Так кончается звук и так начинается свет

      C определенной точки зрения жизнь человека может представлять собой непрерывную историю, состоящую из множества и множества других историй. Эти истории могли быть хорошие и плохие, удачные или не очень, нормальные или чертовски странные, но все они всегда оставались неизменно важными частями Большой Истории, в которой каждому есть свое место и от каждого зависит то, как закончится эта история. Именно эта история может оказаться совсем не важна, но она случилась, в эти три дня, совершенно друг с другом несвязанные и даже календарно не соседствующие. По большему счету, это получилась хорошая история.       Начало ее было положено задолго до случившихся событий. Началом ее была простая служебная записка с совсем не рабочим содержимым, переданная через всё Бюро Контроля через систему пневмопочты. Но об этом никто не узнал, за исключением адресата, потому что не нашлось таких смельчаков, чтобы вскрывать личную почту Директора. Из приемной Директора она прошла через Отдел Связи, на два дня задержалась в Секторе Исследований из-за локальной остановки времени и через три минуты после отправки оказалась в Отделе Безопасности, где благополучно попала в руки рейнджера Энтони Соловца. Может быть, она началась раньше, когда рейнджер Соловец на выездном задании поймал своего падающего с высоты Директора в свои сильные и надёжные руки. Или еще раньше, когда он увидел её посередине жестокой битвы по спасению человечество в ореоле собственной силы, сияющей и бесконечно прекрасной, как солнце. Возможно, эта история началась около двух десятков лет назад, когда они оба ещё были детьми, думая одинаково в схожих ситуациях несмотря на то, что они находились в разных концах мира. А возможно, эта история и вовсе не случилась.       Мне, с моим свежим и незамутненным всякими официальными местами работы, как это, несколько неправильными казались личные, романтические отношения, возникающие на рабочем месте. Я считала, что такого рода отношения недопустимы, на работе надо, собственно, работать, а не заниматься сладкими поцелуйчиками в тёмных углах, тем более профиль нашей работы таков, что работать надо внимательно и сосредоточено. С таким отношением я воспринимала сложившуюся ситуацию с рейнджером Соловцом запретным плодом, пикантными и сладким. Да, здесь были определенные правила, но я могла их нарушать, ровно до тех пределов, каких сама обозначу, каких позволит моя личная, весьма гибкая мораль. Моя небольшая интрижка в эти рамки вполне вписывалась. Однако большому кругу сотрудников знать об этом совсем было необязательно. Если подумать, об этом знали только Вон, Эриш, Маршалл и Кирклунд. Для всех остальных это было лишь кадровыми подвижками. Агент Нильсон перевелся в Отдел Безопасности, и все знали почему он это сделал. Всё-таки здесь работа была поспокойнее, чем охранять Директора, а у него жена и маленький ребенок. На его вакантное место уже сама я назначила рейнджера с более высоким уровнем подготовки, который сама и проверила, на виду всех любителей чесать языки. Так всё и должно выглядеть для большинства. Про мои любовные похождения знать людям совершенно необязательно.       Таким образом, совершенно непонятным для меня путем я оказалась в месте, в котором никогда не думала себя обнаружить, только потому что это выходило за рамки того, где я могла оказаться. Психушка, квартира обычного жителя и выбивание из него долгов для мафии, шелтер или палатка в парке, бесконечное изменяющееся здание, наиболее паранормальное, чем возможно — в таких местах я могла себя представить, но никак не в том месте, где я оказалась сейчас. Я выглянула с заднего сидения служебной машины через затемненное стекло на пятиэтажное темное здание, выглядевшее дорого и представительно. Выдержанная в сдержанном свете вывеска над козырьком входа, да и швейцар в форменной ливрее дополняли образ одного из самых дорогих ресторанов в Нью-Йорке. Так и должны выглядеть действительно серьезные вещи — не выделяясь крикливыми и часто безвкусными цветами и светом, а быть дорогими и качественными, добротными вещами. А здесь придорожные фонари светили в темноте ярче, чем вывеска в подступивших сумерках. В ином виде и в иное время меня бы даже близко к подобному заведению не подпустили бы, а сейчас… Джош предупредительно и молча раскрыл передо мной дверь машины, и я вышла на улицу, стараясь ступать аккуратно, чтобы не задрался подол облегающей, чуть выше колена юбки-платья. Мне и не вспомнить сейчас с ходу, когда я в последний раз надевала платье, наверное, в старший или выпускной класс школы. Мне и тогда неловко и непривычно было находиться в платье, а теперь-то и подавно. Черное платье облегало мое тело очень плотно, а разрез декольте почти граничил с неприличным, давая мне ощутимую вечернюю прохладу и не оставляя практически простора воображению. Плечи и руки, однако, были прикрыты длинными, в две трети рукавами короткого болеро. Распущенные волосы и тоненькая золотая цепочка с каплей кулона завершали образ. В этой одежде мне было по большей части непривычно, чем неудобно, хотя и определенный дискомфорт ощущался. Я бы с большим удовольствием натянула офисный костюм, чем это. Голые колени, подумать только. — Мисс Фейден? — позвал меня швейцар у дверей. — Вас ожидают.       Я только и кивнула, проходя в открытую для меня дверь, в полутьму помещения. За ней сразу меня встретил молодой юноша, говоривший с сильно заметным французским акцентом. Он представился как Жаклин, и он был сегодня нашим официантом, рассыпался в комплиментах и заверениях, что устроит нам сегодня лучшую ночь. Мне только и оставалось, что слушать его и с безразличным видом кивать. Спокойная я была только с виду, а внутри я ощущала целое море разных чувств. В первую очередь, это было чувство едкого неузнавания, особенно когда я увидела себя в отражении стекла прозрачной кабинки лифта, куда привел меня юноша. Это была не я и я была не в том месте, не в таком откровенно красивом платье и с таким отношением. Многие годы моей жизни остались въевшимися в мою натуру привычки постоянно бороться, ждать нападения и быть готовой постоять за себя, а не вот такой изнеженной красивой куклой, которая позволяла управлять собой. В такие дорогие и шикарные места я не хожу, не по статусу они мне — даже если и другие думают иначе — и, если так случилось, по мне бы лучше остаться в Старейшем Доме и заняться чем-нибудь конструктивным. Я была откровенно взволнована охватившими меня чувствами и тем, что ждало меня наверху, и одновременно раздосадована тем, что позволяю им выбить меня из колеи. Я вполголоса и некультурно высказалась и ощутила некоторое облегчение. Юноша сделал вид, что ничего не случилось.       Лифт остановился, и мы вышли на крышу здания, сделанного как еще одна открытая веранда, под открытым небом и с видом на город. Здесь был разбит сад, и зелень деревьев разбивалась высаженными у их корней неброскими цветами. Снизу, с улицы, доносился шум, гудки автомобилей, голоса, многое прочее, однако сюда этот шум едва долетал, он был отдаленный и не нужный. Зато вид отсюда открывался потрясающий, был виден город, с его домами и дорогами, проливом вдалеке. И над всем этим живым городом заходило солнце, чьи отблески ложились на окна небоскребов и крыши домов, освещая стремительно темнеющее небо. На самом углу террасы стоял столик на двоих, украшенный невесомыми тканями и подсвеченный множеством свечек в стеклянных банках, приятно контрастируя со строгой лаконичностью линий стола и стульев и углом перил террасы. Хотя по мне, свечи и драпировка явно тут лишними казались.       