Глава 7
20 февраля 2021 г. в 02:09
Галактика Чёрный глаз, пять мегапарсеков от Млечного пути система Сан-Туви, планета Зан-Рум материнский мир цивилизации хайттари
В последние дни Сан-Тим много думал о вещах, ему неподвластных и непонятных. О том, о чём старшему всевидящему думать не полагалось. О загадочном и могущественном Конусе, чья тайна была известна только Верховному. О невозможности просто прийти туда, куда нужно, и взять то, что полагалось хайттам по праву наследия. О необходимости уничтожения планет в той проклятой Тёмной Завесой галактике, в которой находилась Цель. Планеты уничтожали не в прямом смысле слова, их доводили до состояния запечённого харука, одуряюще пахнущего и источающего сквозь треснувшую ярко-оранжевую кожуру сладкий с небольшой горчинкой тягучий сок. После такой «обработки» раскалённый булыжник продолжал свой путь сквозь черноту космоса, но жизни на нём уже не было. И быть не могло. Думал Сан-Тим и о возможной войне. Та жалкая горстка разумных, что сидела сейчас в нескольких световых годах от Цели, его не волновала, а вот молодая цивилизация, представители которой контактировали с этими… Предтечами, внушала определённые опасения. Старшего всевидящего настораживала численность не так давно освоившей межзвёздные перелёты расы. Цивилизация хайттари насчитывала ровно сто миллиардов особей. Двадцать процентов от этого числа составляла армия, остальные восемьдесят миллиардов были представителями мирных профессий, численность же регулировалась окрылёнными, входящими в низшее звено руководящей цепочки. Окрылённые присутствовали на каждой планете, входящей в Конгломерат Хайттари, именно они решали, кто должен умереть, а кто — завести потомство. Иногда сами хайтты просили разрешения на уход из жизни, и тогда информация уходила наверх: такие вещи рассматривали как минимум всевидящие, а в особых случаях, если просьба исходила, например, от видного учёного, то и сам Верховный жрец. Никто не имел права распоряжаться своей жизнью, каждый хайтт принадлежал Тёмному Конусу и Цели. Межгалактические войны с неуступчивыми цивилизациями, которые приходилось развязывать в процессе Поиска, значительно сокращали численность расы хайттари, и тогда население нескольких звёздных систем занималось исключительно размножением. После восстановления необходимого числа особей всё возвращалось на круги своя. Система, поначалу казавшаяся бессмысленной, работала на удивление чётко, но это стало возможно только благодаря тому, что хайтты практически не болели. Для каждой особи можно было с точностью до года спрогнозировать продолжительность жизни, и, если не происходило несчастных случаев или аварий, которые тоже были большой редкостью, хайтт жил и работал ровно столько, сколько и было отмеряно. А следил за порядком Верховный жрец при помощи Конуса.***
Галактика Млечный путь, рукав Ориона Европейская Демократия, планета Париж
Когда с утра я выполз из своей каюты, у меня натурально отвалилась челюсть. Коридор «Селены» сверкал, как у кота… м-м-м… морда, каждая дверь была подписана, на полу лежал красивый матерчатый коврик, на стенах висели небольшие картины, изображающие, в основном, земные пейзажи, а добил меня проход в рубку управления. Люк в главное помещение корабля был распахнут, а в дверном проёме висела полупрозрачная занавеска с милыми… котиками! Я подобрал челюсть, осторожно отодвинул занавеску и вошёл внутрь. Сразу захотелось взлететь и зависнуть в воздухе, такая здесь царила чистота. Ни пылинки, ни соринки, а на сиденье командирского кресла лежала небольшая, но мягкая даже на вид подушечка. Мысленно застонав, я направился в комнату отдыха… Подушечки с ковриками и там заняли полагающиеся им места, на обеденном столе красовалась скатерть, в центре стояла ваза с искусственными цветами, а добили меня занавески на иллюминаторах. Я два раза всхлипнул, сложился пополам и заржал. На звуки лошадиного ржания из небольшого закутка, куда мамы (боже, что будет, когда прилетят остальные?) определили кухонный аппарат и холодильные камеры, вышла София Светлова. Она с