Путь к сердцу мужчины

Очередной мой кулинарный шедевр вкусно шкворчал на кухне. Похожие на голодных волков, Петр и Драу уже давно устроили дежурство около сковороды. Пришлось добавить тепла и ускорить приготовление, убив половину вкусовых ощущений. Никто, впрочем, особо не переживал по этому поводу. Мне есть не хотелось, я сидела и гипнотизировала телефон. – Позвони сама, если так переживаешь, – посоветовал Мари, подкладывая себе добавки. – Снова что-то не так? – поднял голову Петр. В его взгляде я почему-то видела неодобрение, наверное, потому, что я так и не порвала со Слипом. Но мое решение уже было принято, менять его я не намеревалась. Надо было просто сказать Воронову о нем. А еще лучше, собрав их всех троих. А впрочем, зачем их собирать, если мы и так все вместе? – Петр, – нерешительно обратилась я. – Да? – Я решила по поводу Мари, – тихо сказала я. На кухне сразу стало тише. – Вы о чем-то договаривались? – подозрительно спросил Слип. – Мы считаем, что ваши отношения не могут иметь продолжения, – открыто ляпнул наивный Михаэль. Умей Мари испепелять взглядом, мне бы пришлось сейчас срочно сметать в совочек пепел солиста. Впрочем, следом Петру пришлось бы заметать меня. – И ты с ними согласна? – взревел он, повернувшись ко мне. – Будь это так, я бы уже сказала! Я не любитель драматических эффектов, чтобы держать все в тайне до последнего! – Я все понял, – сказал Петр. – Дело твое. – Да поцелуй ты его уже! – крикнул Михаэль. Мы с удовольствием повиновались. – Все в порядке, ждем в вестибюле метро, – донеслось сквозь треск помех из динамика. – Уже иду, – ответила я. – Уходишь? – удивился Драу, появляясь в коридоре. – Ага, – кивнула я, пытаясь попасть в рукав. Похоже, это традиция: Петр встречает меня, Михаэль провожает… – Проследи, чтобы Мари как можно больше практиковался, – сказала я. – Боюсь, к концерту он не сможет достаточно натренироваться. Слишком сложная тема получилась. Насколько я вижу, он мало времени уделяет группе. – Это потому что появилась ты. Хотел бы я занять чьи-нибудь мысли точно так же… – Не грусти, – сказала я, протянув ему соскользнувшую с его волос резинку. Драу трогательно улыбнулся. Я едва не растаяла. – Поцелуешь меня, я буду тренироваться, – заявил Слип, материализовавшись за моей спиной и обняв меня. – Поощрение только после работы! – заявила я. «Самсунг» снова запел. – Мне пора, – вывернулась я и убежала. Только спокойно стоя на эскалаторе, я осознала, как сильно у меня дрожат ноги и как сильно трепещет сердце. Подумать только, я помогу им с новым альбомом, стану частью их команды! – Ну, как все прошло?! – был первый вопрос, как только подруги узрели меня. – Прекрасно! – завопила я, перекрывая шум приближающегося поезда. В те краткие промежутки, что наш поезд стоял без движения, и в вестибюлях метро было относительно тихо, я пересказывала девчонкам события последних нескольких часов. Ни Сенсей, ни Рыжик не могли поверить, что это действительно случилось, да и я, если честно, боялась, что проснусь. Мышки и ежики бегали по всему моему телу, не останавливаясь ни на мгновение. По дороге мы забрели в магазин и купили шампанского. Продавщица как-то странно на нас посмотрела, мол, девочки, может, вам хватит?, и спросила паспорт. Мне пришлось срочно дематериализоваться. Я и впрямь чувствовала себя непозволительно опьяненной для своих семнадцати лет. Ликование готово было выплеснуться из меня, как пузырьки, вылететь, как пробка от того же шампанского. «Любая песня – это на 1% вдохновение и на 99 – тяжелый труд» – вспомнилась мне одна из заметок на странице Петра, призванная ограничить его от надоедливых фанатов, но ничто не могло охладить мой пыл. Ничего не понимающий Герхард с удовольствием разделил с нами нежданную игристую радость. За подробным пересказом всех тех часов, что я провела у ОД, и громогласным распеванием песен в микрофон (началось все, как и предполагалось, с Отто Дикс, вроде бы с «Земли» и «Жертв искусства», потом перешли на «Ветер» Технологии, затем – на «Some Lovin’» и прочие песенки из сериала Queer As Folk, завершило дело великое If You Were Gay) как-то незаметно наступил вечер. Затем я, так и не научившаяся пить, отрубилась. Кто-то позвонил в дверь. – Я открою! – крикнула я непонятно кому, раз уж никто и не собирался этого делать. Выехав по ламинату в носках, как конькобежец, из дальней комнаты, которую сейчас занимали Герхард и Сенсей (а я-то как там очутилась?), я была вынуждена схватиться за стенку. Похоже, мы не закрылись. – Слип? – только и успела сказать я, прежде чем удариться подбородком об пол. – Угу. Есть место? Он спрашивал не о себе… Он и какой-то грузчик затаскивали в мою квартиру синтезатор. – Зачем он мне? – Я все равно не смогу натренироваться достаточно. Осталось чуть меньше двух недель. – И ты предлагаешь… – у меня в голове начало проясняться. – …тебе выступить с нами. Спустя некоторое время я обрела способность соображать. – Откуда синт? – спросила я, разглядывая установленный в кладовке как в помещении («в закутке», – прокомментировала Рыжик) с наилучшей акустикой инструмент с интересом музейного