Однако важнее всего этого была мужская фигура у перил. Соловец поражал мое воображение разворотом плеч и общей мощностью фигуры; я сама обладающая далеко не самым хрупким телосложением, он казался больше меня. Он был запакован в дорогой строгий костюм, и вся его фигура, весь его вид излучал какую-то острую мужскую притягательность. Совсем не параулитическую силу, я ее улавливала, но кое-что было посильнее этого. Услышав, по всей видимости, шаги за своей спиной, он развернулся ко мне лицом и поразил меня во второй раз. Кажется, он действительно мне нравится, поняла я, когда он улыбнулся мне едва заметной и облегченной улыбкой. Я практически неосознанно огладила юбку. Шагнув мне навстречу, он подхватил меня за ладонь и подвел к столику, помог устроиться на стуле. Я неловко села и уткнулась взглядом в стол, скользя взглядом по аккуратно расставленным приборам, длинной свече и такой же длинной алой розе в узком графине. Боже, как это всё… — Ты прекрасно выглядишь сегодня, Джессика, — произнес Энтони несколько сдавленным голосом. Понятно, значит, в остальное время я выгляжу гораздо хуже. На таком узком и низком стуле сидеть просто невозможно было, очень неудобно и мне всё время казалось, что юбка вообще задралась выше всяких принятых приличий. — Мне тоже нравится твой костюм, — смущенно призналась я. Как малолетки ведем себя, ей-богу, оба причем. Почему нельзя просто поговорить друг с другом, не знаю, даже о чем, а потом заняться любовью? Мы с ним оба взрослые люди, почему неизменно нужно всё усложнять? Подошел Жаклин и принес меню, разбив вставшее между нами неудобство. Он протянул нам тяжелые и плотные папки и осведомился, не желаем ли мы прямо сейчас что-то. Мне хотелось кое-что, но официант никак не мог мне в этом помочь. Он оставил меню и отошел. Энтони открыл меню, взглянул и тут же его закрыл. — Что такое? — Французский, — он тяжело вздохнул. — Так и не выучил, хотя мне предлагали курсы.       Я открыла свое меню. Буквы и слова действительно были другого языка, но общий смысл, заложенный в написанное, мне был ясен. — Помочь с заказом? — ровным тоном поинтересовалась я. — Ты знаешь французский? — удивленно спросил он. — Ни в коей мере не владею, — отрезала я. — Сопроводительные преимущества Директора. Ты голоден? — Не особо, — откликнулся он. Он опустил глаза, но я чувствовала, что он хочет задать мне еще множество и множество вопросов.       Подошел официант, забрал меню и мы с ним немного поговорили о винах на французском языке. Говорить мне на нем было непривычно и неудобно, но объясниться я смогла. Счастливый, официант унесся прочь, а я сложила руки перед собой и вздохнула. — Спрашивай уже, чего хочешь знать, — разрешила я.       Энтони помедлил немного, поглаживая пальцем ножку пустого бокала. Я буквально чувствовала, как мысли его сменяют друг друга в его голове, и для этого даже не нужно было взаимодействия с ним, всё это было до буквального написано на его лице. У него было ко мне действительно много вопросов. — Как тебе твоя должность? — произнес он и перевел на меня взгляд с бокала. — Следующий вопрос, — тут же откликнулась я. — Нет, подожди. Я действительно хочу знать то, что ты чувствуешь. — Хорошо. Для меня это действительно новый опыт, я имею в виду управление людьми и организация их деятельности. Если опыт работы и контроля за параулитарными штуками разной степени у меня есть с детства, то здесь я удивляюсь просто тому, что у меня получается не особо лажать. — Какая у тебя была жизнь до Бюро? — тут же продолжил он. — Если не учитывать проблемы выживания на улице и поиска, собственно, Бюро, — я повела рукой в воздухе, — то можно сказать, что одинокой. — Где бы была после Оридинариума и до совершеннолетия? — Тебе не кажется, что эти вопросы не имеют отношения к нам двоим, а больше к интересу Маршалл и Кирклунда? — в лоб спросила я. — Это они тебя инструктировали?       От ответа Энтони спас официант, который подошел к столу с заказанной бутылкой вина. Из простого наполнения бокалов он устроил целое шоу. Познавательно, но не особо интересно. Почему мы не можем просто поговорить на обычные темы, которые обсуждают обычные пары на свиданиях? Черт, я даже не знаю, какие темы обсуждают обычные пары на свиданиях. Я всегда ограничивалась полутонной завуалированных или не очень комплиментов и открытого соблазнения понравившегося мне человека. Или сама выслушивала их. Официант отошел, а я попробовала вино. На вкус оно не казалось особо дорогим, скорее приятным и мягким. — Я видел, как ты стреляешь, — поделился Соловец. — И сам испытал, насколько хороша ты в рукопашной. Где ты научилась?       Я не стала отвечать, только еще раз пригубила вино. Он смотрел на меня и ждал ответа, а мне стало неудобно под его взглядом. Неловкое свидание в непривычной и смущающей обстановке плавно перетекало в откровенно неприятный допрос. — Вам нужно что-нибудь еще? — возле столика возник Жаклин. — Если понадобится что-то еще, — я тут же перевела фокус своего внимания на него, — то я дам об этом знать. А пока ты только мешаешь, — я подпустила в голос давящих ноток. — Тебе ясно?       Официант поклонился и тут же отошел. — Я не буду разговаривать на эту тему, — заявила я после этого Соловцу. — Тема семьи для меня болезненна и неприятна, а про свое не самое хорошее прошлое я стараюсь забыть. — Я не пытался тебя обидеть, — тут же начал он оправдываться. — И мне неприятно, что ты расспрашиваешь меня по наводке Маршалл. Мне понятно ее беспокойство, но если она дала тебе такой приказ, то можешь смело его игнорировать. Сейчас ты только мне подчиняешься, — пояснила я, не меняя тона.       Тони подавленно кивнул. Возможно, я излишне на него давлю или напираю, но мне действительно не хотелось поднимать эту тему, говорить о собственных чувствах. — То, что скрываю, совершенно не имеет отношение к Бюро или, собственно, Маршалл…       Я осеклась на полуслове и провернула голову, как будто позади меня, в стороне позвали по имени. — Джесси? — окликнул меня Тони. — Что-то случилось, — отозвалась я, продолжая смотреть в сторону.       Официант с женским именем спешно подошел к нам, неся трубку радиотелефона. — Мне неловко вас снова прерывать, но, — начал он, но я молча и требовательно протянула руку, в которую он вложил телефон. Я зажала трубку возле уха плечом и сделала рукой характерное движение, будто расписываюсь в воздухе. Официант достал из своего передника тонкий терминал и начал работать с ним. Я же открыла свою сумочку и начала искать там картхолдер. В то же самое время через трубку ко мне поступал сплошной резонансный сигнал, несущий информацию, которую я слушала, не перебивая. Этого и не нужно было — мне давались все нужные на этот момент данные. Энтони внимательно на меня смотрел. — Мне нужно вернуться на работу, — коротко заявила я, расплачиваясь за ужин. — Случилось некоторое дерьмо. Если хочешь, можешь остаться здесь, я же, в любом случае, ухожу.       Официант проговаривал искрение извинение за испорченный ужин и приглашал снова сюда прийти, однако я мало его слушала, я продумывала путь, который приведет меня как можно быстрее в Старейший Дом. — Конечно же я пойду с тобой, — откликнулся он и поднялся на ноги.       Я встала из-за стола, коротко поблагодарила официанта, на французском, кажется, и двинулась в сторону лифта, мысленно уже находясь в Старейшем Доме. Энтони поспешил за мной, прихватив по пути со стола едва начатую бутылку. Широким быстрым шагом я прошла через всю террасу и зашла в лифт. Тони едва успел зайти вслед за мной, прежде чем двери закрылись. Я сосредоточилась на панели, случайным, казалось, образом нажав несколько кнопок. — Серьезный беглец случился? — деловито осведомился Соловец. — Нет, — лифт тронулся с места и скользнул вниз. — Только что в Доме случился Сдвиг, довольно большой. Половину Логистики точно срезало. — Пострадавшие? — Больше десяти человек точно находились за границей Сдвига, когда он случился, точное число сейчас уточняется, — проговорила я, наблюдая, как меняется, перетекает в черную, лаконичную, с рядом коричневых кнопок. Лифт набирал скорость и всё продолжал ехать вниз, гораздо ниже первого этажа. — Надо побыстрее добраться до Бюро, — покачал головой Энтони. — Думаю, по вечерним пробкам понадобится не меньше получаса. — Нет необходимости ехать по городу, — заявила я. — Ты всегда такой невнимательный? Не заметил, насколько долго и быстро едет лифт?       