Истории о самураях, их женщинах, любви и смерти. История первая

Харада быстро тащил Шинори за собой, и когда они вышли из ворот и прошли немного вверх по улице, Шинори попыталась освободить руку из крепкой хватки копейщика. Тот отпустил ее и сказал: - Теперь от их идиотских шуток покоя не будет! - Я сама виновата, проболталась, что ты приходил ко мне вчера, - смутилась Шинори. - Не важно. Все равно скоро все узнают, - пожал плечами копейщик. - Почему? - настороженно посмотрела на него Шинори. Парень замедлил шаг, и они пошли рядом, прогуливаясь. - Потому что я люблю тебя, и не собираюсь этого скрывать, - просто ответил Харада, глядя на девушку с высоты своего роста и улыбаясь. - Так что… ты вчера… не шутил? - Шинори изогнула брови, а внутри все затопило горячей, светлой и радостной волной. - Разве такими вещами шутят? - удивился Саноске, глядя, как зарделись румянцем скулы девушки, а в глазах ее плескалось море - яркое, синее, будто солнечными бликами искрящееся. Ее задорный взгляд и насмешливая улыбка сейчас уступили место мягкой, немного растерянной нежности, и никогда еще она не казалась ему красивее. Харада, вдруг ощутив себя тем самым семнадцатилетним мальчишкой, впервые увидевшим свою маленькую химе, медленно протянул руку, неловко коснувшись запястья Шинори, и взял ее ладонь в свою. Ее кисть казалась такой маленькой по сравнению с его собственной, и, словно боясь сжать слишком сильно, копейщик осторожно переплел пальцы с пальчиками Шинори. - Ты простишь меня за мое вчерашнее безобразное поведение? Мне правда очень нужно было сказать тебе это вчера. Я понял, что чувствую к тебе, и это настолько переполнило меня, что ждать я не мог. То, как я себя вел - непростительно. Но когда ты оказалась так близко, у меня последние остатки разума отказали. Слава Каннон70, что у меня хватило ума вовремя остановиться, и я не сделал ничего непоправимого, чего мне пришлось бы стыдиться до конца жизни. - Цветы очень красивые… Спасибо! - вместо прощения ответила девушка и мягко улыбнулась, купаясь в ласкающем ее взгляде. Харада склонился к ней, но вовремя опомнился - вокруг них сновали люди, и стоять посреди улицы у всех на виду было не совсем прилично. - Пойдем к реке? - предложил он. Саноске очень хотелось оказаться с Шинори где-нибудь подальше от посторонних глаз. Он не думал ни о чем крамольном, ему просто хотелось держать ее за руки, обнимать, целовать, прикасаться к ней, хотя бы только это, но ни в штаб-квартире, ни здесь, в городе, негде было скрыться от чужих любопытных взглядов. Если же уйти к берегу Камо, можно найти какое-нибудь укромное местечко, где можно побыть одним. Шинори, словно догадываясь о его мыслях, опустила глаза и кивнула. Они свернули в переулок и направились в сторону реки, затем довольно долго брели вдоль берега, держась за руки и собирая на хакама пыльцу отцветающей горечавки, анемопсисов, и мелкие цепкие шарики растущей вдоль реки стелящейся травы, пока не нашли небольшую открытую полянку среди орешин, чозении и ив. Погода для середины сентября стояла невероятно теплая, и даже сейчас казалось, будто наступил мягкий летний вечер. Усевшись под старой, свесившей в воду ветви ивой, Харада вдруг вспомнил про свой сверток, который принес с патруля специально для Шинори, да так и таскал его в руке. Копейщик положил его девушке на колени, и та с интересом спросила, что там такое. - Разверни, - улыбнулся Харада. Шинори тут же зашуршала оберткой. В дорогой упаковочной бумаге оказались вагаши71 - два нерикири72, большой дораяки73, три кубика нежного ёкана74 с зеленым чаем и кулечек с целой горстью ракуган75. Шинори обрадовалась сладостям, как ребенок. Тут же разорвав кулек с мелкими конфетками, она забросила