Путь к сердцу мужчины

– Здравствуйте, – поздоровалась я. – Здрасте, – ответил он. Кажется, он удивился моему приходу. Судя по голосу, по телефону я разговаривала не с ним. Мужчина был слегка смущен от того, что он стоял на пороге в домашнем, конечно, уютном и комфортном, но не слишком красивом и уместном для встречи гостьи одеянии: коротких шортах, открывавших волосатые ноги и серой футболке. Ну и что? Я сама дома хожу в мягких и удобных, но ужасно отвисающих на попе и коленках штанах на резинке. – Я по объявлению, – пояснила я, видя, что он не настроен продолжать разговор. Мужчина окинул меня взглядом, я подобралась. Он повернулся ко мне боком и крикнул куда-то вглубь квартиры: – Слип, ты отвечал сегодня на звонки? – Нет, это Драу, – донеслось в ответ. В моей голове вторично щелкнуло. Дважды. О Боже, Слип, Драу – это ведь псевдонимы участников Отто Дикс! И этот адрес был обратным на посылках из интернет–магазина DIZZASTER!!! Тогда получается, что этот мужчина на пороге… Я икнула. Боже ж ты мой, я жутко робела, когда спрашивала что-то у него «в контакте», любила бывать на его страничке и понимала, что никогда не пришлю ему на стенку какую-нибудь ерунду из приложения, и вот те на, увидела на пороге самого Петра Воронова! Я почувствовала, как у меня подкашиваются коленки. «Черт, неужели я сейчас упущу работу только потому, что фанатела по ним? – спросила я у самой себя. – Ни за что!» Предательское ощущение ватных ног и пересохшего горла сгинуло так же быстро, как и появилось. Я приободрилась. «Вот так-то!» – Входите, – посторонился Петр. – Можете не разуваться, у нас грязно. – Да я вижу, – нимало не намереваясь укорять любимых музыкантов, пробормотала я. Петр прошлепал (он был в резиновых шлепанцах) в комнату, с кем-то поговорил и оттуда спешно вышел… Да, тот самый Михаэль Драу, обладатель удивительно высокого, не переломавшегося голоса, в мешковатых джинсах и черной футболке. Длинные темные волосы, собранные в хвост, лицо без грима – даже самый оголтелый фанат ОД мог сейчас пройти мимо своего кумира и даже не узнать его. Слишком уж много в этом городе длинноволосых гладковыбритых мужчин, иногда мне даже казалось, что я встречаю в метро и на улицах одних и тех же. – Здравствуй, карьеристка, – поздоровался он, неожиданно переходя на «ты». – Здрасте, – нечетко поздоровалась я. – Как ты, еще не испугалась? – спросил он. – Объемы работ не устрашающи? – Судя по коридору, не очень, – ответила я. – Она еще комнат не видела, – сказал, возвращаясь со скрипичным футляром в руках, Петр. – А это может напугать? – спросила я. – Наверное, – неопределенно пожал плечами скрипач. – Посмотришь? – лукаво предложил Михаэль. Что ж, все оказалось не так страшно. Под конец экскурсии по неаккуратному, но все же не слишком-то и загаженному дому мы переместились в комнату, которую можно было бы назвать гостиной, если бы в ней на диване не валялось смятое одеяло и вздыбленная подушка. Очевидно, кто-то из них троих обитал здесь, возможно, даже Михаэль: я увидела на низком журнальном столике, за которым можно сидеть, только по-турецки на полу, наброски стихов для новых песен. – Думаю, я справлюсь, – сказала я. «Тем более что, когда тебя могут оценить, работа движется быстрее. Ну и «живую» грязь, производимую людьми, убирать легче и приятнее, нежели ту, что скапливается со временем в нежилом помещении». – Что ж, заключим контракт? – предложил Драу. «Наверное, об этой фразе мечтает каждая фанатка. Ну только со словом «брачный», – подумала я, а вслух сказала: – Я нанимаюсь не от фирмы. – Я знаю, – кивнул он. – Мы так и хотели, чтобы без