***
В понедельник, когда Харрингтон приехал в школу на час раньше, он не мог избавиться от глубокого чувства беспокойства и тревоги. Он вспомнил свой разговор со Старком, Питером и его тётей два дня назад. Он думал, что разговор со взрослыми прошёл довольно хорошо, но всё было иначе, когда он всё объяснил Питеру. Когда Харрингтон рассказал, что из себя представляет план 504, Питер замолчал, выглядя очень несчастным и вовсе не убеждённым, что это хорошая идея. Вечер закончился на кислой ноте. Харрингтон действительно не знал, что и думать. Он умел излучать уверенность, когда это было необходимо, и он разговаривал с Тони Старком и Мэй Паркер так, как будто точно знал, что делает, но не похоже, чтобы он когда-либо был в подобной ситуации раньше. Он манипулировал всей системой, чтобы оказать Питеру помощь, в которой, как он думал, ребёнок нуждался, но что, если он ошибся? Что, если Питеру нужно было что-то совершенно другое, а Харрингтон совершенно не попал в цель? Пытаясь отбросить мрачные предчувствия, Харрингтон открыл свой класс и вместо этого сосредоточился на огромной стопке рабочих листов, которая выросла на его столе за два дня отсутствия. Он долго и тихо работал, погружаясь в монотонные действия, пока его не прервал лёгкий стук в дверь за пятнадцать минут до первого звонка. Он поднял глаза и увидел Джима Мориту, стоящего в дверях. — Привет, Джим, — сказал он, улыбаясь в знак приветствия, — Как прошла прошлая неделя? С заменой всё прошло нормально? — Да, всё прошло хорошо, — Морита прислонился к двери, внимательно наблюдая за ним. — Я просто хотел проверить тебя. Как ты? — Довольно неплохо, — сказал Харрингтон с притворной радостью, — У меня был очень расслабляющий- — Прекрати нести чушь. — Морита вошёл в комнату и сел напротив Харрингтона, лицом к нему, — На прошлой неделе ты ушёл из моего офиса в слезах. Ты попросил выходных, чего никогда не делаешь. И теперь ты выходишь из четырёхдневных выходных, выглядя совершенно измученным. Ну правда, Роджер. Как ты? Едва сдерживаемый фасад Харрингтона испарился под взглядом Мориты. После тринадцати лет ежедневной работы с этим человеком он мало что мог от него скрыть. Морита тоже был одним из учителей Эшли, еще до того, как стал директором. Они вместе учили её, вместе оплакивали её и вместе собирали осколки Класса 2009 года вместе с Моникой, которая была единственным учителем, оставшимся с того года. Морита видел, как Харрингтон сломался в дверях своего класса, не в силах взглянуть на пустое место, где когда-то стояла парта Эшли. Он успокоил его достаточно, чтобы вернуться в класс и преподавать в тот же день. Он лучше всех знал, каково это, когда Харрингтон борется. Харрингтон отказался от притворства и опустил плечи. — Это был действительно тяжелый год, — признал он. — Катастрофа в Вашингтоне, Лиз была вынуждена вот так уйти на последнем курсе, затем мне пришлось бродить по музею во время нападения, снова ища ещё одного пропавшего студента… — Он сглотнул из внезапно сжавшегося горла, — Я не знаю, смогу ли я пережить это снова. Потерять ещё одного из моих детей. Я не знаю, смогу ли я пережить это. Не проходит и дня, чтобы Эшли не… — его голос сорвался. — Да, мне тоже, — лицо Мориты выражало страдальческое понимание, — я тоже много думаю о ней. Она была таким замечательным ребенком, я так много желал для неё, а потом получилось всё это и просто… — Он замолчал, — Сейчас ей было бы двадцать шесть, верно? — Двадцать семь. — Да. Чёрт, — Морита тяжело вздохнул, откинувшись на спинку стула, — Я не могу представить, какой была последняя неделя для тебя. Я не знаю, что сказать, чтобы облегчить её, но постарайся вспомнить, что Питер