в рот несколько штук и зажмурилась от удовольствия, гоняя их во рту. Харада с умилением смотрел, как она радуется таким простым вещам, и сейчас, как никогда, она напомнила ему ту малышку химе, вместе с которой он когда-то ел одну на двоих рыбу, казавшуюся тогда самым вкусным, что только может быть. Шинори, грызя ракуган, протянула конфетку Хараде. Тот покачал головой, улыбаясь: - Ешь! - Да куда мне столько! - рассмеялась она и, подбросив конфетку, ловко поймала ее ртом. - Маленькие любят сладкое, - улыбался Саноске. - Тоже мне дядя великовозрастный! - хмыкнула Шинори и снова поймала конфетку, звонко разгрызая. - Давай пополам? Помнишь, как ту нашу рыбу? - Помню, - кивнул Харада. Неужели она тоже не забыла этого? Шинори бросила ему конфетку, и Харада тоже поймал ее ртом. Они так и кидались сладкими шариками, смеясь и поддразнивая друг друга, когда кто-то промазывал, пока ракуган не закончились. Когда Шинори, высунув кончик языка, сосредоточенно примеривалась, с какой стороны укусить нерикири, с восторгом оглядывая лакомство со всех сторон, Саноске смотрел на нее с умилением, граничащим с обожанием - Шинори вела себя совсем как маленькая девчонка, непривычная к дорогим сладостям. Наконец, она откусила и протянула пирожное Хараде. - Да ешь! - улыбнулся тот. - Нет, пополам, - покачала головой Шинори, поднося лакомство к его губам. Саноске откусил маленький кусочек. - Кусай больше, что ты как украл! - улыбалась Шинори. Харада послушно оттяпал половину. - Вот, совсем другое дело! - рассмеялась девушка. Харада смотрел на нее, и сердце его заходилось от нежности - она выглядела такой счастливой, такой светлой, его первое скромное подношение так обрадовало ее и доставило ей столько удовольствия, что капитану хотелось ради нее перевернуть весь мир. Потом они добрались до нежной пастилы из зеленого чая, и когда Шинори скормила Саноске последний кусочек, он взял ее руку за запястье и поцеловал пальцы. Шинори замерла, глядя в его потемневшие глаза, и Харада, потянув ее за руку к себе, невесомо коснулся губами ее губ. Девушка опустила ресницы, боясь дышать, и Саноске, взяв ее лицо в ладони, начал мягко и нежно целовать. Ее губы были мягкими и теплыми, со сладким привкусом нежного ёкана и зеленого чая. Шинори отзывалась неумело и робко, положив ему на плечи дрожащие пальчики, осторожно, едва дотрагиваясь, и доблестный самурай с трудом сдерживал себя от желания целовать ее взахлеб, со всей страстью, глубоко проникая языком - эти губы еще не знали поцелуев, ни один мужчина еще не прикасался к его любимой маленькой химе. Он лишь ненавязчиво попросил позволить ему, мягко проведя кончиком языка по ее нижней губе, и она послушно приоткрыла рот, принимая ласку. Горячая волна затопила его сознание, Харада обхватил ее руками и прижал к себе, как самую большую драгоценность в своей жизни, поддерживая ладонью под затылок, и, наконец, поцеловал по-настоящему. Ее тонкое тело дрожало в его руках, как одинокий листочек на терзаемой ветром веточке, и капитан гладил девушку по напряженной спине, клянясь себе, что не перейдет грань дозволенного, не сейчас, не так быстро. Но разве сердце слушает доводы рассудка, когда все тело горит накрывшим желанием, возраставшим с каждым прикосновением, с каждым поцелуем? Харада осторожно потянул белую ленту с высоко забранных волос, и они рассыпались по спине тяжелым потоком. Запустив пальцы в густые блестящие пряди, поддерживая под затылок голову Шинори и глубоко целуя ее, он почувствовал, как судорожно сжались пальцы девушки, комкая в кулаках ткань его форменного хаори на плечах, а хрупкое тело подалось навстречу, прижимаясь к широкой груди. Затем руки Шинори несмело перебрались на его шею, так же