Шрамы мирного времени

Don't speak, I know just what you're sayin' So please stop explainin' Don't tell me 'cause it hurts Don't speak, I know what you're thinkin' I don't need your reasons Don't tell me 'cause it hurts

      За Галеей последует Андерит. За Андеритом — Греннидон. За Греннидоном — Пендисан Рич, а за ним — все Срединные Земли, которым из раза в раз придется доказывать одно и то же. Ты так и будешь жить в дороге.       Его слова били по ее вискам вот уже четыре дня.       Лора предполагала, что злиться на Эддарда в его состоянии было бесполезно. Более того, злиться на правду — преступление против здравого смысла и самой реальности. Отец повторял это с самого их детства, а Эд использовал это против нее.       Ее взгляд не мог поймать точку фокуса вот уже второй день. Комната будто утонула в какой-то субстанции, которая преломляла свет причудливым образом. Так, что реальность проигрывала своей плывущей и нечеткой копии.       Лора страдала от бессонницы с того момента, как однажды утром все пошло не так.

***

      Несмотря на все усилия Эддарда, в зале для совещаний чувствовалось нечто, подобное покалываниям тысяч маленьких иголочек, но то — снаружи. Внутри же, прямо по венам собравшихся здесь людей, бегало напряжение.       Лорды нервничали. Они рассчитывали на аудиенцию с Магистром и Матерью-Исповедницей, а вместо этого оказались лицом к лицу с их сыном. За последние двадцать лет они научились принимать Исповедника, обладающего обеими сторонами дара, как данность, но сейчас их разрывала на части неопределенность: как реагировать на его присутствие? Указать на то, что во главе Совета должен был находиться не он, было бы чересчур нагло. И все же, к тому, что им предстояло обсудить, он практически не имел отношения.       Эддард же полагал, что это было не вполне верно. Он, можно сказать, сам по себе был результатом этого соглашения.       — Дабы развеять ваши сомнения, я укажу, что нахожусь здесь по поручению Магистра Рала и Матери-Исповедницы. Все, что вы желали обсудить с ними, вы можете доверить мне. И, поскольку вы просили о незамедлительном рассмотрении этой проблемы, решения, принятые в этом зале, несут абсолютно ту же силу, что и те, под которыми вы подписались двадцать лет назад.       Лорды скептически переглянулись. Половина из них присутствовала в Д’Харе и лично поставила подписи под условиями вхождения в Империю, другая — принимала участие только в борьбе с их последствиями.       Среди последствий: сильная регулярная армия, натренированная д’харианскими офицерами; крепкие отношения с соседними странами за счет организованной торговли и полная безопасность в городах, в которых находились д’харианские гарнизоны. Только вот — какое несчастье, — короли, лорды и министры лишились возможности наживаться за счет народа.       Висок Эддарда пульсировал. Его голова была ватной: то ли после бессонной ночи, то ли из-за давящего на нее груза ответственности. Он знал конец истории: заседание закончится так же, как и пять лет назад — лорды будут вынуждены продолжать выплаты, снова и снова отсылать солдат и подчиняться Д’Харе по бумагам, продолжая эмоциональную борьбу: взращивание недовольства среди местной знати.       Эддард знал конец. Начало было в его руках. Середину еще предстояло написать.

