***
Уже где-то на подъезде к загородному дому отца Яна все же успокоила раздражение и нашла в предложении Глеба рациональное звено: от нее действительно в зале сегодня было мало толку. Конечно, если б она просто рано утром решила отменить тренировку, это выглядело б очень неразумно — сдалась, не попробовав. Но вот после очевидного выяснения своей несостоятельности уйти было вполне правильно. Действительно надо еще немного отоспаться, а позже все же приехать на практику вечером (вместо отмененной утренней) — Глебу смску она скинула еще в дороге. Потому что терять драгоценное время было нельзя. Дождавшись, пока железные ворота отползут в сторону достаточно, чтобы въехать на территорию дома, Яна отвлеклась от экрана смартфона и голосовой переписки с Ликой. Подруга старательно допрашивала её о том, как она вчера добралась и как сегодня пережила утро, а следом накидала с десяток абсурдных предположений, стоило Яне упомянуть возможную роль Глеба в их конфликте с Игорем. Лика всегда любила сочинять истории. А еще она всегда любила пытаться вовлечь Яну в какие-то активности. Вот и сейчас, выяснив, что та отправилась домой и намерена до самого вечера пролежать, Лика начала строить грандиозные планы. Как у нее это сочеталось с довольно плотным графиком тренировок, Яна не понимала. Как Лике хватало сил тусить после двух индивов и прогона — тоже. Подхватив с заднего сиденья сумку с тренировочными вещами, Яна поставила загнанную в гараж машину на сигнализацию — по привычке, основанной на паранойе — и вошла в дом. Почему-то совсем не молчаливый, как обычно в двенадцать часов дня. В гостиной что-то бормотал телевизор, в душевой первого этажа бежала вода. Обычно в это время можно было услышать только шум газонокосилки во дворе или звон посуды на кухне. — О, привет, — отец, сидящий в кожаном кресле с ноутбуком в руках, поднял голову и удивленно вскинул брови, стоило Яне войти в гостиную. Яна бросила на свободный диван (видимо, Олеся вышла — телевизор явно включила она) сумку и вяло улыбнулась. — Привет. — Ты не говорила, что заедешь, — закрыв ноутбук, отец поднялся, чтобы подойти и обнять её. — Что-то случилось? Он действительно выглядел обеспокоенным. Забавно, что её состояние он ощущал обычно куда лучше, чем мама, с которой Яна виделась намного чаще и до двадцати лет жила постоянно, а потом еще два года — частично. Порой приехать в мамину квартиру оказывалось быстрее, чем в свою — ближе к Таганке, где находился зал. Покачав головой, Яна выпуталась из крепких объятий и присела на диван. Отец последовал её примеру и вернулся в свое кресло. — Просто сюда доехать было быстрее, чем до дома. — Откуда? А, — отец вдруг понимающе кивнул, зацепившись взглядом за логотип на объемной сумке на диване. — Так значит, ты действительно вернулась. — Мама пожаловалась? Хотя, строго говоря, мама не то чтобы знала, что Яна вернулась. Она была в курсе о регулярных визитах в спортзал, но не была осведомлена о намерении вернуться на паркет. Видимо, сложила два и два или очень талантливо предположила. Но в любом случае она точно не была безумно рада происходящему: мама находилась в числе тех, кто три года назад настаивал, чтобы Яна оставила спортивную карьеру ради семьи. И в числе тех, кто её «выходку» в ЗАГСе не понял. Отец пожал плечами, словно показывая, что ничего не изменилось. И вместо очевидного ответа поинтересовался: — Все серьезно? Яне бы хотелось сказать «да», но она не знала до конца, насколько действительно все серьезно. Спустя пару недель ей начало казаться, что все это лишено смысла. В чем-то Игорь был прав: за три года её вычеркнули, забыли, новые звезды зажглись. А она сама перестала быть полноценным спортсменом — стала историей. Но самое страшное то, что она была чемпионкой, успешно танцевала за Испанию в Молодежи, и вернуться сейчас не в форме, оставаться где-то в шестнадцатой или тридцать второй — абсолютный позор. Но и сказать «нет», сказать «несерьезно» — солгать. Несерьезно Яна могла бы из глины лепить или крестиком вышивать. Но не в спорт возвращаться. — Все сложно, — выдохнула она наконец. — Я чувствую себя чужой в зале. Чувствую это тело чужим. И понимаю, что потеряла очень много времени. Возможно, критично много. — Может, мне созвониться с Гальярдо? Он поработает с тобой, заодно развеешься — ты три года никуда не выезжала. Предложение, конечно, выглядело очень соблазнительным. Испания нравилась Яне: она прожила там два года, пока выступала за страну, и