потянули вниз шнурок, связывающий непослушные растрепанные волосы Саноске, и вот уже ее руки, путаясь в них, так же настойчиво наклоняют, тянут его голову к себе. Харада понял, что свою клятву он сдержит разве что в одном случае - если Шинори остановит его. Саноске, неохотно разорвав поцелуй и чуть отстранившись, тяжело дыша, заглянул в медленно раскрывшиеся синие глаза. Шинори ответила на его немой вопрос прямым взглядом и нерешительно улыбнулась. Харада приподнял сзади ее тяжелые волосы, перекинул через голову шнурок, крест-накрест скреплявший полы ее форменного хаори, спустил его с плеч, и, когда голубой шелк с белыми треугольниками скользнул по опущенным рукам Шинори вниз, отбросил его в сторону и снова припал к ее губам. Пальцы его медленно и деликатно слегка раздвинули ворот косоде и нагадзюбана76, а губы мягкими поцелуями спустились по обнажившейся шее к ключицам. Ладонь Харады легла на высунувшуюся из-под хакама тонкую лодыжку, медленно поползла вверх, под ткань широких штанин и, когда кончилась грубая кожа таби, он ощутил нежную, будто атласную кожу стройной голени. Ткань хакама потянулась вверх вслед за рукой парня, обнажая ногу. Вид острой, совсем еще девичьей коленки показался Хараде настолько пронзительно-трогательным, что он почти благоговейно прижался к ней губами, заставляя Шинори покраснеть. Его ладони, огрубевшие от древка копья, гладя нежно-молочную кожу бедра, щекотно царапали мозолями, поднимая тяжелую ткань хакама выше. Шинори, глядя на эти крупные, грубые, сильные руки, способные свернуть шею одним движением, лишь с трепетом замечала, насколько сейчас они могут быть нежными, лаская невесомыми прикосновениями, заставляющими дрожать от незнакомого удовольствия. Харада и сам упивался ощущениями. Казалось бы - что нового он может найти в женском теле, изученном досконально за все время его разгульной жизни? Но почему тогда помимо плотского желания, сосредоточившегося сладкой тяжестью внизу живота, сам он весь горит, дыхание перехватывает, а сердце колотится, сжимаясь в томлении от восторга? И почему, сгорая от желания обладать и скорее утолить эту жажду, так хочется сейчас не спешить и продлить эту сводящую с ума негу? - Ты позволишь мне?.. - прошептал Саноске, медленно проводя ладонью поверх одежды от ее бедра выше по животу к груди. Шинори кивнула, улыбнувшись, и запустила пальцы в его растрепавшиеся на ветру волосы, полыхающие алым в последних лучах скользящего за реку солнца. Сейчас, когда их не сдерживал сорванный ею шнурок, и длинные неровные пряди падали на лицо и плечи, он выглядел тем самым мальчишкой, юным и беспечным, каким она видела его в Таме и каким запомнила на всю жизнь. Ладонь Харады легла на выступающую манящую округлость, оглаживая ее, безбожно стянутую обмоткой во избежание ненужного интереса в мужском коллективе, затем скользнула под ворот косоде, сдвигая его в сторону. Пальцы попытались проникнуть под широкую полосу ткани, стягивающую грудь. - Это варварство какое-то, так издеваться над красотой! - проговорил хрипло Харада. - Но что же я могу поделать? - рассмеялась Шинори. Саноске нетерпеливо выдернул косоде и короткий нагадзюбан Шинори из хакама, стянул их с плеч и отбросил туда же, где уже валялось форменное хаори. И замер, не в силах оторвать взгляда от изящной шеи и точеных плеч, увидев их впервые. Все, что ему удавалось углядеть раньше - это маленькие ступни и тонкие лодыжки, да руки по локоть, и только в воображении он мог дорисовать остальное, так тщательно скрываемое под бесформенными косоде и хакама, что практически не отличало девушку от остальных мужчин в отряде. И даже вчерашней ночью, когда ему удалось поймать ее и заключить в объятия, он мало что мог разглядеть