Сон на пятницу

Вечером к Мироновым пожаловал некий господин Новак. Представившись чиновником с рекомендациями из столичного Земельного банка, он напомнил о встрече в банке Затонска и попросил о срочной консультации. Виктор Иванович нехотя согласился. После десяти минут разговора адвокат увлекся любимым делом и еще около часа с удовольствием обсуждал с молодым банкиром юридические тонкости. Мужчины вместе вышли к ужину, где Виктор Иванович представил гостя и предложил ему остаться. Новак, не ломаясь, согласился. Анне мужчина понравился. Был он лет двадцати пяти, обладал невысоким ростом и тонким сложением. Растрепанные каштановые волосы придавали ему вид замурзанного ангелочка. Новак был скромен, застольную беседу вел учтиво, Анне излишнего внимания не уделял, и вообще показался девушке скорее студентом, чем банкиром. Марья Тимофеевна никакого ангела в Новаке не увидела. Она посчитала его обычным, даже некрасивым юношей. Еще она отметила в молодом человеке некую надменность, скрытую под напускной скромностью и занудством. Хозяин дома же был впечатлен. Ему понравился и ум Новака, и высокая для такой молодости должность, и крайне полезный совет, который тот дал адвокату по поводу его средств в банке. «Таким зятем я был бы вполне доволен», - оценил Виктор Иванович заинтересованные взгляды Анны на гостя. «Но у Анны, разумеется, свое мнение по этому вопросу», - вздохнул он про себя. Когда Анна в очередной обратилась к юноше по фамилии, тот предложил, обращаясь ко всем за столом: - Господа и дамы, зовите меня, пожалуйста, Стефан. Я из поляков, у нас отчества не приняты. … В конце ужина Виктор Иванович спросил: - Чем займетесь завтра, Стефан? - Необходимо посетить Торжок. Банковские дела, знаете ли. - Ой, а я как раз собиралась туда на днях, - обрадовалась мать Анны, решив воспользоваться случаем. Новак мило улыбнулся. – Присоединяйтесь, уважаемая Марья Тимофеевна, с удовольствием прокачу вас. Может быть, и Анна Викторовна соблаговолит? Закажу экипаж побольше. - Одним днем обернемся, Виктор Иванович. Вы не против? - он вопросительно посмотрел на хозяина дома. Тот пожал плечами. Жена и дочь нечасто спрашивали его согласия. Анна подумала о завтрашнем дне. Неожиданное предложение показалось ей заманчивым, и она вспомнила: - Да, доктор Милц давно искал ингредиенты для лекарств, у нас в городе их нет. Вот и помогу ему. Спасибо, Стефан. … Пожав на прощание руку новому знакомому, Миронов отозвал на минуту дочь. - Аннушка, я что-то забегался сегодня по делам, не зашел к Штольману. Может, завтра. Это же не срочно? Знакомая, но не вызвавшая воспоминаний фамилия резанула Анне слух, и тотчас в темени забилась боль. Сморщившись, девушка уточнила: - К Штольману? А зачем? – То есть? - растерялся Миронов. «Опять поссорились? Ну и слава богу». – Не нужно уже? – Нет, папа, я даже не понимаю, о чем ты. Пойду, провожу гостя. … Так и не дождавшись Виктора Ивановича, Штольман пришел к дому Мироновых и еще издалека оглядел окна. Гостиная была освещена, внутри мелькали силуэты, на подъездной дорожке стоял запряженный экипаж. «Анна отцу не сказала? Миронов не захотел? Неожиданные гости пожаловали?» - вариантов было много. Яков обошел экипаж. Увидев храпящего на козлах кучера, поднялся по ступеням и попытался рассмотреть гостей. На скрип открывающейся двери быстро отступил от окон и встал за колонну. - Анна Викторовна, благодарю вас за прекрасно проведенный вечер. Вы были его украшением, - банкир не переходил грань приличий и был сама вежливость. - И мне было приятно, Стефан. Штольман едва не вышел на ступени взглянуть на этого Стефана. «Что за вольности, Анна? Кто это вообще?» Юноша склонил голову: - До скорого свидания, Анна Викторовна. Он сошел по ступеням, повелительно ткнул кучера и скрылся в экипаже. ... «Ух, какая ягодка. Вроде все получилось, смотрит, как надо, улыбается! Йуух!» - Казик с трудом сдерживал ликование. «Завтра же продолжу ковать, пока горячо. И пусть Жорж добавит своих инструкций. Некогда рассусоливать». … Темной тенью Штольман вышел из-за колонны. - Анна. Кто это был? Анна взвизгнула от неожиданности и