сейчас в безопасности, хорошо? Все в безопасности. У нас больше нет поездок запланированных в этом году. Нет причин думать, что у нас будет ещё одна чрезвычайная ситуация. «За исключением того, что Питер не был в безопасности» подумал Харрингтон. Он выходил каждую ночь и подвергал себя опасности, и Харрингтон только что подписал контракт, чтобы наблюдать, как это будет происходить, в течение неопределенных дней, недель и лет. И он не сможет ничего сделать, чтобы остановить это. Но Харрингтон не мог сказать ничего из этого вслух. — Да, это так, — Нерешительно сказал он. — Просто убедись, что продолжишь заботиться о себе, ладно? — Сказал ему Морита. — Продолжай посещать своего терапевта, найди время, чтобы расслабиться, выпей немного вина, когда вернёшься домой сегодня. Ты также можешь взять больше выходных дней, если они тебе нужны. Я просто не хочу, чтобы ты выгорел из-за всего этого. Тронутый, Харрингтон расправил плечи, чувствуя искреннюю поддержку. — Да, так и сделаю, — Сказал он, — спасибо. Напоминание о терапевте было хорошим. Он не назначал встречу уже несколько недель, но знал, что это определенно поможет. — В любое время, — сказал Морита. Его взгляд упал на часы на стене Харрингтона, и он встал, когда увидел время, — Я знаю, что у тебя, вероятно, есть дела, так что я пойду. Хорошего дня, Роджер. — Да, спасибо, — Ответил он с улыбкой. — тебе тоже.***
Тем утром в классе Питер был тише и сдержаннее, чем обычно. Он ни разу не поднял руку, чтобы ответить на вопрос, и даже не ответил Неду, когда его друг наклонился к нему и что-то прошептал. Вместо этого Питер продолжал смотреть в сторону Харрингтона с обеспокоенным, противоречивым выражением лица. В конце урока он задержался, когда все ушли, неуверенно прикусив губу. — Э-э, мистер Харрингтон? У вас есть несколько минут? Харрингтон посмотрел на его напряженные плечи и обеспокоенное лицо и понял, что это займет больше времени. — Конечно. В каком классе у тебя сейчас урок? — Учебный зал, — ответил Питер. — Вот почему я подумал, лучше всего подойти сейчас. — Конечно, присаживайся. Позволь мне отправить письмо мисс Ансари, чтобы она знала, где ты находишься, хорошо? — Он написал и отправил короткое сообщение, затем закрыл ноутбук и полностью сосредоточился на Питере, — Что случилось? — Я… Я просто… — руки Питера нервно сжались. — Всё это… всего этого так много. На прошлой неделе и всё такое с Планом 504. Типа, я понял, я знаю, что иногда пропускал домашнюю работу из-за Человека-паука, но… — Но? — Я просто не чувствую себя хорошо из-за всего этого, — в спешке выпалил Питер, — привилегии. Увеличенные сроки и возможность исправить тесты, если я их пропущу: то, что учителя обращаются со мной так, будто я эмоционально уязвим или что-то в этом роде. Это не… — Ты не эмоционально уязвим, — немедленно возразил Харрингтон. — Это из-за того, что тебе нужна помощь… — Да, но я не должен, — настойчиво прервал его Питер. — школа всегда была единственным местом, где я никогда не нуждался в помощи. И теперь я здесь, нуждаюсь во всех этих привилегиях, в целом сложном плане, чтобы просто выполнять свою работу? Это не я, мистер Харрингтон. К тому времени, когда он закончил, Питер тяжело дышал, явно на грани слез. Несмотря на свое волнение, Харрингтон почувствовал лишь извращённое чувство облегчения, услышав это. Он так сильно волновался, что у него были проблемы с Питером, но это, беспокойство по поводу оценок, трудности с принятием того, что ему нужны привилегии, всё это было слишком знакомо. Это был разговор, который Харрингтон умел вести. — Во-первых, твой ум – не единственное, что у тебя есть, — сказал ему Харрингтон, — Ты также добрый, смелый