнулась. Мудрая женщина вдруг напомнила ей Кару.       Кэлен искала дорогу по ориентирам, данным Ричардом, а Дю Шайю молча шла справа от нее, позволяя найти путь самостоятельно. Исповедница не могла игнорировать любопытство мудрой женщины, которое та скрывала за уважительной манерой. Кэлен хотела достать это любопытство, надломить оболочку мудрой женщины и выудить из нее ту личность, что была для Ричарда единственным другом шесть лет.       — Ты знаешь, кто такой Шмырк, Дю Шайю?       — Шмырк? — смуглое лицо осветила яркая улыбка. — Думаю, какое-то чудовище. Ричард описывал его именно так, когда рассказывал моему сыну страшную историю, чтобы отвадить его от побегов из деревни.       — Твой сын? Я не знала, что у тебя есть дети.       — У меня трое сыновей. Вообще-то, ты встречалась со старшим. Он провожал тебя до деревни, чтобы ты встретила Ричарда.       Кэлен едва удержала свою челюсть от падения. Дю Шайю выглядела лишь немногим старше нее.       — Один из них — твой сын? Но ведь он совсем взрослый!       — Ему скоро исполнится восемнадцать. А младшему всего шесть.       Кэлен улыбнулась с пониманием.       — Как и нашему с Ричардом сыну.       — Сложно справляться в одиночестве, даже если ребенок всего один.       Дю Шайю всем видом дала понять, что она на собственной шкуре прочувствовала то, о чем говорила. Кэлен обратила на нее сочувствующий взгляд, но вместо того, чтобы поведать свою историю, другая женщина лишь отмахнулась, словно отгоняя призраков прошлого.       — Сложно, — кивнула Кэлен, прижимая ладонь к зашедшемуся в боли бедру. Эта тупая пульсирующая боль вторила изнурительной тоске по дому, накатывавшей мощными приливами вины каждый раз, когда она думала о сыне.       Ей казалось, что она никогда не была той, кто справляется.

***

      Кэлен не могла даже подумать, что новорожденный может так сильно измениться за каких-то четыре дня. Она глубоко, глубоко ошибалась.       Вернувшись из военного лагеря, Кэлен обнаружила, что Замок Волшебника уже был покинут его временными обитателями. Эйдиндрил освободился от солдат Ордена за каких-то несколько дней, и Зедд даже успел приступить к восстановлению моста в отсутствие Никки.       Кэлен была рада тому, что к ее городу вернулось дыхание, но радость эта была лишь блеклым фоном для парада цифр.       Двое суток ее пальцы сжимали поводья, а тело, которое с трудом вспоминало, как оно должно функционировать, сходило с ума в послеродовой агонии. Четверо суток она не могла осознать, что стала матерью, и столько же — простить себя за то, что покинула своего ребенка. Эти два противоречия разрывали на части ее существо, но лишь до определенного момента — пока она не увидела свое сероглазое чудо в руках кормилицы и не прочувствовала всю неправильность происходящего.       Первые несколько дней после возвращения она провела в постели, восстанавливая силы. Несмотря на все уговоры, она не позволяла забирать сына и взяла его в их с Ричардом постель, устроив ему гнездышко из подушек, чтобы случайно не задеть во сне. Колыбель перенесли в ту же комнату, но все это время она пустовала.       В ее мире не было иных звуков, кроме его тихого дыхания и редких криков, отгонявших сон. Маленький Эддард был по-взрослому молчалив, и иногда ей казалось, что он подозревал, что его жизнь началась не в самое радужное время. Просыпаясь и видя его рядом с собой, требующим ее заботы и внимания, Кэлен на время забывала о том, насколько измождена она была: забывала об отдыхе, забывала о боли, забывала о мыслях, не дававших покоя. Она отбрасывала все это и просто брала сына на руки. Только спустя десятки минут, когда он засыпал, весь груз усталости вновь начинал давить на ее плечи.       Кэлен боялась, что не будет готова покинуть свое добровольное заточение, даже когда у нее появятся на это силы.       Жизнь превратилась в игру с противником, который опережал ее на несколько ходов, и у противника этого не было ни имени, ни лица.       Перед ней было много путей, но она не знала, какой не затянет ее в пучину долгих и бесплодных поисков. На озарение от Создателя тоже не приходилось рассчитывать.       «Ты отдохнешь и поймешь, с чего начать», — говорила ей Никки. Колдунья искренне верила, что Кэлен дистанцировалась из-за физической усталости.       «Тебе нужно справиться ради лорда Рала», — говорила ей Кара, которая понимала, что Кэлен страдала не физически, а морально. Но Кара не знала, что ее подруга бездействовала из-за страшнейшего недуга человека: страха перед неправильным решением.       Кэлен слушала их слова поддержки, но не слышала — до одного дня.       