Заключенный 4479.

— Вы можете присесть в гостиной пока. Кухня просто не вместит в себя двух людей, — Харлин выбралась из-под одеяла, одернула коротенькие шортики, в которых спала и, легко и беззвучно ступая, направилась на кухню. Джокер некоторое время не вставал с кровати, сидел молча в темноте, хмурился каким-то своим мыслям, потом громко откашлялся, словно поставил на чем-то точку и размашисто пошёл следом за девушкой. Сделав несколько тостов и поджарив бекон, она вышла с тарелкой в гостиную и обнаружила, что пациент крепко спит, сидя на диване, безвольно запрокинув голову назад. Руки, затянутые в пурпурную кожу перчаток, спокойно лежали на коленях. Харлин постояла пару мгновений, раздумывая, не разбудить ли его, тихонько поставила тарелку на полку книжного шкафа, подошла ближе, и стала снимать с него громоздкие, грубые ботинки. Шнурки были завязаны так крепко, словно от этого зависела его жизнь. Харлин, наконец, справилась и стала стягивает с ноги правый ботинок. Из подошвы тут же выскочило короткое и острое лезвие, порезав ей ладонь. — Черт! Не человек, а форт Нокс. Со вторым ботинком сюрпризов не случилось. — Теперь пальто…осторожненько, — она подняла его руку и стала высвобождать из рукава. Джокер не подавал признаков жизни. — Вот это сон…вот это я понимаю. Она осторожно стала клонить его за плечо к подушке. Лицо, неопрятно раскрашенное, тут же скривилось недовольно. — Тихо, тихо, ложись… Харлин мысленно попрощалась с подушечкой, нежного кремового цвета, на которую лег Джокер. Он поджал ноги и, сложив ладони лодочкой, зажал их между колен. Девушка какое-то время смотрела на спящего, затем сходила в спальню и укрыла мужчину своим одеялом, а сама села в кресло рядом. До рассвета было ещё далеко. Харлин думала, перебирала их разговор в голове и ей становилось страшно. Он расценил ее консультации с Лосем, как инструкцию к действию. И сделал то, что посчитал нужным. Без вопросов, без обсуждения. Просто взял и убил человека. И холодный, отстраненный голос просил:"И что он делает здесь? Что ему может быть нужно от тебя, Харлин?» Девушка зябко поджала ноги. Она не хотела отвечать на этот вопрос. Могла бы, конечно, сказать, что любому человеку нужно понимание. Что любой человек, пусть даже и отрицает это, но стремится к обществу подобных себе. Вы подобны, Харлин? Что, если дело вовсе не в схожести? Что, если впервые в жизни кто-то, без длительных прелюдий и вопросов, защитил тебя от ночного страха и не требует за это ничего взамен? Такое сладостное, неиспытанное чувство… Кто-то, кто сильней, и, вероятно, умней, стоит в темноте рядом, и от этого становится спокойно. В этом твоя причина ничего не менять. А в чем его интерес? Что ему можешь дать ты? Психиатр, который выпустил на волю вот это… Скольких людей он еще убьет? Сколько из них будут невинны? — Я не могу его отдать…- проговорила девушка, даже не заметив, что произнесла это вслух. Харлин потянулась свободной рукой и подняла с пола пальто, накинула на себя, укрывшись им до плеч. Знакомый и странный запах шел от него. Тяжелое. Харлин сама не заметила, как уснула. Проснулась от того, что ужасно затекло все тело. Харлин со стоном села. Комната была пуста. Только на диванной подушке алели следы грима. Она разочарованно прикусила нижнюю губу.  — Ну и ладно! — вскочила и решительно направилась в ванную комнату, привести себя в порядок. Сегодня нужно было ехать на перевязку. Она сосредоточенно собиралась, осознанно игнорируя следы присутствия в доме другого человека. Пальто она оставила на диване, прикрыв им замаранную подушку, выбросила нетронутую еду, убрала тарелку в мойку и, с совершенно независимым видом, бодро направилась в госпиталь. Улицы прихватил мороз, солнце яростно сверкало на обледенелых машинах. Харлин была задумчива, гнала от себя странное, необъяснимое разочарование. И только все тот же холодный рассудительный голос шептал где-то глубоко внутри:"Так будет всегда.» Она некоторое время ждала в кабинете, пока придет медсестра, чтоб поменять повязку. Наконец, дверь за спиной распахнулась. — Милочка, почему вы до сих пор одеты? — странный, высокий, наигранный голос раздался за спиной. Харлин дернулась, как от пощечины, подняла глаза. — А где медсестра? — едва смогла произнести девушка. Джокер был в великоватом для него костюме, явно снятым с чужого плеча, аккуратно надетый и довольно натуралистичный, парик из рыжих волос падал на плечи. И даже крахмальная шапочка на голове, каких не носили уже лет пятнадцать, говорила «Я подготовился!» Он осуждающе покачал головой и закрыл дверь на замок. — Неужели ты думаешь, что я убиваю направо и налево, всех без разбору? — Была такая мысль, честно скажу…- пролепетала Харлин, и предательски дрожащими пальцами, поправила воротник куртки. — И зря! — громко и слегка истерично ответил мужчина, — Раздевайся… — Не буду, — она отошла за кушетку, все еще не веря в то, что происходит. — Тебе нужно снять повязку, наложить новую. Разве не за этим ты пришла? — он развел руками, словно ему приходится объяснять элементарные вещи. — За этим! Но это делает медсестра, а не…- Харлин замешкалась, подбирая подходящее слово. — А не кто? — иронично переспросил Джокер и подошел ближе, — У меня и бэйджик есть! Видишь? Сегодня вас лечит Саманта! У Саманты самые осторожные руки на свете! — Нет! Нет! Не будет этого! — Харлин отступила еще дальше. — Харлиииин. Я не пытаюсь с тобой играть в доктора…- и лицо, со свеженаложенным гримом, посерьезнело, стало злым, отталкивающе грубым, в голосе появилась угроза. — Тогда, что ты пытаешься сделать? — она выставила вперед руку, словно предупреждая, чтоб он не подходил ближе. — Я хочу, чтоб ты сняла сейчас эту тряпку отвратительного голубого цвета, которая тебе совершенно не идет, и позволила сменить повязку. Ты твердишь, что тебе наплевать на грим, на шрамы… Так ли это, Харлин? Девушка поняла, что рука, которой она отгораживалась от Джокера, предательски дрожит. — Я не буду раздеваться. Хоть на куски режь, не буду! — А это мысль…- он молниеносным движением достал из кармана нож. — Да ты совсем сдурел! -взвизгнула Харлин. — Кажется, доктор все-таки решила поставить диагноз своему пациенту, — промурлыкал мужчина, криво улыбаясь. Свободной рукой он схватил Харлин за здоровое плечо и силой усадил на кушетку. Она наклонилась и укусила его за запястье. Джокер удивленно уставился на девушку. — Ты забыла? Мне же не больно… — А мне — больно! — сквозь слезы выпалила она в ответ. — Иногда и потерпеть надо, — он совершенно не обратил внимания на то, что по его руке потекла кровь. — Или сама снимешь, или я разрежу эту…что это? — он взмахнул в воздухе ножом, пытаясь подобрать нужное слово. — Я сказала уже. Не стану раздеваться. Тот лишь пожал плечами и быстро, не задумываясь, срезал пуговицы блузки одну за другой. Они падали на пол, постукивали, разбегались в разные стороны. Харлин отвернулась и не смотрела ни на Джокера, который сосредоточенно нахмурился, ни на то, что происходит с ее одеждой. — Я бы еще понял суть твоего протеста, если бы ты совсем нагая осталась, но ведь ты в нижнем белье, Харлин, — тихо и спокойно бормотал