HUNGER

После каждого секса со мной Арон ждет, что в следующую встречу я обязательно ему скажу «я рассталась с ним». Но этого не происходит. Свою внезапную грусть он прячет так же превосходно, как и я притворяюсь дурочкой. А я после каждого секса и после каждого нового мимолетного прикосновения начинаю бояться Арона еще больше. Вернее, тех чувств, которые он разжигает во мне. Конечно, я сама всегда была за чувства, как мне казалось. Поэтому никогда не была без партнера. Но все наоборот… Когда настоящие чувства постучались в мою жизнь, я предпочла спрятаться под кроватью. И вся неделя в сравнениях секса с Ноланом и Ароном. Неужели, он ни о чем не догадывается? Неужели, в моих глазах не написано, что там поселился другой? Сколько я буду мучать его? И сколько буду мучиться сама от собственных страхов? Но я выпиваю текилу, и смеюсь в ответ на какую-то шутку Мии. Я пропустила ее суть, потому что, как всегда, мыслями гуляю по острым ножам, не подавая вида. Мы у Аманды. И так странно сидеть сейчас рядом с Элис, зная, что в любой момент может зайти Арон. Почему это я должна рушить все с Ноланом, если он еще не разрушил с Элис? Но мы не должны воевать. И я вижу ее испуганные настороженные глаза и вижу, что она хотела бы спросить у меня многое. И мне одновременно жаль и ее и себя. Но я не виню Арона, нет. Это я его запутала и я привела нас троих в эту точку. Когда Миа отправилась за выпивкой, после неловкой тишины, Элис сказала мне «Келли, я знаю, что вы близки, но я люблю его. И знаю тебя, тебе же просто поиграть». Мне хотелось прокричать «Детка, ты знаешь, что такое любовь?!», но я осеклась… Ведь, кажется, этого не знаю и я. Сделала глубокий вздох и взяла ее за руку, без слов. Видимо, алкоголь пробуждает мою хорошо завуалированную сентиментальность. Когда то я застыла на месте, увидев ее на губах Арона, завидовала, пылала непонимания «почему она, а не я?!», а сейчас я играю роль чертовой любовницы, и мне хочется молчать и прятать глубоко внутри, что я — важнее. Все заплыло от резкого появления в кадре Аманды. Не успеваю ничего сказать Элис, но отсутствие моей резкой реакции ее успокоило. Приятная вуаль запаха Аманды окутывает меня. Ее пьяные руки приземляются мне на плечи, и томное «я рада тебя здесь видеть» льется мне прямо внутрь души. Если она у меня, конечно, есть. «Я хочу поговорить с тобой» — обрушивается следом. И я снова ступаю за ней по пятам, из шумной компании и громкой музыки, как тогда, в раздевалку, спасать Мию. Но эти две ситуации отличает одна маленькая весомая деталь: Аманда крепко держит мои пальца у себя за спиной, боясь отпустить их, боясь, что я вырвусь и откажусь от разговора. Или же, нас сейчас кто-то окликнет и придется останавливаться или даже вовсе возвращаться. Но она закрывает за нами дверь в комнату и громко выдыхает, издавая нервный смешок. В моей голове еще стучит громкими барабанами высказывания Элис, а я уже в другом моменте и не представляю, о чем Аманда хочет поговорить. Ее зрачки расширились, и она откинула свой темный густой волос назад, за плечи. — Келли, я знаю, что это немного абсурд… — она прикрывает глаза, чтобы не ловить мой взгляд. Достаточно выпила для смелости, но еще не в хлам, — я знаю, что у тебя есть Нолан… Ее уверенность в голове испаряется с каждой новой произнесенной буквой, и меня бросает в жар. Кидаю взгляд на окно, но оно открыто настежь, душно. — Я так давно думаю о тебе, черт, — я ловлю ее испуганные большие глаза. — Не знаю, зачем я это говорю тебе, но лучше сказать и услышать нет, чем впредь каждую пятницу ждать, когда я смогу увидеть тебя здесь. Что я могу сделать сейчас для нее? Аманда смотрит на меня глазами испуганного ребенка, который только что сам признался в своей шалости. И там столько много горечи, от того, что она видит сейчас перед собой то, что никогда не станет ее полностью; меня, которой никогда у нее не будет. Ее ампула серьезности рухнуло, а у меня в мыслях проносятся все неловкие моменты ее прикосновений ко мне. Черт, как я не додумалась раньше? Она решила ускользнуть, ответив этим на мою долгую паузу, кинула «прости», но я остановила ее, поймав за кисть. Не хочу говорить идиотских фраз «мне жаль». Ведь, я могу подарить ей сейчас себя. В этот момент. Один единственный момент — все, что у нас есть. И, может, это снова градус дает мне такую дерзкую смелость, но я беру все в свои руки и нежно прикасаюсь к ее губам. Она отвечает мне слезами по своим щекам и огнем в поцелуе. Это то, что я могу сделать для нее. Я знаю, что Аманда не станет расценивать это как надежду на большее продолжение. Уверена, что это просто потушит ее жажду одержимости мной. Того, чего у нее никогда могло не быть. Поэтому, это тревожило ее. Но как только это случилось… Завтра, все чары моей таинственной недосягаемости в ее глазах рухнут. Ее грезы сейчас воплощаются в жизнь, и не о чем будет больше мечтать. Иногда, чтобы забыть и перестать постоянно думать, достаточно просто утолить это желание. И двигаться дальше. Она отрывается от моих губ из-за того, что дверь в комнату резко распахнулась. — Келли, черт возьми! Я попадаю в руки Арона и расцениваю в данное мгновение его ладони как холодные металлические колючки. Он только пришел, я чувствую холод декабря. — Аманда, прости, — он зачем то извиняется за меня раздраженным голосом и вытаскивает из комнаты. Я успеваю увидеть, как она подошла к распахнутому окну и закрыла лицо руками. И вот дверь в ванную резко захлопывается и закрывается на замок. — Ты что творишь? Его злой голос, смешанный с легким смехом. Своим энергетическим напором Арон заставляет меня облокотиться оголенной спиной о прохладную плитку. — Это ты что творишь, Арон? — толкаю его несильно в грудь. Отвечаю злостью. Наконец, все перестало кружиться вокруг от алкоголя и резких быстрых движений Арона, и я останавливаю свой взгляд на его холодных глаза. Черт, я скучала. — Ты вообще знаешь, что она к тебе не равнодушна? — Именно поэтому я поцеловала ее, идиот. — Думаешь, ей будет от этого теперь легче? — А ты вообще откуда знаешь? Он отводит взгляд и смеется. — Я ведь общаюсь с Элис. — Да, — вырываюсь из его магнетического поля и отхожу дальше настолько, насколько могу в этой ванной, — именно просто общаешься. — Ревнуешь, Кел? — кусает нижнюю губу, снова рассчитывая меня этим топить, но не в этот раз, нет. — Я с Ноланом. — Тогда зачем ты трахаешься со мной при первой же возможности? Повышает голос и подходит ближе, я замахиваюсь на него ладонью, но его рука уже крепко сжала мою кисть. — Тебе просто скучно с ним, признай. Но я устал, Келли. Я хочу быть больше, чем просто тем, с которым ты трахаешься. — Арон, не усложняй, — шиплю на него сквозь подступающие слезы, которые всеми силами пытаюсь остановить. Он снова делает мне больно, но не отпускает кисть в этот раз, а я и не прошу. — Это ты усложняешь, — но он смотрит прямо в глаза, — ты сама знаешь. Я хочу трахать тебя на правах твоего мужчины, а не залетного мальчика для утоления жажды. Путаюсь в мыслях. Он ведь и был просто тем, кем я тушила огонь. Почему же сейчас меня задевает то, что мы оба чувствуем? Я знаю, что мы чувствуем. Но мне так страшно от этого. Страшно от того, что я не знаю исход. Исход своего безумства и сноса крыши. — Я хочу быть тебе всем, Келли, мать твою, — уже шепчет мне горячим дыханием в шею, а слеза-предательница капает мне на грудь. Плыву. Оковы злости спадают так же быстро, как и подступили. Его ладони превратились из ледяных — в обжигающие. Какой же ты неукротимый, Арон. Если чувства я еще могу посадить на тяжелые цепи, то страсть обуздать не в силах. И мне страшно. В его поцелуях сейчас мне страшно. Я уже настолько раздала себя всем, кто был «до». Но ты заставляешь меня доставать из себя кое-что более ценное, кое-что от чего пароль есть только у тебя и это чертовски бесит, Арон! Как будто каждый раз я отдаю ему что-то действительно ценное, но без своего на это разрешения.

