Цветы из иных миров

      Бард коротко хлопнул рукой по струнам, заглушая только что сыгранный звук, — и два десятка человек дружно зааплодировали, с неприкрытым и искренним восторгом.       Такие встречи уже давно вошли в традицию.       Никто не мог угадать заранее, когда именно на этого странного человека снизойдёт вдохновение. Но в то же время каждый, кто прожил пусть даже пару лет в этом маленьком городке Краснодарского края, хотя бы раз случайно — случайно ли? — попадал на подобный концерт. И многие из таких случайных посетителей хотя бы на полчаса выпадали из жизни, заслушавшись хулиганскими импровизациями, тонкими перепевками чужих слов и музыкальными монологами, полными намёков разной степени наглости. Даже в свои пятьдесят с хвостиком Дмитрий по прозвищу «Факин Филин» продолжал оставаться убойно харизматичным, и иногда тем, кто наблюдал за ним, казалось, что он с каждым таким спонтанным концертом будто бы разом молодеет — ненадолго, но очень заметно.       Действительно ли это так — знал разве что сам Филин, да, может быть, один-два его постоянных слушателя.       — Слыш, Филин! — внезапно прорвался тонкий голос откуда-то с задних рядов. Дмитрий прищурил глаза, выцепляя сказавшего из пёстрого круга слушателей, и ответил с смешком в глазах:       — У-ху, милый юноша?       — А что о тебе думают такие, как ты? — «юноша», скрывший лицо за туго натянутым капюшоном, отлично поймал тон барда и, кажется, сумел подкинуть того на своей волне. Дмитрий одобрительно фыркнул:       — Есть у меня один пример, конечно… но вы точно хотите это услышать? — он коротко обвёл взглядом собравшихся, как если бы ожидал бурных возражений.       Ответом, однако, стал единодушный гул одобрения, и бард, усмехнувшись, перехватил гитару поудобнее. Пальцы Филина заплясали по струнам. Левая рука меняла позицию чуть ли не через каждые полсекунды, порой соскальзывая куда-то на середину грифа, прежде чем вернуться обратно к самому верху. Правая же заиграла несложный, но довольно быстрый перебор в немного рваном ритме, заставляя искушённых слушателей вслушиваться в нюансы мелодии, а тех, кто мыслит проще, — откинуться назад и ожидать, пока голос Дмитрия погрузит их в короткое небытие.       — Кто узнал, подпевайте, не стесняйтесь! — бодро крикнул он, прежде чем запел сам.       I've got two strong arms —       Blessings of Babylon, with time to carry on…       Английская речь в исполнении Филина звучала ничуть не менее плавно и естественно, чем русская — так, как если бы оба языка были для него родными; лишь только иногда, в самые напряжённые моменты, он мог задуматься, вспоминая правильное слово или подходящую идиому.       Для большинства это был всего лишь билингвизм.       Но самые близкие знали: точно так же Дмитрий мог бы при желании заговорить на любом другом живом языке. Был бы собеседник.       …so — to America the brave,       Wise men save…       Несколько человек, как будто бы с ходу разгадав призыв, дружно откликнулись на эти слова. Махнули рукой в характерном жесте, поднимая невидимый тост, и приготовились затянуть припев вместе с Филином.       …Near a tree by the river       There's a hole in the ground…       Движения рук Филина выглядели почти автоматическими — он даже ни разу не взглянул на гитару, целиком погружённый в пение.       …pieces of Valentine with just a song of mine,       To keep from burning history…       Никто, пожалуй, не мог бы с хоть какой-то долей уверенности сказать, о чём сейчас пытается петь Дмитрий — в том числе и он сам.       И тем более никто не мог быть уверен, почему именно сейчас, вскоре после этих слов, мелодия сделала небольшую паузу, оставив только голос, — и сменила ритм, превратившись из своеобразной баллады в энергичный гимн вечной загадки.       Но практически всем это оставалось неважным.       Достаточно знать, что эти слова — о нём, так или иначе.       …And his mind is a beacon in the veil of the night —       For a strange kind of fashion, there's a wrong and a right…       Где-то в задних рядах намётанный глаз мог заметить короткое движение — женщина, до того сидевшая чуть в стороне от остальных, тихо и почти неподвижно, потянулась вперёд, как если бы пыталась разглядеть певца поближе. Филин сразу же перехватил её взгляд, чуть повысил голос — как если бы старался докричаться до неё сквозь тонкую, но всё же заметную преграду.       …The blackbird sings on a bluebird hill —       Thanks for the calling of a wild, wise man's child!..       Короткий момент затишья — прежде чем в последний раз грянул припев, на сей раз дружно затянутый сразу всеми, кто в этот момент оказался рядом.       И бард словно бы дирижировал собравшейся группой, задавая сразу и ритм, и тон, и настрой.       …But he'll never ever fight over you —       No, he'll never ever fight over you!