посредников. – Есть еще кое-что… – нерешительно начала я, решив быть предельно честной с этими людьми. – Мне пока нет восемнадцати. Будет только в октябре. – Ничего страшного, – улыбнулся Петр. – Но решения в этом доме… – начал Драу. – … принимает Михаэль, – закончил Воронов. – Я помню. Они о чем-то вполголоса переговаривались. Я поерзала на краешке дивана, не желая осквернять постель одного из этих трех музыкантов (я просто надеялась, молилась, чтобы они спали раздельно) своим задом. Неужели мне это не снится? Я не могла в это поверить. Как говорит моя мама, «у каждой вещи есть свой покупатель, и именно для него она может провисеть сколько угодно». Быть может, такое же правило существует и на работу приходящей прислуги? Может, эта вакансия дожидалась именно меня, а я искала работу именно в этом доме? – Ну что, мы решили, – объявил Михаэль, повернувшись ко мне. Я вытянулась в струнку. Вот сейчас, сейчас… Сейчас меня выгонят из этого дома. Накаркала. В тот момент, когда улыбающийся Драу собирался сообщить мне свое, я была уверена, что положительное решение, мне позвонил папа. У меня в телефоне не слишком много контактов, лишь ближайшие друзья, сестра и родители, каждый из них имеет свою, как я говорю, «сигналку» – мелодию звонка. Происхождение мелодии у каждого номера имеет свою неповторимую историю, и я отлично помню, почему выбрала для этого человека именно этот, а не какой-либо другой рингтон. Кроме того я часто вырезаю на компьютере припевы, проигрыши или интересные фразы из песен и в качестве сигналов обычно использую их. Так вот, мой папа звонит мне под начало припева из «Галатеи», еще одной песни Отто Дикс. «Я создал тебя!» – надрывно донеслось из моего кармана. Лицо Драу стремительно потемнело, улыбка исчезла. – Фанатка, – сказал он, сплюнув это слово, как какую-нибудь безвкусную гадость, прилипшую к зубам, и вышел. Петр глазами указал мне на дверь. Я спешно выскользнула из их квартиры. На улице лил дождь, а я была без куртки, потому решила переждать его на скамейке под козырьком подъезда, где жила моя любимая группа. Неожиданно из глаз покатились слезы, я попыталась успокоить сама себя. «Ну что, попробовала, не получилось, значит, не судьба. Незачем плакать. Сейчас размажется косметика, а при себе ни зеркальца, ни салфетки, как я такая в метро поеду? Немедленно прекращай!» Тут перезвонил папа, и я поговорила с ним, умолчав, разумеется, о своих попытках найти работу и о проблемах с деньгами, побудивших меня к этому. Я знала, что если мне станет совсем невмоготу, он обязательно вышлет мне энную сумму, при этом мягко, но в укор назовет транжирой. Я знала за собой этот грех и никак не могла позволить родителям думать, что я неспособна планировать собственный бюджет. – А ты никак плачешь? – удивился папа. – Нет, – солгала я. – Ну то есть да. Лук режу, решила по-флотски пожарить. – А, ну тогда ладно. А что там за шум? – Гроза. – Немедленно выключай мобильник! В грозу по нему нельзя разговаривать, чему вас только на ОБЖ учили! – Стрелять, – ответила я, засмеявшись сквозь слезы. – Пока. Маме привет. Папа отсоединился, я отключила телефон. А не все ли теперь равно? Дождь все не кончался. Мне ужасно хотелось послушать музыку, как я обычно это делаю во время грозы, но хлесткие холодные капли, залетавшие под козырек крыльца в любом случае не дали бы мне расслабиться. Но уши все равно «чесались». Внезапно дверь подъезда распахнулась. Я посторонилась, думая, что это кому-то из соседей музыкантов в неурочный час приспичило отправиться в близлежащий магазин. Но это был Петр, одетый в джинсы и наглухо застегнутую черную куртку с