"Аларей", бортовой журнал

      Горящий корабль прорезал атмосферу, как плазменный резак — металл. Герметизация уцелевших отсеков завершилась успешно, но внутренние перегородки могли не выдержать нагрева, потому что кинетические щиты пробило. Восстанавливались они безумно медленно. Раэль’Зора поднялся с кресла, держась за подлокотники — нараставшая перегрузка норовила пригвоздить к месту, — и взглянул на приборы: готовность щитов 14%, до поверхности планеты — каких-то жалких десять тысяч средних галактических единиц, температура обшивки близка к критической. Страшно не было. Нельзя бояться, пока думаешь.       — Теряем управление, — доложил пилот.       — Выпрями посудину, сколько возможно. Если успеем сделать хоть полвитка над планетой, то у нас есть шансы погасить скорость.       — Не могу выпрямить, адмирал.       — Не «не могу, адмирал», а «приступаю, адмирал», — резко отозвался Раэль’Зора. За иллюминаторами вместо синих щитов было огненное зарево. «Аларей», конечно, за трехсотлетний срок службы всякого натерпелся, но расстрел из главного калибра крейсера гетов еще не выдерживал и не падал в плотные слои атмосферы, будучи почти неуправляемым.       — Нижняя палуба докладывает о возгорании, — подал голос связист. По меньшей мере, подумал Раэль’Зора почти с удовлетворением, у нас еще цела нижняя палуба. Корабль пока не разорвало на кусочки: славный крепкий «Аларей», пожалуй, и прямое попадание бы перенес, только лучше не пробовать.       — Что со внешней связью?       — Тишина. Передатчики сгорели, как спички.       Легкая дрожь прошла по полу.       — Отключите генератор гравитации.       — Он уже не работает, адмирал. Инженерный отсек докладывает: отрыв второго основного двигателя. Герметичность корпуса удержана.       — Ядро?       — Искрит. Скоро заполыхает. Из машинного зала все эвакуированы. Инженерный отсек докладывает: вероятность взрыва ядра тридцать процентов. Сорок процентов. Сорок четыре процента.       — Достаточно, — холодно сказал Раэль’Зора. — Весь хладагент — на охлаждение ядра. Плевать на обшивку, пусть горит. Готовьтесь к повышению температуры. Восстановите связь. Любой ценой. Бросьте на это всех инженеров, кто не занят ядром.       — Есть, адмирал.       — Вот так-то лучше.       Корабль встряхнуло и ощутимо повело в сторону. На иллюминаторы невозможно было смотреть — зарево было нестерпимо ярким даже сквозь затемненное стекло шлема. Обшивка вибрировала, как тонкая мембрана. Еще немного — и давление вскрыло бы корабль, как консервную банку.       — На радарах активность, адмирал. Что-то… совершает колебательные движения. Что-то большое.       — Эта дрянь не должна совершать больше никаких движений, — Раэль’Зора взглянул на датчики. — Почему они все никак не могут прицелиться?       — Потому что при попытке прицеливания Жнец открывает огонь по точке наведения. Иначе говоря, Шепард и его команда, возможно, мертвы.       — Со своими остроумными замечаниями вы сядете на гауптвахту, лейтенант. Если до этого доживете, — Раэль’Зора тяжело выдохнул, цепляясь обеими руками за спинку кресла пилота. Перед глазами темнело. Можно было чувствовать, как на спине под скафандром надуваются шланги противоперегрузочной системы. — Мы дотянем до него? До Жнеца?       Если в момент столкновения ядро взорвется — можно довести вероятность взрыва до девяноста процентов, в нужный момент включив все уцелевшие основные двигатели, — тогда металлическая тварь, пожалуй, почешется.       — Слишком далеко, адмирал. Мы слишком… в общем, мы слишком падаем.       Швы внутренней обшивки расходились от вибрации, и можно было видеть, как за ними искрит проводка. Запахло горелым пластиком. Один из лучших кораблей Флотилии разваливался на куски в атмосфере Ранноха. Зрение сузилось до туннельного; связист, обернувшись через плечо, чертыхнулся, соскочил с места и под локоть дотащил адмирала, близкого к потере сознания, до своего сиденья. Для этого ему пришлось с усилием расцепить руки адмирала, сжавшиеся на спинке кресла, как тиски; наконец связист плюхнулся рядом на пол и попытался настроить скафандр на выправление перегрузки, но буквы на экране уни-инструмента расплывались перед глазами. Что-то заскрежетало, как разрываемый металл.       — Говорит инженер Нира, — судовая связь работала с перебоями, голос доносился как из трубы и прерывался на помехи. — Последний сброс энергии ядра проломил кусок внешней обшивки и переборки двух палуб. Есть жертвы.       — На мостике было слышно взрыв от декомпрессии.       — Предполагаю, что у нас в хвосте дыра величиной с пол-ядра. Точно не скажу, отсек эвакуирован, экраны наблюдения вырубило. Еще один такой толчок — и мы расколемся надвое.       — Двигатели?       — Осталось два исправных основных и один антипротонный. Антипротонный пока работает, поворачивается только по одной оси, пытаемся удержать вектор выброса параллельно поверхности планеты. Адмирал, — инженер перевела дыхание, — у нас такой заряд ядра, что если мы подойдем достаточно близко к этой штуке, я могу им устроить котловину, в которую поместятся пять Жнецов…       — «Достаточно близко» не получится. Не дотягиваем, — Раэль’Зора покосился на приборы. — Мы будем в пределах его видимости, но не больше.       — Мы можем выдавить еще мощность, — почти взмолилась инженер Нира, — еще на сотню оборотов больше — и мы выровняем траекторию, мы дотянем…       — Отставить. Если корабль рванет в воздухе, в этом не будет смысла.       — Вас понял, адмирал. Какие будут приказания?       — Восстановите мне связь, варрен вас раздери! — рыкнул Раэль’Зора в микрофон, и одновременно с этим динамики загудели, как будто к ним поднесли пылесос. Корабль содрогнулся. За иллюминаторами больше не горело. Корабль пронизал облако, и теперь стремительно приближалась оранжевая, выжженная солнцем земля. Пилот отнял руки от штурвала. Он дышал с таким усилием, что трубки его воздуховода шевелились, как живые. Давление приходило в норму, но в ушах трещало. Голова раскалывалась, как разбитый стеклянный котелок. Готовность щитов: 82%. Раэль’Зора ощупью снова нашарил микрофон:       — Всему экипажу: бросайте все, чем вы там занимались. Лейтенант, принимай удар на хвост.       — На хвост… да, на хвост, — пилот опомнился и схватился за штурвал.       — Тебе что, все показывать и объяснять надо? Предки, дайте мне сил.       Пилот промолчал, таращась в лобовой иллюминатор. Внизу раскинулось рыжее скалистое плоскогорье. Позолоченное море облизывало камни.       — Только не в воду, — пробормотал пилот. — Да? Иначе мы никогда не выберемся.       — Выбраться отсюда, ха! Инженерный отсек, отключить двигатель! Держитесь крепче.       Пилот рванул штурвал на себя. Нос корабля задрался навстречу солнцу, хвост черкнул по земле гигантским карандашом. Металл обшивки рвался, как тонкая ткань, и грохот стоял, будто от падения десятка тысяч железных шаров. Тех на мостике, кто не успел вцепиться в подлокотники и поручни, вышвырнуло из кресел. Долю секунды корабль балансировал на обломке хвоста, а затем рухнул грудой смятых обломков, подняв тучу песка и пыли; так земля Ранноха приветствовала своих детей.       Обломки потолка капитанского мостика не очень отличались от обломков стен. По полу прошла трещина, точно горная расщелина. Приходилось ориентироваться на ощупь в темноте, сквозь которую прорывались тонкие иголочки и маленькие пятнышки наружного света.       Раэль’Зора, подняв руки столько, сколько смог, с силой отодвинул от себя опасно нависшую трубу теплоснабжения. Света стало чуть больше. За клеткой из обломков можно было рассмотреть связиста, лежавшего неподвижно поперек погасшей контрольной панели. Шум сдвигаемых обломков доносился как через одеяло. Порванные трубки воздуховода забились обрывками и пылью и мешали дышать. Все тело будто проткнули иголками, а спину резало болью хуже, чем после того огнестрела двадцать лет назад.       Добро пожаловать на Раннох.       Стук крови в ушах мешал здраво оценить состояние скафандра и своего тела. Шлем вроде цел, только поцарапан; голова тоже цела, хвала предкам. Или скорее не предкам, а встроенным кинетическим щитам. Кроме злосчастных трубок, из-за которых воздух приходилось захватывать глотками, скафандр остался вроде невредим; что до тела, то сомнительно. Пластмассовая обшивка, падающая с потолка, это, конечно, не металл, но не менее болезненно. Возможно, трудности с дыханием не из-за трубок, а из-за ребер. Трудно определить, когда все тело болит одинаково.       Дополнение: добро пожаловать на планету, которая может тебя убить. Кила се’лай. Так и запишем в бортовой журнал… ах да, корабля же больше нет.       Здесь, на поверхности планеты, наверное, можно поймать связь; если не получится подсоединиться напрямую к Флотилии, можно, наверное, зацепиться за волну ошивающейся рядом «Нормандии», лишь бы она была цела. Оставалось только надеяться, что кому-нибудь из инженеров пришла в голову эта мысль.       