Послетьма

Рутина уже не было способна отвлечь от того, что не переставая маячило перед глазами. Они по-прежнему находились в Виндене, отрезанные от всего мира, от своих родных и друзей, от работы и учёбы, от нормальной жизни. От будущего. Как бы Ульрих не пытался убедить уже не других, а самого себя, что происходящее — есть благо, это странное пребывание в опустевшем городе без дня и ночи, было безумно далеко от нормальной жизни. Он не мог отправиться на работу, не мог встретиться со старыми друзьями. И самое главное и сводящее на нет более остальных недостатков — здесь не было Катарины. Без неё всё это с самого начала не имело никакого смысла. Но как страшно было даже задумываться об этом, что Ульрих всеми неправдами пытался отгородиться от мрачных мыслей. Хорошо, что Мадс был достаточно добр к нему, чтобы поддерживать эту хрупкую иллюзию за ежедневными занятиями математикой и химией. Ульрих не знал, когда сорвётся. Время не шло, по-прежнему не двигалось, но люди в нём не были застывшими мухами в янтаре. Рана Бориса медленно, но заживала под бинтами. У Магнуса после драки прошли все ссадины и синяки. Они все менялись, медленно росли и как-то вечером, подстригая отросшие ногти, Франциска, подумала, что они уже слишком долго пытаются что-то делать по отдельности. Вечно так продолжаться не могло. Им уже давно следовало объединить усилия. — Ничего не выйдет, — усомнился Магнус. — Одна половина нам не доверят, другим… Отцу вообще все до лампочки. Строит из себя учителя… Он редко заглядывал к Ульриху, но старался не забывать о семье. Больше всего его беспокоила Марта. Слишком часто он находил её на кухне в доме Йонаса, безучастно смотрящей в пространство. — Но нам всё равно нужно встретиться всем вместе. Чтобы… чтобы не возникало недоверия, — наконец сформулировала Франциска. Недоверия было хоть отбавляй. Семья Бартоша почти демонстративно сторонилась Нильсенов. Из них всех только Силия немного поддерживали связь с Допплерами и только. — Ты же помнишь тот год после исчезновения Миккеля? Мы всё время врали друг другу и что-то скрывали. — Ну ладно, остальных мы может и соберём, а что насчёт Йонаса и Ноа? Куда им отсылать приглашения? — усмехнулся Магнус, представив эфемерного почтальона, который сбился бы с ног, разыскивая адресата. — Значит, пока обойдёмся без них, — пожала плечами Франциска. — А потом всем вместе будет проще их отыскать. Не думаю, что за это время они сумели сбежать. Элизабет недавно видела Ханно. При нём были инструменты. Ты ведь понимаешь, что это может значить. — Ничего хорошего. Ты права. Нам необходимо что-то предпринять. На первое собрание, которое договорились провести в доме Канвальдов, собрались на удивление все, но оно ожидаемо ни к чему не привело, потому что все довольно быстро между собой перессорились и дело чуть не дошло до драки. На этот раз между Борисом и Ульрихом. Единственное, в чём сошлись все — Йонас и Ханно что-то знают, но вот беда — ни тот, ни другой не желали раскрывать своих секретов. Их искали и у пещер, и в церкви, и в бункере. Даже в гостинице. Бывшие члены Sic Mundus, перерыли все возможные места, где раньше располагались их штабы, но Адама и Ноа нигде не было. — Может, они тоже оба исчезли? — предположил Тронте. — Если так, то туда им и дорога. Лично я скучать не буду. — Мы просто умерли и попали на тот свет, — сварливо повторял Ульрих, на что ему уже привычно предлагали, если он так уверовал, пойти в церковь и стать местным священником. Но вот незадача — после Ноа священникам в Виндене не было веры. *** Идея, устроить что-то вроде вечеринки пришла к Магнусу, когда они с Франциской заперлись в подвале чужого дома после неудачного собрания и решили расслабиться в полумраке. Странно, но теперь темнота казалась почти роскошью, как костёр в ночи. Франциска выбрала кассету и включила чей-то старый проигрыватель. Магнус открыл какую-то сладкую алкогольную шипучку. Они напились и танцевали, забыв обо всём, смеялись и долго целовались, упав на матрас. Занятия любовью были одной из немногих радостей, которую не отняла ловушка времени. Может, на славу или беду, но детей им это так и не принесло. Наверное, всё же, к лучшему, но иногда… Магнус отмахнулся от застарелого сожаления и прижавшись теснее к Франциске, уснул. По пробуждении Магнус подумал, что в последний раз он так веселился на годовщине родителей. Тогда было весело, легко и все думали, что так будет всегда. — Нам всем давно нужно отвлечься и перестать загоняться, — сказал Магнус. — Всем нам. Проветрив похмельные головы, они отправились снова приглашать всех, но на этот раз не на собрание, а на вечеринку. — Давайте! Будет весело, — заговорчески улыбалась Франциска, как будто единственная из всех них так ничего и не вспомнила о своей прошлой жизни. — Мы можем взять сколько угодно алкоголя! Включим музыку! — Устроим какие-нибудь дурацкие конкурсы, — кивал Магнус, улыбаясь как полный придурок на пороге дома Тидеманн. — У кого-то маразм, — прокомментировал Бартош. — О, кто это заговорил? Наш вечно депрессивный землекоп! — Магнус толкнул его в плечо. — Ты же у нас первый заводила. Ещё помнишь, где нычка Эрика? — А ничего, что мы как бы несовершеннолетние? — напомнил Борис, посмотрев на Агнесс. — А некоторые — вообще — дети. — Дети могут не пить, — щедро разрешил Магнус. — Но танцевать и есть закуски им никто не запрещает. — А что мы будем праздновать? — заинтересовалась Силия. — Обретение себя? — предположила Франциска. — Так себе повод, — поморщился Бартош. — Перемирие? День святой Барбары? Единства Германии? Неважно. Можешь, праздновать что хочешь. Главное — приходи и оставь дома эту кислую рожу. Бартош сказал, что они подумают, но скорее всего, их не стоит ждать. Элизабет и Франциска согласились сразу. С остальными Нильсенами оказалось чуть сложнее. — Мы всех приглашаем! Сегодня вечером! Мы уже набили закусками холодильник и заколотили все окна! Надеюсь, электричество не вырубит, — изо всех сил продолжала агитировать Франциска, хотя эта показная радость давалась не так уж легко. Особенно перед Мартой и Миккелем. Но, несмотря на безрадостное настроение, все обещали придти, и пришли. Бартош хотел бы назвать это сборище пиром во время чумы, но никакой чумы не было. Никто не болел и не умирал. Он до последнего не хотел идти, но Силия уговорила. Она всегда была смешливой и заводной. Тогда, в прошлом, они вместе учились плясать эти допотопные деревенские пляски, а теперь он показывал