В нависшей тишине и страхе

— Не спишь? Услышав голос Кристофа, Анна вздрогнула и испуганно обернулась — погруженная в свои мысли, она не слышала, как он приоткрыл дверь в гостиную. В комнате единственным источником света служила маленькая лампа Тиффани, не способная прогнать чёрные тени, притаившиеся по углам. Шелест листвы с улицы, отдаленное дыхание вечно бодрствующего города вместе с морозным ноябрьским туманом проникали через приоткрытое окно и заставляли Анну время от времени поеживаться. Бросив тщетные попытки заснуть, она ушла из спальни уже давно и, сидя в одиночестве спящей квартиры, пыталась понять, как ей быть дальше. Тысячи маленьких шпилек атаковали ее сознание, забирая остатки уверенности и самообладания. Больная душа Анны, несмотря на успокаивающие слова Эльзы, не могла отделаться от иррационального страха, что Кристофа это всё уже достало. Ища и одновременно страшась найти доказательства этого, она чувствовала, что соскальзывает в безумие. Неосознанно подвергая себя медленной пытке этими мыслями, она даже не представляла, какую боль тем самым причиняет самому Кристофу. Он шагнул вперёд, предусмотрительно оставив дверь открытой. Его настороженный взгляд не мог не отметить, как испуганно она посмотрела на него и как виновато поджала плечи. Кристоф испытал ощутимый укол в районе сердца. «Чего ты так боишься, Анна?» За весь вечер она ни разу не посмотрела ему в глаза, ни слова не проронила в его адрес и, казалось, использовала каждый предлог, чтобы Эльза была рядом, избегая оставаться с ним наедине. Он почти всегда знал, что делать, но сейчас, разрываясь между желанием помочь и страхом навредить, он в нерешительности застыл на пороге. От этого было больно — больно от растерянности, от бессилия, от несправедливости вмешательства в их маленький мир, в их нежное, едва нарождающееся счастье. Гнев начал клокотать в его груди при мысли о том ублюдке, но Кристоф поспешил успокоиться, представив, впрочем, напоследок, как он возит его самодовольную рожу по столу и выбивает из него его хамскую, мерзкую ухмылку. Так и не дождавшись ответа на свой вопрос, Кристоф перевел дух и решил попытаться еще раз. — Можно, я присяду? Анна, глядя на свои руки и, словно не доверяя своему голосу, просто кивнула. Он подошел и сел около нее на диван на приличном расстоянии. — Как Эльза? Она прочистила пересохшее горло, прежде чем ответить. — Спит. — Тебе тоже было бы неплохо отдохнуть. День сегодня был тяжелый, — Кристоф посмотрел на часы и добавил: — точнее, уже вчера. — Я снова тебя разбудила? — виновато произнесла она. — Нет, я тоже не мог заснуть. В напряженном молчании, последовавшей за обменом этими ничего не значащими репликами, минута за минутой безвозвратно уходила в пустоту, и ни один из них не мог подобрать нужных слов: Анна — для того, чтобы сказать, как ей страшно остаться в одиночестве, Кристоф — чтобы объяснить, каким беспомощным и бесполезным он себя чувствует. Он смущенно откашлялся и медленно, словно нехотя, поднялся. — Ты уходишь? — спросила Анна испуганно. — Нет, — улыбнулся он. — Хотел тебе чай сделать. Ты, кажется, замерзла. Дрожишь. — Это не от холода, наверное. Но чаю я бы выпила, спасибо. — Сейчас. Когда Кристоф вернулся в гостиную с двумя большими кружками горячего, крепкого чая, он заметил, что Анна за все это время совсем не переменила позы — так и сидела, подобрав под себя ноги и сцепив руки на коленях. Только звук его приблизившихся шагов вывел ее из ступора, и она потянулась к чашке, прошептав «Спасибо», и взяла ее обеими руками, втягивая носом аромат корицы и других пряностей. Они продолжали сидеть молча, но Кристоф несколько минут спустя отметил, что напряженности в воздухе поубавилось. — Анна… — Да? — Может, хочешь поговорить о том, что сегодня произошло? Она тяжело вздохнула — Анна боялась этого вопроса и, когда он всё-таки прозвучал, с обреченностью подумала, что говорить придется. Теперь осталось всего лишь собрать разбегающиеся мысли в кучу… — Тебе это всё еще не надоело? — произнесла она тихо, без выражения, несколько бесконечных секунд