**

* Наш огонь тушится звонком на ее телефон. И я совершенно нехотя отрываю губы от оголенных плеч Келли, которые пахнут медом. То, как она выскакивает у меня из рук и соскальзывает с губ, дает четкое ощущение, что на том конце Нолан. Я слышу запыханое «уже выхожу», и мне не нужно объяснений. Он приехал за ней, и эта сучка снова выбирает его. Снова. После моих слов. Как же… Бью кулаком о стену, как я давно не делал этих истеричных подростковых вещей, но сейчас просто вышел из себя. — Черт, Арон! — она испугалась. Но я бью еще два раза подряд. — Остановись, — вижу, что Келли дергается, но потом пятится назад. Да, я точно напугал ее, идиот. — Иди, — выдавливаю из себя, останавливаю порыв злости, чтобы не убить ее. Келли смотрит на меня, прямо в глаза. И в них нет сожаления, в них подступающие слезы жалости к себе. Но не ко мне, не к нашим чувствам. Ей жаль, что она уже не может бороться с собой, и все зашло слишком далеко. Ей жаль, что она увидела мою злость, что я сделал ей больно, что она оказалась в этой ванной с животным. Но мне ее не жаль. Человек никогда не должен идти войной на то, что он действительно чувствует. А она же скинула себе в внутрь атомную бомбу, чтобы стереть все в прах. Только последствия атомной войны тебя же и уничтожат, Келли. То, что я не могу ей сказать. Но она все поняла. Резко вырвалась из ванной и направилась к выходу. Она просто сбежала от меня с осадком страха. Выхожу следом и вижу Элис. Ее взгляд… на мою окровавленную руку, а потом с ужасом в глаза. Если Келли намерена дальше врать, то я, пожалуй, нет. — Только без истерик, — закатываю глаза, — все кончено, хорошо?