ей, как танцевать под попсу двадцать первого века. Они собрались в чьём-то доме, с заколоченными окнами и неизвестными напитками, стаканчики и бокалы которых стояли плотными шеренгами на всех столах, тумбочках и подлокотниках кресел. Оглушительно играла музыка. Всё это казалось нелепым и смешным, но после пары пива всем стало плевать — и на странность их положения, и на старую вражду. Ульрих отбил у Магнуса Франциску и танцевал с ней медленный танец, после чего его самого увела Шарлотта. И хотя многие ещё несмело топтались в стороне, вымученно улыбаясь, всё шло не так уж и плохо. *** В гроте стояла темень и это было единственным плюсом в это светлое безвременье. Несмотря на сырую прохладу, Йонас так запарился за работой, что разделся до майки. Послышались, шаги и на площадке перед железной дверью показался Ханно с большим рюкзаком. — Почему так долго? — Йонас отложил лом и утёр набежавший на лицо пот. — Пробки, — пожал плечами Ханно. — Думаешь, я снова строю козни против тебя? — А что, нет? — вопросом на вопрос ответил Йонас, нисколько не поверив. — На самом деле я навещал нашу большую семью. У них сегодня тайная вечеря, — сообщил он, ставя на землю перед Йонасом рюкзак с едой. — Все до одного собрались там. — Они ведь уже собирались недавно, — вспомнил Йонас, потому что в тот раз была его очередь идти за провизией — Сегодня у них играет отвратительно-громкая музыка, а через забитые окна бьёт чертовски-яркий свет. Они хохочут громче музыки и кричат, как резаные. Ханно неодобрительно поморщил нос, свинчивая крышку с бутылки сока. — У них вечеринка. Что-то праздную, — предположил Йонас. — Дуешься, что тебя не позвали? — Скорее беспокоюсь, чтобы после этого развесёлого гульбища они все дружно не повесились, — мрачно ответил Ханно. — Недавно ты предлагал всех перестрелять. — Иди ты в задницу, — от души высказал Ханно и глянул за спину Йонаса. — Сколько там осталось? — Немного. Уже подаётся. Думаю, после обеда, закончим. Они замолчали, занятые ужином. После работы есть всегда хотелось особенно сильно. И хотя еда в этом времени была куда лучше, чем после апокалипсиса, Ханно она всё равно казалась куда хуже той, из его времени. Было слишком много обёртки, много странных непривычных вкусов. А вот алкоголь казался лучше. Как минимум чище. — Знаешь, может, тоже отметим? — предложил он, доставая из другой сумки пару бутылок шнапса. — Почему бы и нет? — не дого раздумывал Йонас, взял одну бутылку и свернул крышку. Ханно подсел ближе и стукнул горлышком о бутылку Йонаса. — За успех, — подмигнул он, и улыбнулся, обнажив острые зубы. — За успех, — фыркнул Йонас. Йонас отстраненно подумал, что со всеми этими путешествиями во времени, почти не отдыхал. Ни в прошлом, ни в будущем. Забыл о том, что существуют праздники и выходные. После апокалипсиса разве что у Ноя была какая-то личная жизнь, даже семья, а он как проклятый мог думать только о том, чтобы настроить тёмную материю и наконец-то вырваться из этого ада. Всё время, денно и нощно, как будто кроме этого больше ничего не существовало. В будущем, а затем и в прошлом. Ему всё время казалось, что у него нет времени даже на отдых. Что сначала он спасёт всех, а уже потом… А потом ничего не должно было остаться. Он даже отчасти был рад, когда у Ноя случилось это его несчастье, которое так выбило его из колеи. Было низко злорадствовать над чужим горем, но в то время он уже начинал обрастать толстой кожей из шрамов, которая не давала ему жалеть хоть кого-то. Наверное, если бы он знал, какая судьба ожидает Ноя потом, то был бы добрее к нему. Ко многим был бы добрее… Ханно сделал очередной глоток и чему-то рассмеялся. — Что? — напрягся Йонас. — Да представил… Если бы мы застряли здесь в том возрасте, в котором умерли. Тебе же миллионы лет было, если не больше. — Ханно снова хулигански улыбнулся и толкнул его плечом. — Старая черепаха. Йонас выпрямился и состроил высокомерную рожу. — Что ты позволяешь себе, Ноа. Ты забыл, с кем разговариваешь? Я — Адам. — Йонас ткнул себя в грудь и задрал голову, перекосив рот, как у своей старшей версии. — Я глава сикмундус. А ты смеешь называть меня черепахой. Ты так и не научился играть в эту игру. Иди в свою пещеру, Ханно, и хорошенько подумай над своим поведением. — Что это было? — Ханно скорчил неменее высокомерную физиономию, будто снова был в сутане. — Твоё чувство юмора или старческий маразм? — Да ну тебя. — И тебя. Они молча чокнулись бутылками и сделали по глотку. Усталость оставляла тело. Алкоголь дарил обманчивую лёгкость. В бутылке было ещё много, но Йонас не собирался упиваться до бессознательного состояния. Ханно уже заметно хлебнул лишнего. У него осталось половина. Он обмяк и почти лежал у Йонаса на плече. — Не могу видеть тебя Адамом, — пробубнил он в шею. — У тебя даже шрама на шее нет. Чистый лист… Ханно продолжал что-то бормотать, медленно проваливаясь в сон. Йонас кое-как уложил его на расстеленные у инструментов спальники и снова взялся за лом. — А тебе всё-таки повезло, что я не в теле старой черепахи, — проговорил Йонас самому себе, — иначе ковырял бы сейчас это железку не я, а ты. Ханно невозмутимо дремал под бой железа, как истинный сын горняка. Наверное, было хорошо, что они успели немного повеселиться хотя бы теперь, за считанные часы до конца света. *** Вечеринка шла полным ходом. Алкоголь хорошо помогал, если не забыть совсем, то хотя бы отвлечься. — И у вас на самом деле было тайное общество? — Мадс доставал расспросами Магнуса. — Ну, да. — Круто! — ещё больше загорелся внезапный дядя. — Я видела ваше общее фото, — присоединилась к разговору Шарлотта, попивая слабо-алкогольный коктейль, который ей намешал Ульрих. — Вы были в таких кошмарных костюмах. Это какое время было? — Перед первой мировой. Мы тогда ушли в глубокое подполье. — И чем вы там занимались? — продолжал выяснять Мадс. — Да много чем, — пытался вспомнить Магнус. — Строили машину времени… Путешествовали там… — С ума сойти! — обомлел не отстающий Мадс. — А куда? — Во времени, — туманно отозвался Магнус. — Один раз даже в другой мир, но это была короткая вылазка. Буквально туда и обратно. — А в какие эпохи вы путешествовали? — допытывался Мадс, которому хотелось крутых подробностей, какие показывали в кино. — Да всякие, там… во времена Моцарта… — пытался вспомнить хоть что-то достаточно крутое Магнус, но большая часть путешествия всегда проходила достаточно скрытно, редко выбираясь за пределы родного Виндена, но опозориться