Кара и Бердина зашли в ее покои без стука, и на их лицах было нечто, ставшее непривычным за неделю добровольного заточения наедине с отчаянием.       Кэлен лежала на спине, одной рукой прижимая к груди спящего сына. Обернувшись в их сторону, она приложила к губам указательный палец и выразительно кивнула на Эддарда, который мирно посапывал спустя час ее усилий.       Морд-сит переминались с ноги на ногу, как если бы собирались сообщить какие-то дурные вести, только вот… они улыбались. Неуверенная, но все же на их лицах была она — улыбка.       Кэлен аккуратно, чтобы не потревожить спящего сына, поднялась на локте, прислонилась спиной к изголовью постели и махнула морд-сит, чтобы они подошли к ней. Те подчинились, но не показали, впрочем, заведенных за спину рук.       — Мы решили, что нельзя оставлять лорда Рала без подарка, поэтому… — Бердина быстро взглянула на Кару и, когда та кивнула, вытащила из-за спины красный шелковый сверток.       — Мы торопили мастера как могли, — Кэлен выразительно выгнула бровь, — без эйджилов, конечно! — но он смог закончить работу только сегодня.       Кэлен аккуратно взяла в руки сверток, который оказался совершенно невесомым. Она положила его на колени и начала разворачивать — аккуратно, потому что даже не подозревала, что держала в руках.       «Только не маленький нож», — мысленно взмолилась она.       Когда она развернула ткань, у нее перехватило дыхание. Ей, Исповеднице, которая провела все детство в Эйдиндриле, нередко доводилось видеть искусно выполненные и изящные вещи, но подарок морд-сит был уникален.       На тонкой цепочке висел широкий месяц, выполненный из тонкой золотой проволоки, и к его центру примыкала остроконечная звезда — так выглядел символ ордена морд-сит, украшавший их форму. От месяца и звезды спускалось много тоненьких цепочек разной длины, на которых висели различной формы полупрозрачные камни, переливавшиеся всеми цветами радуги на солнечном свете. По бокам к месяцу и звезде примыкали две витиеватые буквы «Р», повернутые в разные стороны, что позволяло узнать их с любого ракурса.       — Добрые духи, — выдохнула она, обводя букву кончиком пальца. Ее сердце болело от одного ее вида. — Спасибо, это… очень красиво.       — Пусть лорд Эддард привыкает, что мы всегда будем защищать его, — с гордостью, даже как-то торжественно провозгласила Кара.             Кэлен мысленно достроила ее мысль, добавив «как защищали его отца». Морд-сит едва не сказала это вслух, но горечь вины обжигала голосовые связки.       Кэлен передала подарок обратно и кивнула на колыбель. Бердина обошла постель и подошла к аккуратной резной кроватке, подвешивая украшение за цепочку прямо над ней.       Кэлен села на край постели и положила полусонного сына в колыбель, укутывая его в одеяло. Он мгновенно раскрыл глаза, стоило ему краем глаза уловить игравшие разноцветные блики, шедшие от множества камней, отражавших солнечный свет.       — Кажется, он только притворялся, что спит, — Кэлен улыбнулась, наблюдая за тем, как малыш быстро переводил взгляд с одного блика на другой. Он даже вытянул крошечную ладонь из-под одеяла и начал сжимать пальцы, как будто хотел схватить ими солнечный лучик.       Кэлен вновь зацепилась взглядом за символ дома Ралов. Он послужил ей напоминанием, что теперь Кэлен была частью этого дома, и немым укором за то, что она не имела сил взять на себя ответственность.       — Бердина, ты помнишь ту книгу, которую изучали Ричард и Томас, когда чуть не разрушили библиотеку?       — Еще бы. Такое орудие пыток не станут использовать даже морд-сит.       — Я буду благодарна, если ты принесешь мне ее. Возможно, она подскажет, как преодолеть границу.       Бердина улыбнулась, искренне. Это был первый приказ, который она получила от Кэлен с момента их возращения в Эйдиндрил.       — А мне будут указания, Мать-Исповедница? — поинтересовалась другая морд-сит, слегка сощурив глаза.       — Я должна связаться с Д’Харой, а для этого необходим путевой дневник.       — Что именно вы хотите от Народного Дворца?       — К моменту, когда мост будет восстановлен, в город должна прибыть минимум половина всех солдат Первой Когорты и треть морд-сит, чтобы Эддард был в надежных руках, пока я буду занята. Помимо этого, я хочу, чтобы именно они сопроводили сюда Лору.       — Рикка позаботится о ней — они хорошо ладят, — хмыкнула Кара с долей ревности. — Но меня она все равно любит больше.       Бердина ткнула ее кулаком в плечо. Она явно была готова поспорить с последним утверждением.       — Будет выполнено, — театрально отсалютовала морд-сит. — С возвращением, Мать-Исповедница.