Тони огляделся, как будто бы и не видел до этого лифта изнутри. Прозрачные стенки лифта затемнялись и становились черными, на задней стенке медленно проступал перевернутый черный треугольник. Сам лифт стал больше, более прямоугольным и высоким. — Мы уже здесь, — с изумлением в голосе заметил он. — Мы уже в лифте в Старейшем Доме. Но как это получилось? — Допуск Директора, — коротко откликнулась я, с размаху вдарив по одной из кнопок. — Это потрясающе, — заявил он. Я только покосилась на него, но ничего не сказала, только перевесила сумку, так, чтобы ремень шел через грудь.       Через минуту лифт остановился, плавно и без толчка совсем, и с мелодичным звуком раскрылись двери. В приемной Сектора Содержания сновали люди, сотрудники службы безопасности, тащили за собой разное оборудование, несколько рейнджеров выводили гражданских через лифт. Только увидев меня в раскрывшимся лифте, все расступились, давая мне пройти к офисам и к Логистике. И я побежала, как уже привыкла делать при чрезвычайных ситуациях. Соловец тут же отстал, я и не ожидала, что он последует за мной и выдержит мой темп. Направо, налево через офисы, и еще раз направо, через двойные двери я вбежала в Отдел Логистики. Людей продолжали выводить, и я бежала сквозь эту толпу, напротив их движения. Юбка при беге неприятно задиралась выше по бедру, и это была еще одна причина, почему я юбки и платья не любила. Сразу за входом в Логистику я увидела край Сдвига, куда рейнджеры подтаскивали громоздкое оборудование. Такое ощущение, как будто часть помещения попросту срезало и сдвинуло вниз, за линией среза ничего не было видно, только сплошной черный провал. Я подошла прямо к краю и присела, опершись коленом о чистый пол. — Что ты тут делаешь, — ко мне со спины подошла Хелена, я узнала ее по звуку шагов. — Я, конечно, рада, что ты здесь, но сейчас ты вообще-то должна быть на свидании. — Я в курсе, — сухо откликнулась я, ладонью проведя за линией Сдвига. Камень был гладким. — Сколько человек было в смещенной части? — Семнадцать персонала Логистики и пятеро сотрудников Безопасности, — откликнулась она после небольшой паузы. — Хотя сам Отдел Безопасности не задет. Так же в целостности остались Реконструкция Стерлинга и Транзитный Коридор, то есть Сдвиг четко локализован. Так почему ты здесь? — Я могу назвать тебе двадцать две причины, однако у тебя уже есть список пропавших сотрудников, — несколько саркастически произнесла я и встала на ноги. — На этой стороне был Шнур Света Бутте? — Нет, на другой стороне. — В любом случае подготовь в атриуме Исследовательского Сектора, в самом внизу, пункт по приему пострадавших. Я постараюсь вывести всех туда.       Хелена только кивнула и отошла назад, раздавая указания. Я уже собиралась прыгнуть, туда, за линию Сдвига, но меня схватили за руку. Я оглянулась и увидела Энтони, который где-то потерял пиджак, зато приобрел рейнджерский плащ, несколько подсумков на поясе и винтовку с перекрученным на предплечье ремнем от нее. — Я не думаю, что наше свидание было настолько ужасным, — проговорил он с легкой улыбкой. — Или было? — Оно скорее было неловким для нас обоих, — я сдвинула руку не для того, чтобы высвободиться из его хватки, а чтобы получше перехватить его за руку. И, не давая ему больше возможности возразить, спрыгнула в пропасть и утянула его за собой. — Тебе следует больше доверять мне, — проговорила я во время падения. Энтони летел рядом со мной и негромко переодически подвывал, от страха, видимо. Такой способ передвижения был для него непривычным, конечно же. — В первую очередь, нам нужно найти тех сотрудников, что оказались за Сдвигом, а для этого нужно, собственно, туда попасть. Это самый короткий путь, — я пожала печами.       Тони перестал орать и посмотрел на меня, чуть приоткрыв рот. Мне показалось, что он хочет обозвать каким-то метким и обидным определением. — Ты мыслишь совершенно иными категориями, — произнес он вместо этого.       Снизу на нас подул теплый воздух, который начал с каждой секундой крепчать, замедляя наше падение. Через несколько минут такого парения мы мягко приземлились внизу, я коснулась пола носками форменных туфель и оправила сбившийся пиджак. Теперь на мне оказался более удобный мне и привычный уже брючный костюм. — Так-то лучше, — заявила я. — Пойдем, найдем пропавших.       Тони только кивнул и поудобнее перехватил винтовку. Вряд ли, конечно, она понадобится, но быть настороже не помешает. Прежде чем двинуться вперед, я внимательно оглядела место, где мы оказались, и обнаружила чуть в стороне невысокое деревце с белыми цветами и зелеными листочками. — Это вроде было в Отделе Логистики? — я указала на это дерево. Энтони только и кивнул. — Тогда нам сюда, — я показала рукой на длинный коридор, начинающейся на другом конце помещения.       Он кивнул, и мы вместе побежали туда. Я по привычке ринулась вперед, и очень быстро, держа достаточно резвый ритм бега, в каком привыкла бегать еще с Ииссов, и еще до них, убегая от полиции и от других иных недоброжелателей. К моему приятному удивлению, Тони не отставал, только чуть притормаживал на поворотах, когда я поворачивала еще до того, как откроется проход в нужную сторону. Здесь была нестабильная зона, и всё пространство было более податливым и пластичным, чем в стабильных зонах. Мне не нужно было направление, я чувствовала буквально их и их многочисленное эхо от РУП, как будто бы я шла на звук. Путь пришлось срезать, там, где сотрудники шли долгие часы, я сворачивала, без какой-либо внятной, на первый взгляд, системы. Бежать пришлось долго, минут сорок, и Тони даже и не подумал пожаловаться или вообще что-то сказать. Маршалл хорошо натренировала своих ребят.       Темп мы сбавили только тогда, когда послышались выстрелы. Я притормозила перед очередным поворотом и заглянула за него. Прямо за поворотом начинался большой зал, больше, чем Зал Связи, по краям которого стояли кадки с цветами и сваленные столы. На ближнем к нам конце зала кучковались сотрудники в форменных белых рубашках, в то время как сотрудники службы безопасности в серых рубашках вяло отстреливались от каменных человекоподобных фигур в дальнем конце зала, укрывшись за импровизированной преградой из перевернутых столов. Выходов отсюда не было видно, но это не значило, что их не было. Вслед за мной выглянул и Тони и тут же негромко охнул, увидев Удов. Вообще-то эти создания считались больше нейтральными, чем агрессивными, и непонятно, с чего безопасники в них стреляли. Летело мелкое черное крошево камня, но по большей части Удам было всё равно, они только стояли на месте и мелко дергались, когда в них попадало. Энтони вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула. По Удам стрелять не разрешалось, только если они сами не проявляли агрессию. — Не стрелять! — выкрикнул Тони, выходя из-за угла. — Не стрелять и поставить оружие на предохранитель!       