капюшоном. – Ты здесь?! – удивленно, но в то же время (или мне только показалось?) с облегчением воскликнул он. – А Вы меня искали? – вопросом на вопрос ответила я. – Да. – Но зачем? Михаэль решил, что я вам не подхожу, а здесь я просто пережидала дождь. Давайте сделаем вид, что меня не было, что я не знаю, что вы живете здесь. Кстати, приятно было познакомиться, – «я вас так и представляла», хотелось съязвить мне, памятуя симпатичное домашнее одеяние Воронова. – Я рада, что увидела вживую тех, чьим творчеством восхищалась. – Восхищалась? А почему в прошедшем времени? – спросил он. – Надеюсь, не из-за того, что только что Драу тебя прогнал? – Нет. Просто прошел тот период, когда мне нравились грустные и умные песни с глубоким смыслом. Пришло время попрыгать, вот я и слушаю в основном бессмысленную попсу. – Супер, – искренне восхитился непонятно чем Петр. – Сможешь повторить? – Что повторить? – удивилась я. – Ну, эту речь о попсе. – Зачем? И перед кем? – Перед Михаэлем. Между нами говоря, он ужасно тщеславен. Расхвали ОД, и он поверит, всему, что ты скажешь. Даже что ты не фанатка, а простая слушательница. – С чего он вообще взял, что я без ума от группы? Простите, конечно, но тексты у вас, мягко говоря, специфические, не всякий их полюбит. – Но только фанаты ставят музыку любимых исполнителей на звонок, – возразил скрипач. Я протянула Петру свой телефон. – Можете убедиться, по вашей логике я фанатка неких Братьев Торч, о которых кроме песни, известной под названием яойного гимна, я ничего не знаю, Бритни Спирс, Сектора Газа, Мерилина Мэнсона, Within temptation и половины японских вокалоидов! Вам не кажется, что фанат – это, прежде всего, обожатель чего-то одного? Если не группа, то хотя бы интересующий фаната стиль должен быть единым! – Он выключен, – спокойно сказал Воронов, возвращая мне аппарат. Я покраснела. – И эту пламенную речь о различных исполнителях тоже прибереги для Драу. – А с чего Вы решили, что он будет рад меня видеть? И что я вообще вернусь туда? – По поводу радости Михаэля я ничего не говорил, – напомнил Петр. – Я уговорил его еще раз поговорить с тобой. Он ведь собирался нанять тебя, ты ему понравилась. Мы, правда, думали о более взрослой работнице, но Михаэля не переспоришь, если он что-то решил. Если бы не сигнал… Я виновато опустила голову. – Обычно я отключаю звук, когда с кем-либо общаюсь, – сказала я. – Ничего. Драу вспыльчив, но отходчив. Все обойдется. Включи телефон. – Зачем? – Удалим все, что касается Отто Дикс, из твоего телефона. Тогда он точно поверит, что ты не фанатка. – Да пожалуйста, – просто сказала я, – удаляйте что хотите. Только можно оставить минус «Зверя»? Я скачала его у незнакомой девчонки в приемной комиссии и пока не перекинула на компьютер, а с ней я больше вряд ли увижусь. – Почему? – Она не поступила. Так можно? – Я потом сброшу тебе все наши рабочие записи, если хочешь, – внезапно предложил Петр. – Там и минусы, и плюсы, и соло на скрипке, и дорожки на синтезаторе… Не все ведь сразу пишется, – улыбнулся он. – Буду Вам очень благодарна, – прошептала я. – А можно Ваш номер телефона? – с замиранием сердца спросила я. – Ведешь себя, как фанатка, – засмеялся Петр. – Давай-ка я запишу твой. – А как я узнаю, что мне звонили именно Вы? – хитро спросила я. – Незнакомые номера я обычно сбрасываю. Тем более что по мобильному голоса становятся совсем неузнаваемыми. Я же не узнала сегодня Драу, когда звонила по поводу работы. – Ты звонила на домашний, – зачем-то пояснил Воронов. – Зато с мобильного, – парировала я. – Знали бы фанаты, как легко узнать ваш домашний номер! – Вряд ли