и великодушный, а самое главное? У тебя золотое сердце. Я был твоим учителем с первого года обучения, и если бы мне давали пять центов каждый раз, когда я видел, как ты занимаешься с детьми прямо перед тестом, или за каждый раз, когда ты воздерживался от поднятия руки только для того, чтобы дать кому-то ещё шанс проявить себя, я был бы богаче чем Тони Старк. Питер уставился на него, выглядя совершенно потрясённым тем, что его так ясно похвалили. — Нет ничего постыдного в том, чтобы получить дополнительную поддержку, — продолжил Харрингтон, — Это не делает тебя менее умным. Это, конечно, не означает, что ты в чём-то потерпел неудачу. На самом деле, сама цель предоставления студентам привилегий состоит в том, чтобы настроить их на успех, устранить любые барьеры, которые могут заставить их потерпеть неудачу. Позволь мне спросить тебя: ты выбирал эти силы? Ты хотел стать Человеком-пауком? Как всё это случилось с тобой? Питер покраснел от вопроса. — Помните экскурсию в Оскорп в прошлом году? Там был этот генетически модифицированный радиоактивный паук… — О Боже, — Харрингтон был так ошеломлён, что полностью потерял прежний ход мыслей, — Ты что, шутишь, Питер? Ты физически не в состоянии отправиться на экскурсию, не попав в какую-нибудь катастрофу? — Я потерялся! — В свою защиту воскликнул Питер, — Я фотографировал для своего блога – это было тогда, когда я хотел быть фотографом, что, типа, такая глупая идея, на самом деле – а потом я свернул не туда, и там была эта комната с кучей жутких пауков, и я потратил несколько минут, смотря на них, потому что они были действительно потрясающими, и я думаю, что один из них сбежал из контейнера? — Он пожал плечами. — Я не уверен, как это произошло на самом деле, но он укусил меня, а потом я убил его, а на следующий день я проснулся и уже был таким... — Он неопределенно указал на себя. — Разве никто не заметил, что тебя так долго не было? — Харрингтон до сих пор не мог пропустить тот факт, что это произошло во время школьной поездки, — Кто был вашим сопровождающим? — Это был, э-э, тренер Уилсон. — Нерешительно ответил Питер, «Конечно» подумал Харрингтон, разъяренный. «Конечно, это был он. Из всех нерадивых, небрежных, некомпетентных- » — Меня не было всего минут пять! — воскликнул Питер.,— Или, может быть, пятнадцать или двадцать, максимум. Я был просто очарован всеми этими крутыми генетическими экспериментами – они были действительно такими крутыми, мистер Харрингтон, вам бы они понравились. Был даже этот странный зеленый морской паук, подвешенный над ванной. И слизь, которая... О ладно, теперь Вы выглядите злым и раздражёным, вау, ладно, мне стоит заткнуться сейчас же. Харрингтон продолжал смотреть на ребенка с полным недоверием и раздражением. — Я думаю, что мы приняли очень правильное решение, запретив тебе выходить за пределы кампуса, — сказал он. — На самом деле, я даже немного обрадовался этому, — сказал Питер, удивив его, — Я имею в виду, что пропускать академическое десятиборье будет отстойно, но если мои друзья когда-нибудь окажутся в опасности из-за меня, или если мне придется выбирать между спасением их и защитой своей личности… — Он вздохнул, — Я просто не хочу снова делать такой выбор. Харрингтон почувствовал, как его предыдущее раздражение исчезло. — Такого рода выбор – это именно то, что эти привилегия должны предотвратить, — сказал он, — тебе не нужно выбирать между тем, чтобы быть Человеком-пауком и быть хорошим учеником, Питер. И ты далеко не единственный ребенок, которому нужна такая помощь. Есть много других умных, блестящих детей, таких же, как ты, которые также находятся в плане 504. Ты не единственный. — Но