бросилась к двери. - Анна Викторовна! – в голосе Якова добавилось металла. – Остановитесь! Обернувшись, Анна разглядела позднего гостя, и внутри у нее все сжалось. Ей показалось, что только секунду назад она получила болезненную пощечину от этого человека. Но расчет гипнотизера оказался не вполне верен. Почему-то брошенное им слово Анна восприняла как справедливое, и теперь всепоглощающий стыд и отвращение к себе сковали ее члены. В свете из холла Штольман увидел тонкий багровый след на щеке Анны. Глухой гнев затопил Якова, на лице выступили желваки. - Что это? – он протянул руку к лицу девушки. - Пожалуйста, не надо больше… - в страхе отшатнулась Анна, прикрыв рукой лицо. – Я не хотела… - зарыдав, она кинулась к двери, будто слепая. Дверь медленно закрылась. Потрясенный Штольман стоял у колонны, не в силах осознать происшедшее. … Анна прибежала в свою комнату в слезах. Она не помнила, за что ее ударил тот красивый, но очень рассерженный мужчина, и, пытаясь найти ответ, столкнулась с дикой головной болью. «А что тут думать. Я ведь ошибка природы», - всплыла в памяти давняя и горькая мысль. Анна налила в столовую ложку лауданума и выпила, а затем залпом допила остаток прямо из баночки. «Я идиотка, причиняющая людям боль своим проклятым даром. Права была тетя Липа, надо мне замуж и детей побольше, и сразу дурь уйдет. Но кому я нужна». Заснула она почти сразу. … Яков широкими шагами мерял дорожки вокруг особняка, пока в спальне Анны не погас свет. «Анна будто испугалась меня. Что за наваждение, ведь только вчера мы были вместе. Что еще за Стефан? Кто её ударил?» - Штольман стиснул кулак и треснул по ближайшей березе, наказывая себя, сознавая, что не предотвратил насилие над любимой. «Неужели Миронов при вести о помолвке? Нет, он ее с детства пальцем не трогал. Мария Тимофеевна?» «Я ротозей. Давно надо было охрану Анне нанять, а не гадать на кофейной гуще. Немедленно вызову. Телеграф закрыт. Утром. Надо еще раз в картотеках следы того мерзавца, что заморозил Анну, поискать. Вдруг пропустил». Внезапно Яков остановился. «Почему я подумал о гипнотизере?» - задумался он, вновь анализируя странности в поведении Анны. И поспешил в отделение, зная, что этой ночью уже не заснет. Перепуганный Митрофан тащился следом и тарахтел: – Папа, пап, а почему мама такая? Она тебя уже не любит? Давай я останусь, узнаю! Но Штольман его не слышал, и не было рядом карандаша и бумаги, поэтому малыш решил помочь позже, когда выдастся случай. … Он сел на кровать - воротник расстегнут, галстук приспущен. Прошептал: - Иди ко мне. Подтянул к себе, усадил на колени. Огладив спину ладонями, погрузил лицо между грудями. - Я не смогу без тебя, милая, - бормотал еле слышно. Подняв юбки, пробрался к теплой коже, сжал пониже спины. Она двинула бедрами и услышала довольный вздох. - Ты мое дыхание, - он прикрыл глаза. – Скажи это еще раз. - Я люблю тебя, Яков. … Кудрявая головенка мальчугана прижалась к ее ноге, голубые глазки широко распахнулись. - Мам! - Да, мой хороший? – она залюбовалась сыном, так похожим на Штольмана. - Не верь. Внезапно малыш изменился, стал старше, но облик его она никак не могла уловить. - Мама, не верь, это обман! Верь только папе! – мальчик серьезно смотрел ей прямо в глаза. … Яков улыбнулся и приблизил губы к ее. - Пожалуйста, моя госпожа. Она потянулась поцеловать, но любимое лицо вдруг сменилось на незнакомое. Глубокий баритон, так непохожий на голос Якова, размеренно сказал: - Пойди туда, не знаю куда. Найдешь что-то, выбрось. Любовника забудь. А то замерзнешь до смерти. … Анна проснулась от холода. Дрожали не только руки, дрожало все тело и даже, кажется, сердце. Она села на постели, сгребла на себя скинутое вбок одеяло. Накрылась с головой, которая все еще болела, и попыталась согреться. Снов она не запомнила. Лишь что-то непонятное царапало душу. … Яков вернулся в свой кабинет из дежурки, где безрезультатно перерыл картотеки, и увидел на полу лист бумаги. На котором было крупно написано: «Папа-папа-папа!» – Митя, - произнес Яков в пустоту. – Что ты хотел? «Давай я за мамой послежу!» - упал следующий