они ищут работу домохозяйки, – резонно возразил мужчина. Я засмеялась. – Точно. – А ты никак плакала? – внезапно спросил он. Я промолчала. – Давай выйдем под дождь, – неожиданно предложил Петр. – Нафига? – от неожиданности некультурно изумилась я. – Я сказал Михаэлю, что пойду искать тебя, и если догоню, он согласится взять тебя с испытательным сроком. А если мы оба будем сухими, он заподозрит, что мы сговорились, и ты меня ждала. Я послушно вышла под дождь. Воронов помедлил. – Я должен быть более сухим, – пояснил он. – Я не так долго под ливнем был. Но вскоре и он присоединился ко мне. Я подставила лицо под струи льющейся с неба воды. Странно, но в родном городе ливень казался мне более приятным, ласковым и дружественным. Мы основательно вымокли и лишь потом пошли в подъезд. – А он не мог нас с окна увидеть? – запоздало спросила я. Подняв веер брызг, Петр хлопнул себя по лбу. – Мог. – Ай, была не была, попытаем счастья, – отмахнулась я, встряхнув волосами, как собачка. «Вот черт, опять выпрямлять придется» – подумала я. Михаэль открыл нам дверь спустя полминуты тщетных попыток рассмотреть пришедших – или пришедшего – в закрытый ладонью Петра дверной глазок. Он выглядел хмуро и неприветливо. – Нашел? – спросил он, несмотря на то, что я, целая и невредимая, разве что слегка мокрая стояла перед ним. – Нашел, – кивнул мой спутник, отодвигая коллегу и входя в дом. Я последовала за ним. – Но ты ведь помнишь, что мы отказались от идеи нанять фанатку? Не хватало нам только толп ничего не делающих подруг ленивой восторженной домработницы. – Разрешите возразить, герр Драу? – слегка язвительно спросила я, припомнив замечательную статейку, долгое время хранившуюся в необъятных недрах моего компьютера. Кажется, она называлась «102 правила тру-фаната Отто Дикс». Такой бредовый список глупостей, которые должен сотворить каждый обожатель группы, творение одного бездельника–фаната, делающего из собственных выходок тренд. Он удивленно, но с улыбкой воззрился на меня. Похоже, он впервые встретил девушку, способную постоять за себя и уболтать кого угодно. – Правила тру-фана? – легко угадал он. – Да. И кстати, раз уж мы о них заговорили, я не выполнила ни одно из этих правил. Хотя нет, вру. Перед выпускным мы с друзьями снимали видео на память и все-таки спели в кабинете биологии песню «Болезнь». Уголки рта кумира почти, не берусь утверждать, что абсолютно всех готов СНГ дернулись. Херр Драу не сдержал улыбки. – Забавно. Надеюсь, что ты покажешь мне это видео. Знакомая тактика. Берете на слабо, надеясь доказать, что это блеф? Не выйдет. Я почти никогда не вру. – Во-вторых, если вы меня наймете, толп фанатов тут не будет. По крайней мере, если и будут, я не приму в этом ни малейшего участия. Я в этом городе всего две недели, и у меня не так уж много знакомых. Тем более я не гот, а со стороны представителей этой субкультуры было бы странно довериться мне. – Не гот? – усмехнулся Драу и внезапно схватил меня за руку. – Судя по маникюру, это не так. – На выпускном у меня было платье от Dress Goth, можете проверить, в контакте есть группа этой организации и фотографии нашего выпускного. И мы с девчонками договорились не смывать маникюра, который сделали для него, до встречи со своей студенческой общиной. – Будет жалко, если такая нежная кожа загрубеет от общения с водой и мылом, – плотоядно ухмыльнулся солист Отто Дикс, почти не касаясь проводя по моей руке своим пальцами. Отчего-то мне стало страшно, и я отдернула руку. Светлые, выгоревшие волоски на участке руки от рукава кофточки до запястья встали дыбом. Наверное, точно такую же дрожь