N дней до самоубийства

- Давай, вперед! ... Скачи! ... Ну же! Кристина отчаянно пыталась тронуться с места, сидя на жеребце, которого она одолжила у одного крепкого старика. Конь лишь водил ушами и недовольно кряхтел. Даае натянула поводья, но животное дернуло головой и грозно захрипело, отчего у девушки пробежался холодок по спине. Кристина всю жизнь видела, как сторонние люди обращались с лошадьми, но сама она лишь каталась на них, как на экскурсии. Самостоятельно управлять этими чуткими животными Даае не умела, кто-то обязательно вел коня под уздечкой. Сегодня девушка осмелилась оседлать серого жеребца: кое-как взобравшись в седло, почувствовав гордость за себя, Даае застряла на самом важном этапе - тронуться с места. Отойдя чуть дальше от табора, чтобы никто не видел ее смешных попыток, Кристина уже несколько минут старалась перейти к действию, даже дошло до того, что Даае перешла на заумные разговоры с конем, толковала животному о необходимости движения. - Браво! Кристина оглянулась на выкрик. Эрик шел со стороны табора и показушно аплодировал, лицо его носило невинную насмешку. Даае нервно выдохнула, когда жеребец дернулся в сторону при виде нового человека. Мужчина подошел вплотную к коню и погладил длинную морду, животное развело ушами. - Как давно ты наблюдаешь? - С самого начала представления. Кристина покраснела от стыда и спрятала лицо в кучерявых волосах, чтобы Эрик не заметил ее румянец. Он все видел. - Ты очень напряжена, животные чувствуют это. Неудивительно, что этот малец сам натянут струной под тобой. - Я волнуюсь. А если он решит рвануть? Я не смогу остановить его ... Или он сбросит меня ...Или... - Кристина. Даае замолчала и посмотрела на Эрика. При утреннем свете он казался старше, часть его волос спряталась за ухо, лицо было полостью открыто, не считая белой маски, которую он носил в таборе, чтобы не пугать детей, любивших виться у его ног. Мужчина чуть сузил глаза от зимнего солнца, отчего несколько морщинок паутинкой окружили голубые глаза. Он заботливо, с небольшим упреком, глядел на Кристину. Даае осенила мысль. "Сколько ему лет? Я никогда не спрашивала его об этом. Как странно." - Кристина, - Эрик вывел ее из пучины дум, - расслабься. Сейчас я с тобой, если конь сорвется с места, то я остановлю его. Обещаю. Ты в безопасности, поэтому не напрягайся, - мужчина взял Даае за руку и прислонил ее ладонь к теплой шее животного, - почувствуй его, найди контакт, так сказать. Ты боишься, а он чувствует, следовательно ведет себя не так, как ты хочешь. Девушка представила, как жизнь течет в свободолюбивом жеребце, как красные реки журчат в его венах. Даае зашевелила пальцами, осторожно вырисовывая незримую дорожку на серой шерсти. Конь дернул хвостом, не более, он привыкал, будто пытался разобраться с непонятливой загадкой - его наездницей. Кристина исподлобья глянула на природу. Холмы скрывали табор от ветров и непогоды, очень удачное место для пристанища. Здесь было приятнее и, возможно, теплее, чем в полях и степях. Погода была все еще неустойчива, снег падал и сразу же бесследно исчезал. Сегодня сквозь тучи прорывалось яркое солнце, купая табор в золотом свете. - А теперь наклонись чуть вперед ... ну-ну, не так сильно, зажми его ногами, но аккуратно, нежно, чуть-чуть стукни по бокам. Так ... Видишь, не нужно никаких уговоров. Главное - найти связь, остальное уже само пойдет ... Ну, конечно же, практика и наставления тоже нужны. Жеребец под Даае шел медленно, лениво, но все же шел. Кристина довольно улыбалась, выпрямила спину и, стукнув коня стопами, ускорила шаг. Направляя животное в нужное направление с помощью поводьев, девушка чувствовала себя героем сказок из детства. Эрик, наблюдавший за этой картиной, искрился взглядом. Видимо, этим утром он снова окунется в роль учителя и будет преподавать верховую езду своему Ангелу. С самого рассвета табор готовился к празднику. Все кругом только и щебетали об обряде между