растерянностью посмотрела на меня, видимо, не зная, что делать в такой ситуации, а потом позвала «коллегу». В четыре руки мамы быстро привели впавшего в истерику Райли в чувство, и поставили на стол чашку чая и тарелку с блинами. Ну, за мамины блины я не то, что занавески с рюшками стерплю, я «Альтерру» продам черноглазым захватчикам! К блинам, словно учуяв запах, выползли папа с Недом. Приятель изо всех сил сжимал челюсти, стараясь не засмеяться, а у папы от волнения запотели стёкла очков. — Мария! — родитель был грозен. — Что вы устроили на борту звездолёта? — Ничего особенного, — мама, в свою очередь, была спокойна, как удав, — просто добавили чуть-чуть уюта этому безжизненному пространству. Правда, София? — Разумеется, — мать Светлова закивала. — И не спорьте! — она повысила голос. — Всё, что касается войнушек, пострелушек, взлётов и приземлений — ваша прерогатива. Остальное оставьте нам, женщинам. Папа открыл рот, собираясь возразить, но потом посмотрел на порозовевшую Софию, на радостную маму и уткнулся в свою тарелку. — А что, — сказал я, — так действительно уютнее. Правда, котики на входе в рубку управления… это мило, да, — смех снова рвался наружу. — Видишь, Мария, — София Светлова подмигнула маме, — нормальные у нас мужчины, понимающие. А мне неожиданно расхотелось смеяться. Улыбка на лице матери Игоря стоила всех этих рюшечек, котиков и подушечек. Она снова обрела смысл жизни, у неё появилась надежда на встречу с сыном. Да пусть хоть оранжерею из «Селены» устроят, лишь бы не видеть потухших глаз и слёз отчаяния. После завтрака мы с Недом проинспектировали санузел. Прозрачную дверь, которая закрывала вход в душевую кабину, тоже украсили занавеской, на полках заняли свои места баночки, бутылочки и тюбики, а в стенном шкафу уютно устроились чистые, пушистые даже с виду полотенца. Нед, осмотрев всё это ванно-банное великолепие, тяжело вздохнул и вышел в коридор. Я последовал за ним. Пора было сделать последний шаг на пути к возвращению на 4546В: пообщаться с Урсулой Возницки…***
— И что мы ей скажем? — вздыхал я, глядя на коммуникатор, как кролик на удава. — Здрасти, я Райли Робинсон, ну, тот самый, которого обвинили в убийстве вашего сына? — Х-м-м… — Нед по привычке чесал затылок и хмурился. — Только мы не убивали Роберта, это всё враки, он жив и здоров и шлёт вам пламенный привет с Рааны. Что? Где эта самая Раана находится? О, да вы не беспокойтесь, она в жопе мира, а живут на ней самые натуральные зелёные человечки… — Хы-ы-ы… — приятель начинал хихикать, очевидно, в красках представляя себе эту сцену. А вот мне было не смешно. Можно, конечно, представиться… как там обычно говорил Светлов… Васей Ивановым, но сильно сомневаюсь, что Урсула не знает в лицо «террористов», убивших её единственного сына. Не удивлюсь, если у неё в спальне висит доска для дартса (это такая старинная игра с метанием дротиков в цель), только вместо цифр там наши фотографии. И моя — сверху. — Райли, ты не занят? — дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась физиономия отца. — Нет, пап, — я покачал головой. — Думаем, что сказать матери Возницки. — Я как раз по этому поводу, — папа уселся на койку, снял очки и начал протирать и без того чистые стёкла. — Послушай, сынок. Делай, что должен, и не забивай себе голову. В конце концов, не твоя вина, что этот ваш… Роберт за несколько лет так и не удосужился сообщить матери, что жив. Да что там Роберт, никто из вас не подумал о своих близких, — я низко опустил голову и засопел. — Почему? — Пап… — было очень стыдно, — понимаешь… Йоко — сирота, она никогда не рассказывала о родителях, а я… — А ты, глядя на неё, забыл о своих, — закончил за меня папа. — Да нет же! — вскинулся я. — Просто было страшно. Ты же знаешь, как «Альтерра» пеленгует сигналы, а коммуникатор, стоящий на нашей базе, никак не защищён от этого. — Погоди, а как ты тогда связываешься с 4546В? — не понял папа. — Так селеновский-то защищён, — объяснил я. — Там Фаа пошаманил перед самым отлётом. — А сплавать на Горный остров и связаться оттуда тебе религия не