***

      Кэлен и сама не знала, почему она доверила эти воспоминания кому-то, кого знала столь недолгое время. Ее шесть «вдовствующих» лет оставались запретными для воспоминаний, пока боль от них не заглушил Ричард и их первый разговор. Но, по какой-то причине, сейчас Кэлен не побоялась поведать Дю Шайю о своей слабости — слова лились просто и естественно. Мудрая женщина выслушала Кэлен без единого возражения.       Она закончила рассказ вовремя, как раз когда на горизонте показалась расселина между каменистыми холмами, сверху напоминавшая застарелую рану от огромного, величиной со скалу, ножа.       Они сосредоточились на крутом спуске, Дю Шайю поддерживала Кэлен на случай, если та оступится. Какое-то время тишину нарушал лишь шум бьющих вдалеке водопадов.       Стоило ногам обеих женщин ступить на ровную песчаную поверхность, как разговор продолжился.       — Я не видела Кахарина больше года, и, когда он вернулся сюда шесть лет назад, я не узнала его. Горе будто лишило его рассудка. Вы прошли похожие пути.       — У меня была поддержка и цель. В каком-то роде, мне было проще справиться с разлукой.       — Цель была и у него, — о, Кэлен не сомневалась в этом. — Но ее мало, чтобы исцелить душу. Он охранял свои раны и никому не позволял помочь себе. Даже мне.       Кэлен внутренне напряглась. Дю Шайю не вложила в последние два слова никакого особенного значения — в устах Кары, друга и защитника, подобное уточнение звучало бы так же.       Щупальца ревности незаметно протянулись и ухватились за ниточки любопытства.

***

      По ее спине бегали мурашки каждый раз, когда она слышала перешептывания в коридорах Дворца Исповедниц. Кэлен даже не задирала подбородок, не выпрямляла спину, только заслышав свой титул в разговорах других людей — она надевала маску на рассвете, покидая покои, готовясь к изощренно выверенной лжи, которая сменит ложь вчерашнюю, менее искусную.       «Как еще мог появиться Исповедник? Разумеется, тут не обошлось без какой-то магии».       «Умный ход. Жадному до власти ублюдку даже не придется собственноручно убивать отца, чтобы занять трон».       «Лорд Рал исчез, а Мать-Исповедница осталась во главе всего Нового Мира, да еще и регентом при малолетнем чудовище. Как удачно!»       Д’харианцы, для которых смерть лорда Рала и правда была трагедией, услышав подобные перешептывания хотя бы краем уха, заставляли сплетников прикусить языки одним ледяным взглядом. Кэлен предпочитала тактику игнорирования. Тем более, сегодня, когда члены Совета объявили о своем желании обсудить судьбу мальчика-Исповедника, ей предстояло разбираться уже не со слухами, а с их последствиями.       Совет собрался в полном составе впервые с того момента, как была возведена граница, и не удивительно. Весть о том, что Мать-Исповедница подарила наследника д’харианскому престолу, ничуть не встревожила самих д’харианцев, зато до смерти напугала всех жителей Срединных Земель.       Кэлен зашла в зал Совета абсолютно одна, без морд-сит и без солдат Когорты. Она знала, что их присутствие ничуть не облегчит переговоры.       Она была права. Если бы Кара или Бенджамин присутствовали во время этого совещания, от половины Совета не осталось бы и мокрого места.       — Мать-Исповедница, мы, как и вы, глубоко опечалены смертью лорда Рала… — начал один из представителей, с которым Кэлен не имела близкого знакомства. С начала войны лица Совета сильно омолодились.       — Не смертью, а исчезновением, — поправил его Гарольд. Голос его звучал гулко и низко. Он не так давно вернулся в Эйдиндрил вместе с оставшейся частью горожан, и оттого выглядел пресытившимся отсиживанием в стороне.       Кэлен, не посмевшая снять маску Исповедницы, одарила брата лишь одним коротким взглядом, боясь показывать, как много значило для нее его присутствие.       Кэлен положила руку на подлокотник своего кресла, но тут же отдернула ее, словно от огня. Ей не хотелось ощущать пустоту там, где раньше была рука Ричарда, готовая в любой момент сжать ее ладонь. По той же причине она старалась не смотреть вправо, на его пустующее место.       — Мы понимаем, какое горе вы испытываете, и тем более нам не хотелось бы быть теми, кто усилит его…       — Но? — Кэлен выгнула бровь. Эти лирические отступления волновали ее даже меньше, чем сплетни в коридорах. — Вы вызвали меня не для того, чтобы поведать о своих сожалениях, не так ли?       