спьяну в темноте под длинным ночным нумаки. Харада с упоением принялся разматывать обмотку, с каждым витком приближаясь к желанной цели, и, наконец, две круглые упругие груди легли в его ладони. Шинори закусила губу, зардевшись и закрыв глаза, теряясь под горящим неприкрытым желанием взглядом желтых волчьих глаз, а губы Саноске, накрывшие сосок, и язык, ласкавший его, заставили Шинори податься навстречу и выдохнуть сквозь сжатые зубы. Отзывчивость на столь простые ласки подстегнула Хараду, заставляя прижаться к желанному телу, уже не скрывая своей готовности. - Харада… - на выдохе простонала Шинори. Копейщик оторвался от ее груди и выдохнул: - Саноске… - Саноске… - шепотом повторила девушка, прижимая к груди его растрепанную, склонившуюся к ней голову и целуя макушку. Одной рукой Харада сжимал ее грудь, которую целовал, а нетерпеливые пальцы другой уже пытались распутать узел оби на спине. Сразу не получалось, но парень целеустремленно дербанил его, пока не справился. Шинори, млея от ласк, забыв о смущении, видя неприкрытое обожание и желание в глазах Саноске, последовала его примеру, выпутав из его растрепавшихся волос шнурок от хаори и перекинув его вперед через голову. Харада оторвался от ее груди, давая возможность избавить его от форменной накидки, и снова вернулся, просовывая руку в треугольный вырез хакама, сквозь который виднелось обнаженное бедро, и сжимая в ладони маленькую крепкую ягодицу. Шинори гораздо быстрее справилась с узлом его оби, и стянула с широченных мускулистых плеч косоде и нагадзюбан, позволив им упасть на траву. Когда теплые ладошки девушки коснулись его груди, оглаживая крепкие налитые мышцы, и большие пальцы ее, словно невзначай, робко прошлись по его соскам, дыхание Харады прервалось, и он на мгновение закрыл глаза, замерев, а потом, поддерживая Шинори, мягко опрокинул на спину, нависая над ней. Ее волосы разметались, перепутавшись в траве, и с порозовевшими скулами и припухшими зацелованными губами девушка выглядела просто восхитительно и настолько невинно, что Харада с чистой совестью мог поклясться в том, что прекраснее женщины еще не видел. В ее глазах не было смелого, соблазнительного призыва, как у опытных тайю. В яркой синеве смешалась целая гамма чувств - легкий испуг, растерянность, смущение, но среди них - зарождающееся желание, нежность, готовность принять все, что он хочет дать ей, и решимость следовать за ним до конца. - Ты уверена? - спросил Саноске, видя все эти чувства в ее глазах и понимая, что еще немного, и точка невозвращения, когда он еще может удержать себя в руках, будет пройдена. Шинори кивнула. - Ты не будешь потом ни о чем сожалеть? - целуя ее между словами, спросил он. Он желал ее, желал слишком сильно, но не хотел, чтобы любимая потом вспоминала о случившемся с горькой досадой. - А ты? - ответила вопросом на вопрос Шинори, обхватив ладонями его скулы. Эта маленькая неопытная девочка, его очаровательная химе, доверяясь ему и отдавая себя его власти, еще спрашивала его, не будет ли он жалеть об этом! Разве кто-то хоть раз за всю его жизнь поинтересовался его чувствами и переживаниями? Харада нежно поцеловал ее мягкие отзывчивые губы и ответил: - Как я могу сожалеть о том, что люблю тебя? Я за тебя жизнь отдам безо всяких сожалений! - Я тоже, - тихо ответила Шинори, обвивая его шею руками и притягивая к себе. Медленно осыпая поцелуями ее шею, плечи, грудь, живот, Харада опустился к поясу ее хакама, развязал завязки и осторожно стянул их вниз, сначала с одной ноги. Взяв ее маленькую ступню в ладони, Саноске прижался щекой к ее стройной, красивой голени, и, целуя, поднялся к колену. Затем снял хакама полностью и, мягко разведя ее колени, коснулся языком