перед пацаном не хотелось. — Ты видел Моцарта? — совсем одурел от новостей Мадс. — Нет, но… — Магнус уже не знал, как отделаться от внезапного дяди, чтобы не рассказывать, что на самом деле не развлекался, а всегда выполнял довольно нудные поручения. — А хочешь, я тебе сидра налью? — Хочу, — шёпотом ответил он, но следивший за порядком Ульрих, увидел и чуть не устроил скандал. — Тебе нельзя! — Ты мне не отец! — Папа, скажи ему! — Я разрешаю, — отрезала Агнесс. — А ты вообще кто? — уставился на девицу Ульрих. — Твоя бабушка, а что? Ульрих болезненно поморщился, потому что образ роковой красотки в красном упорно не желал соединяться с этой тощей соплячкой. — Блядь, я к этому никогда не привыкну. На всякий случай Ульрих снова отхлебнул пива, а Мадс всё-таки выпил свой пунш, поморщившись от странного вкуса. — А ещё она моя дочь, — решил добить Бартош. — Боже, захлопнись! — Тогда выходит, что я его прапрапрапра… — начал Борис, но сбился со счёта и взялся считать по новой, на этот раз загибая пальцы. Ещё вначале, когда они все только начинали вспоминать своё прошлое, никому не приходило в голову, насколько запутано их семейное древо, но именно сейчас это вдруг вызвало дикий интерес. — Мы раньше составляли семейные связи, — влез Магнус. — Это чума! Вы должны это увидеть, — поддержала Франциска, удерживая в руке одновременно бокал, сигарету и бутерброд на шпажке. За неимением лучшего, древо пришлось составлять прямо на столе, переложив закуски на тумбочки и стулья. Имена писали на салфетках, а связи обозначили соломинками и зубочистками. Как-то не было возможности искать фотографии, как это делал Йонас. Имена и фамилии родственников выстраивались в причудливое генеалогическое древо. Помогали все. Каждый записывал своих детей и родителей, братьев и сестёр, кого помнил. Единственным белым пятном на этом древе оставался отец Тронте. Агнесс не знала его имени, а Тронте утверждал, что имени у него и не было. Магнус и Франциска нехотя признались, что это был сын Йонаса и Марты, и на немой вопрос самой Марты добавили, что другой Марты из мира Евы. Они видели её. А Агнесс добавила, что Адам её тоже убил. И она ему помогала. — Он думал, что это разорвёт петлю, но не сработало, — призналась она. Все пьяно всматривались в опутанную зубочистками связей древо. Шарлотта задумчиво предложила отметить кусочками крекера тех, кто остался здесь. И после этого всё сразу стало понятно. Как будто на карте все места происшествий пересеклись в одной точке, обозначив убийцу. — Вы тоже это видите? — спросила Шарлотта, шумно высасывая через трубочку остатки напитка. — Да, но тогда получается, что где-то здесь бродит сын Йонаса и Марты. Иначе картинка не складывается, — ответил Ульрих. — Да что вам понятно? — спросил Борис, которому до сих пор ничего не было понятно. — А то, что здесь только те, кто родился в результате перемещений во времени или парадокса, — грубовато объяснил Магнус. — Но я-то вообще не из Виндена. Почему я застрял в этой вашей кровосмесительной компании? — напомнил Борис. — Потому что, если бы ты тогда не вышел защищать Регину, то просто подох бы в лесу от потери крови. В лучшем случае, просто не встретил бы свою будущую жену, — ехидно улыбнулся Ульрих. — Это всё вы виноваты, Нильсены. — Ну, давайте, подеритесь, — поддел Магнус. — Вам же в прошлый раз не хватило. — Кто виноват, мы и так знаем. Что теперь с этим делать. Вот вопрос, — задумчиво проговорила Франциска, хотя тоже была не прочь поглазеть на драку. Под алкоголем всё казалось чертовски забавным. — Не важно, какие между нами были конфликты, — поддержала Шарлотта. — Сейчас нам нужно найти выход отсюда. У кого-нибудь есть идеи? — Смотря, что ты подразумеваешь под выходом, — заметил Бартош. — Чего ты хочешь? Просто выйти за пределы города? Вернуться к своим родным? Или как хотел Адам, уничтожить мир? Что нам нужно? Чего мы все хотим? — Предлагаю устроить голосование, — заговорила Силия, не успевая переводить за Элизабет. — Каждый напишет, каким он видит наше спасение. Исходя из этого, будем работать в одном направлении. — Я не согласен, — сразу сказал Ульрих. — Почему? — нахмурился Магнус, ожидая очередной проблемы от беспокойного папаши. — Потому что я вас знаю, маленькие ссыкливые суицидники. Вы только о том и думаете, как бы перекинуть петлю через балку и отдать концы. В глубине души вам всем до чёртиков страшно. Вы проголосуете устроить всеобщий конец света, а я не хочу умирать! Не хочу! Я хочу заново прожить эту жизнь, никого не теряя! Понятно? — Понятно, — фыркнул Борис. — И я, пожалуй, впервые с ним соглашусь. — Тогда что ты предлагаешь, Ульрих? — спросила Шарлотта. — Оставить всё как есть. Прожить столько, сколько получится, ничего не меняя. — Недолго выйдет, — сказала жестами Элизабет, а Силия продолжила переводить для остальных: — Тех запасов, что осталось в городе, и тех, что могут храниться долго, хватит в лучшем случае на пару лет. В прошлом Виндену помогали машины с гуманитарным грузом из соседних стран. Здесь мы отрезаны даже от соседних деревень. Что-то выращивать мы не сможем — время не движется. Ничего не растёт. Охотится тоже не вариант — в лесу нет никакой живности. Ни зверей, ни птиц. Даже насекомых. Если мы дойдём до каннибализма, это продлит нам жизнь ненадолго. Вы сами не захотите такой жизни. После этого обращения расслабленная весёлость быстро испарилась. Даже звучавшая из колонок музыка стала казаться неуместной издёвкой. — Ну что? — мрачно спросил Бартош. — Суицидники. Будем голосовать? Половина проголосовавших с незначительным перевесом, хотела исчезнуть, перестать существовать. Остальные разобщено хотели оставить всё как есть или вернуть петлю, но исправить в ней болезненные моменты, или выбраться из петли, но уехать подальше от Виндена и продолжить жить там. — Я не буду в этом участвовать, — сказал Ульрих. — Делайте что хотите, но без меня. Мадс, Миккель? Вы со мной? — Прости, папа, — отвернулся Михаэль. — За что ты голосовал? — требовательно спросил он. — Ты ведь не сам повесился. Тебя заставили. Ты мог бы спокойно жить дальше, если бы не он. Почему ты не хочешь остаться? — Просто не хочу. Разве тут нужны причины? Если нет другого выхода, то лучше этому Виндену вовсе не существовать. Ульрих не находил слов и в растерянности уставился на брата, боясь, что и он его предаст. — А ты, Мадс? Ты тоже? Мадс молча подошёл к нему и взял за руку, хотя был одним из тех, кто проголосовал за конец света. Остальные