Стрельба тут же прекратилась, и я вышла вслед за ним. Подумала немного и плавно подняла вверх руку с сжатым кулаком, одновременно поднимая стены и разделяя зал и отделяя Удов от нас. — Это Директор! — узнал меня кто-то, и сотрудники сразу хлынули ко мне толпой. Они окружили меня и каждый из них хотел быть ко мне поближе. Все они выглядели изможденными, что ли, но на лице каждого сияла надежда. На лицах некоторых была смазанная краска, еще на двоих - ушки на голове. Самайн, конечно же. И они все практически разом заговорили, выражая свою радость моим появлением. Я даже немного опешила от такого проявления чувств. — Заткнулись все! — гаркнул у меня под ухом Соловец. — Не говорите все разом! Сотрудники примолкли, а я еще раз обвела их взглядом. Один из безопасников был мне определенно знаком. Не каждый день мне комплименты делали. Мне и моим ногтям. — Мистер Майерс, доложите, — попросила я, не повышая голоса.       Майкл Майерс сделал шаг вперед и ощутимо смутился, под множеством взглядом и передо мной. Он кашлянул и схватился за кобуру с пистолетом на бедре, как будто бы машинально искал привычное и знакомое ему. Я знала, как он себя чувствует, нас таких было двое. — Докладываю. Сорок три часа назад семнадцать сотрудников Отдела Логистики и пятеро Отдела Безопасности оказались за Сдвигом Дома, и провалились вместе с помещением в неизвестную, нестабильную Зону. Оставшись на месте три часа, всё остальное время мы постоянно двигались в неизвестном направлении, сделав три привала возле найденных автоматов с едой. Потерь среди сотрудников нет, — он взъерошил короткие волосы. — Мы уже думали, что за нами никто не придет, — взволнованно поделился он, и гул от толпы поддержал его. — Хорошая работа, — откликнулась я. — Ну, как видишь, я пришла. И кстати, в стабильной Зоне прошло всего полтора часа с момента Сдвига.       Сотрудники снова взволнованно заговорили. В толпе ко мне протиснулся Алрой Филигри и протянул перевязанную тканевой лентой стопку дискет. — Директор, возьмите, — он протянул мне дискеты. — Здесь содержится важная для Бюро информация, которую я успел достать с компьютера Отдела Логистики, прежде чем он сместился. — Хорошо, держи ее при себе крепко, — кивнула я. — Но мэм, при вас она будет в большей сохранности, — возразил он. — Наибольшая ценность, — я развернулась к нему лицом и ткнула согнутым пальцем ему в грудь, — находится здесь, а не на дискетах. Ты, а не пластик. Постарайся донести эту ценность до стабильной зоны. Значит так, — я снова развернулась к собственным сотрудникам. — Сделаем следующим образом. Сейчас здесь разобьем лагерь и все хорошенько отдохнем, а потом будем выбираться в Бюро. — Но здесь нестабильная зона, — выкрикнул кто-то из толпы. — Я останусь с вами и обеспечу ее стабильность, — парировала я. — Вы все устали и вам нужно выспаться. Возражения?       Возражений не нашлось. Я присела на корточки и сняла сумку. — Когда мне тестировали этот Измененный Предмет, то положили некоторое рейнджерское оборудование и снаряжение. Эмили Поуп потом пояснила — на всякий случай, — я вытащила из необъятных глубин сумки большой обтянутый пластиком сверток с эмблемой Бюро. — Нужно будет ее после поблагодарить. — Рейнджерские палатки для глубоких рейдов! — узнал Соловец и взял у меня сверток. Дальше я вытащила последовательно два десятка скрученных спальных мешков, несколько сложенных тентов и каркасных опор. Маленькая дамская сумочка попросту не могла вместить всё это в себя, но я снова мимолетно поразилась тому, как у меня получилось сделать такую полезную вещь. В зале началось движение, грамотно организованный, взявшим всё в свои руки Соловцом. Под его грамотным руководством и редкими матюгами безопасники начали стаскивать офисные столы и сооружать что-то вроде защитного укрытия вокруг устанавливаемых палаток. Никогда бы не подумала, что офисные столы можно перевернуть на бок, поставить несколько в ряд и один на один и таким образом соорудить хлипкую защиту. Одного из службы безопасности отправили на разведку — вызвался один из тех, кто работает здесь уже давно.       Встав на ноги, я огляделась по сторонам — все были заняты, и одна только я осталась сейчас без дела. Ну, мне придется поработать иным способом и не руками. Глубоко вздохнув, я плавно взлетела с места и направилась в сторону поднятых мною же стен. Стена оказалась широкой, метра три в ширину, и я уселась прямо на голый камень, свесив ноги вниз. Сидеть на голом камне было вполне удобно, и я расширила резонанс Полярис, широко вокруг людей. За четверть часа, что я за людьми наблюдала, они поставили палатки, раскрыли три защитных шатра, один бльшой и два поменьше, огородив со всех сторон офисными столами. Со своего места я видела, что на каждой палатке есть хорошо заметный герб Бюро. Все устраивались на ночь, но спускаться я не собиралась, мне было удобно здесь, и я всё склонялась к мысли, чтобы заночевать здесь. Если, конечно, смогу уснуть. Мне нужно было стабилизировать пространство, а такие палатки, под эмблемой Бюро, защищали от иного дерьма здесь, в нестабильной зоне. Мало ли что тут может обитать.       Некоторое время спустя вернулся разведчик с радостной новостью — он нашел несколько автоматов с едой и уборную с раковинами, а еще вдобавок — рубильник. Такие находки были встречены радостным гулом голосов. Я просто слушала, мне было достаточно и этого. После нашествия Ииссов и гулких пустых коридоров Бюро каждый звук голосов или живой деятельности людей я встречала с тихой радостью, что ли. Всё выглядело мирно и спокойно, и я уже было подумывала устроиться удобнее, как стена подо мной едва заметно вздрогнула. Я подумала было, что начинается, но почувствовала чужой знакомый резонанс и успокоилась, ощутив только легкий укол любопытства — тут метров пять будет, если я такие расстояния преодолеваю левитацией, то как он смог? Минутой спустя буквально на стену влез Энтони и поглядел на меня с некоторым недоумением. — Там есть спальные мешки, могла бы один из них взять, — предложил он. — Мне и так удобно, — заметила я.       Он посмотрел на меня длинным нечитаемым взглядом, а потом протянул питательный батончик в белой упаковке и бутылку воды — Ты наверняка проголодалась, — чуть смущенно пояснил он. Я только повела плечом, но угощение взяла. Мне такой знак внимания не был привычен или даже знаком, и поэтому я промолчала и только взяла еду. Некоторое время мы молча сидели и смотрели сверху вниз на суетящихся внизу людей. Голоса там становились тише, люди начинали готовиться ко сну. Некоторое время мы оба сидели в тишине, и это молчание не было легким или уютным, между нами витало некоторое напряжение. Неудачное свидание, ну конечно, я уже успела об этом забыть. — Что не так было в нашем свидании? — осторожно спросил он. — Я сделал что-то не так? Ну, за исключением вопросов.       Такое положение не было чем-то ненормальным или даже параестественным. По сути своей, мы друг друга не знали толком, кто что любит, а что не переносит на дух. Через этот неловкий этап первоначальных притираний проходят все новообразовавшиеся пары. Для этого и нужные такие неловкие разговоры. — Дело не в тебе, а во мне, — призналась я. — Вернее в том, как отнеслась к этому. Слишком шикарное окружение, чрезмерное внимание ко мне и обходительность, даже это чертово платье — всё это для меня непривычно и не подходит для меня. Это всё для какой-нибудь избалованной богатой девицы, которая с малолетства в подобной среде вращается. — А что тогда твоя среда? — его облегченный выдох был слышен, казалось, на другом конце зала. — Опера и картинные галереи? — Черт, нет! — выдохнула я со смешком. — А что тогда? — Да хер его знает, — призналась я честно, и мы оба рассмеялись. Неловкость испарилась без следа.       