Путь к сердцу мужчины

Утром я объявила подругам, что должна съездить к ОД. – Боюсь, у них там совсем кавардак, – завершила я свой рассказ о вчерашнем звонке Воронова. – Езжай, – отмахнулась от меня Рыжик, подливая нам всем кофе. Г. вроде бы дрых. – Но помни, о чем мы договорились вчера. Я умоляюще посмотрела на Сенсея, все еще не до конца уверенная, стоит ли мне разговаривать с Отто Дикс на эту тему. – Хочешь, мы поедем с тобой? – предложила она. Это было неожиданно. – Это другой конец города. Там даже нет магазинов, – вяло отбивалась я. – Что вы будете там делать? – Осуществлять моральную поддержку, – серьезно ответила бессменная «Медсестрочка» при «Деде Хирурге», поправив прядь рыжих волос. – И гулять по автосалонам, – присовокупила Сенсей. – Ты говорила, их там полно. Пришлось согласиться. И не зря. Если бы девчонок не было рядом, я бы точно не доехала до дома музыкантов. Даже рядом с ними у меня возникала малодушная мысль рухнуть под поезд, дабы не иметь тягостного разговора начистоту. Но несмотря на все крамольные идеи, я все таки добралась – не в последнюю очередь благодаря поддержке подруг – до дома ОД. – Если через час не вернусь, – сказала я Сенсею и Рыжику, оставляя их на пару этажей ниже квартиры авангарда дарквейва, – считайте меня экзорцистом. – Синим? – уточнила та, от кого я этого меньше всего ожидала. Я нервно улыбнулась и ушла. Сейчас или никогда. – Я уж думал, ты совсем не придешь, – сказал Петр, как обычно, первым встретившийся мне в квартире. Я не знала, что ответить. Чуткий скрипач, кажется, понял это. – Несчастный костюм в ванной, – сказал он. – Мари хотел поговорить с тобой. – Позже, – спокойно ответила я. Петра, кажется, мой тон удивил. – И все-таки ты самая необычная фанатка, которая нам встречалась. – Я не фанат, я просто любитель, – повторила я, как в первую нашу встречу. – Ну-ну, – улыбнулся Воронов. Стало как-то теплее. Ледяная преграда, которую я возвела между собой и ними тремя на случай, если сегодня мне предстоит уйти отсюда навсегда, начала таять и истончилась на одну треть. Костюм мог показаться испорченным лишь мужчине. Почти любая женщина – если она не носит исключительно джинсы да футболки – знает, или по крайней мере способна сообразить, как смыть грим (почитай, краску да пудру) с винила и синтетики. Удалив основную часть пятна, я помяла в пальцах противно хрустящий материал. Интересно, у Михаэля не возникает кожных проблем от постоянной носки такой одежды? Снова думаю не о том. Чтобы закончить работу и убедиться, что катастрофа ликвидирована, мне нужно подсушить костюм. – Михаэль! – позвала я, высунувшись из ванной. – А? – У тебя есть фен? – Фен подождет, – возразил внезапно словно из ниоткуда появившийся Петр. – У нас есть дело поважнее. Да. Now. – Слип приставал к тебе? – спросил Михаэль, с силой хлопнув ладонями по столу. Не совсем то начало, которое я ожидала. – Ч-ч-что? – Он делал непристойные намеки? – пояснил Петр. Им двоим не хватало только лампы, чтобы направлять ее мне в лицо. – Вроде того, – согласилась я. – Когда? – Помнишь, я бросала книги в стену? Вот тогда. Петр прикусил губу. Видимо, он винил себя. И все же, какое объяснение он тогда нашел этому поступку, что не пришел на помощь? Что это я напала на Мари, и это он защищается? – А в первый раз он поцеловал меня, когда вы втроем пришли ко мне домой. И вообще, почему вы спрашиваете об этом сейчас? Все ведь и так было понятно! – А оно было? – спросил Воронова Михаэль. – Более чем. Вспомни тот вечер, когда мы побежали на ее звонок выручать… кажется, вы зовете его Герхардом? – Ага. – Знаешь, Нора, я пытался тебя предупредить, – сказал Петр, садясь рядом со мной. – Наше табу – ну, неприкосновенность женщин, с которыми мы работаем, появилось не просто так. Подобное уже случалось, и после его романов нам приходилось выбирать между будущим группы и работой с этими девушками. – Раз уж Отто до сих пор существуют, сама понимаешь, что побеждало, – встрял в речь Воронова Драу, доставая из холодильника банан и