могли справиться и без него. Он любил Ульриха, и не хотел оставлять его в одиночестве. А помня строптивый характер родного братца, да ещё под градусом, не хотел, чтобы Ульрих мешал остальным. Уходя с вечеринки, он на прощание незаметно кивнул Тронте, а тот кивнул в ответ. — Вы все забыли о том, что нам нужно найти Йонаса, — проговорила Шарлотта, когда они ушли. — Зачем он нам? — насторожился Бартош. — Потому что они с Ноем сейчас занимаются тем же самым, — ответила Франциска. — Они ищут выход. Шарлотта права. Как бы мы не враждовали, нам нужно объединить усилия. В конце концов, это его временная петля. Кто больше него знает о ней. — Мы обыскали весь Винден. Буквально заглянули под каждый камень на каждом временном промежутке, — неохотно призналась Элизабет, а остальные согласились, потому что их поиски точно так же не принесли плодов. — Может, он давно сбежал к своей Еве? — предположила Агнесс, равнодушно вертя в бокале остатки коктейля. — Как? — спросил Магнус. — Не знаю. Это же Адам, он всегда находит какие-то лазейки. — Мы обыскали не всё, — заговорила молчавшая до сих пор Марта. — Осталось последнее место, где мы ещё не были. — Какое? — с опаской спросил Магнус. — АЭС. — Вся АЭС — это одна сплошная аномалия. Как туда вообще пройти? — нахмурился Магнус. — Мы там уже были. Пытались пробраться, — поморщилась Шарлотта. — Сразу за воротами такая светомузыка, что дробит в пыль металлические трубы. — И всё же, если Йонаса нет во всём Виндене, то он там, — настаивала Марта. — Больше ему просто некуда деться. Нам только нужно найти эту лазейку, которую нашли они с Ноем. — Борис, — обратилась Шарлотта. — Ты ведь работал там. На АЭС можно попасть как-нибудь в обход? — Вообще-то, — с неохотой ответил он. — Есть один вариант, но не факт, что он не мелькает точно так же, как всё остальное строение. Когда-то давно Клаудия Тидеманн просила меня заварить эту дверь. Если этот проход остался в этом времени, то он хорошо заварен. Он находится в гроте под землёй, недалеко от АЭС. — Покажешь на карте? Франциска нашла свою сумочку и вытащила из неё сложенную вчетверо карту города. Шарлотта разложила карту прямо поверх импровизированного семейного древа и Борис приглядевшись, указал то место, где судя по карте никакого грота не было вовсе. Просто безликое место в лесу недалеко от АЭС. — Значит, это та самая дверь, — сказала Шарлотта. — Я знаю, где это. — Отправимся прямо сейчас? — спросила Агнесс. — А есть смысл откладывать? — фыркнул Магнус. — Собираемся, — скомандовала Шарлотта и все засуетились, забегали. У Бориса зашумела рация, но никто поднявшейся суматохе не обратил внимания. Только Бартош окликнул его, когда он уже выходил на улицу — Я пойду домой, — поморщился он, прикидываясь больным. — Мне кажется я многовато выпил. *** В грот было решено идти всем вместе. Никто не представлял, что будут делать, когда окажутся внутри АЭС. Кто-то надеялся, что их расщепит на атомы. Кто-то ожидал найти в АЭС волшебную кнопку, которая исправит всё. Спустившись один за другим по верёвке в грот, они встретили только Ханно. Он сидел, прижимая к себе руку и затравленно поглядывал на столпившийся отряд. Рядом с ним была та самая дверь, за пределами которой всё мерцало точно так же, как и во всей АЭС. Этого Ханно и боялся. Что их найдут раньше, чем они успеют всё исправить. Они торопились. Оба достаточно быстро пришли к выводу, что разгадка тайны находится на АЭС. Ничто другое во всём Виндене не вело себя настолько странно, как это чёртова станция. Намного больше времени ушло на то, чтобы вскрыть тяжёлую дверь. Борис на самом деле хорошо постарался. Пришлось переломать немало инструмента, чтобы разломать сварку. Когда дверь была только вскрыта, то обнаружили за нею вполне обыкновенный подсвеченный коридор в складские помещения. Йонас без проблем прошёл внутрь, но когда Ханно только приблизился, его руку обожгло болью. Искажения усилились и не пустили его. Это было несправедливо. Это было подло. Снова предательство. Даже если не Адам его подстроил. Оставалось ждать и надеяться, что Йонас не налажает хотя бы в этот раз. — Где он? — сразу спросила Шарлотта. — Йонас там, — мотнул он головой в сторону проклятого прохода, совершенно не боясь. Они уже не догонят его. Они не помешают. Всё будет кончено и ничто не будет напрасно. Селия подошла ближе и для верности ткнула в проём древком от кирки. Деревяшка в момент разлетелась в труху, отбросив девушку назад. Бартош едва успел её подхватить. — Как он прошёл? — спросила Франциска. — Как всегда, — пожал плечами Ханно и тут же поморщился от боли. С руки будто содрали всю кожу, что скорее всего так и было. Горячая кровь пропитывала рубашку на груди. Почему Йонас так долго копался? По его подсчётам, до зала с хранилищем отходов было не так долго. Не заблудился же он там. Если только вся эта мерцающая чертовщина не перемолола его в мясо, как его руку. Тогда ему точно конец. Им всем. — Что он собирается делать? — спросила Агнесс. — Он думает, что частица Бога всё ещё активна и поддерживает остатки этой петли. Он хочет всё отключить, — ответил он и несколько раз зажмурился, чтобы избавиться от тёмных пятен перед глазами. — Что с тобой? — Бартош подошёл ближе и попытался рассмотреть руку, но Ханно отвернулся, глухо договорив: — Ничего. Если вы пришли ему помешать, то вам придётся искать какой-то другой вход. Этот уже использован. Ну что папа, пороем снова пещеры? — Наигранная весёлость в голосе под конец сорвалась сдавленным хрипом. — Ханно, не старайся казаться хуже, чем ты есть. Ты не такой. — А какой я, папа? *** Шумная вечеринка осталась позади. Борис шёл по засыпанным опавшей листвой шпалам в сторону моста. Плечо ещё не зажило, но рана давно не кровила и по заверениям немой Элизабет, которая прошла постапокалипсис, заражения не было, а значит, он не сдохнет. Борис дошёл до кирпичной арки мостика и сел на рельсы рядом с Вёллером. — Давно ждёшь? — Н-нет. Я только боялся, что меня кто-нибудь заметит. Ты как? — Вроде живой. Борис поправил эластичный бинт на котором на привязи висела его рука, чтобы не тревожить плечо и болезненно поморщился. — А другой? — спросил он. — Я отвёл его так же как и тебя. С вами будет всё в порядке. — Тогда может, расскажешь, зачем ты притащил меня сюда? Борис, тогда ещё ничего не помнивший об этой недолгой счастливой жизни в Виндене с женой и сыном, не знал даже Вёллера. Этот рыжий парень перехватил его в лесу, когда он убегал от погони. Борис