Персиковое дерево

«Это всего лишь кофе», — напомнила себе Момо, придирчиво рассматривая свое отражение в зеркале. Уже два часа она говорила, что это только кофе, но все это время также готовилась, решая, как более незаметно подвести ресницы, чтобы они выглядели, словно туши нет, но при этом выразительнее обычного? И как сделать губы пухлее, но тоже так, чтобы это не бросалось в глаза? Благо, с волосами Момо не сомневалась, вместо пучка теперь всегда нося их распущенными; сама мысль собрать волосы вызывала стойкое неприятие. И с одеждой тоже понятно — шихакушо, хаори. Может, сделать открытый вырез, как Рангику недавно советовала?.. Нет, это же всего лишь кофе! В кабинете капитана стало жарко — когда Момо сердилась или волновалась, ее реяцу, выпускаясь наружу, согревала воздух. — Момо-чан, я хотела уточнить… — Кийоне открыла дверь и ахнула: — Да у тебя тут, как в бане! Что происходит? — Просто кофе! — рявкнула Момо, сразу не заметив, что это именно Кийоне. Но тут же смутилась и нервно поправила волосы. — Меня пригласили в гости, вот и все, извини, Кийоне-чан. — Го-ости! — Котецу-младшая сразу же забыла о том, что хотела уточнить. Информация Хинамори была интереснее. — Ты имеешь в виду свидание? Момо залилась румянцем. Ну вот зачем Кийоне явилась именно сейчас? Она хорошая и милая, она отличный друг, но в болтливости и энергичности ее переплюнет только Рангику. — Никакое это не свидание, — буркнула Момо. — Меня позвал в гости Комамура. До войны с квинси Кийоне бы сказала что-то вроде «а-а-а, вот как» и потеряла бы интерес, но до войны с квинси Комамура был волком, а сейчас… Сейчас Кийоне хитро улыбнулась: — О, конечно, просто гости. Знаем мы такие гости, — хмыкнула она. — Вы же с Комамурой давно общаетесь, правда? — Да, — кивнула Хинамори. — Мы вроде как друзья. — Ой, не надо этого, — прищурилась Кийоне. — Друзья, бла-бла-бла… Ты посмотри, как он теперь выглядит! — Внешность не главное, — проворчала Момо. — Так-то, конечно, не главное, но в случае Комамуры… Он же, при всем моем к нему уважении, был не человеческой расы, и несмотря на его доброе сердце и благородный характер, визуально он не мог быть романтическим героем… — Кийоне приложила пальчик к губам. — Психология. А теперь он и добрый, и умный, и красивый. Я же вижу, ты красишься! — Нет! — взвизгнула Хинамори, но Кийоне уже заметила флакончик туши на ее столе. — Кра-асишься, — довольно протянула она. — А я все думала, кто же нашей Хинамори-теперь-уже-тайчо понравится. А ты внезапно выбрала Комамуру. Кира и Хицугая от тоски зачахнут, бедолаги… — Кийоне, — Момо попыталась рассердиться. — Ты лучше себе парня найди! — Э нет, — хихикнула Кийоне. — Мне сначала надо сестру пристроить, а Исане еще хуже тебя в этом плане. Ты хотя бы за внешность не комплексуешь. Ну ладно, давай, наводи красоту, я вспомнила, Исане меня убьет, если я сейчас не сяду за отчеты… Кийоне умчалась, а Момо рассердилась теперь уже на себя, и не стала красить ресницы, а губы просто покусала, чтобы казались ярче. Вплела в волосы уже ставший привычным цветок жасмина и решительно направилась к Седьмому отряду.

***

Седьмой отряд с утра стоял на ушах. Рядовые бегали туда-сюда, Иба руководил так энергично, что у него сел голос, а Комамура нервно ходил по своему кабинету, то и дело заглядывая в зеркало. Так как он понятия не имел, как мужчина может прихорашиваться, вместо этого решил начисто выдраить весь отряд, все красиво обставить и приготовить персики во всех возможных вариациях. К счастью, от всех возможных блюд из персиков капитана отговорил Иба, здраво рассудив, что Хинамори столько не съест. Момо пришла вовремя — Иба, опять-таки, отговорил Комамуру устраивать почетный караул у ворот отряда — и удивилась тому, что поняла: она очень редко была здесь. Комамура заходил в ее отряд чаще. Но Хинамори тут понравилось, хотя думала про обстановку она в последнюю очередь. — С молоком, с сахаром, с корицей, может, с имбирем, — Комамура суетливо предлагал Момо различные варианты кофе, разливая кипяток по чашкам. — Что ты любишь? И вот персиковые моти, тебе они нравятся, да? Если бы Момо сама не нервничала, она бы сказала Комамуре расслабиться, но она тоже была напряжена. Состояние Саджина, впрочем, было ей понятно: раньше у него почти не было друзей, Тоусен предатель и не считается. Это Момо дружила практически со всем Готеем-13, а Комамура, в силу обстоятельств, не мог быть таким открытым. — С сахаром и со сливками, пожалуйста, — смущенно попросила Момо, взяв одно моти. — Как тебе в должности капитана? — спросил Комамура. — Думала, будет сложнее, — честно сказала Хинамори. — Но не сложно. Те же бумажки, те же тренировки, только, — она потянула себя за край хаори, — ответственности больше. А тебе сложно было поначалу? — Очень, — тихо сказал Саджин. — Я так боялся, что меня никто не примет всерьез. Скажут что-то гадкое, высмеют — не страшно, но что я тогда за командир? Генрюсай-доно в меня поверил, я боялся его подвести. — Ты восхищался им, — сказала Момо так же тихо. — Да, — кивнул Комамура. — Тебе не кажется, что мы похожи? — улыбнулась Момо. — Я тоже боялась, что надо мной будут смеяться, и тоже восхищалась своим командиром… И мы оба похоронили своих кумиров. — Но Айзен жив, — неловко сказал Комамура. — Для меня он мертв, — твердо отчеканила Хинамори. — Мертв с тех пор, как нашли его фальшивое тело на стене здания Совета. — Генрюсаю-доно ты нравилась, — вдруг сказал Комамура. — Он гордился тобой в каком-то смысле. — Да? — удивилась Момо. — Почему? Что во мне особенного?.. — Огонь, — кратко ответил Саджин. — Генрюсай-доно был горд тем, что в Готее-13 есть еще один огненный занпакто. И я думаю, что… В общем… — он тоже покраснел. — Ты нравилась не только Генрюсаю-доно, ты и мне нравишься… — Что? — хлопнула глазами Хинамори. — Ты о чем?.. — Ты мне нравишься, Момо, — решительно сказал Комамура. — Я в тебя влюблен. Я это понял. Но ты можешь не отвечать, ты можешь вообще не отвечать, ты только знай, и все. Ты очень красивая, ты самая милая и я не знаю человека сильнее. Ты пережила то, от чего сломался бы кто угодно. — Я… — Момо покраснела еще ярче. Чего она не ожидала, так это признания в любви. И она не знала, что ответить. Да? А почему раньше никак это не проявляла? Из-за внешности? Как-то неправильно принимать человека, только когда он стал красивым. — Я могу подумать? — не нашла ничего лучше Хинамори. — Да, конечно, — упавшим голосом сказал Саджин. С персикового дерева, уже начавшего выпускать листья, ветер сорвал один листок. Небо заволакивали тучи, обещая столь редкий в Сейретее дождь.