спустя. — О чем ты? — недоуменно спросил Кристоф. — Я… Мои проблемы… Тебе еще не надоело всем этим заниматься? Анна взглянула на него, впервые за вечер отважившись посмотреть прямо ему в глаза. В них она увидела неприкрытое страдание, осознав вдруг, как неправа была, закрывшись в своём молчании. Теперь она испугалась по-настоящему. Кристоф взял чашку из ее едва заметно дрожащих пальцев, отставил на столик и взял Анну за руку. На ее нижних веках дрожали слезы, готовые вот-вот перелиться через край и скатиться по бледным, веснушчатым щекам. Она сама не знала, зачем задала этот вопрос, не знала, что хочет услышать в ответ и чего больше боится… — Почему ты думаешь, что мне надоело? — Ну правда, от меня же действительно ничего, кроме проблем! — сказала она, опуская взгляд на их переплетённые пальцы. Её снова накрыло чувство стыда. — Анна, ты, конечно, можешь думать что угодно, но это совершенно не так, — Кристоф покачал головой и грустно улыбнулся. — Кстати, тебе не кажется, что ты слишком далеко? Улыбкой он попытался замаскировать боль, которую чувствовал весь вечер, замечая, как очевидно она отстраняется, как избегает даже случайных касаний. — Я думала, тебе больше не захочется ко мне прикасаться… — ее голос сорвался на полувсхлипе, и она не договорила, уставившись невидящим, затуманенным слезами взглядом прямо перед собой. — Что? Почему? Как тебе вообще такое в голову пришло? — от недоумения забыв об осторожности, он схватил ее за плечи и развернул к себе. От его прикосновения разряд электричества пробежал по ее телу. Захотелось наплевать на все страхи, на всё, что она напридумывала себе за последние несколько часов и пробить стену, над которой против ее воли усердно трудилось ее собственное подсознание, в глупых попытках восстановить линии самообороны от всего внешнего мира. «От чего ты, бестолковое, хотело меня защитить? От этих добрых глаз? От этих рук, согревающих, казалось не столько тело, сколько мою душу?» — Я чувствую себя такой грязной. Сколько не оттирала от себя это… — снова всхлипнув, Анна спрятала лицо в ладонях и тихо заплакала. Кристоф привлек ее к себе и крепко обнял, с облегчением чувствуя, как ее напряженное тело постепенно расслабляется в его руках. Он даже не мог представить, что было истинной причиной ее отчужденности. Ночь за окном уже перевалила за половину, отдаленные звуки бесконечно бодрствующего города белым шумом наполняли тишину, постепенно становившуюся уютной и умиротворяющей, пока он держал ее в объятиях и гладил по шелковистым волосам, нерасчесанным после душа и оттого немного вьющимся на концах. — Прости меня, — прошептал Кристоф. — Прости, что не знаю, как помочь тебе. «А ведь я обещал защитить ее…» Анна посмотрела на него с удивлением, протянула руку и легко коснулась пальцами его щеки. Меньше всего ей хотелось, чтобы Кристоф чувствовал себя виноватым. — Не говори так, — произнесла она после длительной паузы, наконец подобрав в беспорядке мыслей подходящие слова. — Я сама виновата. Её лицо вновь помрачнело, словно тень болезненных воспоминаний нашла на глаза, и она вновь опустила их под его пристальным взглядом. Кристоф, казалось, физически почувствовал эту невидимую преграду, снова вырастающую между ними в комнате, во мгновение ока показавшейся им обоим холодной и чужой. Мысли на грани паники забились частым, расстроенным метрономом. «Нет, я не могу ее потерять» — Анна, если бы только могла увидеть себя такой, какой тебя вижу я, ты бы никогда так о себе не думала, — он взял ее лицо в ладони, заставляя посмотреть на себя. Когда она подняла на него глаза, Кристоф увидел в них несмелую надежду. У Анны от его осторожной нежности на душе становилось легче, светлее и словно что-то страшное — что-то, о чем опасаешься говорить вслух, чтобы не накликать беду — разжало свои когтистые, холодные пальцы и отпустило ее сердце. — Я люблю тебя, Анна… — сказал он, продолжая убирать накатывающие на ее глаза слезы большим пальцем. Шок. Онемев, Анна уставилась на Кристофа, не веря в то, что услышала. В голове заезженной, поцарапанной пластинкой