Тем временем голоса совсем утихли, и свет выключили. Однако полной темноты не наступило, скорее полумрак, который мне вполне хватило бы для чтения. Тем и лучше, спать вообще не хотелось. Энтони тем временем развернул спальный мешок, не застегивая его полностью, и молча похлопал рядом с собой. Я долго раздумывать не стала. Достав из сумочки книгу, я положила ее в изголовье, сняла туфли и легла рядом. Он ничего не это не сказал, только выражал своим лицом удивление и некоторое понимание. Устроившись поудобнее, я открыла книгу и стала читать, а он просто смотрел на меня. Взгляд его был немного непривычен, но ощущалось рядом с ним весьма уютно. И еще он был весьма теплым. Я не мерзла, но тепло его тела было приятно. Вскоре он и заснул.       Как только прошло восемь часов, я отложила книжку обратно в сумку и спустилась вниз, не потревожив спящего парня. Люди в основном еще спали, но были и те, кто уже проснулся. Я добралась до ближайшего туалета, освежилась и причесалась, внимательно осмотрела лицо и глаза в поисках признаков усталости. Если в двадцать бессонная ночь может пройти даром, то уже к тридцати нужно задуматься о здоровом регулярном сне. Но на лице никаких признаков отеков и глаза вроде бы были не красными. Молча этому подивившись, я вышла из уборной, где меня встретил один из охранников. Чтобы не растягивать неизбежное и поскорее со всем этим закончить, я поставила его в известность, что через час отправляемся обратно. Я считала, что за это время все успеют проснуться в достаточной степени, чтобы идти быстро.       За это время я сама успела найти кофе в кофейном аппарате и потребить его внутрь, дважды обойти лагерь и задумчиво попинала то, что осталось от офисного стола. Что-то или кто-то ночью подошло к лагерю и слегка погрызло столы, то ли от голода, то ли от невозможности добраться до людей. Это было плохо, потому что такое существо вообще имело место быть, и резонанс Полярис его не остановил, но вот платки, защищенные гербом Бюро, его остановили. Странно, но стоит принять во внимание. В любом случае, очень хорошо, что никто не пострадал.       К назначенному времени все собрались. Построились по двое, как в детском саду, только что за ручки не взялись, двое сотрудников охраны встали по бокам от колоны, трое вместе с Соловцом замыкали движение. Я пристально оглядела собственных сотрудников — они выглядели изрядно потрепанными, но полными сил, кивнула и двинулась вперед. Я шла вперед стремительным шагом, стараясь удерживать в голове понятие о Секторе Исследований — его просторное и обширное фойе, возвышающееся древо и множество ступеней, а также большое пространство в самом низу, выходившее в кафетерий и в лаборатории, его свет и его ощущение, уникальное для этого места. Вряд ли Маршалл догадалась поставить там большой излучатель РУП, чтобы я дошла по собственному эхо, но и так сойдет. Майерс шагал рядом со мной, стараясь не отставать. Со вчерашнего дня он выглядел более спокойным, что ли. — Как тебе работа здесь? — я вспомнила, что он предлагал мне как-то выпить. После сегодняшнего не помешало бы. — Так я еще не устроился, — в ответ я только на него удивленно посмотрела. — У меня стажировки еще четыре дня осталось. — Я думала, тебя уже после Самайна оформили, — я повела плечом. — Но после сегодняшнего, как за особые заслуги, тебя можно уже принять в штат. Подай запрос, а я его одобрю.       Майерс мучительно и стыдливо покраснел. — Я не думаю, что это будет этично и правильно, — проговорил он. — Я уже слышал, обо мне говорили, как о твоем любимчике. — Пока офисные сплетни не перейдут в устойчивое мнение, они безвредны, — возразила я. — К тому же, ты и сам неплохо справляешься, — заверила я. — Ты думаешь? — Я знаю.       Майкл заткнулся и всю оставшуюся дорогу обдумывал эту сложную дилемму. На этот раз путь оказался гораздо легче и короче, и через час мы вышли в закуток возле лабораторий из двери, которой до этого здесь не было. Я вежливо придерживала дверь, пока последний из сотрудников не покинул нестабильную зону, и потом закрыла ее. Как и было приказано, Маршалл развернула временный палаточный лагерь, куда приняли потерявшихся сотрудников в теплые и радостные объятия. Я уже немного во всём этом разбиралась и знала, что ими теперь займутся медики, парапсихологи и оперативники, святая троица для выживших в чрезвычайной ситуации.       Поэтому я сразу нашла в этой всеобщей суете Майерса и чуть ли не за шкирку форменной рубашки отвела его в отдел кадров. Мисс Сэвидж пыталась мне возражать, но нашла доставленный ей протокол событий, составленный Маршалл — еще не написанный к тому времени, так полагаю — и признала правомерность моих требований. Наш местный серийный маньяк имел вид настолько потрясенный и выбитый из колеи, что я сразу после оформления всех нужных бумаг потащила его в свой кабинет, где нас ждал сюрприз в виде бутылки финской водки. И Майерса развезло, как школьницу на выпускном. Финская водка оказала на него эффект исповеди — он плакал и каялся, рассказывал, как его не любит мать и как бросил отец. Я только молчала, слушая его. А что я вообще имела права сказать, при такой-то его ситуации. Он хотя бы рос со своей матерью. Но по мере того, как слова изливались из него, как и слезы, я поняла, что он плачется о том, что его никто не любил в жизни вообще. Отсутствие любви в жизни это гораздо более сильная беда, чем отсутствие родителей. И еще я поняла, что в жизни моей кое-что было, что не было у него. Всю мою жизнь мной двигала безусловная и непогрешимая любовь к Дилану. ***       В следующий раз Энтони заявил, что устроит мне «сюрприз». После прошлого откровенно неудачного похода в ресторан у меня возникли подозрения, что он захочет повторить, но всё-таки оделась более демократично и привычно: только вот джинсы сменила на простые темные брюки, да футболку выбрала с милым цветочным рисунком       Однако Энтони попросту потащил меня гулять в парк развлечений. Может быть, для конца ноября не самая удачная идея, но погода оказалась сносной — было только слегка прохладно, без дождя и без ветра, и даже солнышко нехотя выглядывало из-за туч. На самом деле, ничего романтического в окружающем нас парке не было — деревья уже растеряли всю свою листву и только подпирали острыми сучьями низкое пасмурное небо, изредка разрываемое солнцем, а в воздухе стояла такая влажность, что иная бы девушка на моем месте схватилась бы за прическу. Мы шли по одной из аллей парка, и я мысленно прикидывала, как мы выглядем со стороны. Женщина и мужчина, почти одинаково высокие и худые, плотно сбитые, как говорят, в почти одинаковых дорогих кожаных куртках. Кто внимательнее, отметил бы еще и похожие выражения наших лиц — тень готовности и настороженности на нас обоих. Наблюдающий бы наверняка задался вопросом, что эти двое делают здесь, посередине рабочей недели в явный несезон для легкомысленных прогулок. Но преимущество несезона как раз было в том, что людей в парке как раз было очень мало, что создавало для нас приятную, почти интимную атмосферу. Несуществующий наблюдатель и не догадывался, что это как раз то, чем не кажется — легкомысленной прогулкой, разделенной на двоих. И конечно же, мы много говорили. Разом решив не говорить о работе, мы болтали обо всем на свете, рассказывали о себе и годах детства, о смешных историях и забавных случаях. С Тони было легко говорить, легко просто было идти молча и легко было смеяться над любой тупой вещью.       