тогда думал, что всё. Отбегался. Но увидев вместо полицейского какого-то рыжего пацана, уже хотел выдохнуть. Вёллер даже не спросил, кто он и не назвался сам. Просто придерживая за плечо, повёл куда-то вглубь леса, по этой железной дороге, которая вдруг стала уходить в темноту, превратившись в узкую тропинку, сотканную из голубоватых искр. Почти сразу эта звёздная тропинка раздвоилась. Борис со своим провожатым вдруг тоже раздвоились. Тот, который был с ним, стал взрослым, внушительным и обзавёлся повязкой на глазу. Другой тоже, но оказался одноруким, хотя и одной рукой держал крепко его точно так же ошарашенную копию. Борис тогда подумал, что у него едет крыша, или он скоро откинет копыта. Он в отупении смотрел на своего двойника, а тот на него, пока они не потеряли друг друга из виду. Тропинка незаметно снова превратилась в железную дорогу и они оба вышли из-под этой самой кирпичной арки мостика. Вёллер отвёл его почти на то же место, усадив под дерево, где позже его и нашли. — Никому обо мне не говори. Раздобудь полицейскую рацию. Я сам свяжусь с тобой, — только и сказал он, прежде чем снова свалить. Борис и не говорил. Сначала потому, что принял одноглазого полицейского за глюки от потери крови, а потом… не придал значения. Но рацию на всякий случай раздобыл. Носил при себе как придурок, потому что в этом опустевшем Виндене нахер никому был не нужен. Он не был особенно нужен своему сыну, а Регины не было в этом мире. Как оказалось, потому что она не была частью уродливого парадокса и потому что вот такой Вёллер не привёл её сквозь время в эту ловушку. — Меня попросили, — ответил Вёллер и посмотрел своим единственным глазом так, что Борис сразу понял — на закономерно следующий вопрос он не ответит. Но вопросов и без того было много. Выбирай любой и всё равно останется целая тьма других. — Как ты это проделал? — Что? — Перевёл из одного мира в другой. Это ведь не настоящий Винден. Не тот. — Это сложно объяснить. — Торбен, я не тупой. — Х-хорошо. Я попробую, — Вёллер посмотрел с сомнением, но сомневался он не в Борисе. — В общем, после того, как петля была разорвана, она больше не имела связи с нашим миром. Ваши миры вообще не должны были существовать, но что-то их удержало от окончательного исчезновения. Вернее, кто-то. Он снова не сказал, но Борис уже слышал про этого инфернального парня по кличке Исток. — Хорошо, — кивнул он, пытаясь увязать в голове эту чехарду с мирами. — Но какое отношение ко всему этому имеешь ты? — Кое-кто прибрал кое-что, что принадлежало мне, — Вёллер недобро поджал губы. — И из-за этого у меня сохранилась крохотная связь. Лазейка тоньше кошачьего волоска. На самом деле мне нельзя отлучаться из своего мира. Сегодня я пришёл в последний раз. Я исполнил последние указания. Надеюсь, после этого я окончательно забуду обо всём этом… Мне надо уходить. Прощай, Борис. — Постой! — Он успел ухватить уже вставшего Торбена за рукав куртки и поднялся сам. — А Регина? Как она? С ней всё в порядке? Её никто не тронет? — Она жива и здорова. Тебе не о чем волноваться. Мы дружим. — Она замужем? — Ещё нет, но недавно она познакомилась с кем-то. Борис выругался. — Мне точно нельзя обратно? Вёллер извиняюще мотнул головой. — Прости. — Нет! Постой! — Что ещё? Мне правда пора уходить. — Обещай, что придёшь ещё один раз. Последний. Когда-нибудь. Не говори когда. Просто обещай. — Я не могу. Торбен упёрся и почти злобно, вырвал рукав из захвата. — Не можешь или не хочешь? — Если я дам это обещание, то буду продолжать помнить о той дерьмовой жизни, что проживал здесь. А мне, уж прости, этого совсем не хочется. — Ради Регины? Вёллер фыркнул. У Регины и без него должна была выйти вполне счастливая жизнь. Он ей был совершенно не нужен. Бартош рассказывал, что его бабка Клаудия верила, что освободившись от петли, её дочь не заболеет и будет счастлива. Только старуха не сказала ему, что Бартоша в этом мире тоже не будет, как и его — Бориса. Торбен махнул рукой и развернулся, чтобы уйти. Борис искал лазейку в том, что узнал от Вёллера. Она была тоньше кошачьего волоска. Времени оставалось мало. Сейчас Вёллер уйдёт, всё будет потеряно. Борис обшарил карманы. Рация, ключи, часы на цепочке, складной ножик. Одной рукой он развернул острое лезвие пера и надавил остриём на указательный палец дрожащий на рельсе. По щекам катились слёзы. Он разевал рот, но кричать было нельзя. Не так уж и больно. Когда этот маньяк вынимал пулю, было хуже. Борис только тоненько заскулил, и был рад, что Вёллеру не было до него дела. Он спрятал сжатый кулак в рукав и догнав Торбена, повис на нём вором-карманником. — Не уходи! Скажи Регине, что я буду её ждать! — выпалил он. — Что я люблю её! Скажи ей! Вёллер снова оттолкнул его и скрылся под аркой, пока шпалы не увели его в чащу. Наверное посчитал Бориса совсем чокнутым, ведь Вёллер о нём не вспомнит, а Регина его не узнает. Борис какое-то время смотрел на исчезающие под листвой рельсы, но не пошёл за ним под арку. Он надеялся, что Вёллер не найдёт раньше времени его кровоточащий палец. Ведь, если благодаря тому, что у Вёллера кое-кто забрал кое-что, он мог захаживать в другие миры, то если кое-что от Бориса Вёллер отнесёт в свой мир, то и у него сработает. Осталось надеяться, что другой он, что ушёл вместе с однорукой версией полицейского, тоже догадается провернуть подобную аферу. Хотелось всё-таки быть целым. *** Они работали с Ханно, почти как в старые недобрые времена. Плечом к плечу, пытаясь взломать сварочный шов на стальной двери, ломами, кирками и всем, что попадалось под руку. По заводным часам, которые они взяли в старой лавке Таннхауса, и по отметинам на собственной одежде, они могли сказать, что промучились даже меньше недели. Йонасу чертовски повезло, что эта пытка снова не растянулась на тридцать три года. Считай, легко отделался. За всё время работы, они почти не говорили. Тщательно следили, чтобы никого не встретить. Отчего-то казалось, что остальные как обычно, не поддержат их идею. Что им нравится в этом тихом опустевшем мире. Йонас частенько видел издалека, как они шли парами, держась за руки, о чём-то разговаривали, смеялись. В такие моменты его самого одолевали сомнения. А вдруг он снова ошибается. Что если всё необходимо оставить, как есть? Хотя бы не торопиться и позволить им побыть друг с другом то время, что они не успели. Он спрашивал об этом Ханно и тот неизменно возвращал его с небес на землю всего одной фразой, как умел это всегда. — Снова возомнил себя богом? Но Бог скрывался за этой дверью. И они должны были его убить. Чем ближе Йонас подбирался к тому залу, где колыхалась тёмная материя, тем не стабильнее становилось пространство вокруг. Оно как будто делалось зыбким, стены казались прозрачными, истончившимися и подрагивали от лёгкого движения ветерка. Йонас толкнул двери, и те разлетелись невесомыми пылинками и повисли в воздухе. С другой стороны зала напротив него открылась точно такая же дверь, за которой стояла Марта. Другая Марта. Его Марта. Они сделали шаг навстречу, несмело ступая по зыбкому, как песок полу. Он не смог сдержать глупой улыбки, а она не ответить на неё. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу. — Я надеялась, что это не сработает. — Ты снова меня обошла. Они тепло обнялись и какое-то время, кажется бесконечность, просто смотрели друг на друга. — В твоём мире тоже исчезли все, кроме… — не договорил Йонас, потому что «наших порождений» звучало грубо и не совсем верно. — Да. Я пришла узнать, в чём причина. И, кажется, была права. Марта посмотрела в сторону, где на границе двух миров клубилась Тьма. Картина была знакомой. Даже слишком. За исключением того, что в центре в невесомости парил рыжий мальчик с рассечённой губой, раскинув руки и распахнув глаза, которые истекали чёрными потоками цезия. — О, Господи, — прошептал одними губами Йонас. — Это он удерживает остатки наших миров, — поняла Марта. — Он объединил в нас все наши циклы, все прожитые моменты, даже эпохи. — Но зачем это ему? Для чего? — нахмурился Йонас. Агнесс отзывалась об этом человеке, его сыне, не лучшим образом. Он хладнокровно задушил Бенрдта Допплера и в целом не был приятным парнем. Хотя Йонас видел его лишь однажды, будучи уже Адамом. Он и сам в то время не был ангелом, чтобы иметь право кого-то судить. Но даже сейчас он не ждал ничего хорошего. — Я думала, ты сразу догадаешься, — фыркнула Марта. — Он нас любит и не хочет отпускать. — Любит? — переспросил Йонас. — Ты уверена? Палач, должно быть, тоже любил свою жертву. Особенно её муки. Он поддерживал весь этот кошмарный парадокс только для того, чтобы продолжать своё существование. — Он был таким, потому что такими были его старшие версии. Не я его воспитывала, а он сам, — Марта объясняла так, будто извинялась. — Чтобы всё шло своим чередом. Чтобы петля не прерывалась. Он тоже был её заложником. Он не хотел зла… Она смотрела на этого ребёнка с любовью. Как мать. Как самое близкое существо во вселенной. Это вызывало ревность. — Его нужно оттуда вытащить, — сказал Йонас, ища взглядом какую-нибудь приборную панель. — Отключить… Никакого пульта управления не было и подавно, комната была отзеркалена на два мира ровно так, что управление оказывалось вырезано из этого пространства. Станция работала сама по себе, потому что её источник и так находился в центре. Исток. — Зачем? — не поняла Марта. — Что бы это прекратилось. Марта отступила от него на шаг и попятилась, загородив собой колышущийся кокон с мальчиком. — Кажется, мы снова будем врагами, — проговорила она. — Я не хочу этого, но ты меня вынуждаешь. Неужели ты хочешь продолжать всё это? — Что это, Йонас? Разве ты не понимаешь? Это не продолжение. То, что он делает, это возможность всё завершить. — Что завершить? Мы не должны существовать! — Мы и не существуем. Наши миры отрезаны от основного. Они больше не принадлежат ему. Наш сын не сможет поддерживать оба мира бесконечно. Даже ему это не под силу. Ты ведь этого боишься? Что это окажется ещё одной бесконечной ловушкой? — Нет. Я боюсь не этого, — прошептал Йонас. — Тогда чего? — Возвращаться обратно. К ним. У меня не такие тёплые отношения с семьёй, как у тебя. И это не моя вина. Просто злобное скотское устройство моего мира. Если это можно как-то устроить, пусть он отпустит мой мир. Твой мир станет лучше. Может, время сдвинется с точки. Солнце начнёт садиться и вставать. Появится радуга после дождя… Марта взяла его за руку, так же как сделал он сам, когда они исчезали перед сожженным диптихом Адама и Евы. — В тот раз ты был прав, — сказала Марта. — А я не права. Петлю нужно было разорвать. В глубине души я знала это, я всегда хотела это остановить, но мне было страшно потерять всех, кого я любила. Ведь… я стольких теряла. Раз за разом. Только он был постоянной константой. Я жила ради него. Я тоже делала страшные несправедливые вещи ради него. Но сейчас ты ошибаешься. Нам больше не нужно никого убивать, пытаться следовать уже написанному плану и терять близких. В её словах был смысл, но кое-что по-прежнему не давало оставить всё как есть. Йонас внутри него хотел верить Марте, Странник был полон наивных надежд. Адам же искал подвох. Его скрипучий голос шептал, что не может быть всё настолько легко и просто. В его мире даже за крохотные мгновения счастья приходилось платить слишком высокую цену. Наверное, поэтому ему легче далось расставание. — И что будет дальше? — спросил он. — Мы просто вернёмся обратно в свои миры и всё? — Ты хочешь вернуться обратно? — Я не знаю. Я думал, что будет правильно всё прекратить, а теперь я просто… не знаю, как мне поступить. — Может… — Марта не выглядела уверенной в том, что предлагала. — Может нам на самом деле стоит разойтись на время и подумать о своих желаниях? Она наверняка уже что-то для себя решила, просто давала ему отсрочку. И наверное боялась, что его желание не совпадёт с её. Они договорились встретиться через два дня и на прощание обменялись только взглядами и неловкими кивками. Бетонный пол под ногами снова был зыбким песком, а стены осыпались легчайшими пылинками. Йонасу с трудом удалось выскочить наружу, потому что выход в пещеру снова то исчезал, то появлялся, то оказывался закрыт стальной дверью. На один короткий момент проход как будто стабилизировался и Йонас буквально вывалился на каменный пол, а за спиной снова мерцало пространство. Ханно нигде не было, зато на каменном полу Йонас заметил следы крови и сломанное древко кирки. Должно быть, его нашли и что-то сделали. Если бы убили, то оставили тело здесь и не стали никуда тащить. Ханно был жив и нужно было успеть его спасти. *** В доме Тидеманнов было полно лекарств. Всю дорогу до него, сначала при подъёме из грота, потом через поле до трассы, где ждала машина, Ханно орал. Он не хотел показывать слабость, не хотел, чтобы его жалели, но рука отдавалась жгучей болью от каждого толчка и дуновения воздуха. В машине, куда его уложили на