крутилась только одна фраза — фраза, которую она выстукивала из себя весь вечер: «…Кому ты понадобилась, ТАКАЯ?» Её сердце так сильно заколотилось, что Анне показалось, будто оно бьется где-то в горле. Голова закружилась. Если бы не смущенный вид Кристофа, она легко убедила бы себя в том, что ей послышалось, что она просто придумала эти слова — настолько тяжело ей было поверить, что он на самом деле это сказал. — Немного не такой реакции я ожидал, — произнес он с несмелой улыбкой, отводя глаза и взъерошивая волосы на затылке. «Это правда?» Ответом на ее немой вопрос был его открытый искренний взгляд, который доказывал ей, насколько она ошибалась бессонными ночами, спрашивая себя: надолго ли это? Когда, анализируя каждый взгляд и каждое слово, она пыталась понять, не раздражает ли его, не результат ли это его жалости, не закончится ли это внезапно, так же внезапно как и началось? Наконец-то почувствовав, что пауза затянулась, Анна стряхнула с себя оцепенение, порывисто обняла его и уткнулась разгоряченным лбом в мягкую ткань рубашки. Ворсинки ли защекотали у нее в носу, захотелось ли чихнуть от подступивших слез… Или так ощущалось счастье — она не знала наверняка. Одно она знала точно — никогда прежде она не чувствовала ничего подобного. «Я люблю тебя» Эти самые слова, в которых она не видела смысла после того, как их значение было искажено, после того, как их повторяли ей бесчисленное количество раз, ежечасно подкрепляя их новым издевательством — сейчас они совершенно изменились, сказанные Кристофом, подтверждённые делом, искренние, не требующие ничего взамен. Она почувствовала, словно выздоровела. Она наконец-то поняла. Нет, даже не поняла — ощутила. Слова сами собой сформировались на ее языке, и сейчас был неподходящий момент, чтобы их сдерживать. — Я тоже люблю тебя, Крис, — прошептала она едва слышно, но по тому, как сильно Кристоф сжал ее в объятиях, она поняла, что он все услышал. Анна отдалилась слегка, чтобы взглянуть ему в глаза. Они изучали ее лицо, смотрели прямо в ее душу… У нее перехватило дыхание, когда она в который раз напомнила себе, что это всё происходит наяву. Отметая все сомнения, как несущественные, она обвила его шею руками и приблизилась к нему, не отрывая взгляда от его счастливых, орехового цвета глаз, считывая каждую эмоцию, отражающуюся в их глубине, пока уже не получалось сфокусироваться на поплывшей картинке. Последним, что она увидела, перед тем как его веки сомкнулись в тот момент, когда их губы соединились в осторожном поцелуе, было неприкрытое, чистое желание. Кристоф останавливал себя изо всех сил, но ощутив, что Анна расслабляется, перешел в наступление, прижимая ее к себе и целуя жарче, чем когда-либо прежде. Она ощутила себя словно в невесомости, только его мягкие, светлые волосы щекотали ее предплечья, напоминая о реальности. Она почувствовала, как его сильные руки приподнимают ее на мгновение и помогают удобно устроиться у него на коленях. Их поцелуй ни на секунду не прервался. Разрядом электричества сладкая дрожь пробежала по всему ее телу, от макушки до кончиков пальцев, от прикосновения его больших, горячих ладоней через одежду — когда они гладили ее спину, то и дело встречаясь на талии и плечах, когда убрали ее волосы с шеи, открывая его губам доступ к светлой, шелковистой коже, покрытой едва заметными веснушками. Анна прикусила губу, чтобы не застонать, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце и как бегут мурашки вверх по позвоночнику. Неизвестно, что придавало ей смелости без оглядки спутывать пальцами его светлые волосы, не отстраняться и не разъединять объятий… «Он любит меня», — стучало в голове морзянкой, а восторг сбивал дыхание. Кристоф вдруг остановился, взял лицо Анны в ладони и, тяжело дыша, заглянул в ее полуприкрытые пушистыми ресницами глаза. Как скучал он по их счастливому и свободному сиянию. Он мог целую вечность любоваться этими глазами и светлой улыбкой, блуждающей по ее влажным, припухшим от жаркого поцелуя, губам. — Ты сводишь меня с ума, — произнёс он хрипло. Анна почувствовала, что