Заключенный 4479.

Харлин вздрогнула и проснулась. Серый свет едва проникал сквозь заклеенные газетами окна. Было тихо, только ветер завывал на улице. Она села, откинула одеяло, поверх которого было накинуто пурпурно-черного цвета пальто. — Не думал, что вы проснетесь так быстро, — из-за двери появился Джокер, закатывая рукава рубашки. Харлин неуверенно обвела взглядом комнату. — Мы вчера сюда приехали, да? — Да, — он пригладил ладонью волосы, сел рядом, — Голова болит? — Нет. Но общее состояние довольно мерзкое, — девушка тяжело вздохнула и потерла пальцами виски. — Это нормально. Как тяжелое похмелье, правда? — он за подбородок развернул ее лицо к свету, — Посмотрите на меня. Харлин хмуро подняла на него глаза. — Теперь посмотрите на часы на стене, — он внимательно всматривался, словно проверял что-то, — Хорошо. Вас не тошнит при движении? — Господин Джокер, вы что, врач? — недовольно, и даже зло спросила девушка. — Сейчас — да. Так тошнит вас? — Немного. — Значит ложитесь обратно. Я принесу вам поесть, — он отбросил прочь свое пальто и откинул одеяло, чтоб Харлин смогла опять под него забраться. — Вот сейчас, когда мы одни, зачем вам грим? — глухо спросила Харлин, когда он почти вышел из комнаты. — Харлин, грим не для того, чтоб вводить вас в заблуждение. Кажется, это мы с вами уже обсудили когда-то, — обернулся он. — Обсудили. В моей фантазии. С вами настоящим я это не обговаривала. — Пусть так. Но слушать ваши диалоги было очень любопытно. И познавательно. Я, видите ли, приходил почти каждую ночь к вам, слушал… Харлин покраснела до корней волос, уткнулась лицом в подушку и застонала. — Господи, за что мне это все? — Ну, вы же верите в карму и судьбу… Значит, есть за что, вероятно.- он фыркнул еще более гадко и вышел прочь. В этот момент Харлин его просто ненавидела. Он вернулся через пару минут с сэндвичем на тарелке и стаканом молока. — Спасибо, — Харлин нехотя села. — Не смущайтесь вы так, док. Ничего страшного нет в том, что вы…что мы…- он замялся в поисках нужных слов. — Давайте-ка сразу расставим все точки над «i», — зло выпалила Харлин, — То, что мне привиделось в бреду — не повод насмехаться надо мной! Вы себе даже не представляете, на что способен травмированный мозг, травмированная психика! Если вы решили, что я в вас…- она задохнулась, но не смогла произнести этого слова. — Влюбились? — тут же весело подсказал Джокер. Его явно забавляла и ее злость, и ее смущение. — Именно. Так вот, вы ошибаетесь! Подсознание искало выход из сложившейся ситуации. И придумало вот это. Оно пыталось спасти сознание от страха, от ужаса, от воспоминаний! А вы, что уж скрывать, самая сильная личность из всех, кого я видела. И вы совершенно, абсолютно, невероятно бесстрашны! Вы же плевать хотели на законы и на людей. Поэтому мозг и решил, что вы сможете защитить меня от всего этого! Нет никакой влюбленности! И не было! И не будет! И хватит усмехаться! — взвизгнула девушка. — Какая экспрессия, доктор. Какая страсть! — он все еще ухмылялся, — Вам бы стать актрисой. Все эти голливудские хлыщи просто стаями за вами носились бы, чтоб заполучить вас себе. — Вы что, не верите мне?! — девушка взвилась в дивана, не обращая внимания на одеяло, стала искать разбежавшиеся куда-то туфли, — Это уж ваше дело, психопат вы несчастный! Где мои туфли? Что я, вообще, здесь делаю?! Это же полная дичь! Сам сбежал из психушки, и меня прихватил! Джокер равнодушно наблюдал за ее поисками обуви, потом сделал небольшой шаг и наступил ей на край кофты, отчего она потеряла равновесие и свалилась на пол. — Никуда вы отсюда не уйдете, — проговорил спокойно и буднично, поднял ее с пола, усадил обратно на диван. — Вы не можете мне приказывать. И силой удерживать здесь не можете! — пропыхтела Харлин, и попыталась встать. — Еще как могу. Просто подумайте немного, Харлин. Нас сейчас обсуждает весь Готэм, все смотрят записи с камер внутреннего слежения, все делают выводы. Все, даже беспризорники на улицах, думают, что вы — моя женщина. Иначе, зачем бы мне рисковать свободой и везти вас в госпиталь? Зачем забирать вас оттуда? Как думаете, будут за вами следить журналисты, в надежде на сенсацию? Будут за вами следить ребятки из русской или итальянской мафии? А, может быть, полиции придет в голову, что вас неплохо было бы прослушивать на всякий случай, и посадить вам под окно парочку агентов? Вам хочется пожить под колпаком? Но, если