он, скорей даже самому себе, чем ей. Девушка громко шмыгнула носом, проигнорировав его слова. -Тааак, что этот тут у нас? — он акуратно снял повязку, обнажив изуродованное плечо, — Неплохо, Харлин! Заживает, на удивление, хорошо! Правда, останутся следы от степлера…но это ничего! Даже оригинально. Мне кажется, сейчас можно будет обойтись просто бинтом и пластырем. Швы не разойдутся уже. — Что с медстестрой? — угрюмо спросила девушка, стараясь не обращать внимания на осторожные прикосновения. — Жива твоя Саманта, жива, не волнуйся ты так. Эта добрая леди просто опоздала сегодня. Машины в морозы плохо заводятся, знаешь ли. Так тебя не волнует только мое уродство, а свое собственное ты воспринимаешь так остро? — тихо, почти шепотом спроси, приклеивая последнюю полоску пластыря на ее плечо. — Дело вовсе не в шрамах! — Харлин в бешенстве подняла на него покрасневшие, мокрые глаза. — В чем же тогда? — в солнечном свете разукрашенное лицо казалось ненастоящим. — Не надо было силой… Если ты хотел увидеть что-то, то можно было просто попросить. — Не очень-то ты отбивалась, малышка Харлин…- он подозрительно склонил голову набок. — У тебя кровь идет, — тихо и разочарованно обронила девушка, соскочила с кушетки, стала неуклюже застегивать на себе куртку. Джокер растерянно смотрел на ее трепыхания. — Посмотри-ка на меня, Харлин, — он ухватил ее за рукав, развернул к себе, — Посмотри на меня! — прорычал уже со злостью. — Я хочу домой, — она смотрела куда-то в сторону, губы мелко подрагивали, плотно сжатые. — Так вот в чем дело…- он отпустил ее руку, отступил на пару шагов, нервно облизнулся. Харлин выскочила из кабинета и быстро пошла прочь. Взвинченная, раздраженная, злая, она все никак не могла усидеть на месте. То металась по дому, пытаясь навести порядок, то перебирала книги, истории болезней пациентов. И не получалось вникнуть ни во что, все валилось из рук. В сумерках уже набрала себе ванну, заклеила руку, чтоб вода не попала под повязку. Это тоже не принесло облегчения. Когда вытиралась, услышала звонок мобильного из спальни. Подошла к нему, но не ответила. — Обойдетесь, господин Джокер, — мстительно произнесла вслух, откинула одеяло, легла, включила лампу. Было так тихо, словно во всем мире не осталось никого и ничего. Даже часы шли беззвучно, позабыв, что должны равномерно тикать. Дверь тихо открылась. Он постоял какое-то время на пороге, молча и угрюмо рассматривая ее. Харлин тоже ничего не говорила, только подтянула повыше одеяло. Мужчина был без грима, волосы, чисто вымытые зачесаны назад. Он молча подошел, сел на кровать, сцепив руки в замок. — Никто не предупреждает нас о том, что другой человек — словно плохо замерзшая река. Вроде, везде лед, — он сгорбился, смотрел куда-то в пол, говорил глухо, не оборачиваясь, — И ты идешь по этому льду, уверенный, что в безопасности. — Долго готовил речь? — буркнула Харлин. Он обернулся, криво, недоверчиво улыбаясь. — Пару часов. Надо же было придумать что-то красноречивое, романтичное, трогательное… — Только зря время потратил, — так же зло бросила Харлин. — Надо полагать, — кивнул, соглашаясь, Джокер, — Я могу забрать пальто? — Я носить его не собиралась… — Послушай, Харлин, — он нервно метнулся глазами по комнате, запустил руку в волосы, словно не мог найти слова. На рукаве рубашки темнели пятна крови. — Давай сделаем вид, что этого дня не было? — тихо перебила его девушка. Он поднял глаза, в которых полыхнул гнев. — Нет, не сделаем. Слона можно не замечать очень долго, пока он не наступит на тебя. — Нет никакого слона! Я