неторопливо чистя его. – Подумай, может, сейчас, пока еще не слишком поздно, ты прекратишь эти отношения? – Перестанешь быть его подругой, – прочавкал Михаэль, – зато останешься другом нам. – Мне это льстит, – улыбнулась я, чувствуя, как предательски дрожит голос. – И не потеряешь работу, – напомнил Петр. – Студентке деньги всегда нужны. – Я очень ценю вашу заботу, – тихо сказала я. – Но не будет ли хуже? Я имею в виду, не станет ли он давить на вас, чтобы я ушла? – Не станет, – ободрил меня скрипач, слегка коснувшись моей руки. – Он только с девушками такой настойчивый. Скорее всего, все будет так, как в первые две недели, помнишь? – Конечно, помню. Он просто избегал меня. – Вот и решили, – примирительно сказал Михаэль. – Сейчас принесу тебе фен. – Окей, я буду в ванной, – сказала я. И этого разговора я боялась? И хотя мы вроде бы обо всем договорились, Петр, видимо, хотел сказать мне что-то наедине. Он тоже пошел за мной в ванную. – Что с костюмом? – спросил он. – Порядок, – ответила я, встряхивая одеяние. – Знаешь, я впервые вижу его таким. – Костюм? – удивилась я. – Слипа. Он впервые стал таким романтичным. Ты что-то в нем изменила. Хотя… вы ведь еще не спали вместе? – спросил он совсем другим тоном. – Нет, – сказала я, подавив желание поведать Воронову о моей вчерашней дреме под воздействием таблеток на колене Слипа. Все равно он подразумевал совсем не это, и я это понимала. И он понимал, что я это понимала. – Я девственница. – Вот и думай, если хочешь ей остаться. Он, возможно, все еще с тобой лишь потому, что ты не исполнила сразу его прихоти. Я сначала подумал, что ты его… как бы это сказать… – Слишком хорошо ублажила? – выпалила я. – Вроде того. Но, видимо, это не так. Но добивается он определенно этого. Вспомни, когда он стал ласковым и романтичным. «Ну, надеюсь, романтика излечит тебя от ненависти к себе… и сексу». Да. Именно это он сказал. Не знаю, кто бы не смог понять подтекста, скрывающегося за этой кристально ясной фразой. – Возможно, это не наше дело, но мы с Драу не хотим терять ни тебя, ни его. Ни одного из вас. Обычно, добившись своего, Слип бросает женщин. Решать, конечно, только тебе. Ты не рискуешь. – Спасибо, – прошептала я. Скрипач обнял меня. Я постаралась, но не сумела сдержать слезы. – А вот и фен! – завопил Михаэль, появляясь из коридора. – Ну что?! – Порядок, – всхлипнула я. – Точно? – усомнилась Сенсей. – Ага. Они такие милые – ну, Петр и Драу. Они переживают за нас с Мари, поэтому и хотели поговорить. – Просто «Санта-Барбара» какая-то… – пробормотала Рыжик. – Нора?! – воскликнул запыхавшийся Слип, поднимавшийся по лестнице с двумя нагруженными пакетами. – Мари?! – в тон ему ответили мы трое. – Погоди секунду, – попросил он, белкой метнувшись наверх. – И что бы это значило? – озадаченно спросила Рыж, когда клавишник ОД исчез за дверью их квартиры, оставив после себя звенящую тишину. – Что еще ничего не кончено. Спустя минуту он вернулся с каким-то листком в руке. – Тебе это не кажется знакомым? – О-о-у, – изобразила из себя кукушку ICQ Рыжик и мигом утащила Сенсея еще на этаж ниже. Если бы я не знала, что их не в меру любопытные глаза сейчас наблюдают за нами, я могла бы даже почувствовать себя расслабленной. – Ну да, я немножко по…поизвращалась над вашей музыкой, – сказала я, наконец усмирив слезы. – И что теперь, убьешь меня? – Ты не в настроении, – резюмировал Слип, проводя тыльной стороной ладони по моей мокрой щеке. – Я просто хотел сказать, что не понимаю, что ты здесь написала. – Неужели? – Ага. – Вообще-то самая неразборчивая часть настрочена кем-то из вас. – А самая заумная – тобой! Я была готова зашипеть. Школа Лопеза давала о себе знать. – Завтра покажу, как это играется, – зло ответила я. – Буду ждать, – все так же безмятежно откликнулся он. Улыбнувшись ему самыми уголками губ, я ушла. – Жестоко ты с ним, – шепнула мне Рыжик, когда мы спускались в метро. – Не мне одной мучиться, решая, что делать дальше, – ответила я. – Да и не так больно будет, если придется