по всему телу, словно скачки бешеных мохноногих пауков под кожей, чувствовал мой кот, когда пугался чего-либо, что в последнее время на новом месте случалось с ним довольно часто. – Не загрубеет! – снова пошла поперек воли Михаэля я. Все равно он уже лишился моего благоговения, оставшегося от фанатской безграничной любви к ОД, своей резкой сменой решения всего-навсего из-за моего сигнала вызова. – У меня как у ящерицы, все быстро регенерируется. – А ты любишь спорить, карьеристка? – Что есть, то есть, – не осталась я в долгу. – И прекратите так меня называть! – Ты фан или нет? – напрямую спросил Михаэль. – Любитель, – буркнула я. – Дай свой телефон, – буквально приказал он и протянул руку. Петр оказался прав. – Ничего, – слегка обиженно протянул он, как следует изучив музыкальные файлы, хранившиеся в памяти моего «Самсунга». – Совсем? – ошалело спросила я. – Ну, нет, Роман Рейн, MegaHerz, какое-то Ска («Ska-P», – буркнула я), Шмели и еще куча всего, но Отто Дикс нет, – пояснил Драу. – Но почему у тебя на звонке «Галатея»? – Показалось забавным, если звонок от папы будет сопровождаться фразой «Я создал тебя!». И кстати, многих веселит, когда после этого я отвечаю «Да, папа!», – бесхитростно пояснила я. Драу откровенно хихикнул. – А ведь и правда смешно. – Так что, мы берем ее? – спросил Петр, словно бы речь шла о полюбившемся ему котенке – девочке в зоомагазине. – Ты как, согласна у нас работать? – неожиданно спросил Драу. – Что? О да, конечно! – Что-то я сомневаюсь в твоем нефанатстве… – протянул певец. – Мне просто работа нужна, – стушевалась я. – Как тебя зовут-то? – Нора. Мы быстро сочинили договор в двух экземплярах и расписались на нем. Я мельком увидела неназванную вслух сумму, предполагаемую оплату моих услуг. Меня она вполне удовлетворила: я узнавала цену почти у каждого собеседника, и эта сумма была чуть-чуть ниже среднеарифметической из всех предложенных, на какую я в конечном итоге и рассчитывала, но то, что я буду работать у таких людей, пусть даже троих мужчин, все это восполняло с лихвой. (Просто для справки: самую низкую цену давали женщины, просекшие по голосу мой возраст, причем чем старше и сварливее была предполагаемая нанимательница, тем меньшую сумму она предлагала. А самые большие деньги мне предлагали мужчины, повышая сумму, если их в доме предполагалось двое или больше. При этом при сопровождении пакостным хихиканьем цена автоматически повышалась до кругленькой суммы и конвертировалась в твердую валюту.) – Надеюсь, ты понимаешь, что эта бумажка не имеет юридической силы? – Да, и если вы задумаете меня кинуть с деньгами, я не смогу подать в суд. – «Кинуть», – заржал Михаэль. – Ну и ладно. Я продам этот листок какому-нибудь фанату и заработаю даже больше, чем у вас. – А вот этого не надо, – внезапно посерьезнел Петр. – Там указан наш домашний адрес. – Не буду, – клятвенно пообещала я, мгновенно покаявшись в своей неразумной фразе. Вечно у меня слова не то, что воробьи – стрижи, вылетят – фиг догонишь. Мы договорились, что я приду к ним завтра в 11 утра и примусь к своим обязанностям. Уже на пороге Михаэль задал мне еще один вопрос. – И все-таки, почему наша песня оказалась у тебя на звонке? – Я очень любила ОД, – призналась я. – И слушала их… то есть вас… постоянно. – Ну а теперь? – Теперь люблю, но не фанатею. Это как сладкое: когда сильно истоскуешься, будешь есть торты тоннами и конфеты килограммами, но потом все равно захочешь разнообразить меню соленым. – Понятно все с тобой, – сказал Драу, открывая дверь. – До завтра, кулинарка. И тут я поняла, что снова создала сама себе новое прозвище.