лона. Шинори дернулась от смешанного чувства наслаждения и стыдливости, но парень посмотрел на нее таким взглядом, что она лишь откинулась, зажмурившись и вцепившись пальцами в траву. Ничего не имело больше значения, зачем этот стыд - ведь это же ее Харада, родной и любимый, что здесь может быть постыдного, если ему хочется сделать так для нее? Ничего подобного Шинори раньше не испытывала, и сейчас, отдаваясь сводящим с ума ласкам опытного мужчины, Шинори открывала для себя чувственное удовольствие от тех заставляющих краснеть действий, которые она видела на изображениях в одной из книг отцовской библиотеки, когда, полная любопытства и стыда, разглядывала совершенно неприличные, но такие увлекательные картинки! И когда ее тело выгнулось от накрывшей разом мощной волны непередаваемого наслаждения, она, потрясенно распахнув глаза, поняла почему люди так много значения придают близости. Харада, доведенный до исступления тем, как искренне и открыто Шинори реагировала на его ласки, тяжело дыша, провел языком от живота до шеи, подрагивавших каждым мускулом от пережитого восторга, и впился глубоким поцелуем в ее искусанные губы. Ласково оглаживая трепещущее тело Шинори, успокаивая ее, он прошептал ей на ухо жарким шепотом: - Все хорошо? Ты хочешь быть со мной? Ты не боишься больше? Будет немного по-другому, и тебе это может сначала не понравиться… Ты готова перетерпеть это? Я постараюсь осторожно… Я так хочу тебя… Шинори, облизав припухшие губы, кивнула. - Я знаю, что должно быть. Это совсем не страшно. Я знаю, ты будешь нежен, и с тобой я ничего не боюсь. Она потянулась к завязкам и стащила его хакама вниз. Харада, брыкаясь, сбросил их, и Шинори, испортив торжественность момента, прыснула. Кумичо ухмыльнулся, но когда ее ладошка легла ему на живот, касаясь старого шрама, и Шинори подняла глаза, встретившись взглядом с Саноске, он лишь мягко улыбнулся. Девушка погладила светлую, неровную, некрасиво сросшуюся полоску на напряженных выступающих кубиках пресса, и потерлась щекой о его руку, которой он упирался в землю рядом с ее головой, а затем коснулась губами предплечья. Ее тонкие пальчики потянулись к фундоши, и улыбка сползла с губ Харады. Шинори несмело коснулась натянутой ткани, провела пальцами по крепко стоящему члену, и, словно решившись, осторожно сжала его в ладони. Капитан громко сглотнул и закрыл глаза. Ее ласки были неумелыми, и совсем не похожими на то, что вытворяли тайю, но эти робкие прикосновения были для Саноске истинным наслаждением - их дарили любимые руки. Шинори распутала широкую полосу материи, скрученную вокруг бедер, и теперь ласкала обнаженный член, трепеща от робости и с любопытством его разглядывая. - А на картинках его таким огромным всегда рисуют! Я думала - как же он такой может поместиться внутри? - проговорила она задумчиво, и Харада, блаженствуя под ее прикосновениями, не удержался и расхохотался. - Глупенькая! Это же сюнга77! Там всегда рисуют все большое, чтобы на маленьких картинках было хорошо видно самое главное! А ты, оказывается, распутная девчонка! Шинори вспыхнула, и Харада склонился к ней, целуя: - Я так люблю тебя! Он перехватил инициативу, вновь начав ласкать ее, и когда оказался внутри, девушка дернулась от боли, закусив губу, и, почувствовав ее напряжение, Саноске долго целовал ее, оглаживая по лицу и волосам, собирая губами непроизвольно выступившие слезы, не позволяя себе ничего большего, пока Шинори не размякла под его руками. Безумие страстных ласк, стремительных поцелуев, переплетенных пальцев, жарких объятий и движения, доводящего своим упоительным ритмом до экстаза, длилось и длилось, а над рекой уже плыла по-летнему теплая ночь, и белолицая луна беззастенчиво наблюдала