***

      Лора вылетела из комнаты на скорости фурии. От былой уравновешенности не осталось и следа: воспитанница Ралов пылала злостью, которая сожгла здравый смысл. Пролетев половину коридора, она, самая собранная из всех четырех детей, вдруг едва не споткнулась, поняв, что плохо затянула завязки на сапогах для верховой езды, и те сбились и начали натирать лодыжки. Выругавшись, она затянула их прямо на ходу, так что суставы едва сгибались. И хорошо.       Следом за ней из дверного проема выскочил Эддард. Исповедник явно был не в себе, и со стороны вряд ли было понятно, кто кого взбесил раньше. Лора и Эддард почти не ссорились, даже когда были детьми, но если это все же случалось, даже морд-сит предпочитали самоустраниться.       — Уходи, Эд!       — Заканчивай спектакль, Лора! Через пару часов будет темно — думаешь, получится далеко уехать?       — Я переночую в гостинице и выеду рано утром, лишь бы не слушать тебя!       Она окинула его уничтожающим взглядом, который рикошетом прошелся по тройке морд-сит, мелькнувшей через раскрытые двери в прилегающем коридоре. Тем понадобилась секунда, чтобы ускорить шаг и удрать с поля боя. Благо, среди них не было Кары и Бердины — те никогда бы не пропустили такое шоу.       — Иногда мне кажется, что ты вобрал в себя худшее, что только было в роде Ралов за всю его историю! — Эддард не поддался на провокацию: на лице не дернулся ни единый мускул. — Как ты смеешь так говорить со мной? Кто я, по-твоему?       — Уж не старшая сестра, это точно, — вместо восклицания он просто усмехнулся. — Хватит преувеличивать и выставлять меня тираном.       — Ты забыл, что я большую часть жизни провела в пути и без тебя? — она явно подчеркнула второе обстоятельство.       — Я ничуть не сомневаюсь, что ты доедешь до Галеи в целости. Меня волнует не дорога, а ее цель.       — Ее цель? — Лора нахмурилась.       — Твое консульство, — в голосе не было насмешливых ноток, только легкое беспокойство. — Я не понимаю, почему ты не можешь надавить на Совет через отца или Гарольда. И мама, в конце концов, тоже будет там в течение трех дней — можно подумать, она не убедит дюжину политиков назначить тебя на пост.       — А ты, Эддард, часто перекладываешь ответственность на маму? — губы Лоры ехидно изогнулись. Ответ был написан на его лице: никогда. — Я не стану отсиживаться за их спинами, пока мелкие лордики продолжают забывать о том, что орден Исповедниц все еще существует, и просто уничтожают местные племена, забирая их земли! А Совет бездействует, потому что из всех, кто раньше представлял малочисленные народы, осталась только Мать-Исповедница.       — То есть, ты планируешь лично убедить всех членов Совета в необходимости этого поста? Каким образом? Пламенными речами? У тебя нет никаких рычагов, Лора! Ты даже не потрудилась узнать их слабые места!       — Мне не нужны рычаги — на моей стороне истина. Если забыл, что это за штука, ты знаешь, с кем поговорить.       — Значит, все-таки пламенные речи, — Эд прислонился к стене, скрещивая руки на груди.       Лора испытала новый прилив гнева. Она приходила в исступленное бешенство каждый раз, когда он вот так смотрел на нее: сверху вниз, с каким-то исключительно мужским превосходством. Этот взгляд не появился на пустом месте — он зрел, рос и наливался силой вот уже несколько месяцев. Раньше он не позволял себе подобного. Это была ее ошибка.       В ярости Лора выглядела не менее устрашающе, чем любой одаренный. Ее очаровательные черты, скрывающие истинный возраст вот уже сколько она себя помнила, утратили всю свою мягкость: по-девичьи круглые щеки будто вдались, а скулы стали острее кинжалов. В глазах полыхали то ли огни самого Подземного Мира, то ли молнии Кон-Дара, которые все же передались от Матери-Исповедницы — не наследственностью, но воспитанием.       — Если они не воспримут истину, что ты будешь делать? — тон Эда не подразумевал ответа. — Ты ведь понимаешь, что единственная аргументация, которая подействует на них — это твое тело? Эти лорды не видят ничего дальше своего паха.       Щеки Лоры внезапно покраснели. Она не подумала об этом — подобные мысли всегда приходили в последнюю очередь. Отчасти Эддард был прав: будь она Исповедницей, справляться с чужой похотью было бы в разы проще. Она насчитала почти десяток аргументов против этой его позиции: во-первых, большинство лордов уже поддержало ее; во-вторых, на убеждение и корректировку аргументации у нее будет около двух недель, поскольку на этом заседании планируется решить основные вопросы грядущего года и выслушать всех, даже некоторые племена, со старейшинами которых она договорилась и которые согласились присутствовать лично; в-третьих…       В-третьих, она уже нашла слабые места, на которые можно надавить, у всех оставшихся несогласных.       