ей тяжело выдерживать пристальный взгляд его глаз, ставших такими тёмными — он разжег в груди пожар и всколыхнул что-то спящее глубоко в ней. Так бывает, когда не можешь посмотреть на ярко сияющее в предзакатном небе солнце — так же она не могла дольше смотреть в его глаза. Слегка страшась этого, нового для неё, и чувствуя как краснеет ее лицо, уши, и как даже по ключицам распространяется томный жар, Анна положила голову в основание его шеи, щекоча частым, легким дыханием жилку, бьющуюся у него под кожей, и ощущая ладонью, лежащей на широкой груди, сильный стук его сердца. Если бы только можно было остановить время… — Что с нами будет? — прошептала она спустя несколько десятков ударов сердца. — Всё будет хорошо. Анна счастливо зажмурилась, словно это на самом деле могло остановить это мгновение. Тяжело было представить, что еще час назад она не видела просвета во тьме, обступающей ее со всех сторон, наполняющей душу, а сейчас… Она сильней прижалась к Кристофу — в его объятиях она легко могла поверить во что угодно. Даже в то, что Ренделл оставит их в покое. На секунду, от пугающего воспоминания ее пробила дрожь, но она прогнала его, поведя плечом. — Что? — тихо спросил Кристоф, едва касаясь губами ее шелковистых волос. — Я правда боялась, что ты устал от этого всего… — Так легко тебе от меня не избавиться, — усмехнулся он, убирая свесившиеся на ее глаза рыжие пряди. Анна прыснула от смеха и спрятала широкую улыбку в мягких складках его рубашки. — Знаешь, он… Он так часто повторял, что я никому не буду нужна. Никому, кроме него, — внезапно посерьезнев, сказала она. — Я поверила в это. Я думала, что недостойна всего этого: любви, счастья, будущего. Он и сегодня это говорил. Я испугалась — а вдруг это правда? — Это не правда. Это настолько неправда, ты даже не представляешь. Анна, ты… Ты даже не знаешь, какая ты на самом деле, — он глубоко вздохнул, крепче смыкая руки на ее талии. — Какая? — спросила она, подняв на Кристофа заинтересованный взгляд. — Добрая, сильная, чуткая. Рядом с тобой хочется мечтать, строить планы… Жить. Ты заставляешь людей чувствовать себя счастливыми. — Правда? — Ты самая экстраординарная девушка, которую я знал. Анна засмеялась и толкнула Кристофа плечом, подумав, что он решил ее поддразнить. — Ты чего? Я же серьезно! Он взъерошил Анне волосы. — Ах так! — воскликнула она, притворившись возмущенной, схватила подушку и принялась колотить ею Кристофа, которому от смеха едва хватало сил на то, чтобы прикрыть голову руками, по давней боксерской привычке. Когда вспышка ребячества у Анны миновала, и она опустила свое грозное оружие, он схватил ее, ничего не подозревающую, и принялся щекотать. Она даже взвизгнула от неожиданности, не говоря уже о том, что щекотка стояла на первом месте в ее личном рейтинге жутко запретных действий и она готова была на всё, лишь бы это прекратилось. — Перестань, — едва смогла выдавить она, не прекращая смеяться. — Да ну? Только если обещаешь, что не будешь драться. — Пожалуйста! Обещаю! — Что там у вас происходит? — неожиданно раздался недовольный, сонный голос Эльзы из спальни. Анна и Кристоф замерли и испуганно переглянулись, стараясь подавить смех — они совсем забыли, что не одни, и что на дворе в самом разгаре ночь. Анна зажала рот ладонью, чтобы не засмеяться в голос, озорные чертики плясали в ее глазах. Кристоф не мог оторвать глаз от ее раскрасневшегося, веселого лица, растрепанных рыжих волос, сияющих медным оттенком в теплом свете настольной лампы — он думал, что невозможно влюбиться в нее сильнее. Никогда он так сильно не ошибался. Анна потянулась было за подушкой, но Кристоф с усмешкой погрозил ей пальцем. — Эльза тебе устроит, — прошептал он. — А почему мне? Нам обоим. Он тихо засмеялся. Долгий взгляд один на двоих в наступившей тишине. — Спасибо тебе, — смущаясь, произнесла она и заправила прядь за ухо. — Пожалуйста. Кристоф заключил ее в крепкие объятия, вдохнул полной грудью ее неповторимый запах, желая запомнить каждую подробность, каждый ее изгиб. С легким, едва заметным выдохом