заднее сидение, он оказался в относительном покое и ненадолго потерял сознание. Он очнулся в больничной койке некогда покойной Регины Тидеманн. Обезболивающее уже работало. Рубашку срезали, и как раз сейчас Силия осторожно кончиками пальцев наносила на повреждённую руку какой-то прохладный гель. Только это он и чувствовал. Боли больше не было. Всё тело ощущалось чужим и чертовски тяжёлым. — Это от ожогов, хотя у тебя просто содрало всю кожу. Думаю, разница не велика, — пожала она плечами. — Ты как? Ханно с трудом поднял правую руку и потёр глаза. С другой стороны кто-то подошёл. Бартош. Он подал ему стакан воды. До сих пор было странно видеть отца таким молодым. В голове не укладывалось. Даже, когда он разговаривал с ним в салоне автомобиля, будучи взрослым, это не казалось так странно. Тот Бартош ещё ни о чём не знал, не был его отцом. Того Бартоша он ещё не убил. Выпитая вода впиталась, как в песок, хотелось ещё, но он не осмелился попросить. Бартош забрал стакан и потрогал лоб. Как в детстве, когда маленький Ханно болел краснухой. — Жара нет. Хочешь чего-нибудь? Ханно забегал глазами по комнате, не понимая, что от него хотят. Мысли путались, а в груди всё больше скручивался огромный тяжёлый комок. — Ещё воды. Он так же быстро выпил. Силия уже обработала руку и теперь накладывала повязку, что-то напевая себе под нос. Мама никогда не была особенно разговорчива, но всегда была добра к нему. По крайней мере, такой он её запомнил. Свет заливал комнату через огромные окна, слепя глаза. Бартош зачем-то оставался рядом и не уходил. — Чего ты ждёшь? — не выдержал Ханно, потому что комок в груди уже причинял боль. — Я что-то должен сказать тебе? Покаяться? Упасть на колени? Просить прощения? — А тебе нужно прощение? — Ханно, ты плачешь, — проговорила Силия. — Тебе больно? Бартош, сделай ещё укол… — Не надо, мама. Мне не больно, — сдавленно прошептал Ханно и зажмурился. — Всё хорошо. Ты ведь знаешь, я тебя никогда не винил. Мне просто… было жаль, что у тебя никогда не было выбора. Не лишай себя его хотя бы теперь, — проговорил Бартош и неловко погладил его по вздыбленным волосам на макушке. Ханно снова закрыл глаза и почувствовал себя почти свободным. *** Когда Йонас выбрался на поверхность, его ждали. Магнус, Франциска и остальные. — Где Ноа? — первым делом спросил Йонас, потому что ни его, ни его бездыханного тела среди встречающей компании, не наблюдалось. — Он со своими родителями, — отозвался Магнус. — Искажениями повредило руку. Лучше скажи, что там на АЭС? — Я расскажу вам, но нужно собрать всех. Утром он проснулся от запаха еды и чьих-то тихих разговоров. Он оделся и спустился вниз. Марта сидела за столом и пила кофе из кружки его матери. Миккель жарил гренки с яйцами и помидорами. — На самом деле удобно, что время не движется, — рассуждал Миккель. — Яйца можно оставить на столе и они не испортятся. Кстати, хочешь покажу прикол? Он взял из упаковки одно яйцо и отпустил катиться по столешнице. Марта ещё не зная, что произойдёт, успела подставить руку, но докатившись до самого края, яйцо замерло перевешивая за край, но не падая. Оно застыло в движении, будто кто-то остановил запись. — Правда, круто? — довольно улыбался Миккель. — Снова твои фокусы. — Раньше оно замирало уже после падения. Прямо над полом… — Миккель не договорил, заметив на лестнице Йонаса. — Доброе утро. — Доброе. Марта резко обернулась, от чего пошатнулся стол и злосчастное яйцо всё-таки упало, но никто не обратил внимания. Как будто увидели не Йонаса, а инопланетянина. Вчера они не говорили. Вчера всей толпой их проводили до дома, будто боялись, что по пути Йонас передумает и сбежит. А оказавшись наконец родных стенах, Йонас просто без сил упал в постель и уснул. Он был вымотан бесконечным бегством и поиском лазейки. После разговора с Евой, он не выдержал бы. Каждый разговор теперь казался удавкой. — Спускайся, — позвал Миккель. — Будешь завтракать? Марта всё ещё молчала, странно разглядывая его. Это нервировало. — Д-да, — неловко улыбнулся он и с опаской подошёл к столу, вмазавшись голой ногой в разбитое яйцо. — Фу… Йонас сконфужено пытался оттереть пятку о половой коврик. — И этот человек организовал тайное общество и собрал машину времени, — хмыкнул Миккель, раскладывая еду по тарелкам. — Просто катастрофа, — проговорила Марта, продолжая смотреть на него, точно он вот-вот мог превратиться в того жуткого старика. — Но я всё равно тобой горжусь, — подмигнул Миккель и как-то незаметно стал рассказывать, как они пытались его найти и это именно Марта догадалась искать на АЭС, а Борис указал на тот самый грот. — Мы скучали по тебе. — Я тоже, — тихо признался он. — Магнус связывался по рации, пока ты спал, — сказала Марта. — Они уже у Бартоша. Ждут только нас. Потом помоем посуду. Я бы хотела поговорить с тобой. Выйдем на улицу? Йонас молча кивнул и неохотно поплёлся за ней во двор. — Я знаю, о чём ты спросишь, — сразу сказал он. — Увидел в будущем? — Марта, я никогда не хотел твоей смерти. Мне… — Тебе было больнее, чем мне? — Мне всегда было больно. Я не ищу оправдания. Я просто… — Только не нужно говорить, что так просто должно было произойти, — проговорила она эту оскотиневшую всех истину. — Так не должно было произойти, — терпеливо объяснял Йонас. — Ничего из того, что происходило — не должно было быть. И нас всех, кто сейчас оказался здесь — тоже. В какой-то момент, все эти несчастья стали для меня приемлемой ценой, чтобы в один момент прекратить сразу всё. Понимаешь? — Я не понимаю, — проговорила Марта. — Прости. Я не могу этого понять и наверное, не пойму никогда. — Этого я и боялся… — А она? — спросила Марта, когда Йонас уже думал, что этот разговор закончен. — Кто? — Другая… Ева. Она тебя понимала? — Она прошла почти тот же путь, что и я. Она тоже многих потеряла… думаю, что да. Марта молча вернулась в дом, а вышла накинув куртку и села на велосипед. Нужно было ехать к остальным и примерять очередную удавку. *** Ханно задремал. Силия и Бартош оставили его и вышли в гостиную, где их ожидали Шарлотта и Элизабет. Они расспросили о состоянии Ханно. Силия успокоила их, сказав что бояться нечего, но поговорить с ним получится только завтра и предложила остаться переночевать у них. Силия как раз повела девушек в одну из гостевых комнат, когда в дом вернуться Борис. — Папа? — удивился Бартош. — Я думал, что ты давно дома. Где ты был? — Я… — Борис ничего не успел ответить. Бартош заметил расползающееся пятно крови