Шум мелких падающих обломков становился громче. Должно быть, пилоту повезло и теперь он не избежит гауптвахты за вредность. Раэль’Зора, стараясь совершать как можно меньше движений и скорее подтягиваясь на руках, чем отталкиваясь ногами, перебрался через завал из обломков пластмассовой обшивки, кресел и — подумать только — приборной панели его любимого корабля. Это нехитрое упражнение показалось самым трудным и медленным в жизни. Поколебавшись, Раэль’Зора разблокировал систему герметизации костюма, негнущимися пальцами снял маску шлема, впервые за двадцать лет вдохнул воздух не через воздуховод. Воздух оказался сухим, душным и пыльным. Не… таким, как ожидалось.       Радиостанция уцелела благодаря двухслойной металлической оболочке — укрепленной защите для самого ценного на потерпевшем крушение корабле. Сенсорная панель подчинялась нехотя, приходилось ударять по ней с силой. Передатчик зашуршал. Работает. Неизвестно, как и через что, но важен факт, что работает. Найти частоту. Быстрее.       Эфир — основная частота командования Флотилии — взорвался несколькими громкими голосами, как если бы все кричавшие свалились с небес сюда на землю. Несколько мужских голосов, один женский, и все почти одновременно.       — …пренебречь. Продолжайте огонь.       Громкий женский крик:       — Нет, пожалуйста! — знакомые интонации. По меньшей мере, она жива, с ней все хорошо. В шуршании радио могли померещиться ропоты тысяч голосов капитанов, слушающих эфир. Кила, что там вообще происходит? Новый мужской голос:       — Уводите флот! Уводите флот, иначе все сдохнете!       Шепард, кажется. Кто его пустил на эту волну?       — Адмирал Зора на связи…       — Адмирал Заал’Корис на связи. Шепард говорит с моим одобрением.       Значит, не слышат. Раэль’Зора ругнулся, включил резак на уни-инструменте, подполз к панели, утопленной в металлический контейнер, и с небывалой силой принялся кромсать защитную плиту на куски.       — Отступайте!       — Пренебречь. Сейчас удачный момент для атаки. Они в растерянности.       — Адмирал Геррель…       — Назовите мне хоть одну здравую, разумную причину отступать!       — Адмирал, нет времени объяснять, через минуту будет уже поздно!       Восстанавливая связь, Раэль’Зора рассчитывал услышать что угодно, но только не сигнал к отступлению. С пятой попытки удалось соединить и сплавить оборванные провода; при этом Раэль’Зора так дергал за них, что чуть не повредил там, где они были еще целы. Корис и Шепард заодно, ну надо же, как все изменилось за считанные минуты. Там, далеко, то ли на орбите Ранноха, то ли на той оконечности южного континента, где застрял Жнец (сдох он или не сдох?), что-то происходило, и это что-то вырывалось из границ предсказуемого.       — Раз, два, три, проверка связи, — да что еще с ними не так, с этими проводами?       — Адмирал, я прошу вас, прошу… — и шум на заднем плане, как будто она вырывает интерком у Шепарда, а Шепард — у нее.       Отступать? Отступать с е й ч а с?       Прервать атаку — безумие, бессмыслица. Тали и ее капитан, которому все-таки не откажешь в наблюдательности, не стали настаивать бы на этом без причины. Кила, они же не Заал’Корис вас Квиб-Квиб. И именно потому то, что кажется бессмыслицей, с наибольшей долей вероятностью ей не является.       Корабль адмирала Раан час назад совершил жесткую посадку и связь с ним потеряна. Адмирал Зен все еще в разведке, в режиме радиомолчания. Осталось трое. Раэлю’Зоре казалось отвратительным то, что он собирался сказать; но если это ловушка, то лучше наступить своей гордости на горло.       — Раз, два…       — Эй, что здесь?       — Говорит Раэль’Зора. Геррель, назад! — окончание фразы заглушил радостный девичий вскрик. Дочери никогда не взрослеют. Раэль’Зора дождался, пока на частоте повиснет тишина:       — Геррель, двое против одного. Коллегия адмиралов тебе приказывает: назад.       Шум.       — Всем кораблям. Прекратить огонь.       Тишина. Раэль’Зора принял позу поудобнее — до этого он вел переговоры, лежа на обломках приборной панели, упираясь лопатками в разбитый экран и вертя в руке обрывок провода, норовящий сунуться в лицо.       — Раэль, старый чудак, я уже и не надеялся тебя услышать! Я передал всем, что твой корабль сгорел в атмосфере.       — Я тоже очень рада, — застенчиво добавила Тали.       — А с тобой, дочь, я еще про это потом поговорю, — серьезно ответил Раэль’Зора. По меньшей мере, он был уверен, что у них будет «потом».