А посему она захотела задать Эддарду лишь один вопрос:       — С каких пор тебя волнует, как я распоряжаюсь своим телом?       — С тех пор, как ты каждую ночь остаешься в постели со мной, Лора! — это было самое близкое к крику состояние, которое Эддард, Исповедник, мог себе позволить. Лора испытала жгучее подобие экстаза, услышав реальную причину его нежелания отпускать ее.       — Это ни к чему не обязывает ни меня, ни тебя. А сейчас прокричи это еще громче, чтобы я могла дать тебе оплеуху и уйти, — прошипела она, упирая указательный палец ему в грудь.       — Тебя смущает правда? — в голосе Эддарда заиграли нотки недоброго веселья. — Да, Лора, мы спим вместе каждую, к Владетелю бы меня, ночь, вот уже несколько месяцев!       Он произнес это подчеркнуто громко, чтобы досадить ей. И правда, к Владетелю бы его.       Рука Лоры мгновенно оказалась сжатой ладонью Эда, но вместо того, чтобы просто оттолкнуть ее, он, наоборот, рванул девушку на себя. Почему он сделал именно это — неизвестно, ведь в следующие же несколько секунд он ограничил ее бегство конфигурацией «спина — стена». В довершение он приподнял ее и усадил на высокий и узкий подоконник, холод которого принял на себя плащ с меховой оторочкой. Даже если бы она и правда настроилась избавиться от него, ей пришлось бы сначала обнять его руками и ногами, и после этого — сползти.       — И где же оплеуха?       Лора была рада, что предпочла комфорт брюк для верховой езды. Можно сказать, это было единственным положительным фактом во всей ситуации, ведь в юбке стерпеть торс Эддарда Рала между ног было бы просто невозможно.       — Просто признайся, что причина не в титуле и не переговорах. Ты всего лишь возомнил, что имеешь право обращаться со мной, как со своей игрушкой, — теперь, когда она смотрела на него сверху вниз, смысла кричать не было.       — Ты не игрушка. Никогда не была.       — Тогда почему?       — Потому что за Галеей последует Андерит. За Андеритом — Греннидон. За Греннидоном — Пендисан Рич, а за ним — все Срединные Земли, которым из раза в раз придется доказывать одно и то же. Ты так и будешь жить в дороге неделями, чтобы добиться справедливости для остальных, но не для себя.       — Это мой долг, — вышло не так уверенно, как она хотела. Ее кольнул острый взгляд его серых глаз. Эддард ненавидел это слово — «долг». В нем было заложено что-то неосознанное, первобытное; какое-то раболепное повиновение невиданному существу вроде Создателя, но на самом деле — своим страхам.       — Ты не должна доказывать, что достойна чего-то, и отсутствие дара не обязывает тебя ни к каким жертвам. Ты можешь просто остаться здесь, со мной.       — И стать твоей любовницей, — в ее голосе послышался укор.       Они не обсуждали, куда их заведут эти отношения: они начались сами по себе, будто даже без влияния Эддарда или Лоры. Будучи подростками, они избегали друг друга в тех случаях, когда это было возможно, но, оказавшись поблизости, почти всегда были рядом. Когда они повзрослели, неловкость перешла в нечто другое, и ощущалась как свинцовая цепь, тянувшая тело к полу. Они не могли сделать и единый шаг, если тот отдалил бы их друг от друга. В конце концов, напряжение дошло до своей критической точки.       Лору не пугала исповедь, ведь внутри, интуитивно, она понимала, что магия Эддарда не причинила бы ей вреда. На какой бы ступени отношений они ни находились, среди них не было такой, на которой она боялась его или его сил.       Ясно было одно: семья из них — никчемная. Будущий лорд Рал нуждался в ком-то, кто не создает титулы сам для себя. Правда, в этом была уверена только Лора.       — Девушку, которая не просит Исповедника надеть Рада-Хан, глупо просить стать простой любовницей, согласна?       Лора промолчала. Она видела в его глазах ту самую уверенность, которую можно было увидеть у бесконечно влюбленного человека. Ей хотелось знать, откуда бил источник этой уверенности, и почему она придавала ему столько сил.       Отношения? Между наследником дома Ралов и бывшей сиротой?       