расстаться. – Я не уверена, что ему вообще будет больно, – засомневалась Сенсей, дернув меня за ухо, – Идеалистка ты наша. Но если рвать, то по принципу стоматологов: сразу и резко! Я покосилась на подругу. Не подозревала в ней подобного садизма. Решив наконец-то пройтись по Невскому от начала и до конца и получив эту возможность, мы доехали до «Гостиного двора». Как оказалось, после такой душевной разрядки слоняться по давно знакомым магазинам – настоящее удовольствие. Часа три, пока Рыжик без устали примеряла бесконечные тряпки и туфли, а Сенсей с восторгом зарывалась в новые и новые полки книг, дисков и разного рода мерчандайза (это я их еще до Anime-Point не довела!), я ощущала себя самым счастливым человеком на земле. Ужасное вчера отошло в прошлое. Отвратительные часы изматывающей депрессии сгинули, канули в Лету. Лишь привалившись к стенке напротив примерочных в магазине, наверное, сотом, я поняла, как сильно устала. Сенсей тоже еле добралась до пуфиков, предназначенных для несчастных спутников любительниц шопинга, таких, как Рыжик, удалившаяся в кабинку с очередным ворохом цветных шмоток. Мои уставшие глаза сфокусировались на вывеске соседнего отдела. – Сенсей! – А? – Окажи мне моральную поддержку! – Что опять? Спустя десять минут мы снова поджидали так и не появившуюся из-за шторки Рыжуху: я – с новенькими «гвоздиками» в ушах и лыбой до этих самых ушей, Сенсей – с восхитительно холодной банкой колы и блаженным выражением лица. Вскоре телефон Сенсея начал разрываться от бесчисленных входящих звонков и смс. Начало песни «Venomania» японского вокалоида Gakupo осточертело мне за каких-то пять минут. Как оказалось, Герхард соизволил появиться у моего дома (а когда он ушел?), и был весьма обескуражен тем фактом, что его никто не ждет. Сейчас Г. бесцельно подпирал стены, изредка выходя на эвакуационный балкон, по которому предписывалось убегать во время пожара, покурить. Зарядивший над всем городом мелкий дождичек особой прелести его вынужденным прогулкам не добавлял. Когда мы добрались домой, он уже скурил полпачки своего дорого «Ричмонда», единственных сигарет, запах которых мне не противен. Неодобрительно покачав головой, я открыла дверь. Бросившийся было нам навстречу Лопез внезапно затормозил, проехав по плитке прихожей еще почти метр. Усищи кота заходили ходуном. Он принюхивался. С тех пор, как мы его оставляли на время отъезда в гостинице для животных, где жгли благовония, у моего котика осталась стойкая неприязнь ко всякого рода новым запахам. – Кому из нас выйти? – спросил Г., кивнув на взъерошенного кота. – Обоим, – рявкнули Рыжик и Сенсей. – Повесь куртку на балконе, – распорядилась я, хватая напуганного Лопеза в охапку и целуя его черную мордаху. Пообедав, Рыжик занялась своими многочисленными покупками, а мы втроем попробовали играть в «дурака». Карты с «Темным Дворецким» долго не хотели запоминаться, поэтому времени от одного хода до другого проходило достаточно. Периодически я принималась отстукивать пальцами на полу какие-то музыкальные темы. Это не прошло незамеченным. – Тренируйся играть ОД, – шепнула мне Сенсей, растянувшись на надувном матрасе. – Моцарт давно мертв. Я не помню весь тот вечер, наверное, мы просто смотрели телевизор или вроде того. Все мои мысли занимало предстоящее «прослушивание». К тому же я и так, и этак поворачивала разговор с Петром и Михаэлем, пытаясь найти явное указание к действию. Понимать, что решение зависит только от меня, было очень трудно и тяжело. В конечном итоге ответ пришел тогда, когда я уже совсем отчаялась получить его. Поперхнувшись пеной от зубной пасты, я сообразила: если прерывание отношений на этом сроке ничем мне не грозит, то почему их продолжение и маячащее где-то далеко впереди расставание по инициативе Мари должно быть ужасным? Успокоившись, я еще раз прокрутила в голове все свои душеспасительные беседы по этому поводу: с Рыжиком, с обеими девчонками, с 67% ОД. Никто не давал мне понять, что этот вариант развития событий ошибочен и плох.