позволила? — усмехнулся родитель. — Нет, — я тяжело вздохнул, — не религия. Просто такой вариант почему-то не приходил мне в голову… — Не тебе одному, — хмыкнул папа. — Ну, а у тех, кто на Раане, очевидно, очень много работы, да? Отец меня без ножа резал. И он был прав, прав на все сто процентов: мы все поступили, как бездушные эгоисты. Предтечи то, Предтечи сё, Раана, вакцина, а о своих семьях никто из нас даже не вспомнил… — Пап… — я поднял глаза на сидящего рядом отца, — понимаешь, тут дело не только в забывчивости. Просто мы боялись. — Нас? — удивился отец, но в глубине его глаз проскользнула еле заметная смешинка. — Нет, — я отрицательно помотал головой, — их. «Альтерру». Мы не знали, числимся ли ещё в розыске, или нас считают официально погибшими, поэтому решили лишний раз не высовываться. Тем более, после гибели целого флота. Второй такой же «Альтерра» и ТСФ вряд ли соберут, но сомневаюсь, что при острой необходимости эти упыри не найдут несколько десятков боевых кораблей. — И что? — не понял папа. — У вас же есть пушка. — Есть, — снова вздохнул я. — Можно убивать всех, кто будет появляться на орбите 4546В, но это не решение проблемы. — А оно вообще есть, решение? — лукаво спросил родитель. — Есть, — кивнул я, — и мы в данную минуту занимаемся его претворением в жизнь. — Запомни, Райли, — папа взъерошил мне волосы, — бегство никогда не было решением проблемы. А сейчас мы занимаемся не «претворением в жизнь», а болтовнёй. Звони давай, а я тут посижу. Для подстраховки. Я подошёл к коммуникатору и дрожащими пальцами набрал нужный номер.***
Урсула Возницки цвела и пахла. Она была врачом, работала в одной из клиник «Альтерры» и, судя по всему, очень неплохо зарабатывала. Информации о матери Роберта было не так уж и много, но мне хватило снимков «скромного домика», выложенных в Галасети, чтобы понять: убедить её будет не просто сложно… Первый удар на себя принял Нед. — Доброе утро! — радостно поприветствовал он эффектную женщину, с недоумением смотрящую на незнакомого собеседника. Урсула была хороша: стройная, с тонкой талией и красивой грудью, гладкой кожей и густыми волосами, она выглядела лет на двадцать пять максимум. Да уж, современная косметология творит чудеса. — Я звоню по поручению вашего сына… — Мой сын, — на лице Возницки не дрогнул ни один мускул, и я мысленно восхитился её железной выдержкой, — погиб на 4546В несколько лет назад. — У вас неверная информация, — сообщил Нед. — Роберт жив. — Сильно в этом сомневаюсь, — Урсула была просто непрошибаема. — И зря, — парировал приятель. — Впрочем, «Альтерра» всегда врёт очень правдоподобно. Роберта никто не убивал, он жив и вполне себе здравствует. — Кто вы, и что вам нужно? — Возницки тяжело вздохнула, сбросила с себя маску самоуверенной и успешной леди, и стало понятно, что ей гораздо больше двадцати пяти. — Райли Робинсон, — я встал с кровати, и мать Роберта, наконец-то, меня увидела. Её глаза сузились, и я понял, что женщина узнала главного «террориста» всея Галактики. — Мы действительно звоним по поручению вашего сына. Он жив и хотел бы вас увидеть. — Что вам нужно? — переспросила Возницки. — Свои сказки про Роберта оставьте при себе. — А материнское сердце всё-таки дрогнуло? — спросил папа и встал так, чтобы его было видно. — Иначе вы давным-давно разорвали бы связь. — А вы кто? — А я отец Райли Робинсона, — папа был спокоен, как удав. — Того самого, которого обвинили в убийстве вашего сына. И не пытайтесь найти тут какой-то подвох. Нам от вас ничего не нужно, мы просто выполняем просьбу Роберта. Урсула немного помолчала. — Мне нужно переварить информацию, — наконец сказала она. — Свяжитесь со мной через несколько часов, — и экран коммуникатора погас. — Вот и поговорили, — хмыкнул Нед. — Ничего, — улыбнулся папа, — это неплохой результат. — А вдруг она сейчас вызовет ТСФ, — заволновался я, — и к нам нагрянут злые дяди с плазменными винтовками? — Куда нагрянут-то? — загоготал Нед. — В чистое поле к берёзкам? — А ты зря смеёшься, — серьёзно сказал я. — Думаешь, властям не известно, где живут