Ману и его избранницей. Городские назвали бы это свадьбой, но только не сами цыгане. Для них это было нечто большим, чем обычный брак между мужчиной и женщиной. Люди посчитали хорошим знаком ясную погоду. Вечером ожидалось большое празднество. Как только Ману появлялся в месте, где играли дети, он сразу же становился центром для расспросов. Добродушный цыган с большим сердцем не оставлял без ответа ни одного ребенка. Ману возвращался с утреннего объезда. Его волнистые волосы обрамляли молодое лицо. В этом человеке горела харизма, своеобразная, раскрывавшаяся в черных очах. Ману проходил по окраине табора, когда обратил внимание на раскатистый смех за крайним шатром. Выглянув из-за угла, цыган увидел гостей, чье внимание было сосредоточено на жеребце. Юная француженка наблюдала, как мужчина в маске обращался с конем. Сделав круг, он круто повернул животное и резко остановился позади девушки. Жеребец громко фыркнул в кудри француженки. Мужчина спешился, почти спрыгнув с седла, подошёл к избраннице и ласково развернул ее к себе, придерживая за плечи. Девушка приблизилась к маске, собираясь подарить поцелуй, но ту же с громким смехом отскочила в сторону, дразня мужчину. Ее движения были легкими, грациозными, в тканевом плаще она будто скользила в воздухе. Человек в маске не двигался, лишь его голова поворачивалась в направлении француженки. Вдруг он схватил девушку за запястье и силой притянул к себе, что-то сказал ей и впился в алые женские губы. Ману усмехнулся и сам себе кивнул. Он не стал больше наблюдать, пошел дальше по своим делам, только душа его теперь сильнее хотела возвыситься, сердце тянуло к своей избраннице невыносимо. Необходимо было набраться терпения и дождаться вечера. Подготовка шла полным ходом. Площадь подготавливали к обряду: змеями протягивали ленты, освобождали пространство и выносили дурманящий цыганский алкоголь. Старики ехидно посматривали на кувшины и плетённые бутыли. Юные цыганки разжигали самодельные факелы, чтобы во время празднования никто не выколол себе глаза. Юноши таскали хворост для большого пламени. Голоса ветвились среди ярких фигур, соединяя их в единый организм. Солнце уже клонилось к горизонту, его багровые лучи проверяли несуразных обитателей их владений. Они проникали на территорию людей, бродили по опустевшим равнинам, испивали воду из бурных рек и умиротворененных ручьев, прыгали по веткам деревьев, задевая пышные хвосты белок. Земля - крошечная, незримая частичка в необъятных чернилах вселенной, но для ее обитателей она является огромным кладезем энергии, жажды познания, огромным домом без входов и выходов. Это театр, где все играют роли, забывают нужные слова и учатся искать связь между своим сердцем и своим разумом. Несколько маленьких девочек окружили Кристину Даае, две из них ловко вплетали в крепкую косу красную ленту, их пальчики игриво касались кудрей. Другие малютки любознательно рассматривали чужие вещи в шатре гостей и пели себе под нос. Их зоркие глаза цеплялись за серебряную тонкую заколку в виде бутона, за стеклянную фигурку Меган, которую та трепетно берегла, кто-то умудрился вытащить закладку из книги мадам Жири, заставив Кристину невинно рассмеяться. Одна из девочек, с вороньим носом, обратила внимание на угольную зарисовку лица Даае, которая пряталась в сумке. Этот набросок Эрик создал в доме мадам Бонье, ранним свежим утром, когда на лицо Кристины упал луч розового солнца. Девчонка сразу же подхватила мотив, возникший в ее голове, и, наскоро придумав первые рифмующиеся слова, пропела: - В глазах мелькает добрый взгляд, Как будто в них горит закат. Кристина обратила лицо в сторону маленького композитора и загорелась: - За все это время, что нахожусь здесь, я заметила вашу любовь к музыке. - Мы любим петь, просто и для души. У нас много песен-историй, иногда мы проводим маленькие представления. Когда наступает пора работы, мы поем на наших ярмарках в городах. - А ты умеешь петь? Девочка