за тем, как сливались воедино две души и два тела. Уже после всего пережитого наслаждения, когда дыхание выровнялось, а взаимные ласки стали нежными и успокаивающими, Шинори села, подогнув под себя ноги, прижавшись бедром к животу Харады, и смотрела, как над кромкой леса на другом берегу зажигаются звезды, машинально сплетая и расплетая косу, перекинутую на грудь. Сердце ее переполняло безграничное счастье, и возвращаться в казармы совсем не хотелось - не было сил заставить себя прервать эту дивную ночь рядом с любимым, так же мучительно не желавшим выпускать ее из рук. Харада лежал на боку позади Шинори, обхватив ее, и снизу вверх смотрел, любуясь, как неспешно переплетают прядки ее тонкие пальчики. Сейчас она стала совсем другой, будто осознав, что стала женщиной. Ее взгляд был полон неги, на губах играла улыбка, и даже как она держала спину, как склоняла голову, как поднимала руки - все движения были грациозны, по-кошачьи расслабленно ленивы, раскованны и женственны. - Ночи уже прохладные. Не замерзла? - спросил Саноске, проведя ладонью по ее обнаженной спине, но Шинори, мягко улыбаясь, посмотрела на него через плечо и покачала головой: - Нет, мне жарко! - Смотри, простынешь! - Не простыну, ты горячий, от тебя тепло. Шинори расплела, наконец, волосы, перекинула их назад и, привстав на колени, встряхнула головой, разметав их по плечам и спине, щекоча кончиками живот и бок Саноске. Харада поднялся, прижавшись к ней сзади грудью, отвел волосы в сторону и коснулся губами шеи. Шинори повернулась к нему и нежно потерлась щекой о щеку. Харада обнял ее сзади, взяв задорно торчащие груди в ладони, и спросил, целуя ее плечо: - Так пойдешь ты за меня? - Ты серьезно? - Шинори удивленно распахнула глаза, и ресницы ее задрожали. - Я серьезен как никогда! - снова поцелуй. - Так ты не шутил сегодня? - Нет. Помнишь, тогда, в Таме, я сказал, что найду тебя и женюсь на тебе, когда ты вырастешь? - Помню, - улыбнулась Шинори. - Но тогда я была ребенком, а ты - шалопаем, которому женитьба была так же нужна, как волу седло. - Тогда - да, но сейчас я намерен выполнить свое обещание. Я хочу остаток своей жизни провести вместе с тобой. Видишь, наша встреча еще тогда была не случайна, - его пальцы мягко ласкали ее груди, а губы скользили по плечу, вроде бы, между делом, за разговором, но Шинори копчиком уже чувствовала его нарастающее желание. - Знаешь, - повернулась она к нему всем телом, и они оказались глаза в глаза друг к другу. - А ведь я влюбилась в тебя тогда. Глупо, правда? Ты был такой… такой красивый, смелый… Ты был первый и последний мужчина в моей жизни, который дрался насмерть за мою честь. В то время я думала, что, возможно, когда-нибудь встречу тебя снова. Ты увидишь, какая я стала, и обязательно влюбишься. Смешно… Я не поверила тебе тогда… но я ждала. Ждала чуда, которое бывает только в сказках. И даже когда выросла, я не переставала ждать. Это было моей тайной. Я и от жениха-то сбежала только потому, что он совсем не такой, как ты. А еще потому, что я все еще продолжала любить тебя. Глупая, да? А когда я увидела тебя здесь, я подумала - все, пропала. - Так почему же ты?.. - потрясенно выдохнул Харада. - Хотя бы намек, хотя бы знак… Он отвел упавшие волосы с ее лица и заглянул ей в глаза, когда она попыталась увести взгляд в сторону. - Я не могла. Я не имела права. Мне нельзя было давать даже малейших поводов думать о себе, как… ты же понимаешь, когда женщина одна среди мужчин, это чревато недоразумениями. И потом, я же видела, что тебе нет до меня дела. Ты стал таким взрослым, знаменитым капитаном Шинсенгуми, а я наверняка по-прежнему оставалась для тебя, как говорил Окита - мелкой килькой. - Но ты же сама сказала