Энтони даже подготовился к этому свиданию. Двое работников парка включили для нас давно остановленные аттракционы, и мы уже смеялись тому, как мы, два взрослых идиота, смотрелись на детских паровозиках, куда едва смогли уместить свои задницы. Зато тир и кидание кольца на бутылки в его исполнении смотрелись скучно, его движения в этот момент приобретали некоторую механичность и заученность, а еще он даже не попытался промахиваться. Я сама даже отказалась брать в руки пневматическую винтовку — если уж Табельное Оружие заставляло плавиться в моих руках приклад пейнтбольной, что уж говорить об этом. Я уже с нетерпением ждала поездки на крутых горках, чтобы всласть поорать на них, но меня здесь ждал облом. Телевизору понадобилось всего лишь пара минут, чтобы разобраться, что происходит и еще две, чтобы устранить проблему. Остаток пути я лишь уныло сидела на своем месте как в кабине автомобиля, потому что этот Измененный Предмет компенсировал изменения в гравитации ровно в противоположную сторону, начисто убивая всё наслаждение от поездки. После мы прокатились еще на паре аттракционов, но толку от этого еще меньше было, Телевизор бдительно и умело орудовал гравитацией, чтобы было комфортно и совсем не весело. Тони только понимающе хмыкнул, когда я с ним этим поделилась. Конечно, у него тоже есть связанные Предметы, которые, скорее всего, тоже не душечки.       Вместо того, чтобы доламывать детские аттракционы, мы с ним отправились вглубь парка, к небольшому пруду. На другом его конце виднелись домики для водоплавающих птиц. Летом, когда тепло, здесь, наверно, очень красиво. Однако здесь Тони приятно меня удивил, еще раз. Усевшись вместе со мной на скамейку, он достал два небольших термоса и два больших гамбургера. К этому моменту я уже успела проголодаться, но поняла это только тогда, когда зубами и безо всяких приличий вцепилась зубами в бургер. А в термосе оказался кофе, горячий и крепкий, и, как я поняла, какая-то разновидность ирландского кофе, с малой частью алкоголя, от чего вкус только выигрывал. На этом берегу мы сидели долго, часа три, погруженные в эту атмосферу холодной воды и низкого неба, продолжая разговаривать. У меня получалось говорить с ним совершенно спокойно и непринужденно, получалось делиться своими историями и мыслями. Давно у меня такого фокуса не проходило, очень давно я так не делилась личным с кем-то еще. Психологи, психиатры — и даже парапсихологи — сюда не входят, им платят за это. Кажется, это даже полезно. Потом Тони с немного хитрым видом отвел меня еще в одно место, совершенно иную часть парка. Кажется, это было место для влюбленных — насколько я могла понять по выкрашенные в розовый цвет разные железные фигуры и оборванные розовые ленты в изобилии. — Нет, ну ты серьезно, — пробормотала я в недоумении. — Ты серьезно хочешь здесь погулять? — А почему бы и нет, — пожал плечами он. Только благодаря тому, что я могу понимать его на русском, я смогла понять, что он сказал. В ответ я только возвела глаза и направилась к обшарпанному входу в аттракцион, гласившему «Тоннель Любви». Неплохо так начавшееся свидание стремительно портилось банальностью и потрепанностью. Ну никогда не понимала смысл в этом всём розовом и во всех этих многочисленных сердечках. Мимолетные мои романы все обуславливались в большинстве сиюминутными желаниями тела, более долгие строились на здравом расчете. Именно этот здравый расчет помог мне сейчас. Прежде чем ступить в шаткую и ненадежную лодку на неглубокой темной воде, я заметила кое-что там, в темноте. Причем заметила — слишком обобщенное понятие, это было что-то на грани восприятия физических и экстрасенсорных чувств. Какое-то движение, как будто кто-то пригнулся или испугался. Полярис взволнованно шевельнулась, а я протянула руку и успела ухватить Энтони за рукав прежде чем он сел в лодочку. — Там что-то есть, — я качнула головой в сторону темного провала, куда мы собирались ехать. — То есть, — не понял он. — Подожди, — попросила я и осторожно, как можно аккуратнее я протянула свой резонанс в ту сторону. Это были не Ииссы и тем более это был не Колдрон, но неизвестное могло быть и опаснее, поэтому я старалась действовать мягко. Однако в ответ на мои действия изнутри темноты завизжало, испуганно и истерично, тут же замигал и выключился свет. Тут же заорали оба работника парка, видимо, от неожиданности, запричитали, взывая к своим богам и побежали прочь отсюда. В темноте послышался звук падения чего-то металлического, и Энтони метнулся по направлению к этому звуку. От неожиданности я только и смогла, что судорожно вздохнуть и потянуться за своим телефоном. Включив подсветку и затем фонарик, освещая небольшую, погрузившуюся в кромешную тьму, площадку. Энтони тут же нашел отброшенный в сторону фонарь и зажег его. — Почему электричество вырубилось? — он осмотрелся с помощью фонарика и направил луч в сторону проема. — Не знаю. Надо обследовать, что там, — я кивнула в сторону проема. — Я займусь этим, а ты выбирайся наружу и прикрывай меня там. — А если что-то опасное там? — покачал головой Энтони. — Может, наоборот? — Я не умею разговаривать с полицией, которую уже скорее всего, вызвали, — возразила я. — К тому же, не забывай, я вооружена. Если что, буду стрелять, и ты это услышишь.       Соловец посмотрел на меня долгим взглядом, и, когда я уже ожидала его возражений, он только кивнул, передал мне фонарь и быстро ушел на выход. От неожиданности я еще полминуты простояла столбом, прежде чем перехватить фонарик удобнее и направиться вглубь провала. Канал, наполненный водой, по которому должен был плыть «кораблик любви» расположился посередине, однако по краям были небольшие бортики, по коим я и зашагала, подсвечивая себе путь из фонарика. — На самом деле, он хороший парень, — проговорила я вполголоса, как привыкла за много лет. — В меру спорит, исполнителен. С ним приятно разговаривать, он красив собой.       Полярис на мои слова откликнулась привычным движением своего резонанса. — И он, кажется, любит меня, — продолжила я, пробираясь в полутьме. — Это ведь главное, да? Кажется, с моей стороны с этим будет проблема.       Некоторое время я шла молча, обдумывая, является ли вообще это проблемой. Влюбленность, по моему мнению, была противоположностью тому, что от меня требовали на этой должности — собранности, адекватности и ясности ума. — В любом случае, я могу приятно провести время, — подвела итог я. — Не тратя свое время на поиски компании и первую притирку. Как ты думаешь? — спросила я у существа, которое пряталось в темноте после очередного поворота. Существо было маленьким, размером с кошку, на четырех тонких конечностях с длинными ногтями, острыми зубами в широком рту, с обвислым пузом, гладкой головой и черными глазками. Несмотря на то, что существо было явно страшным на вид, оно не было агрессивным. Оно жалось и пыталось от меня спрятаться, подгибало конечности и поскуливало. — Так тебе здесь голодно, — поняла я. — Пойдем со мной? — предложила я.       Существо не могло говорить, но оно явно меня понимало. Разогнувшись, оно подошло ко мне и понюхало мою приглашающе протянутую руку, а потом внезапно прыгнуло и вцепилось зубами в рукав куртки. Хорошо, конечно, что не саму руку, но как по мне, так лучше бы руку, чем рукав моей любимой куртки. Другой рукой я расстегнула ее и, поставив фонарик стоймя на пол, вслепую сняла куртку и обернула ее изнанкой наружу вокруг существа. Оно в принципе не возражало, занимаясь жеванием рукава моей куртки. Подняв его на руки, я устроила его на сгибе локтя, придерживая другой рукой, и пошла обратно. Фонарик я подхватила с пола телекинезом и направила на свои ноги, чтобы видеть, куда ступать и не грохнуться в мутноватую неприятную черную водичку канала. Добравшись до площадки, я подсветила себе до самого выхода, а потом, не глядя, зашвырнула фонарь. Энтони ожидал меня чуть поодаль от входа, переговариваясь с тремя мужчинами, одетыми в полицейскую форму. Только от их вида я испытала неприятное чувство желания убраться отсюда подальше, но пересилила себя и подошла ближе. — Я закончила, — коротко заявила я. Энтони довольно заулыбался. — Ну, значит, мы пойдем, — завершил он разговор и поочередно пожал полицейским руки. — Простите за беспокойство, парни, такое бывает, ложные вызовы. — Мы понимаем, — пробасил один из них. — А что там было? — поинтересовался другой. — Мокрая кошка, — буркнула я.       