на перевязи. — У тебя рана снова открылась? — Нет. Это… пустяки. Я пальцем за ветку зацепился. Царапина. Я пришёл попрощаться с тобой. — Что? — Бартош подумал, что ослышался. — Я нашёл лазейку отсюда, — шёпотом проговорил Борис. — Но как? — Так же как и попал сюда. Я ведь не… не был рождён от своего правнука. Не привязан напрямую к петле, понимаешь? Бартош молча кивнул. — Я очень хочу встретить твою маму, но я не знаю, получится ли теперь, — продолжал Борис. — Может не так, а при других обстоятельствах. Если бы не она, вряд ли я бы вообще пытался сделать хоть что-то. — А разве так можно? Это не навредит… ходу времени? — Бартош, я даже не знаю, сработает ли это. Может, я просто спятил от фантазий. Видишь? — Борис размотал обрубок указательного пальца. — Будет обидно, если всё зря. Но если бы пришлось, я и руку бы не пожалел отдать. Оно стоит того. И знаешь, если мне всё-таки не будет суждено встретить Регину, то так тому и быть, но если я не попытаюсь сделать даже этого, то я вообще не понимаю, для чего мне дали второй шанс. — А что ты хочешь от меня? — нахмурился Бартош. — Пойти с тобой я ведь всё равно не смогу. Даже если бы мог, здесь, Силия, Агнесс… а теперь и Ханно. — Попрощаться, — ответил Борис. — Увидеть тебя напоследок. Ты очень похож на неё. Сказать, что горжусь тобой, и… надеюсь, встретить тебя снова. — Не обещай. Не надо. Иди. Я никому не скажу, — быстро выпалил Бартош, потому что боялся передумать. Боялся, что не сможет отпустить. Борис крепко обнял его и стараясь не оглядываться, пошёл обратно к рельсам уходящим под мост. Он мог не возвращаться, а пойти сразу, лишь немного погодя, для верности, боясь что каким-то чудом столкнётся с Вёллером. Ему казалось, что он добирался до этого места вечность, но ещё какое-то время стоял перед аркой моста, не решаясь сделать шаг, как будто пока было нельзя. Нужно было дождаться какого-то знака. Время стояло неподвижно, ничего не происходило, солнце замерло на рассвете, но Борис понял, что — сейчас, и шагнул, молясь, чтобы у него получилось. Он только моргнул, а мир исчез. Вокруг него сгустилась плотная темнота, будто он ослеп, если бы под ногами не осталась тоненькая светящаяся нить. Она была ещё тоньше той, по которой его привёл Вёллер. Паутинка. Она казалась настолько тонкой, что Борис боялся что она оборвётся. И только сделав шаг, он понял, как трудно на ней удержаться. Но нужно было двигаться. Он больше ни о чём не мог думать. Только смотрел на тонкую нить, таявшую в темноте, и продолжал двигать ноги как по минному полю. В какой-то момент слева от себя он увидел своё отражение. У него точно так же была на перевязи рука и отсутствовал палец. Он точно так же был сосредоточен на паутинке под своими ногами. Они обменялись только короткими взглядами и продолжили путь навстречу, пока не коснулись плечами и не стали проваливаться друг в друга. Бориса качнуло, но и нить под ногами стала как будто чуточку прочнее. Только теперь у него болела не одна рука, а обе. Чёрт подери. Боль могла подождать. Борис пошёл чуть быстрее, больше ни на что не отвлекаясь. Воспоминания другого Бориса причудливо переплетались с его, но всё меньше уходили на второй план. Впереди что-то светилось. И чем ярче становился свет, тем меньше оставалось его фальшивых воспоминаний, что он нажил в замкнутой петле обоих миров. Это было плохо. Он мог забыть совсем всё. «Регина. Регина. Запомни. Регина», — повторял он мысленно и вслух. — Регина. Регина Тидеманн. Регина… Свет впереди ослепил его, нить под ногами оборвалась и он рухнул вперёд, упав лицом в сырую после дождя листву леса. Недавно здесь был дождь. Небо над головой было пасмурным. Это был не тот Винден. «Какой Винден?» Но ответа в голове уже не было. Только заевшей пластинкой крутилось — «Регина-Регина…». Отчего-то это было важно. Никак нельзя было забывать этого имени и пока он не забыл и его, Борис задрал рукав и вырезал кончиком ножа на предплечье имя. Силы оставляли, будто он бежал вечность. Дорезав последнюю чёрточку, он выронил перо и потерял сознание. *** Как бы Элизабет ни хотелось, но поговорить с Ханно ей снова не удалось. В дом набилась куча народа, как на прошлую вечеринку. Йонас старался говорить по делу, не отвлекаясь и не останавливаясь. Опыт Адама в таком деле очень помогал. — Значит, мы все застряли здесь только потому, что так захотелось твоему сынку-ублюдку? — Безцеремонно уточнил Ульрих. — Он твой дедушка, — напомнил Тронте. — Да, блядь, — снова чертыхнулся Ульрих. — Мне плевать кто кому чей родственник. Я этого деда в глаза не видел. — Значит, ты везунчик, — улыбнулась Агнесс.  — Погодите, — вмешался Бартош, пока всё это не переросло в очередной ненужный спор. — Йонас, ты сказал, что твой сын не сможет поддерживать эти миры долго. Значит, скоро всё это закончится? — Всё рано или поздно закончится. А мы и так существовали на украденном времени. Я не знаю, сколько у нас осталось, но Ева сказала, что этого хватит, чтобы успеть… закончить то, что мы не могли успеть раньше. — И… ничего нельзя сделать? — растерянно спросила Силия. — Для чего? — спросил Тронте. — Что ещё нам тут делать? Всё это не имеет никакого смысла. — Смысл есть, — вмешался Мадс. — Я не хочу просто ждать конца. Надоело. Я хочу выбраться отсюда. — Все хотят, — хмыкнул Ханно. — Но не все грешники такие везунчики, как некоторые. — О ком ты? — спросил Йонас. — А ты не замечаешь, что среди нас кое-кого не хватает? Все завертели головами, пытаясь понять, кого недостаёт. Все кроме Бартоша. — Отец ушёл, — сказал он. Никто не проронил ни слова, но на лицах у всех читалось потрясение. И только Йонас был в ужасе. — Что вы надели? Куда он ушёл, Бартош? — Домой. В так называемый изначальный мир. Он давно ушёл. Этой «ночью». Наверное, он уже «там», если у него получилось. — Где этот проход? — заинтересовался Мадс. — Он не сказал, а я не стал спрашивать, — пожал плечами Бартош. — И не стал останавливать. Я не буду извиняться за это. — Бартош, ты как всегда, — поджал губы Магнус. — Он палец себе отрезал, я вообще думал, что Борис спятил. Но… Я лучше буду думать, что у него получилось. Хоть у кого-то из нас. Или вы поступили бы иначе? Никто не ответил, потому что наверное, никто из них так и не поступил бы. Позволить кому-то вырваться из ловушки, хотя остальным выход из неё был закрыт. Это понимание угнетало не меньше. — Не знаю, как тот мир, а наш ещё не схлопнулся, — проговорила Агнесс. — Лично я не собираюсь больше терять время.