Конечно, Ричард Рал перевернул традиционный уклад Д’Хары и Срединных Земель с ног на голову, но даже в нынешние времена это казалось несбыточной фантазией.       — Эд… — она горестно вздохнула. Она не могла оставить все то, за что боролась — оставить всех людей, которые уже доверились ей. Она не могла — и так боялась, что забудет об этом, что невольно повторяла это как мантру. Ее цель была ее щитом, ее призвание было ее защитой от боли, которую могло принести только преданное доверие.       Лора боялась жить чувствами, тем более такими сильными.       Он опустил руки ей на бедра и, наконец, выложил свою последнюю карту:       — Я поклялся, что уничтожу любого, кто причинит тебе боль, еще в тот день, когда ты впервые зашла в зал, сверкая своими серебряными волосами. Тогда ты так улыбалась, что мне казалось, будто я в жизни не увижу ничего красивее. В тот вечер, на приеме, у половины знати Срединных Земель попадали челюсти: они-то думали, что ты даже не появишься. Считали, что Ралы будут стыдиться своей приемной неодаренной дочери, — он помедлил. — Я никогда не стану тем, кто отнимет у тебя счастье, каким бы оно ни было. Просто доверься мне.       Лора не могла не улыбнуться воспоминаниям. Как тогда она почувствовала, как Никки подтолкнула ее в зал, а сама осталась стоять позади, чтобы понаблюдать за феерией эмоций, которую сотворила ее магия и природное очарование Лоры. В тот миг она была свободной и наполненной силой, словно птица во время полета.       — Мне было двенадцать, Эд. Ты просто в плену детской любви.       — Детской, подростковой, взрослой — какое, скрийлинга ради, это имеет значение? Просто смирись, что ты уже не избавишься от меня.       Возможно, будь они знакомы не целую вечность, Лора бы напряглась от этих слов. Но она слышала, как он произнес их, и ей стоило единожды взглянуть на его лицо, чтобы понять, что обещание это, в конце концов, подчинится ее воле, а не его.       Почему-то именно эта мысль вызвала у нее желание поцеловать его.       Она взъерошила отросшие темные волосы, придавая всему его облику менее серьезный вид, и приподняла его подбородок. Ей определенно нравилось смотреть на него свысока, в кой-то веки. Она провела кончиком пальцев вдоль его скул, едва касаясь.       Эддард был как домашний кот — терпеливый к ласке, но своенравный. Уже по его взгляду Лора могла сказать, что она находится наверху, лишь пока он этого хочет. Эддард рывком притянул ее ближе, и она обвила ноги вокруг его торса. Их лица были так близко, что не поцеловать его оказалось просто невозможно. В этом поцелуе она была главной: кусала его губы, дразнила. Он отвечал лишь слабой усмешкой на грани умиления.       Кончиком пальца она провела по его щетине, едва заметной и от этого крайне привлекательной. Эддард казался небрежным во всем — ему практически не нужно было прикладывать усилия, чтобы приковывать женские взгляды, но ее это не раздражало. Наоборот.       Легкое холодное покалывание ушло, когда руки Эда поднялись по ее бедрам, и остановились на них почти собственнически, будто того факта, что они обхватывали его талию, было недостаточно. Он слегка сжал их, большим пальцем гладя внутреннюю сторону ее бедер. Лора подавила желание развести колени, чтобы дать ему больше свободы. Но Эддард вовсе не нуждался в ее участии: его ладони скользнули под плащ, пробегаясь по верху ягодиц. В следующий же момент он выпустил заправленную в штаны блузку и обхватил ее талию обеими ладонями, более не стесненный тканью.       Одежда на Лоре была достаточно свободной для того, чтобы он смог обхватить ее грудь, даже не расстегивая пуговиц.       — Эд… — она предостерегающе положила ладонь на сгиб его локтя. Ее голос должен был звучать серьезно, но в него уже закралось что-то бархатистое, манящее. Ее голос должен был остановить его, а вместо этого побудил продолжить.       — Мы в нише между полуколоннами, и нас никто не видит, — заверил он ее, все же начав разбираться с пуговицами другой рукой.       — Слабое прикрытие, не считаешь?       Когда он притянул ее к себе, чтобы оставить поцелуи на верху ее груди, открывшейся его взору, она даже не подумала отстраниться. Кажется, она невольно поверила этой глупости.       — Мы можем уйти отсюда, если ты хочешь, — его слова пронеслись теплым потоком по ее ключицам.       — Хочу.       Только тогда он поднял ее и понес в ту комнату, которую они так поспешно покинули в начале их ссоры.       