родители «террориста» Робинсона? — Ну, прилетят, и что? — приятель, видимо, никогда не сталкивался с органами правопорядка. — То, — огрызнулся я. — Найдут они нашу «Селену» в два счёта, было бы желание. А желание будет. И никакая сеть не спасёт. — Да ну, — Нед махнул рукой, — у тебя на всё есть ответ. Ты чего пессимист такой? — Райли не пессимист, он реалист, — рассмеялся папа. — Угу, — кивнул я. — А ты давай выдвигайся в космопорт, пора встречать мам, пап, жён и дочек. — А как же звонок Урсулы? — расстроился Нед. — Сами справимся, не переживай, — злорадно хмыкнул я. Нед молча погрозил мне кулаком и вышел из каюты.***
Второй звонок матери Роберта меня обескуражил. Передо мной стоял совершенно незнакомый молодой человек в строгом костюме, он был высок, подтянут и гладко выбрит, а аккуратный ёжик волос и холодные глаза выдавали его принадлежность к силовым структурам. Нет, я не был знатным физиогномистом, но с некоторых пор научился различать обычных людей, и тех, кто был облечён властью. — Дариус Новак, вице-лейтенант, транссистемная федерация, — представился молодой человек, и я непроизвольно сглотнул. Вот это поворот! — Ричард Робинсон, профессор, доктор исторических наук, — папа церемонно поклонился и замолчал, ожидая продолжения. — Не буду ходить вокруг да около, — Новак смотрел прямо мне в глаза, и по моей спине ледяными волнами пробегал озноб. — Ваш звонок очень насторожил Урсулу Возницки, поэтому она обратилась ко мне с просьбой разобраться в ситуации. — Именно к вам или в соответствующие органы? — зачем-то уточнил родитель. — Именно ко мне, — Дариус был строг и холоден. — Я — племянник Урсулы. — Семейное, блин, — буркнул я. — Скажите, господин Робинсон, с какой целью вы связались с Урсулой Возницки и сообщили ей заведомо ложную информацию о погибшем сыне? — Скажите, господин Новак, а вы даже на секунду не можете допустить, что нам действительно ничего не надо, а Роберт жив? — в тон ему ответил отец. — Факт его смерти нигде не зафиксирован и не задокументирован, так что это только домыслы. — Допустим, — не стал возражать Дариус. — Тогда как вы объясните тот факт, что Роберт несколько лет не выходил на связь со своей матерью, с которой у него всегда были хорошие, доверительные отношения? Что такого случилось, что ему срочно потребовалась мать? — Много чего случилось, — влез в разговор я, — но это не вашего ума дело. — Райли Робинсон? — прищурился Новак. — Он самый, — возражать смысла не было. — Давайте я быстро обрисую вам ситуацию, только без этих дипломатических расшаркиваний. Мы университетов, знаете ли, не кончали… Дариус с нескрываемым любопытством уставился на меня. — Роберт не погиб на 4546В, как сообщила «Альтерра». Он жив, здоров и очень хочет увидеть мать. Если это желание взаимное, то Урсуле необходимо прилететь на Париж, там мы её встретим. Если нет, то… — я на секунду замолчал, — извините, значит, нам не по пути. — Это всё? — невозмутимо спросил Новак. — Всё, — кивнул я. — Маловато информации, — офицер ТСФ покачал головой. — Больше не будет, — я пожал плечами. — Вы отлично знаете, кто я такой, и отношения с властями у меня не слишком… к-х-м… хорошие. Если интересен предмет разговора, то пускай госпожа Возницки прилетает на Париж. Если нет, то до свидания. — Мы прилетим вместе, — моментально ответил Дариус, — и это не обсуждается. Я должен лично убедиться, что Урсуле ничего не грозит. — Хорошо, — снова вмешался папа, — прилетайте. Скажите, на какой рейс будете брать билеты, и мы вас встретим. — Не нужно, — Новак покачал головой. — Во-первых, мы полетим не на рейсовом звездолёте, а, во-вторых, мне отлично известно, где проживают Робинсоны. У меня внутри всё похолодело. Неужели засекли? Как же так? — Блефуете, господин Новак, — тон отца был способен заморозить целый океан, — вам неизвестно наше местоположение. Так что попрошу сообщить, куда и когда вы приземлитесь. — Хорошо, — кивнул офицер. — Завтра в двадцать два мы с Урсулой будем ждать встречающего возле вашего коттеджа, — и он отключился. — И что делать будем? — спросил я, поворачиваясь