не люблю, когда меня принуждают делать то, чего я не хочу! Все очень просто. — Иди-ка сюда, — он взял ее за плечи и подтянул к себе, — Хочешь сказать, что не боишься меня сейчас? — прижал ее к себе, игнорируя попытки вырваться, — У тебя сердце в горле бьется от страха! Я чувствую. Харлин сдавленно что-то пробормотала в воротник его рубашки. — Погромче, пожалуйста, вас не слышно, — усмехнулся он, не выпуская ее из рук. Харлин сдалась, бросила попытки высвободиться, проговорила шепотом: — Я все еще могу тебя укусить. — Можешь, конечно, — он осторожно перебирал пальцами волосы на ее затылке, — Кстати, я принес тебе подарок. — Это такая версия слов «извини меня, я не должен был так себя вести, и никогда больше не стану такое себе позволять»? — проворчала девушка. — Не уверен, что не стану этого повторять, Харлин. Саманта ушла на больничный… Должен же кто-то ее заменять, — он откровенно насмехался. — Так что за подарок? — Потом… Сейчас уже не так страшно, правда? Она не ответила. Сердце, действительно, билось где-то в области горла. Тишина, тишина объяла дом, объяла весь мир, которого не было. — Ты можешь остаться со мной сегодня? -Харлин угрелась, освоилась в тяжелых, излишне властных объятьях, что не позволяли пошевелиться, или даже вздохнуть чуть глубже. — Если ты мне все расскажешь… — Не расскажу. Останься, пожалуйста. — Какая категоричность…а тебе не кажется, Харлин, что приказывать человеку, который в любой момент может свернуть тебе шею, не слишком-то здраво? — Я не приказываю…я прошу, — сказала она почти смиренно и осторожно потерлась лбом о его подбородок. Он слегка отстранился, недоверчиво попытался встретиться с ней глазами, но Харлин взгляда не подняла. Джокер нервной рукой коснулся ее лица. — Это не попытка откупиться, Харлин? — спросил тихо, но ответа ждать не стал, а с силой вжал ее в себя, надавив на спину между лопаток, ладонью — на шею чуть пониже затылка. Харлин чувствовала как быстро, болезненно бьётся чужое сердце. Она осторожно коснулась пальцами его горла, потянулась выше, к лицу, от чего он замер, окаменел спиной и плечами, но Харлин не остановилась. — Поздно…- сказала едва слышно и коснулась его губ. Мужчина не шевелится, и, кажется, даже не дышал. Поцелуй этот, медленный, осторожный, кажется, совершенно вывел его из равновесия. Он то ли застонал, то ли всхлипнул и надавил ей на затылок, чтоб не смогла отстраниться, или прекратить это. Харлин сама не заметила, как начала расстегивать на нем пуговицы жилета, развязывать галстук, пальцы плохо слушались, руки дрожали. Одеяло упало на пол, отброшенное нетерпеливой рукой с пятном крови на рукаве. Он безжалостно касался ртом ее шеи, и непонятно было, поцелуи это, или укусы. — Это нельзя будет отменить, малышка Харлин, — Джокер стащил с неё футболку и уложил на постель, остановившись лишь на мгновение. Голос был хриплый, осевший, почти рычащий. — Сними то, что осталось, — прошептала девушка, совершенно не владея собой. — Все же, ты приказываешь…- и стащил через голову рубашку. На его спине оказалось ещё три шрама, а на боку след от пули. Но все это Харлин отметила лишь краем сознания, потому что думать уже совершенно не могла. Он прижал ее собой к постели, замер, прерывисто вздохнул и со стоном проник внутрь, от чего Харлин беззвучно всхлипнула и подалась ему навстречу. Осторожные, сдержанные движения его ускорились, сменились почти конвульсивными рывками. — Быстрей, — прошептала девушка, и он с радостью подчинился. Уже на самом краю он беззащитно сдавленно застонал, сжимая ее руками еще сильней.