Когда Эд толкнул дверь, и та едва не влетела в стену, Лору не отвлекла ни одна посторонняя мысль. Это были не его или ее покои, а лишь маленькое убежище на нижних уровнях дворца, в которое они сбегали от чужого внимания. Здесь не было ничего, что мешало им сосредоточиться друг на друге.       Он усадил ее на туалетный столик, мысленно радуясь тому, что не пришлось смахивать никакие стеклянные флаконы и прочее. Он уже имел дело с осколками — и с разъяренной Лорой.       Проворчав что-то про ее ненависть к платьям, Эддард начал расстегивать оставшиеся пуговицы на блузке. Лора одной рукой отстегнула свой плащ и отправила его прямиком на мраморный пол, так же смахнув со стола. Губы Эддарда обрушились на открывшееся белоснежное плечо так, словно он хотел заклеймить ее. По ее коже побежали приятные мурашки, но не от жалившего ее мороза, а от тепла его прикосновений. Одним движением он собрал ее волосы и потянул, вынуждая поднять подбородок. Эддард прильнул к ее шее, покрывая ее частыми поцелуями, и Лора дышала медленно и поверхностно, словно боясь спугнуть окутавшую ее истому.       Когда он решил уделить внимание ее губам, она почувствовала лишь быстрое прикосновение к их уголку. Все в ней было готово зазвенеть от необходимости впиться в его губы и вложить все свое желание в это действие.       — Тебе напомнить, как правильно целовать девушек? — упрекнула она его. В ее низком голосе звучало что-то одновременно и игривое, и настолько темное, что вызывало бег мурашек по шее.       Лора нетерпеливо потянулась к его ремню. Она призывно смотрела в глаза Эддарду, но не из-за принуждения его рук, а по собственному желанию, горделиво задрав подбородок. Блузка на ней все так же сковывала движения в районе локтей, но она действовала вопреки: расстегивала ремень, развязывала завязки, ласкала его возбужденное естество через ткань. Эд подавил желание зарычать, как будто она была его жертвой — и тихо застонал, стоило ей сжать его член и начать гладить его, не будучи стесненной одеждой.       Он быстро стянул блузку с ее предплечий и уложил на стол. Настал черед штанов и сапог: пара движений, и они оказались где-то на полу. Лора потянулась рукой, в надежде ухватить его плечо, но Эд перехватил ее и прижал к столешнице. Ее главенство было исчерпано.       Лора приоткрыла губы, почувствовав, как он прикасается к внутренней стороне ее оголенных бедер. Первым инстинктивным решением было развести их шире, и она последовала ему. Она обхватила своими стройными ногами его торс, и когда он поцеловал край ее челюсти, она почувствовала его ухмылку.       — Признайся, ты ведь любишь это.       Его главенство? Когда он двигается внутри нее, и ее мышцы так сладостно сжимаются вокруг его члена, как будто это единственное, ради чего ей, женщине, дано ее тело?       Ответ был прост. Он состоял всего из двух букв, но — удивительно, — махом разрушал все ее принципы.       — Да.       — Повтори, милая. Я не расслышал тебя, — он прикусил кожу на ее ключицах, даже не извиняясь: без поцелуев, без успокаивающих поглаживаний пальцами.       — Чтоб тебя, Эддард Рал, — прошептала она, игриво улыбаясь.       Ее свободная рука начала спускаться вниз по ее животу. Лора прикрыла глаза, как когда она была наедине с собой, полностью предоставленная своему удовольствию. О, Эд знал этот взгляд. А она знала, что он выводил его из себя.       Когда Лора обхватила свою грудь тонкими пальчиками, театрально запрокидывая голову и сжимая сосок пальцами, Эддард отвел вторую ее руку в сторону, и приник к ее груди, целуя идеальную белую кожу. Она едва не засмеялась. Такая простая манипуляция, но какая действенная...       Его язык коснулся ее соска, и сразу после он слегка сжал зубами. Лора прикрыла глаза. Ее руки все так же были прижаты к столу, поэтому она выгнулась дугой, поощряя его теми частями тела, что еще находились под ее контролем. Она потерлась о его пах и вызвала у него гортанный рык.       Его левая рука начала ошалело шарить по ящикам туалетного столика, чтобы найти в одном из них тонкую цепочку с изумрудом. Камень переливался ярким зеленым, встречаясь с закатными лучами, и где-то на грани сознательного и бессознательного Лора признала: эта цепочка всегда принадлежала ей, на чьей бы шее она ни оказывалась.       Он приподнял Лору за плечи, чтобы ему было проще справиться с застежкой. Девушка послушно подняла волосы, как и всегда: она подписывалась на то, что их отношения не перейдут во что-то большее. Возможно, цепочку следовало не снимать вовсе.       