с короткими волосами, задавшая вопрос, подошла к Кристине, загибая руки от волнения. Даае не стала отвечать, только бросила хитрый взгляд. Она приподнялась, облокотившись о деревянное сооружение, напоминавшее стол, поправила ленты и запела. Девочки приоткрыли рты и, прижавшись друг к другу, слушали голос настоящего Ангела, их зрачки горели детской любовью к красоте. Даае снова ощутила прилив страсти к музыке, последние события не давали ей раскрепоститься и пуститься по волнам мелодий, но сегодня нужно откинуть гнет хотя бы на один вечер, позволить душе и чувствам взлететь. В это самое время Эрик направлялся к Даае, чтобы поговорить с ней и вместе отправиться на площадь. Подходя к месту назначения, он не поверил своим ушам, был готов принять это за иллюзию. Голос, который заставлял его жить, звучал сейчас в стенах шатра. Мужчина остановился, не смея заходить, и прикрыл глаза, чтобы полностью погрузиться в журчащую отраду. Его чуткий слух улавливал совершенно незримые недостатки, над которыми нужно было продолжать работать. Эрик знал, какие трудности есть у Даае, знал ее сильные и слабые стороны в пении, прекрасно понимал, что работу прекращать нельзя, нужно идти дальше, продолжать упорно развивать свой талант. Он был готов отдать ей все, желал, чтобы Даае смогла жить в искусстве, удовлетворяя свое голодное нутро. Эрик с детства видел в ней то, чего не видели другие. Снаружи это "нечто" не проявлялось, но зная Даае, как самого себя, мужчина понимал, что это дитя создано для музыки, создано, чтобы полностью отдавать себя ей. Маленькая Кристина со слезами на глазах продолжала петь и тренироваться, не сдавалась, жаждала взять высокие ноты. В один день она это сделала. Дитя с сильной волей. Эта страсть горела в ней, Эрик охранял этот огонек, не давая ему потухнуть. Дети восторженно завопили, когда Кристина допела последнюю строчку. Девочки вызывали ее на бис, умоляли своими круглыми глазками. Даае бы спела ещё одну песню, если бы не вошёл Эрик и не прервал волшебство. - Достаточно, дайте ей отдохнуть от вас. А ну, давайте, бегите на площадь. Девочки смущённо выскользнули из шатра, некоторые из них со страхом уважали Человека в Маске. Он казался строгим, но справедливым. Кристина расхохоталась и скрестила руки. - Зачем ты с ними так жестоко? - Пусть учатся знать меру. - Они всего-навсего дети. Эрик пожал плечами и встал напротив Даае. Часть его лица выражала лисье восхищение. О чем говорят его прищуренные глаза? Кристина отвела взгляд и сложила руки перед собой. - Я слышал твое пение, дитя. Даае вскинула брови. Он не называл ее так с тех пор, как раскрыл свою истинную сущность в подвалах Оперы. - И что вы скажете, Маэстро? - Голос, достойный похвал, несомненно. Но в один момент я заметил проскользнувшую ошибку, над который мы так яро бились лет... пять назад. Гнусавый звук. Ты не следила за этим, верно? Тренировки, Даае. Ошибки могут проскользнуть даже у опытного певца, если тот не уделяет достаточно времени своему голосу и полагается на принцип "как-нибудь само". Кристина выпрямилась. Почему-то слова Эрика коснулись ее зарождающейся гордости, которая может присутствовать у людей, почувствовавших аплодисменты зрителей. Даае изменилась в лице. Какие у нее могут быть ошибки?! Она пела на сцене самой Парижской Оперы в главных ролях! Ей аплодировали графы, бароны и даже князь. - Мне казалось, что голос звучал абсолютно чисто. Что ты мог услышать, стоя снаружи? - Я указал на твою ошибку, Кристина. Прими ее и работай над ней. Прочитав жесты Даае и выражение чудесного бледного лица, Эрик вздохнул и подошёл ближе к Кристине. - Я ведь говорю это не просто так. Я хочу, чтобы ты была совершенна в музыке. Абсолютная чистота. Не к этому ли ты стремилась с детства? Ты забыла мои наставления? Даае опустила глаза. С чего вдруг в ней заиграла уязвленная гордость? Чувство, которое не было известно ей до этого момента. Ее Маэстро с детства прямо указывал