тогда - смотреть на тебя, как на брата. И ты даже не представляешь какого труда мне это стоило! Я как раз наоборот думал, что ты стала удивительной красавицей, и что ты потому мне так сказала - как и остальным парням в отряде - что я так и остался в твоих глазах неотесанным деревенщиной, к тому же пьяницей и бабником. Представляю, что ты обо мне думала все это время, когда я на твоих глазах по Шимабаре таскался! Харада усмехнулся с досадой - Шинори любила его все эти годы, а он, идиот слепой, черт знает что вытворял… - Давай не будем вспоминать все это, - уткнулась лбом в его плечо Шинори. - Простишь ли ты меня когда-нибудь за мою слепоту? Сумеешь ли забыть? - поднял он ее лицо к себе за подбородок. - Все, что было в нашей жизни до сегодняшнего дня, больше не имеет значения. Ты любишь меня - и важно лишь это, - ответила Шинори и потянулась к Саноске за поцелуем. Харада сжал ее в объятиях, чувства переполняли его, и он, простой провинциальный бедный самурай, не знал, как выразить их словами. Он сел на пятки, привлекая ее к себе, посадив себе на колени верхом, и припал губами к ее груди. Шинори выгнулась, разметав по спине длинные перепутанные волосы, и вцепилась в его плечи. - Саноске… - ветерок подхватил тихий стон, и это было для Харады самой сладкой музыкой. Он выпрямил свои длинные ноги, приподнял Шинори за бедра и осторожно опустил на поднявшийся член. Потом они лежали, ласкались, шептались, смеялись, болтали, опять занимались любовью, а когда ночная тьма стала растворяться, и на реку опустился предрассветный туман, они купались в холодной воде, брызгались, дурачились, целовались и снова любили друг друга. Влюбленные вернулись домой на рассвете, и, расставаясь на энгаве со стороны внутреннего дворика, они слышали, как капитаны покашливали, возились, шуршали и скрипели половицами, просыпаясь и готовясь к новому дню. И только из комнаты Нагакуры раздавался богатырский храп безмятежно спящего человека. - Ты патруль-то сегодня переживешь? - улыбаясь, спросил Саноске, прижимая к себе Шинори и любуясь пронзительной синевой ее глаз, искрящейся в лучах восходящего солнца. - А у меня есть выбор? - хихикнула она, ластясь к здоровенному кумичо, как кошка, отчего тот не мог найти в себе сил разжать объятия и выпустить ее из рук. - Я тебя совсем замучил, да? Ты едва на ногах стоишь, - виновато прошептал Харада, целуя ее, но было похоже, что он страшно доволен и особой вины за собой не ощущал. - Это была самая прекрасная ночь в моей жизни, - ответила Шинори. Ее глаза светились необычным светом, затуманенные поволокой, и вся она, изменившаяся в эту ночь, утомленная ласками, была нежной и мягкой, словно боялась расплескать переполнявшее ее счастье. - Я могу сказать то же самое. Поверь мне, я знаю, что говорю, - ответил Харада, проведя губами по ее скуле и целуя висок. - Я очень прошу тебя, будь осторожна в патруле. Ты самое дорогое, что у меня есть. Я не могу потерять тебя… Соберись и продержись, а ночью тебе нужно выспаться. - Неужели ты думаешь, что я теперь смогу ночью просто лечь спать? - насмешливо поддразнила Хараду Шинори, хитро прищурив один глаз. Саноске тихо рассмеялся, прижав ее к себе, и ответил: - Я сам не знаю, как доживу до ночи… - Доброе утро! Вы чего, только вернулись что ли? - раздался звук отодвигаемых шёджи и голос Хейске, зевающего на ходу. - Нет, просто мы встали раньше всех, - ответил Харада и подмигнул Шинори. Затем он неохотно выпустил девушку из объятий, напоследок целомудренно чмокнув ее в лоб - гарнизон оживал, капитаны постепенно покидали свои комнаты, потягивались, переговаривались, приветствуя друг друга, шли умываться и приводить себя в порядок, нужно было завтракать и отправляться в патруль.