Звенья из металла были слишком тонкими, чтобы хотя бы немного охладить ее кожу, но Лора почувствовала наслаждение от того, как руки Эддарда касались ее шеи. Он хотел спрятать свою нужду в ней за быстротой и неаккуратностью прикосновений, потому что привязанность была слабостью. Но после всего, что он сказал ей сегодня, она не верила, что он был способен так поступить с ней.       Но она — да.       Он вошел в нее быстро, и без сомнений, что она вдруг окажется неподготовленной. Она встретила его теплом собственной кожи, выгибаясь так, что ее грудь прикасалась к его торсу. Ее тело было сравнимо с чертогами Создателя, и Эд бы никогда в жизни не сказал такой бред, но... когда он был с ней, ощущения дотла сжигали все мысли.       Он сжал ее аккуратные бедра своими ладонями. Духи, какой маленькой она была по сравнению с ним, и какую невообразимую мягкость хранило ее тело, когда в нем самом оставалась лишь сила и напряжение.       Она запустила правую руку в его волосы, а левой приподняла себя над столешницей.       Ведь ты не позаботишься обо мне, так?       Эддард подложил руку под ее поясницу, помогая ей удерживать равновесие. Он вошел в нее на полную глубину, и ее пальцы сжались, а ногти оставили едва заметные полулуния на его шее. Прикрыв глаза, она попыталась диктовать свой ритм, медленно двигаясь ему навстречу. Лора всегда знала, чего хотело ее тело, но предпочитала брать это, а не спрашивать. Ее знание раздражало его. Он знал, что его принесли другие мужчины: их объятия, поцелуи — их ошибки.       Она бы не отдавалась ему каждую ночь, если бы он не был лучше остальных.       Он отстранился и закинул ее ноги себе на плечи, целуя ее тонкую и изящную лодыжку. Когда он вошел глубже, она не смогла удержать стон. Он опустил руку на низ ее живота, чувствуя, как ее тело отвечало напряжением на все его действия. Дыхание застыло где-то внутри ее груди. Эддард с трудом удержался от того, чтобы склониться к ней и ощутить ласковое прикосновение ее губ к своей коже.       Она не станет. Он — тоже. Просто из упрямства.       — Не торопись, — прошептала она, совладав с дыханием.       Когда чувства не имеют значения, о таком не просят.       Когда чувства не имеют значения, на такое не соглашаются.       Загасив животную необходимость где-то внутри, он медленно входил в нее на полную глубину, чувствуя, как ее тело с готовностью принимает его, как ее мышцы сжимаются вокруг него, чтобы они могли стать еще ближе, дать другу другу еще больше. Ее глаза потемнели, закрытые от света сенью ресниц, но где-то в их глубине медленно разгоралось пламя удовольствия.       Эддард позволил себе сыграть на ее ощущениях: той рукой, что поддерживала ее спину, он начал слегка поглаживать ее поясницу, впуская в ее тело едва различимые магические потоки. Лора приоткрыла губы, ощутив, как по низу живота разлилось знакомое тепло — не болезненное, не похожее на узел неудовлетворенной похоти; это тепло было предвестником чего-то настоящего.       Она намекнула на ускорение темпа, начав двигаться немного быстрее и разрушая весь налаженный ритм. Он скрыл усмешку, целуя сгиб ее колена, и придвинул к себе, приподнимая за поясницу. Наклонившись еще ближе к ней, одной рукой он уперся в поверхность стола на уровне ее плеча, а другой — обхватил бедро, бессовестно сминая его своими пальцами.       Лора схватилась за его предплечье, а второй пыталась придать устойчивость своему телу, которое полностью зависело от движений Эддарда. Когда его устойчивый и быстрый ритм прервался, и он вновь вошел в нее на всю глубину, она выгнулась дугой, касаясь стола лишь затылком и острыми лопатками. Ее спина будет болеть так, словно она спала на камнях всю ночь, но, видимо ее это не волновало.       Она сдалась в плен удовольствия раньше, чем он. Эддард видел, как ее пальцы впились в его руку до побеления костяшек, как ее мягкие губы приоткрылись, а все тело застыло в тот миг, когда каждый ее нерв, каждая частица ее тела наполнились теплом удовольствия.       Не жаром. Не тяжестью. Теплом.       Она была с ним, потому что только он мог дать ей это чувство, а не его искаженные пародии. Она говорила это. И лишь за это знание он был готов заплатить чем угодно.       Ему понадобилось еще несколько мгновений единения с ее телом, и, когда она, улыбаясь, прильнула губами к его запястью, в комнате раздался беззвучный гром.