Представитель Совета вдруг замолк, немного удивленный ее реакцией. Мать-Исповедница всегда вела себя сдержанно и даже холодно, но теперь под ее холодностью залегало что-то темное. Что-то, пробирающее до костей.       Боль? Ненависть? Горе? Бессилие? Возможно, все вместе?       — Верно, — на подмогу первому пришел второй представитель Совета, вставший вслед за ним. Прежде чем продолжить, он неуверенно кашлянул. — Нас, как и все Срединные Земли, беспокоит, что новым лордом Ралом будет Исповедник. Нашей истории известно множество случаев, когда мальчики, обладающие этой силой и все же оставленные в живых, использовали ее во зло и обращали против своего народа.       — Мы не допустим, чтобы после войны с Джеганем наши ресурсы были в распоряжении очередного одаренного с жаждой власти и неумением пользоваться ею, — твердо заявил первый. Кэлен вдруг подумалось, что о жажде власти он знал не понаслышке.       Кэлен закинула ногу на ногу, откидываясь в кресле. Она все же положила правую руку на подлокотник, смыкая пальцы на резном дереве. Она не сомневалась, что Ричард смог бы вырастить Эддарда достойным человеком — достойным правителем. Он смог бы, даже в одиночку.       Но ответственность за воспитание их сына легла на нее, и только на нее, значит, это был ее долг перед Ричардом — воспитать сына так, чтобы он мог гордиться им.       Что сказал бы им Ричард, если бы оказался здесь, если бы посмотрел в их обезумевшие от хронической тревоги глаза? Кэлен не могла знать это, но она помнила ярость, которая вскипала в нем каждый раз, когда кто-то напоминал ему про судьбу Исповедников. Она чувствовала, как та же самая первородная ярость поднимается вверх по ее легким.       — Если вы убьете этого ребенка, то после меня во всем Новом Мире не будет никого, кто владел бы магией Исповеди. Это не угроза — лишь констатация факта.       — Мы понимаем, что вы очень любили лорда Рала, но вы достаточно молоды, чтобы по окончании траура взять себе нового супруга, — Кэлен опасно сверкнула глазами, чувствуя, как слово «траур» ввинчивается ей в грудь, прямо между ребрами; вызывает удушье.       — Нет, вы не понимаете, — не повышая голоса, она выпрямилась в своем кресле, чтобы каждый из присутствующих полностью отдал ей свое внимание. В ее голосе звучал укор, — раз вы употребляете слово «траур», то, очевидно, не понимаете, что лорд Рал еще жив, просто находится вне досягаемости. И, очевидно, точно так же вы не понимаете, что предложение о выборе нового супруга неуместно, пока это так.       Она не стала упоминать, что в любви они, кажется, тоже ничего не понимали.       — Поскольку связь с лордом Ралом утрачена, вы не можете утверждать, что он действительно жив — и после года траура, если вы не сможете доказать это, у нас будут все основания считать, что он погиб.       — Даже после двух лет траура, — она почти что процедила ненавистное слово, подчеркивая неуместность его использования, — как это принято в Д’Харе, вы не заставите меня взять супруга.       — Это ваша обязанность, Мать-Исповедница, — кто-то осмелился упрекнуть ее, пусть и не слишком уверенно.       — Моей обязанностью было надеть Рада-Хан и выйти замуж за Ричарда Рала, дабы объединить Д’Хару и Срединные Земли. Вы не имели права просить меня о такой жертве, но, стоило мне выполнить ваши условия ради блага наших народов, вы подумали, что имеете власть надо мною?       Кэлен поднялась со своего кресла, и два лорда, по которым ударил ее взгляд, немедленно сели обратно на свои места.       — Спешу вас заверить: это не так. У меня есть две новости, которые напомнят вам об этом: во-первых, мой сын не падет жертвой ваших предрассудков и суждений, не подкрепленных ни толикой знания о том, как действует магия. Во-вторых, вы не заставите меня взять супруга и не получите на растерзание ни одного нового Исповедника, пока я сижу во главе этого стола.       — И чем же юный лорд Рал так сильно отличается от своих предшественников, утопивших в крови сотни, если не тысячи людей? — поинтересовался представитель Никобариса. Очевидно, вторая часть речи Кэлен его вполне удовлетворила: чем меньше Исповедников в Срединных Землях, тем меньше забот для Защитников Паствы.       — Тем, что, унаследовав от меня магию Исповеди, от своего отца он получил дар боевого чародея, и тот, в свою очередь, выступает сдерживающим фактором его кровожадности.       — Пример его отца показывает, что боевые чародеи крайне могущественны и без магии Исповеди. Что, если вы ошиблись, Мать-Исповедница, и ваш сын окажется даже опаснее своих предшественников?       Вопрос не удивил ее и даже не разозлил. Разве смогло бы объяснение Никки убедить Кэлен несколько месяцев назад, когда Ричард еще не открыл ей правду о Томасе? Отчасти Кэлен сожалела, что не могла прямо сейчас указать на далекий зеленый свет границы и сказать, что чистота души Исповедника уже заключена в его деяниях.       — Вы когда-нибудь слышали об Исповеднике, которого уничтожают его собственные силы?       Члены Совета умолкли. Некоторые даже переглянулись, выдавая свое непонимание вопроса. Кэлен догадывалась, что, по их вечно ущемляемому сильными мира сего мнению, одаренные правители не платили за свои привилегии.       — Дар боевого чародея способен уничтожить самого чародея, если тот не будет соблюдать баланс. Если он обратит свои силы на разрушение и сеяние смерти, то они же и погубят его в качестве платы. В случае моего сына магия Исповеди подчинена тому же балансу.       Кэлен не ошиблась, обвинив членов Совета в полном отсутствии магического образования. Для собравшихся понятие «баланс» казалось метафизически неприменимым в реальных условиях.       — Если это объяснение удовлетворило вас, вы свободны, — Кэлен села обратно в кресло и обвела аудиторию испытующим взглядом. Никто не осмелился взглянуть на нее, кроме, разве что, Гарольда. Тот прекрасно понимал, что ее слова были правдивы, но, в отличие от всех остальных, не стал скрывать, что понимал их не лучше, чем шестилетний ребенок — древнед’харианский.       Все члены Совета, не осмелившиеся выдать свое невежество, засуетились и почти что покинули свои места, когда их вдруг прервал звенящий молодостью голос.       — А что насчет имперцев, Мать-Исповедница?       Кэлен вскинула брови, выражая непонимание, но не стала переспрашивать — в конце концов, это она была во главе стола.       — Их отряды еще бродят по Срединным Землям. Как представитель Джары, который получает регулярные сообщения об их грабительских набегах на тракты, связывающие государства коалиции, я обязан узнать, что на этот счет собирается предпринять мой суверен.       Половина собравшихся согласно закивала.       — Все силы д’харианской армии брошены на то, чтобы ликвидировать остатки Ордена. Это займет некоторое время, поскольку наши противники прячутся по лесам, словно трусливые псы. Я могу заверить вас, что никто из них не избежит наказания за свои деяния — я лично прослежу за этим.              — Ты сегодня не слишком учтива, — без доли упрека сказал король Галеи, когда зал заседания опустел. Он сел в соседнее с ней кресло — но не в то, которое раньше занимал Ричард. Его остановило то, как крепко Кэлен сжала подлокотник.       — Тебя это, кажется, радует.       — Я рад видеть, что ты способна постоять за себя даже сейчас, но не рад, что тебе приходится иметь дело… со всем этим.       — С сыном, которому нет и месяца, с исчезновением мужа, с послевоенной разрухой и Советом, желающим использовать меня как племенную кобылу?       Гарольд, обычно способный увидеть что-то хорошее в любой ситуации, сейчас просто кивнул. Иногда даже его оптимизм был бессилен.       — Я сказала им, что у меня больше не будет детей, не только из упрямства.       Гарольд коротко взглянул на нее. Вопросы уже были излишни.       — Я физически не способна выносить еще одного ребенка после рождения Эддарда, но Совет не обязан знать об этом. Только не смотри на меня с такой жалостью, Гарольд, или я не разрешу тебе даже подойти к племяннику!       Он отвернулся. Не стал доказывать, что ее попытка скрыть горечь за воспалением чувства собственного достоинства была бесполезна рядом с тем, кто знал ее с самого детства.       — Ты все же невыносима, когда речь идет о самодостаточности, сестра.       Кэлен слабо улыбнулась. Она была рада ему — была рада слышать, как кто-то называет ее не по титулу.       — Пойдем. Даже Королю Галеи полезно знакомство с будущим лордом Ралом.       — Я пойду, только если ты пообещаешь, что не поедешь лично вырезать имперцев, — Гарольд был всецело искренен в своем требовании.       Мать-Исповедница застыла, взгляд ее был статичнее глыбы льда. Король Галеи обреченно вздохнул. Не стоило труда понять, что у него оставалось лишь несколько секунд, чтобы отменить это условие и не лишать себя встречи с племянником.