возможно осталась бы на более долгий срок, но финансовые трудности отца заставили вернуться в Россию. Спустя месяц она познакомилась с Игорем, у них начались отношения, и все пошло к черту. Жаль, что она не осталась — Адриан, ее партнер, предлагал свое обеспечение. Но дурацкие принципы возобладали над здравым смыслом. У них была очень стабильная и успешная пара, которую было обидно рушить. Несмотря на то, что последующее партнерство с Максом во Взрослых ей тоже нравилось, порой Яна вспоминала этот испанский период в Молодежи с тоской. Но лететь сейчас в Испанию, вклиниваться в плотное расписание одного из топовых тренеров и показывать такой же непрофессионализм как сегодня… Бред. Ничего хорошего из этого не выйдет. Да и она физически еще совершенно не готова. — Рано, — Яна поджала губы, избегая пристального взгляда отца. — Я еще даже близко не набрала нужную форму, чтобы долго и вдумчиво работать. Давай подумаем об этом позже. Пока я поработаю с Аллой Витальевной. Отец задумчиво постучал пальцем по ноутбуку. — Ты уже в паре? И снова вопрос, на который нет однозначного ответа. Формально — да, но в действительности Яна пока не ощущала себя «в паре». Они с Глебом существовали по отдельности, скорее просто что-то отрабатывали вместе и расходились. И в любой момент могли сказать «стоп». Они проверяли друг друга, и длиться это могло очень долго. Даже если в следующем месяце они выйдут на турнир, это ничего не изменит. Наверное, Яне бы стоило присматриваться к кому-то еще, хоть она и надеялась, что они смогут станцеваться. — Скажем так — проверяю один из вариантов партнерства, — попыталась она обрисовать ситуацию максимально корректно. То, что отец беспокоился, было приятно. В отличие от мамы, которая прохладно относилась к её спортивной карьере после пятнадцати-шестнадцати (надеялась, что в выпускных классах дочь оставит танцы и сосредоточится на учебе), он не пытался на нее давить и всячески поддерживал: как финансово, так и морально. В действительности, шесть лет назад Яна могла остаться в Испании, потому что если денег не хватало отцу, их хватало маме. Но мама отказалась платить. Отец же, выплыв из болота, в которое его толкнул бизнес-партнер, снова стал активно финансировать карьеру дочери и предложил вернуться за границу. Но она уже станцевалась с Максом и не хотела его бросать. Да и появился Игорь. Вот и сейчас отец принял новость о возвращении в спорт именно так, как Яна и хотела. И от этого становилось немного легче. В нее хотя бы кто-то верил — кроме Аллы Витальевны и Лики. — Если тебе что-то нужно… — Я знаю, — Яна улыбнулась и наконец встретилась с отцом взглядом. — Спасибо. Я пойду немного посплю, ладно? Морально ей стало легче. Но сил на нормальные долгие разговоры или какие-то действия не появилось. Стоило только добраться до своей спальни, скинуть кожаную куртку и прилечь на постель, как сон тут же настиг сознание. Будильник остался не выставленным.***
На практику Яна ожидаемо опоздала. Договоренность была на шесть, она же влетела в зал в пятнадцать минут седьмого — потому что больше часа простояла в пробке. На её счастье, Глеб уехать не успел, но хуже здесь было другое: в восемь в расписании стояла группа, паркет будет занят. Еще минут пять ей нужно, чтобы переодеться, и в итоге остается всего сорок минут. Это смехотворно мало. Там и часа-то было не слишком много, но хоть что-то. — Пунктуальности тебя не научили? — кинул Глеб, прорабатывая что-то из пасодобля, судя по постановке рук. Яна, стремительно мчащая в раздевалку, скривила губы, но ничего не сказала. Что тут комментировать? Правда ведь виновата. Надо же было не поставить будильник. Тем более сама инициировала практику в такое время. Как ни крути, но Глеб имел полное право выражать недовольство. А еще больше права имел уехать. — С пасодоблем закончим? — уточнила переодевшаяся Яна, приближаясь к партнеру и на ходу затягивая длинные волосы в хвост-петлю. — Оставим на индив с Витальевной, — отмахнулся Глеб, оборачиваясь к ней и подавая руку. — Пройдемся по чаче, с третьей восьмерки, где два нью-йорка и дальше. Яна повыше натянула вязаные гетры, надеясь, что те не сползут за первые три минуты с не прогретых колен, как происходило обычно. И вложила свою ладонь в руку партнера, чтобы послушно последовать за ним по вариации под счет в половину темпа. В ча-ча-ча все было еще настолько сырым, что гонять в темп не было никакого смысла — они оба не полностью помнили порядок элементов, местами