***

      — Лорд Эддард, — высокие двери раскрылись с тяжелым скрипом дерева о камень, пропуская Бердину в зал для совещаний. За ее спиной высились два солдата Когорты. У всех троих был такой вид, словно они явились для элиминации угрозы, и угроза эта сидела где-то рядом с Эддардом.       Исповедник и бровью не повел, но внутри напрягся: если морд-сит решила так откровенно нарушить его приказ, просто вломившись в помещение прямо во время заседания, на то должна быть веская причина. В ответ на его пытливый взгляд темноволосая морд-сит промолчала, явно призывая его к личному разговору.       — Прошу простить меня. Полагаю, нам всем не повредит перерыв, — уголки губ Исповедника поднялись в вежливой улыбке. Лорды закивали как один и начали подниматься со своих мест, но никто не последовал к выходу в зал. Не когда там было сразу трое телохранителей.       — Лора только что покинула дворец, — призналась морд-сит, только когда двери за спиной Эддарда закрылись. Тот уставился на нее широко раскрытыми глазами, но будто не видел ее саму. Зрение и прочие чувства отступили на второй план, и он весь обратился в слух.       — Я благодарен за информацию, — которую должен был услышать вовсе не от тебя, — но почему ты вот так врываешься на заседание?       — Ты сам говорил: сначала Галея, потом Андерит, потом еще Создатель ведает что, — она буквально призналась, что подслушала часть разговора, но это не вызвало у нее стыда — только боль человека, который знал, чем заканчиваются такие истории. — Если ты не остановишь ее сейчас, то следующий шанс может выдаться очень нескоро.       — Я уже попытался, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. — Что еще может заставить ее пойти против себя, отказаться от целей ради меня? Разве я имею право на это?       Бердина неодобрительно покачала головой.       — Нет, не имеешь. Но, знаешь, когда Мать-Исповедница только познакомилась с лордом Ралом, она не могла даже смотреть на него — считала, что брак с ним противоречил всем ее ценностям и делал ее предательницей Ордена. Это похоже на правду спустя двадцать лет?       — Нет, — ему не понадобилась и секунда на раздумья.       — Так почему вы двое считаете, что невозможно найти компромисс, и впадаете из крайности в крайность? «Либо я, либо долг»! — Она передразнила Эддарда, едва не вызвав у него усмешку. — Останови ее и покажи, что есть третий вариант.       Он сомневался. Но сомнение его таяло с каждой секундой.

***

As we die, both you and I With my head in my hands,

I sit and cry

      Над их головами повис свинцовый утренний туман. Всю эту бессонную ночь ее мысли гудели, словно рой яростно защищающихся пчел. Лора чувствовала, как где-то по ее сознанию бегут слезы, которые ей не дано пролить. Она должна пережить свое предательство молча, подчинив каждую мышцу лица и позволив Эддарду предоставить ее сну и одиночеству.       Она почувствовала, как за ее спиной он перевернулся с одного бока на другой и придвинулся ближе, обхватывая ее талию. Его дыхание замерло на ее оголенном плече, и она начала мысленный отсчет до своего предательства. А пока… а пока она сжала его руку, обнимающую ее, и закрыла глаза.       Если он не простит ее, у них будет хотя бы это утро.       Последнее утро.       Ощутив его прикосновение, она поняла, что это мог быть лишь сон — бредовое воспоминание, воспламеняемое чувством вины.       Отец сказал, что их ссора не имела никакого значения. А она не могла перестать думать о том, что последней ее эмоцией, которую он видел перед падением в бездну бессознательности, был страх. Не чувство привязанности или преданности — лишь страх перед тем, что он намеревался сказать ей.       Лора оперлась локтями на колени и позволила слезам вырваться наружу, в одинокую тишину комнаты. Она жалела, что не могла поведать Эддарду о том, какую боль принесла сама себе. Возможно, это утешило бы ту его часть, что злилась на нее.       Она протянула руку к его груди, надеясь убедиться в том, что он все еще был рядом. Ей не хватало его уверенности: она хотела бы обладать ею, чтобы доказать ему, что он не имел никакого отношения к ее бегству.       Ее рука должна была подняться вместе с его грудной клеткой, свидетельствуя очередное слабое, но все же проявление жизни. Вместо этого она застыла на одной высоте, а там, где раньше чувствовалось биение, сейчас было лишь молчание.       Лора замерла. Когда она осознала простое значение этого открытия, ее сердце едва не остановилось вместе с сердцем Эддарда.