***

      Дю Шайю, не помедлив ни секунды, скинула платье и шагнула в воды озера, мерцавшие под тонкими солнечными лучами. Ее действия обманули Кэлен: поторопившись за ней, она вздрогнула, ощутив холодное прикосновение воды, вечно гонимой законами природы, от водопада к водопаду, от ущелья к ущелью.       Мудрая женщина обернулась, ее брови приподнялись. Даже в этом простом действии крылось какое-то скрытое превосходство, которое кололо гордость Кэлен каждый раз, когда она вспоминала ее недавние слова, прокручивала в голове ее пресловутое «даже мне».       Ей пришлось отметить, что ее спутница была в прекрасной форме, пусть на ее счету было больше прожитых лет и принесенных в мир детей. Во всяком случае, Кэлен не удивилась бы, узнав, что Ричард считал ее привлекательной.       — Не медли, а то примерзнешь ко дну!       Дю Шайю уже окунулась с головой, пока Кэлен, сражаясь с дрожью, дошла до той глубины, где вода доходила до талии. Женщина бака-тау-мана откинула волосы за плечи и нетерпеливо помахала Кэлен рукой. На задворках сознания Исповедницы мелькнула мысль, что даже волосы у них двоих были одинаковой длины.       Только вот Дю Шайю была на середине озера, а Кэлен едва зашла. Казалось, это описание было универсально.       Оказавшись на середине озера, Кэлен все же решила не идти на поводу у женской интуиции, зная, что та иногда бывала слепее выводка кротов.       — Почему Ричард так важен для тебя, Дю Шайю? Что связывает вас двоих?       Шум водопада приглушил бестактность вопроса.       — Он — мой Кахарин, — просто ответила она, как само собой разумеющееся. Так же морд-сит говорили о своем Магистре, и это уже принесло Кэлен облегчение — она начинала понимать происходящее. — Мне пришлось бы принести себя в жертву несколько раз кряду, чтобы отдать ему долг. Он спас мой народ, вернув наши земли и затем изгнав с них Имперский Орден. Я обязана ему жизнью, как и мой младший сын.       — Ты хочешь сказать, что дело только в этом? В долге?       Мудрая женщина посмотрела на нее с чем-то вроде укора. Создавалось впечатление, будто из них двоих дикаркой была именно Мать-Исповедница.       — С него, долга, все началось, как это бывает и у вас, обитателей дворцов. Кахарин стал отцом моим сыновьям, а мне он заменил погибших мужей. Его вины в их смерти нет, хотя он и держал меч, лишивший их жизни — на то была воля пророчества. Будь я каменной глыбой, а не женщиной, возможно, я бы не полюбила его, но в глазах нашего народа я — его жена, и имею на то не меньшее право, чем ты.       Если бы Кэлен стояла на берегу, в этот момент у нее бы ушла почва из-под ног. Но сейчас, находясь по плечи в потоке, она могла лишь сжаться всем существом и уйти под воду, спрятавшись до того момента, пока ее боль, вырвавшуюся на поверхность крупной дрожью, не смоет водный поток.       Жена. Ошибки быть не могло, похожего слова с совершенно другим значением не сыщешь ни в одном языке.       Она не знала, что терзало ее больше: само признание или тот факт, что она услышала правду только от Дю Шайю.