абстрагироваться от участия во всем этом полиции, то расклад получается совсем уж невыгодный для вас… — Да знаю я! — перебила его девушка, — Вы рассказывали это, пока я…пока бредила. — И куда же вы собрались бежать, в таком случае? — произнес он почти мягко. — Я не знаю…- она обреченно прикрыла глаза ладонью. Джокер сел на диван, раскинув руки по его спинке. — Скажите, док, в ваших снах… вы занимались со мной любовью? — он весело смотрел на девушку. — Господииии, за чтооооо? — промычала Харлин и упала лицом на подушку. — Значит, да, — он улыбался во весь рот. — Нет, мы не занимались с вами сексом, — Харлин села, растегнула пару пуговиц на кофте, взяла бутерброд и принялась жевать, не чувствуя вкуса, совершенно механически. — И вам понравилось НЕ заниматься со мной этим? — он почти промурлыкал это, заглядывая ей в глаза. — Боги! С чем этот сэндвич? Что за мерзкий вкус?! — воскликнула девушка и брезгливо уставилась на двойной кусок хлеба. — Не меняйте тему, Харлин…- он отобрал у нее сэндвич и небрежно бросил его на тарелку. — Да какая вам, по сути дела, разница? — Харлин глубоко вздохнула, в попытке успокоиться. — Мне любопытно, насколько далеко зашла ваша фантазия, — Джокер прикусил нижнюю губу и пытливо всматривался в неумолимо краснеющую девушку. — Из всего, что было, самое интересное — это смена повязки на руке, — не моргнув глазом, солгала она. — Не правда, — он покачал головой. — Правда. — Нет. Иначе, чего вы так смутились? — Да почему вам это, вообще, так важно? — Потому, что если вы занимались со мной любовью, то должны сейчас испытывать огромное разочарование… Словно потеряли близкого человека. Так ведь? Больно вам? Харлин молчала. — Я никого не теряла. Вот вы. Здесь. Почему я должна испытывать чувство потери? — Потому что это разные уровни близости. Одно дело позволять вести себя под руку. И совсем другое — позволять ласкать себя. Разве нет? — С этим я согласна. Я не согласна лишь с тем, что это было. — Да что вас так смущает, Харлин? Разве в этом есть что-то противоестественное? — Вы подменяете понятия, господин Джокер. Ничего нет дурного, если люди по обоюдному согласию занимаются сексом. Но совершенно унизительно, если одному человеку приснился эротический сон про другого, и тот об этом узнал, а затем высмеял. Это знание делает уязвимым, ставит в положение…- Харлин щелкнула пальцами, подбирая нужное слово. — Это делает вас просителем.- он смотрел ей в глаза, не смущаясь, не улыбаясь. — Именно. Словно сказать постороннему человеку «В общем, похоже, что я тебя хочу.» И он рассмеется тебе в лицо. — Забавно, Харлин… — Ничего забавного. Это все инстинкты. — Так ли? — Абсолютно в этом уверена. — То есть, если следовать вашей теории, то все, что вы придумали про нас — это лишь плод работы подсознания и инстинктов? — Да. — Ваше подсознание хочет любви психопата? — Я же сказала, что ничего между нами не было! — опять начала закипать девушка. — Ну, допустим. А если бы было? Харлин пожала плечами. — В таком случае я бы объяснила это тем, что любая самка хочет самого сильного, самого умного самца. И инстинктам совершенно безразлично, в каких отношениях он с законом и собственной психикой. — Самка…самец. Вы специально выбираете такие безличные слова? — он рассеянно захватил пальцами золотистую прядь волос, совершенно этого не замечая. — Вы спросили, я ответила. Не придирайтесь к словам. — Слова — важная вещь, док. Вам ли не знать? — Скажите лучше, долго мне здесь сидеть? — Пару дней, может — недель. — С ума сойти! — Столько же времени вы бы в госпитале провели… — Вы сказали, что слышали все, о чем я с вами разговаривала в бреду… — Не все. — Потому и спросили? — Да. Из того, как вы говорили с ним… — С НИМ? — переспросила пораженная Харлин. — С ним. У вас был другой голос, док. Не такой, как сейчас. Вы были ласковы с ним. Харлин обреченно вздохнула. — Да чего вы так смущаетесь, док? В вашем сне вы ничего ужасного не видели в том, чтоб любить меня. — Я уже объяснила, что в такой ситуации вызывает смущение. Это унизительно! И я не любила вас! Хватит придумывать. — Как скажете, док. Как скажете, — последние слова он проговорил невнятно, словно через силу. Харлин посмотрела на него и сперва даже не поняла, что он уснул. Мертвым, глубоким сном. Голова безвольно запрокинута, волосы зеленоватыми прядями касаются спинки дивана. Она облегченно выдохнула — словно вышла из тяжелого сражения.