***

      …Внимательный взгляд мог заметить, что в конце своего выступления Филин, сперва быстро затерявшись в толпе, вынырнул оттуда рука об руку с той самой женщиной, на которую обратил внимание под конец таинственной песни. Они шли быстро, поминутно оглядываясь, с негромкой, но крайне оживлённой беседой.       — Каждый раз. Каждый чёртов раз ты хоть немного, но мигнёшь в мою сторону.       Голос женщины, впрочем, звучал не сердито, как можно было бы ожидать от таких слов. Резко, агрессивно — да, но при этом без единой капли злости.       — Юль, ну ты как будто имеешь что-то против, — Дмитрий, в свою очередь, отвечал весело, расслабленно, лишь с лёгкой долей дружеской язвительности.       — Да при чём тут вообще какое-то «против», — на последнем слове голос Юлии показался немного рычащим. — Я просто в душе не… кхм… знаю, чего от тебя ждать в следующий раз. Приступа горячей любви, или беспощадной холодности, или тонкой провокации, или…       — И опять-таки, как будто тебе не нравится, что я такой, — бард незаметно дотронулся до её ладони. — В конце концов, «песне про меня» ты подпевала вместе со всеми.       — Ну… подпевала, да, — словно бы с неохотой признала она. — Ты точно меня не заколдовал, а?       — Совсем чуть-чуть, — тон Дмитрия балансировал на грани, не давая понять, являются ли его слова шуткой или честным признанием. — Чтобы ты во время песни знала слова. Я не вызываю симпатию к себе — она просто есть.       — Да уж, самомнения у тебя не отнять. Хотя я бы попробовала… — Юлия слегка угрожающе оскалилась, но через секунду уже рассмеялась и, резко потянувшись к барду, шутливо цапнула его за ухо.       — Попробуй, — фыркнул Дмитрий, — только не сейчас. Сейчас, кажется, у тебя есть одно дело…       С этими словами он указал взглядом за плечо Юлии, где в этот самый момент мимо них пытался незаметно прошмыгнуть давешний «юноша».       — Что?.. Ах ты ж!       Женщина быстро развернулась и ловким движением сбросила с «юноши» капюшон, открыв своему взгляду милое девичье личико со следами лёгкой обиды.       — Агния-анрэй, — вот теперь голос Юлии звучил даже немного сердито. — Сколько раз я тебе говорила, не лезь к дяде Диме! Он тебя такому научит, что даже я потом не переучу!       С этими словами она ухватила девушку за руку и повела прочь, не прекращая старательно отчитывать — пусть знающий человек и мог сразу различить, что на самом деле и здесь в её речи не было злости.       Настоящей злости.       …Экстатик проводил взглядом двоих давно знакомых ему городских оборотней.       Усмехнулся под нос, изобразил тихий вой — не пытаясь сказать этим что-то содержательное, а просто посылая своей боевой подруге и её ученице пусть и абстрактные, но определённо тёплые пожелания.       И удалился, насвистывая себе под нос очередную нехитрую мелодию.       He came from where the winds are cold,       And truth is seen through keyholes…