это другое, — сказал Питер, — у них есть настоящие проблемы. Они не супергерои. — Это не так уж и отличается, — Не согласился Харрингтон. — Знаешь ли ты, что есть название, которым называют одарённых, а также имеющих проблемы с обучением детей? Мы называем таких детей дважды исключительными. Дети, которые борятся с тревожностью, дети, пережившие травму, дети, которые были вынуждены вести жизнь супергероя из-за неподвластных им сил… — Но меня не вынуждали… — Извини, может быть, я неправильно выразился, — Харрингтон сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, — Я не говорю, что тебя вынудили идти и помогать людям, но эти способности, которые у тебя есть, это не то, о чём ты просил больше, чем кто-то просил иметь социальную тревожность, дислексию или СДВГ. Ты не одинок в этом, Питер. Ты можешь быть супергероем, но ты всё ещё обычный ребенок. Нам всем иногда нужна небольшая помощь, и нет ничего постыдного в том, чтобы признать это и принять её, если тебе предложат. — Мой случай не совсем исключительный, несмотря на причудливую этикетку, а? — Сказал Питер, слегка улыбаясь. — Это то, что Вы пытаетесь мне сказать? — Ты отлично всё понимаешь. — Харрингтон снова улыбнулся. Хорошее настроение исчезло с лица Питера, когда его выражение стало более серьезным. — Вы правы, — сказал он. — Я думаю, это немного больно по тому, что я просто не осознавал, насколько сильно мне нужна помощь, но… я думаю, это нормально. Мягкие слова глубоко затронули Харрингтон, помогая ему прояснить свои действия и взглянуть на себя свежим взглядом. Он так переживал из-за всего этого, так не был уверен, что поступает правильно, но, возможно, единственное, что действительно имело значение, это то, что он действовал мужественно и пытался помочь ребенку, который в этом нуждался. — Благодарю вас, мистер Харрингтон, — Сказал Питер. — Думаю, мне действительно нужно было это услышать. А я думаю, что мне действительно нужно было сказать тебе это. Харрингтон медленно вздохнул, ему наконец стало легче, впервые за долгое время.***
Следующие три дня прошли без происшествий. Его ученики были заняты учёбой, а он просто занимался своими делами. У него был один из тех редких перерывов между занятиями и впервые за долгое время Питер казался более похожим на себя, болтая с Недом и ЭмДжей, участвуя в занятиях и усердно работая. Харрингтон только начал испытывать осторожный оптимизм, что он сможет закончить неделю без каких-либо странных или необычных событий, когда в среду вечером на его телефон позвонил неизвестный номер. — Алло, это Харрингтон. — Алло, Харрингтон, это Тони Старк. Он чуть не выронил телефон от шока. — Что… э… привет? — он заикался. — Это не тот номер, который ты мне дал. — Это более надежная линия, — ответил Старк. — Я подумал, что если я собираюсь регулярно говорить с тобой о кое-каком Паучке, мы должны делать это, не опасаясь, что какие-то гнусные суперзлодеи попытаются подслушать. Или «Большие братья» из ЩИТа. Особенно если они лысые и с повязкой на глазу, то они особенно опасны. Если увидишь, советую бежать в противоположную сторону. — ...Что? — Не суть важно, — сказал Старк, — Я просто звоню, чтобы обсудить несколько вещей, связанные с Питером, если сейчас подходящее время. — Ну да, — пробормотал Харрингтон. — Как оказалось, у него куча проблем, — Сказал Старк все тем же бойким, небрежным тоном, — Мы нашли бывшего психолога ЩИТа, который живет в Манхэттене, у которого до сих пор достаточно высокий уровень допуска, чтобы Питер мог раскрыть все свои секреты, связанные с пауком… — Подожди, разве ты только что не сказал, что не хочешь, чтобы ЩИТ нас подслушал? — Спросил Харрингтон, совершенно сбитый