Третий молча скривился, и они все вместе направились в сторону полицейской машины. Я бы так просто не смогла с ними общаться. Еще с Ординариума у меня осталось стойкое отвращение к полицейской форме и всем, кто ее носит. — Вызови такси, — попросила я. — У меня руки заняты.       Тони достал телефон и с любопытством заглянул в сверток у меня в руках. — Что тут у тебя? — Херь неопознанная, — заявила я. — Как и большинство, с чем мы имеем дело.       Он хмыкнул. Мы дождались машины и отправились в Старейший Дом. По пути Энтони молчал и вид имел достаточно нерадостный. Его можно было понять — с треском проваливается наше второе свидание. Наверное, его чувства были уязвлены, что ли, таким стечением обстоятельств. Я сама с ним не заговорила по этому поводу, ни сейчас, ни позже, я не сочла нужным отсчитываться перед ним.       В Старейшем Доме я отправилась сразу к Лэнгстону и сдала существо ему. Он был безмерно рад новичку, а само существо — оказаться в одной из камер. Никогда не видела, чтобы кто-то или что-то с таким энтузиазмом облизывало и грызло стены. Меня больше беспокоила судьба собственной куртки, рисуя себе в воображении жуткие прогрызенные дыры. Однако куртку я обнаружила тремя днями позже, в собственной гардеробной и абсолютно целую. Радости моей не было предела. ***       Учитывая столь печальную тенденцию наших свиданий, я решила взять всё в свои руки. Подумав хорошенько и поразмыслив, где бы я могла чувствовать себя непринужденно, я вспомнила, что одно время я неплохо играла в боулинг. Однако сейчас я с трудом могла вспомнить, когда в последний раз там была. Два, два с половиной года назад? Гэрри уже тогда командовал «быками», но вес еще не имел в криминальной банде. Да, наверное, уже года три будет.       Я зашла за ним прямо в Комнату Отдыха, подняв некоторое волнение среди сотрудников неформальностью своего вида. Однако когда показался Тони, в такой же почти куртке, то голоса всколыхнулись, и тон их стал почти ошеломленным. Я сделала вид, что не услышала, потому что и не должна была их услышать. Вопреки моим планам взять такси, Тони повел меня в Транзитную Зону, где располагался автопарк Бюро. Я знала про это место, я открыла его после того, как с Иссами было покончено, и я «разворачивала» здание изнутри, однако как безлошадная особа, здесь была только пару раз, на служебной машине. Тони удивил меня еще раз — оказывается, у него здесь отстаивался мотоцикл, достаточно дорогой и шикарный, чтобы стать еще одним достоянием мужчины. Я обошла вокруг него несколько раз, восторгаясь его существованием и явственно вгоняя его в краску. С этой шикарной тачки и нужно было начинать, если быть до конца честными. На такой горячей штучке и проехаться приятно. На мотоцикле или на самом владельце даже.       Мы отправились в один из боулинг-клубов, находящийся почти на территориальной границе Манхетанна и Гарлема. Достаточно дорогой для богатеев Нью-Йорка и достаточно простой, без особого шика для меня. Ну, если посмотреть, что считать шиком. Таких шикарных игровых автоматов, как здесь, я еще нигде не видела. Хотя по реалистичности игры игровым автоматам из Сектора Расследований никому не переплюнуть. В этом клубе мы сняли две дорожки и неплохо повеселились, соревнуясь друг с другом в кидании шаров по гладкой дорожке. Тони не очень хорошо знал, что это такое, но быстро вник в суть игры, и даже втянулся. Мы катали шары и смеялись: наш шутками друг друга или криво выпушенным шарам, радовались за успехи друг друга и шли по очкам практически рядом. Мы вели себя как обычные люди, а не руководитель сверхсекретного правительственного бюро и не как рейнджер высокой категории. Я чувствовала — и ощущала отклик его чувств через соприкосновения резонансов. Это как будто вспышки новых звезд на периферии собственных границ восприимчивости. Меня даже не особо напрягало, что я практически не чувствовала веса в руках здоровенных шаров, которые при неудачном падении могли пол или даже голову кому-то проломить, я была сфокусирована совсем на другом, я смотрела на Энтони.       Кроме, собственно, боулинга, мы еще разломали вдвоем аппарат для настольного хоккея, тот, где еще по столу надо шайбу гонять. В порыве азарта мы кидали ее с такой силой, что сама шайба треснула и, в конце концов, проломила бортик, вылетев за пределы игрового поля. Игровой автомат с боксерской грушей мы не обошли, но откровенно над ним поиздевались: прыгали вокруг него и махали кулаками, едва его касаясь или вовсе избивая воздух вокруг него. Это было воистину забавно, особенно если учесть, что я бывало с одного удара проламывала тонкие стены или укрепленные стрелянные перегородки Бюро, а Тони тем же самым Пинцетом так и вовсе мог выдернуть эту игрушку со всей электронной начинкой. Мы просто дурачились, развлекались и весело проводили время, забыв обо всем ином вокруг, помимо нас самих. Достаточно новые и свежие для меня ощущения, и я наслаждалась ими.       Вечер плавно перетекал в раннюю ночь, так же как и наше свидание бодро катилось к своему весьма предсказуемому финалу. Энтони бросал на меня такие взгляды, что даже волосы на руках становились дыбом. Откровенно говоря, был бы хрен у меня, так бы и он стоял, от таких-то взглядов. Он готов был меня возлюбить в самом библейском смысле, не как идейного руководителя, важную персону, а как женщину, и от этой мысли меня бросало в жар.       Перед тем, как выйти из боулинг клуба, я на минуту отлучилась в туалет, чтобы привести себя в порядок. На самом деле, я была в порядке, только вот хотелось вымыть лицо и остудить горячие скулы. Из плохо вымытого зеркала на меня смотрела женщина, которая явно была смущена — как и все светлокожие, кожа моя окрашивалась на лице алым при одном только намеке на смущение или гнев, однако сейчас объективно мне нечего было смущаться. Это было далеко не мое первое свидание, которое через пару часов закончится в постели, однако сейчас я несколько нервничала и, может быть, немного даже предвкушала то, что случится сегодня. Намочив руки в ледяной воде, я потерла ими лицо и в особенности скулы. Неужели действительно Энтони мне настолько нравился, что факт осознания этого выбивал меня из колеи? Неужели я могу влюбиться в него? В подступлении третьего десятка, влюбиться как подросток в красивого, мужественного парня, готового носить меня на руках? Я снова посмотрела на свое отражение и покачала головой. Джесси, ты переходишь все мыслимые границы, в самом деле.       Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я немного успокоилась, вышла из туалета и направилась к выходу. Тони припарковался на стоянке возле клуба, я помнила, где это, а так же я ориентировалась на движение его резонанса. Выйдя из клуба, я обогнула его и ступила на парковку. А могла еще и ориентироваться на звуки разгорающегося конфликта. Энтони оказался стоящим возле своего мотоцикла, а вокруг него, захватывая в круг, собиралось несколько молодых парней самого наглого и угрожающего вида. Двое из них были вооружены битами, еще четверо — огнестрелом. — Что здесь происходит, — проговорила я спокойно, подходя ближе. Энтони мгновенно обернулся на звук моего голоса и в его взгляде, в мгновенно вспыхнувшем резонансе я смогла почувствовать радость и облегчение. А парни вокруг него были совсем молодыми, боже, да им сейчас было не больше двадцати. Увидев меня, они все разом оживились. — О, зырьте, посоны, телочка, — гыгнул один из них. Еще трое радостно заулюкали. — Твоя телочка, лошара? — продолжил он. — Значит, ее заберем вместе с твоей машинкой. — Сиськи маловаты, — вклинился один из них. — Зато жопа нужного размера, — выкрикнул другой. Снова послышался глумливый смех. Конфликт начал набирать новые обороты. — Очень жаль, что я вам не приглянулась, — заметила я, подходя к байку, — Но это уже ваши проблемы, ребята, — я сделала движение рукой, и Энтони, правильно его истолковав, в два шага зашел мне за спину. — И сейчас это станет наименьшей из ваших проблем. — Ты что, на неприятности нарываешься? — спросил самый из них остроумный, перестав веселиться. — Да ты хоть знаешь, рыжая, на кого мы работаем? Да ты знаешь, что он с тобой сделает, дрянь?       