завсегдатая, которому показали прелюбопытнейший новый экспонат. Это не был синтезатор Мари хотя бы потому, что на нем не было чайных пятен, которые я так и не смогла оттереть. Да и вообще мои нежданно полученные клавиши выглядели куда новее Слиповых. – Из студии, – ответил музыкант, рассчитываясь с грузчиком, уже спрятавшим в карман бумажку с Рыжиковым номером телефона. – Верни их обратно! – Поздно, – безмятежно ответил Мари, закрывая дверь. – Что ж, – вздохнула я так, что моя грудь описала красивую дугу, совсем как на занятиях по восточным танцам, – придется тренироваться. Через пару часов Мари засобирался домой. – Слушай, как ты там называла кота по-испански? – с непонятной интонацией крикнул он из коридора. – Гато, – ответила я, натягивая другую майку. – Твой гато мне нагатил, – донеслось от двери. Слип созерцал собственные ботинки. И большую желтую лужу. Я машинально принюхалась. Наверное, любой, у кого была кошка, знает этот специфический запах. Тот, который я не уловила. Присев на корточки, я снова потянула носом воздух и внезапно рассмеялась, хотя на язык просились ужасные выражения. Жасмин. Это был чай. Зеленый чай. Я такое не пью, так что… – Это чай. Не парься. Разлил кто-то. Хорошо еще, что не прямо в ботинок. Я вышла к лифту проводить его. Почему-то я чувствовала неловкость за то, что он допускал возможность нашего разрыва. И за чай. Хотелось прояснить все до конца. За нами зачем-то вышел Герхард, главный любитель зеленого чая с жасмином. – Ты куда? – спросила я. – Я это… покурить… – замялся он. – На балкон? – Угу. – Ты чего такой грустный? – принялась допытываться я. – Ничего… – Г. отвернулся. – Куда ты его отправила? – спросил Мари. Кажется, он немного ревновал. – Курить, – отмахнулась я. – На балкон. – В подъезде? – Ну да. Знаешь, в случае пожара… – И что, оттуда видно двор? – почему-то заинтересовался Слип. «Почему лифт до сих пор не едет? Я должна поговорить с Г.» – Выйди на улицу да посмотри, – неожиданно для самой себя резко ответила я. Мари обнял меня, настойчиво пытаясь развернуть к себе. – Почему ты сегодня такая… не такая? – А почему ты считал, что я могу бросить тебя? Я стряхнула его руки со своей талии, позволив нашим губам коснуться лишь на секунду. – Поощрение лишь после работы, – повторила я, стараясь не улыбаться, чтобы он не принял все это всего лишь за кокетство. – Пока. Я стояла в глубине коридора, наблюдая, как Герхард медленно губит свое здоровье, облокотившись на перила эвакуационного балкона. К сожалению, я не обладаю рентгеновским зрением, а потому была вынуждена выжидать, надеясь, что Мари не слишком надолго задержится под моими окнами. Г., так и не привыкший делить меня с ним, сразу же вышвырнул сигарету и плюнул вниз, как только – я была уверена – Слип появился из подъезда. Эффектный трюк киношных злодеев-психопатов. – Почему ты так нервничаешь? – Я старался тебя защитить! Скептик и циник внутри меня закатили глаза. Снова в Г. проснулся рыцарь, слишком в большой дозе привитый ему друзьями-ролевиками. В некоторые моменты это очень мило, однако часто надоедает. Тем более мне постоянно кажется, что он ни к чему не относится серьезно, воспринимая все как игру. И пускай это прозвучит «ванильно», но мои чувства – не игрушка. А чувства к Мари у меня есть. – Зачем тебе это? Правда. Я ведь уже взрослая, – тихо сказала я, взяв его холодную руку в свои ладони. – А ты не думала, зачем я приехал? – ответил Герхард вопросом на вопрос, подняв на меня глаза. «Слишком романтично, чтобы быть правдой!» – подумала я, а вслух сказала: – Из-за меня? – Вроде того, – ушел от прямого ответа Г. – Знаешь, а ты ведь мне нравился. Наверное, это у всех бывает – старший брат близкой подруги, часто видимся – и кажется, что между нами что-то есть. Герхард слушал меня, стараясь избегать моего взгляда. – Возраст такой… Ты очень милый и хороший, правда! – Не оправдывайся, – твердо прервал меня он. – Закрой глаза, – попросила я, еще не до конца уверенная, что хочу это сделать. Г. повиновался. Легкая улыбка чуть тронула его губы. Никогда не замечала, какие они красивые. Наверное, считала неприличным смотреть на них. «Интересно, какой у них вкус?» – промелькнуло в моей голове за миг до того, как я дотянулась до Герхарда: все-таки он никак не хочет останавливаться в росте. Его запах, такой приятный и родной, мешался с запахом его сигарет, еще больше стесняя мое дыхание, и так затрудненное волнением. Я хотела и ждала этого момента, наверное, с самой первой нашей встречи. Это и был мой идеал – уже не мальчик, еще не мужчина – именно парень, такой, о котором грезит, наверное, каждая. Тот, с кем есть духовная связь, долгая дружба, которую романтика способна изменить, но не разрушить. Мой идеал, отдалившийся в последние годы, но оттого ставший еще более притягательным. Мы целовались осторожно, не торопясь, словно приноравливаясь друг к другу, но это было лучше… Лучше всего на свете… Герхард немного отодвинулся и я наконец посмотрела ему в глаза. Нужно было что-то сказать. – Привет, – брякнула я. – Привет, – ответил он, едва улыбнувшись. Это самые лучшие губы…