лист. - Мамой? «Я же вас вместе видел. Она красивая! Но ей сейчас страшно». Яков понял. «Он думает, что он наш с Анной ребенок. Сын-призрак. Вот все-таки я сошел с ума, или Затонск? Как бы никто не узнал». - Хорошо. «Ура! Я полетел! Если опасность, предупредю!» Яков собрал исписанные призраком листы и бросил в корзину. «Только бы посланий больше не раскидывал. Не до тебя сейчас, малыш». … В первые же присутственные минуты Штольман пришел в больницу, но застал там лишь доктора. - Анна Викторовна? – Милц взглянул на следователя и ответил: - Нет, Яков Платонович, не появлялась. Прислала записку, что уехала на весь день в Торжок, искать для больницы препараты. Мы с ней как-то говорили на эту тему. «На весь день…» - Штольман не показал своего разочарования. - Не поможете ли, Александр Францевич, с практическим советом. Как снять гипноз с человека? Доктор сдвинул очки на нос и внимательно взглянул на Штольмана. - Вы полагаете, Анна Викторовна? Опять? - Да. Только прошу вас держать эту информацию в тайне. Милц кивнул: – Разумеется. Кстати, до сих пор Анна Викторовна предупреждала меня об отлучках заранее, а не по факту, и это странно. Но к делу. Он пожевал губами, формулируя. - Амбруаз Льебо проводил успешные эксперименты, голосом вызывая гипнотический сон и используя словесное внушение в терапевтических целях. Он оперировал понятиями входа в измененное состояние сознания, так называемый гипнотический паралич, и выхода из него. Вспомнив замерзшее, непослушное тело Анны в парке, Штольман сунул руки в карманы, опасаясь разбить что-нибудь на столе у доктора. «Я этой скотине обеспечу паралич». - А это, в свою очередь, подразумевает некую тонкую грань, когда человек одновременно находится и в обычном состоянии, и в измененном. - Как действовать, доктор? – Якову нужна была конкретная рекомендация. - Учтите, Яков Платонович, я не профессионал в этом. Во Франции несколько школ гипноза, а я лишь прочитал один труд. – Я понимаю. Мне бы хоть что-то. - Простейший способ – найти гипнотизера и попросить его выполнить обратные манипуляции. Причем именно того же самого, так как мы не знаем примененных им формул и внушений. - Боюсь, доктор, после того как я найду его, обратные манипуляции придется совершать вам, - Штольман был абсолютно серьезен. Его голос приобрел характерные металлические ноты. – По сбору мерзавца из кусков. - Тогда ждать. Действие гипноза не вечно. Но к сожалению, за время его действия человек может совершить необратимые поступки. - Поймайте его, Яков Платонович, - Милц был взволнован. – Анна Викторовна дорога не только вам. Коротко кивнув и поблагодарив доктора, Штольман заторопился обратно. … В отделении он зашел в кабинет Коробейникова. - Антон Андреевич, не в службу, а в дружбу. Можете зайти к Мироновым, узнать, с кем и куда сегодня уехала Анна Викторовна? - Яков Платоныч, Яков Платоныч… - почти снисходительно бросил Антон. - Что же вы со всеми отношения-то испортили? Яков скрипнул зубами, но промолчал. Он бы послал городового, но тому в доме Миронова не ответят. Как и самому Штольману. - Хорошо, Яков Платонович, попозже зайду, узнаю. Сейчас я, как видите, очень занят. Штольман вновь сдержался, хотя на столе Антона лежало одно единственное тонкое дело, которое, как знал Яков, было почти завершено. В общем-то Коробейников был прав. … - Анна Викторовна, - подал руку Новак, помогая девушке выйти из экипажа. – Добро пожаловать в Торжок. В экипаже банкир весь извелся, сидя на широком сиденье отнюдь не с Анной, как рассчитывал. И к тому же на ухабах ему в бок попадал острый локоть Марии Тимофеевны. Поэтому на выходе он чуть дольше, чем позволяли приличия, задержал руку Анны в своей и намеревался уже припасть к ней губами. - Ой! На его запястье шлепнулась голубиная неожиданность, запачкав кожу и белоснежный обшлаг рубашки. - Ссу… - зашипел Казик, вытирая руку платком и с ужасом чувствуя, что другая вонючая капля ляпнулась за шиворот. - Прошу прощения, Анна Викторовна. Приглашаю вас, дамы, на обед в «Старом подворье». Но сейчас вынужден вас покинуть. ... Веселящийся Трош присыпал сизому семечек: - Хорошая гуля!