с толку, — Я думал, ты им не доверяешь. — Э-э-э, сейчас, наверное, всё в порядке, — беззаботно сказал Старк, — Я имею в виду, если предположить, что их снова не настигнет правая нацистская организация, но я не ожидаю, что это произойдет снова, по крайней мере, ещё минимум через четыре десятилетия, поэтому я думаю, что у нас все хорошо. Голова Харрингтона начала болеть, он пытался не отставать от этого разговора. — Что случилось с прошлым психологом? — Спросил он. — Она встретилась с Питером пару дней назад, я думал, что это будет стандартная одночасовая встреча, но в итоге он проговорил с ней два с половиной часа подряд. Этот ребенок точно знает, как болтать, да? — Наверное, — сказал Харрингтон. — Ага, — сказал Старк. Его голос, наконец, стал более серьезным, когда он добавил: — Я ждал его снаружи, и я просто ждал и ждал… Я действительно ворвался туда, думая, что что-то случилось. — Сердце Харрингтона болезненно сжалось, он представил Питера, сидящего на диване и изливающего душу терапевту, по тому, что он наконец-то получил помощь, в которой отчаянно нуждался. — Не могу поверить, что пропустил это. — продолжил Старк, его тревога и чувство вины были отчетливо слышны. Харрингтон был внезапно поражен сюрреалистичностью этого разговора. У него уже были подобные разговоры раньше, во время телефонных звонков и на родительских собраниях с родителями, которые слишком заботились о своих детях, чтобы продолжать притворяться, что они все крутые и собранные. Он и за миллион долларов не взял бы Тони Старка на эту роль. — Он упрямый ребенок, — напомнил он миллиардеру, чувствуя, что ему самому нужно утешение, — Ты сам мне это сказал. Он не из тех, кто любит признаваться в слабости. — Да, без шуток, — уныло ответил Старк. — В любом случае, я подумал, что ты должен знать, так как ты… ну, вовлечён во всё это сейчас. Она диагностировала у него тревожность, легкий посттравматический стресс, мигрень, сенсорную перегрузку и бессонницу. Судя по всему, в последнее время у него были проблемы с засыпанием. — Спасибо, что держишь меня в курсе, — сказал он, — Я обязательно буду следить за любыми его проблемами. Насколько я могу судить, терапия уже приносит ему пользу. — Действительно? — удивленно спросил Старк. Харрингтон сделал паузу, снова обдумывая свои наблюдения за Питером в последние несколько дней. — Он просто кажется немного более веселым, — Решил он. — То, как он разговаривает со своими друзьями, кажется гораздо менее натянутым и маниакальным, а гораздо более искренне счастливым и взволнованным. Я такого давно не видел. — Хорошо знать, — Тон Старка мгновенно стал ярче. — Ага, — Харрингтон улыбнулся. Они закончили разговор и Харрингтон снова ощутил чувство уверенности, что ему не хватало несколько дней. Уверенность в том, что он поступил правильно с Питером, становилась все сильнее. Если это привело к тому, что ребёнок, наконец, получил необходимую ему помощь, то, возможно, Харрингтон действительно сделал правильный выбор. ... Продолжение следует... В следующей части: — Я не злюсь не из-за этого — прошипел Харрингтон сквозь стиснутые зубы. — Питер, ради бога. Я не могу... ты всего лишь ребёнок, ясно? Тебе пятнадцать лет. Пожалуйста, будь то тренировка или нет, ты не можешь выбегать из дома в условиях изоляции. Ты мог бы просто быть ребёнком и не подвергать себя опасности? Любая ситуация, связанная с активным стрелком в кампусе, – это единственный случай, когда ты должен быть обычным студентом. Бросаться, чтобы остановить кого-то с винтовкой или автоматом это неприемлемо. Пожалуйста, только когда дело доходит до этого – не будь героем, хорошо? Беги в другую сторону. Ты можешь это сделать?