к отцу. — Ничего, — пожал плечами тот, — встречать. — А если это ловушка? — Если ловушка — то не будем встречать, — улыбнулся папа. — Погоди, пап, — не понял я. — Это что, мы будем лежать в засаде с биноклем, высматривая врагов, а потом устроим военный совет? Как в старых фильмах про войну? — Если придётся — будем лежать, — произнёс отец. — Иногда, Райли, приходится измазаться в дерьме. — А с этим… Дариусом что будем делать? — не унимался я. — Решим, когда прилетит, — ответил папа. — В конце концов, если Новак будет сильно мешать, мы его просто… обезвредим. — Убьём, что ли? — растерялся я. — Райли, давно ты стал таким кровожадным? — удивился родитель. — Не гони волну, давай дождёмся родственников вашего Роберта. Пойдём лучше перекусим, там мамы наверняка что-то вкусное приготовили. Я не разделял оптимизма отца, но покорно кивнул и поплёлся в комнату отдыха.***
Через несколько часов вернулся злой и уставший Нед и привёз с собой, по моим ощущениям, целую толпу. Йохан сразу занял всё пространство «Селены», и у меня началась клаустрофобия. Я показал вновь прибывшим их каюты, и уставшие с дороги родственники немного отдохнули и привели себя в порядок, а мама и София тем временем хлопотали на кухне. Меня же Нед утащил в нашу с ним каюту и буквально вынул душу, выпытывая подробности второго разговора. В конце приятель даже взвыл от восторга: на такие приключения со шпионами, разведкой и засадами он и не рассчитывал. Я молча покрутил пальцем около виска и отправился в комнату отдыха: мамы уже ждали всех к столу. Разговор поначалу не клеился, и тогда папа принёс бутылку коллекционного коньяка. — Вот, берёг для особых случаев, — похвастался он, ставя напиток на стол. — По-моему, сейчас самое время. — Одной бутылки маловато будет, — заметил Нед. — Так мы не ставим целью напиться, мы хотим немного расслабиться и отдохнуть, — улыбнулся отец. Нед оказался пророком: одной бутылки действительно оказалось мало, и папина коллекция спиртного изрядно поредела. Зато все раскраснелись, раскрепостились, начали активно закусывать и хвалить хозяек. Потихонечку завязался разговор. Сперва центром внимания был я. Мне приходилось раз за разом рассказывать об Игоре, Свене и Дэвиде, и более благодарных и внимательных слушателей у меня ещё не было. Потом папа и Йоханссон-старший отправились в рубку управления, и оттуда время от времени слышались громкие голоса, перемежающиеся хохотом. Очевидно, котики работали, как надо. Мама и София взяли в оборот Ингрид и Хелену. Женщины устроились на диванах и о чём-то тихо разговаривали. Я прислушался и улыбнулся: дамы обсуждали возможности кухонного аппарата, рецепты и детей. А Нед взвалил на себя самую тяжёлую ношу: он пытался развеселить Холли. Девушка наотрез отказывалась разговаривать, общалась исключительно междометиями, но, тем не менее, слушала. Приятель старался вовсю, он в лицах рассказывал анекдоты, забавные истории из жизни и даже читал стихи. Развеселить Холли так и не удалось, но пару раз я видел, как в её глазах на долю секунды вспыхивал, а потом снова гас огонёк жизни. Поздно вечером, уже лёжа в кровати, я не сдержался и подколол приятеля. — Что, решил за девушкой приударить? — Вовсе нет, — замахал руками Нед. — Просто она такая несчастная… — И симпатичная, да? — подмигнул я. — Умыть, причесать, одеть поприличнее — и хоть завтра под венец. — Да ну тебя, — приятель встал со своей койки, подошёл ко мне и больно ткнул локтем. — А ты подумай, — посерьёзнел я. — На 4546В с дамами напряжёнка, знаешь ли. Йоко занята, мама и Ингрид тоже, так что остаются София Светлова и дочь Харрисов. — Холли всего шестнадцать! — возмутился Нед. — Ну, не шесть же, — возразил я. — И не «всего шестнадцать», а «целых шестнадцать»! — Райли, отвали, — посоветовал друг, — сам разберусь. Хотя… я бы за Урсулой приударил. Красавица. — Эта красавица не про твою честь, — хохотнул я. — Ладно, давай спать, и пускай тебе приснится Урсула Возницки. Нед завозился, устраиваясь поудобнее, что-то пробурчал, и в его словах мне послышалось отнюдь не пожелание спокойной ночи.