сожаления, он отпустил ее. — Тебе давно пора спать. Сможешь уснуть? — Теперь — да. Она потянулась вперед, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на его губах. Кристоф, слегка растерявшийся от неожиданности, замер на секунду, но в следующее мгновение очнулся, перехватил инициативу и, не желая так быстро ее отпускать, поцеловал глубоко и жарко. Когда их губы разомкнулись, Анна прикоснулась лбом к его лбу и облизнула свои горячие губы, прошептав: — Я так люблю тебя. — И я тебя, — так же тихо, эхом, отозвался Кристоф. — Спокойной ночи. — Тебе тоже. Иди. Вопреки своим словам, он не спешил убирать руки с ее талии. — Тогда тебе придется отпустить меня. — Да? Она кивнула и потерлась щекой о его висок. Ей тоже не хотелось покидать своего удобного места у него на руках. Когда в конце концов Анна пробралась на цыпочках в спальню Эльзы, залезла под одеяло и опустила голову на подушку, перед ее мысленным взором встал тот самый взгляд его теплых, цвета виски, глаз. Она знала, что означает этот взгляд. Знала, потому что чувствовала то же самое. Прислушавшись к себе, она ощутила, как сильно ее тянет к нему. И от этого прихватывало сердце. Пробираясь, как слепой котёнок по запутанным коридорам своих чувств, Анна ещё долго не могла заснуть. Иногда ей казалось, что она ощущает силу его воли, останавливающую подвластные ей его руки и губы. Останавливающую их перед той гранью, которую выставила Анна, инстинктивно защищая свою покалеченную душу. «Ни разу он не заставил меня делать то, чего я не хотела» Но сегодня все было иначе. В ней просыпалась ответная волна. Анна порывисто перевернулась на другой бок, запутываясь в горячих простынях. «Спать сегодня в твои планы не входит, верно?», — спросила она мысленно у своего горячечного воображения. Боясь спугнуть мыслей птицы, Анна шаг за шагом пробиралась по лабиринту чувств, представлений и обрывочного знания, предоставленная самой себе в тишине и темноте спальни. «Что будет, если я отпущу эту волну? Смогу ли? Не потону ли под ней?» Противный голос, звучавший всё тише, но всё же не желающий оставлять ее в покое, снова заворочался зелёной змеей в голове: «Помнится, ты хотела сбежать от этой всей чувственности. Что же вдруг произошло?» «У тебя нет больше на до мной власти!», — отрезала она. Анна вспомнила, каким жалким выглядел дядя на полу в кабинете Эльзы и ее губы растянулись в несмелой улыбке. Размышляя над тем, как он смотрел на Кристофа, Анна снова и снова спрашивала себя, что именно ей тогда показалось странным. Только сейчас она наконец-то поняла. Он боялся. Он так боялся, глядя снизу вверх на Кристофа, что она могла почувствовать запах этого страха в воздухе. «Ну, не всё же тебе заставлять страдать тех, кто слабее, иногда приходится платить по счетам» Кто бы мог подумать, что один банальный удар мог так красноречиво пояснить ему, что всё его влияние, все его деньги и связи в какой-то момент могут оказаться бесполезным хламом. Как часто люди, считающие себя всесильными, забывают об этом… Она никогда не испытывала ничего подобного, как сейчас, когда перед глазами встал образ Кристофа со сжатыми кулаками, возвышающегося над ее поверженным обидчиком. «Из-за меня…» Это было совершенно новым для неё и, вспоминая это, она почувствовала себя словно отомщенной. Пусть капельку, пусть это ни на что не влияло, но благодарность Кристофу переполнила ее сердце. Почему-то ей казалось, что теперь Ренделл ещё много раз подумает, прежде чем снова приблизиться к ней. «Как же мерзко, что он думал, будто ему позволено снова протягивать ко мне свои грязные руки! Он должен понять, что больше не имеет права прикасаться ко мне. Я люблю Кристофа. Только ему я доверяю, и только ему я могу и хочу принадлежать» Она ненавидела себя за эти мысли. Ненавидела себя за то, что вообще думает сейчас о дяде. За то, что невольно противопоставляет его и Кристофа. Ей показалось это кощунством. Ей так хотелось вообще вычеркнуть его, забыть обо всём, что было с ним связано, пусть бы для этого пришлось вырезать из памяти пол жизни, она не колебалась бы ни секунды.