забывали ритм. Где-то Глеб не успевал её поймать после поворота, где-то Яна слишком далеко уходила после параллельных движений. Это все они выяснили на прошлой тренировке, в величайшей наивности решив протанцевать всю латину подряд в формате прогона. Относительно недолгий дневной сон все же помог: Яна себя чувствовала сносно, на поворотах уже лучше держала ось и в целом могла работать в нормальном темпе. Повторять подвиг с алкоголем накануне утренних тренировок не планировала, но все же выяснила, что организм не полностью утратил способность восстанавливаться. К моменту, когда они перешли на полный темп (пусть и прогоняли все восьмерками), её уже даже не штормило. Нашлись силы и дышать размеренно, и центр собирать, и от скованности избавиться. Возможно, идея назначить вечернюю практику была не такой уже дурацкой. Правда, Яна себя переоценила, когда согласилась спустя полчаса все же попробовать прогнать вариацию несколько раз от начала до конца в полный темп без остановки. Уже на первых полутора минутах пришлось начать кусать щеку изнутри, потому что снова поднималась волна тошноты. Выполняя параллельную часть на расстоянии полуметра от партнера, Яна прикрыла на мгновение глаза, стараясь успокоиться. И тут же резко распахнула их, услышав довольно громкое «Блять!» от партнера. Правда остановиться Яну заставил не факт нецензурного выражения, которое от Глеба она слышала впервые, а то, с какой ненавистью и злостью оно было озвучено. Озадаченно обернувшись и не понимая, какой должна быть ошибка, чтобы так рассердиться, Яна замерла: партнер согнулся пополам и обеими руками сдавливал левое колено. Его лицо было непривычно бледным, что вкупе с синяком на скуле смотрелось как-то пугающе. — Глеб? — Яна встревоженно окликнула его, прежде чем все же неуверенно приблизиться. Они были не настолько близки, чтобы она допытывалась и вообще предлагала помощь, но, в конце концов, сейчас они, пусть даже номинально, считались парой. — Две минуты, — процедил сквозь зубы Глеб, выпрямляясь, чтобы медленно дойти, ощутимо прихрамывая, до стула у зеркала и опуститься на него. Беспокоящую ногу он вытянул перед собой и принялся массировать колено и зону вокруг него. Бледность с лица не сходила. — Что случилось? — все же попыталась выяснить Яна, подойдя к колонке и уменьшив громкость музыки. Отключить не могла — плейлист партнер включил со своего телефона, лежащего вообще в другой части зала сейчас. — Ничего смертельного. Сейчас пройдет. Яна недоверчиво сощурилась. Смертельного может и правда ничего, но люди, у которых «сейчас пройдет», обычно не похожи на восставших из мертвых. А вид у партнера был таким же, как у нее самой, когда она от болевого шока потеряла сознание. Глеб-то вроде в обморок падать не собирался, но и на того, кто столкнулся с обычным отголоском старой травмы, не походил. Впрочем, спорить с мужчиной себе дороже. Скрестив руки на груди, Яна спокойно наблюдала, как после нескольких минут массажа Глеб медленно согнул и разогнул колено пару раз и поднялся на ноги. Он явно пытался сделать вид, что все прекрасно, но Яна видела, как он пытается беречь колено и уменьшает амплитуду движения. — Может румбу? — вздохнула Яна, догадываясь, что никто практику завершать не собирается. Глеб поморщился, но кивнул: на такую «поблажку» себе он все же согласился. Дождавшись, пока он дойдет до телефона и переключит трек (она б сделала все сама, но ущемленная мужская гордость), Яна приняла исходную позицию для вариации в пяти шагах от Глеба. Тот, просчитав квадрат, подошел к ней со спины и положил ладони на плечи. Первые две четверки двигалась в основном Яна, вывернувшаяся из рук партнера и обходящая его полукругом. После у них были параллельные базовые шаги вперед, «ласточка» у Яны и еще несколько элементов, ложившихся в основном на нее. Все действительно шло вполне нормально, и даже лицо Глеба уже выглядело не таким бледным. Но «все пройдет» явно было тем еще враньем. Яна очень четко видела всю гамму эмоций, что отразилась на лице Глеба, когда он, совершив два фуэте, резко ушел в выпад на левую ногу, чтобы «склониться» перед ней, как того требовала вариация. И колено ему явно не простило этого движения — Глеб побледнел еще сильнее, чем десять минут назад. Новых нецензурных выражений он не выдал, зато рухнул на паркет, на согнутую левую ногу, стискивая колено одной рукой. Второй, сжатой в кулак, он яростно саданул по паркету. На сегодня практика определенно закончилась.