на ошибки, это было нормой для их занятий. Что изменилось теперь? - Посмотри на меня. Глубокий голос Эрика снова подчинил душу Кристины. Настоящая власть, сильная и нерушимая. Даае подняла карие глаза, они казались черными при тусклом свете. - Мне известна твоя жадность до искусства, - мужчина совсем вплотную приблизился к девушке, зажав ее между собой и столом, - ты скрываешь ее, но я ощущаю это по твоему дыханию, когда ты слышишь о новой постановке, - Эрик уже перешёл на шепот, пустив по телу Даае горячую волну, - ты не можешь жить без сцены, тебе необходимо присутствие творчества, - его губы еле ощутимо касались виска, - в этом вся Кристина Даае. Ты никогда не утолишь эту жажду голода. Женские руки прониклись приятной дрожью. Если голос Эрика заставляет тело и разум Кристины реагировать так откровенно, то что говорить о нем самом? О его физическом присутствии? Призрак Оперы - неразгаданная тайна. Проводя исследование о нем, надеешься, что найдешь ответы, но, как ни странно, появляются лишь новые вопросы. Пульсация внутри Кристины вводила девушку в смущение и неловкость. Снова этот человек заставляет ее мечтать о Музыке Ночи. Рука Эрика неспешно легла на ее бедро. Даае не успела подумать об этом, как поцелуй направил ее мысли уже в другое русло. Тянущийся и влажный, что-то новое мелькало в этом слиянии. Мужчина держал себя, по-доброму ухмыляясь на то, как Кристина тает от его прикосновений. Эрик старался сдерживать желание плоти, но с каждым днём делать это становилось труднее, в особенности, когда Даае совсем рядом. Кристина позволила рукам снять маску с мужчины, чтобы поцелуй можно было прочувствовать в полной мере. Уравновешенное дыхание Эрика начинало сбиваться, приятная тяжесть наполняла его тело. Поддавшись соблазну, он зажал руки Даае, каменно зафиксировав перед собой. Кристина издала звук между удивленным вздохом и стоном. Как же хочется стать единым целым прямо сейчас, прямо здесь, но Эрик понимал, что им нужно идти на площадь, обряд вот-вот начнется. Он оттягивал время, как только мог. Увлекающая сладкая пытка. Если он не остановит себя сейчас, то придется идти до конца. - Нам ... Нам нужно заняться этим. Кристина задрожала не то от прилива страсти, не то от волнения. - Ты уверен? Слова сорвались с ее губ тихо и хрипло. - А ты боишься? - Я никогда не делала этого. Эрик освободил ее руки, чтобы коснуться пальцами мягкой кожи. - Брось, ты занималась этим столько раз. - Нет ... Никогда ... Ни единого раза. Мужчина снова улыбнулся и отстранился от Даае. Кристина туманно глядела на него. - Я говорю о возобновлении вокальных уроков. А ты о чем подумала, бесстыдница? Кристина молниеносно покраснела ещё сильнее, чем была до этого. Как стыдно! Как нелепо вышло! Эрик с любовью наблюдал за реакцией Даае, за ее осознанием. Ему предстоит раскрыть в ней ещё несколько тайн. Мужчина поправил рукав платья Кристины и надел белую маску. Голоса цыган стихали, что говорило о приближении начала празднества. Сегодняшняя ночь не могла похвастаться морозным воздухом, наоборот, тепло распласталось в ее обители, особенно в укрытии цыганского табора. - Нам пора идти, - вещал Эрик, помогая Кристине облачиться в теплый плащ, - будь начеку. Пьяные цыгане - настоящий ворох неожиданностей и вольностей. - Боишься, что какой-нибудь черноглазый красавец уведет меня? - Боюсь, что ты поддашься соблазнам и употребишь слишком много цыганской прелести. Будешь думать, что все держишь под контролем, и не заметишь, как опьянеешь от их предложений. Я знаю, как это происходит. Видел не раз. - Тогда следи за мной, Мастер. Юные сердца - самые наивные и легко поддаются новым искушениям. Эрик нахмурился и вывел Даае из шатра, удерживая за плечо. Костер горел так ярко, что искры возносились к звёздам. Тучи властно заполняли небо, подбирались к луне с хищнической осторожностью. Вокруг все моментально стихло, только голос Талэйты, как главы табора, звучал ветром в пустыне жизней.