На мгновение я прислушалась к себе, ища хоть каплю страха перед этой гопотой или их теоретическими хозяевами. Но страха не было, был азарт, был порыв к действию, желание ткнуть этих недоростков лицом в асфальт. И этого умника в первую очередь, раз он так на это напрашивался. Окружившие нас с Энтони парни казались мне больше досадным недоразумением, чем действительно серьезными противниками. Мне, в самом деле, плевать было, насколько высоко стоял их главарь в пищевой цепи организованной преступности, сейчас я чувствовала в себе силы настолько огромные и вместе с тем бесконечно прекрасные, что могла ушатать их всех. — Мне абсолютно на это наплевать, — честно ответила я ему.       Гопарь взъярился и совершенно предсказуемо попытался ударить меня битой, рассчитывая с первого удара сбить с меня спесь и нанести некоторые физические увечья, однако он выбрал совершенно не того человека, чтобы у него это получилось. Год или два назад я бы еще озаботилась, как отбиться от такой толпы разъяренных поклонников, однако сейчас же они мне даже не показались достойными противниками, после Ииссов-то. Я перехватила летящую в мое лицо биту левой рукой, на мгновение поймала взгляд нападающего и сочувствующе усмехнулась — так не получится, прости — и с силой толкнула биту вперед, целясь ручкой в лицо. Узкий конец биты ударил ему в нос, с мерзким хрустом ломая его, и проехался по щеке, счесывая кожу в кровь. Следующим движением я подкинула край биты вверх, заставляя ее перекрутиться в воздухе и еще раз ударить по голове нападающего, заставляя его сползти вниз без сознания. Поймав биту за узкую часть, я внимательно и со знанием дела осмотрела оружие. Бита была тяжелой и добротной, утяжеленная металлом в бьющей части, и рукоять была обмотана изолентой, а самое главное — оно не нагревалось в моей руке, как пейнтбольная винтовка. Кажется, Табельное Оружие вовсе не знало, как воспринимать новый предмет в моих руках. — Не особо против, значит? — уточнила я вслух. — Тем лучше.       Еще пару лет назад, еще до всей этой истории со Старейшем Домом и моим достаточно долговременным пребыванием в клинике, я не особо любила огнестрельное оружие. Ну, то есть, пользоваться им умела, но для меня оно было неудобным. Оно было незаконным, я не могла его хорошенько спрятать на теле, как это могли сделать мужчины с их мешковатой одеждой, оно было громким и требовало замены патронов с их использованием. Табельное Оружие невелировало все эти недостатки, однако всё равно привычнее и подручнее мне было пользоваться собственными руками — или подручными предметами. Телекинез был куда привычнее в этом смысле. До Старейшего Дома основным моим оружием как раз и была такая бита. Универсальное оружие и очень удобное — и пригрозить можно, и стекла побить, и даже в тело можно ударить. Требовалось только уметь им владеть и уметь правильно бить, но с практикой и со временем я научилась и этому.       Перехватив биту двумя руками поудобнее, я ринулась вперед, на самого близкого ко мне урода, целясь в лицо. Широким ударом я ударила по корпусу и на излете задела рядом стоящего в лицо. Второй взвыл от боли и кинулся ко мне, доставая на ходу нож. Только увидев блеск лезвия, я скользнула рукой по бите, выставляя ее перед собой как преграду. Удар ножом пришелся точно по бите, которую я тут же толкнула вперед, разбивая лицо противнику и заливая всё его кровью. — Да я тебя, сука! — взвыл урод. — Я тебя порежу!       Вместо ответа я толкнула его в грудь, продолжая держать биту, и он повалился на идущего за ним парня. Снова взвыв и заметерившись, он начал вслепую махать ножом, сразу несколько раз задев его. На секунду я оглянулась, смотря, как дела происходят у Энтони. Дела складывались отлично. Кто-то из парней полез на него с пистолетом и теперь нянчил сломанную руку, а сам он пистолетом, как кастетом, бил в лицо другому парню. И не сомневалась, что он справится с обычной уличной шпаной. За две минуты было выведено из строя сразу же половина нападающих.       Те, кто оказался поумнее, не кидались сразу же на нас, остались в стороне. Я увидела, как один из них разговаривает по телефону и, уложив биту на плечо, подошла к нему. Увидев меня, он испуганно отступил, но я широко шагнула вперед и выбила у него из руки телефон. Он упал на асфальт, и я еще для достоверности наступила на него, разбивая на части. — Ты тоже хочешь трахнуть меня? — поинтересовалась я. Парень испуганно помотал головой. Я ощущала своего рода злое такое возбуждение. Эти парни меня хотят, хотят заняться со мной любовью, но я им не позволю, потому что они мне не нравятся, потому что они слишком мелкие, слишком слабые для меня. Да и просто уроды. Другое дело — Энтони, которого я слишком остро для обычного восприятия могла чувствовать. Вот вполне на моем уровне, он был такой же, как я. С ним я как раз хотела заняться любовью, а перед этим можно было развлечься, таким образом — закатав в асфальт такую мелкую шпану. — Так значит, я тебе не нравлюсь, — заявила я и, повернув биту, с силой ткнула тупым концом в середину груди. Правильного ответа на этот вопрос не существовало, я просто издевалась. Парень охнул от боли и осел на асфальт, увлекшись собственными переживаниями. Я не стала ему мешать, шагнув в сторону, от еще одного любителя бейсбола. Бил гопник очень незатейливо, с размахом сверху вниз, и уворачиваться тоже было легко: я прижала биту к телу и шагнула в другую сторону, спокойно и быстро, на носочках едва ли, как, казалось еще совсем недавно, я таким же танцевальным шагом уворачивалась от атакующих меня Ииссов. Перехватив его руку с битой левой рукой, я с размаху резко ударила лбом ему в лицо, разбивая скулу и нос. В следующую секунду я потянула его за руку и ногой подсекла его лодыжку, почти нежно заставляя его упасть на асфальт.       Позади себя я услышала короткий свист и такое же короткое движение резонанса и сдвинулась в сторону, едва не приложив к этому силу. Мгновение спустя что-то блестящее, отливающее белым отзвуком резонанса вгрызлось буквально в плечо урода, что хотел атаковать меня со спины. Я оглянулась и увидела Энтони, который замер с вытянутой рукой. Острое, всепоглощающее желание поцеловать его накрыло меня с головой, и я уже хотела рвануться к нему, как меня отвлекло движение с другой стороны. Левой рукой я ухватила последнего из наглецов за майку спереди и чуть приподняла над землей. Он заверещал от неожиданности и ужаса, и я толкнула его, вложив в это движение самую малость силы, как нежное касание. Парень полетел спиной вперед, на стремительно въезжающую на парковку белую машину, ударившись с глухим вскриком ровно о дверцу со стороны водителя. Взвизгнули шины, машину занесло с жутким звуком, но я уже отвернулась от нее, рванувшись совсем в другую сторону и мертвой хваткой вцепляясь в куртку Тони и со всем накрывшим меня желанием глубоко и страстно поцеловала его. Бита упала на землю, но я уже не замечала этого, я только чувствовала, как он не менее горячо отвечает на мой поцелуй и притягивает меня еще ближе, обнимая меня за талию. У меня закружилась голова, как будто я нырнула под воду слишком глубоко или как будто я отрываюсь от земли.       Позади меня хлопнула дверца автомобиля, и послышался высокий горловой звук, как будто оргазменные вопли девочки-фанатки на концерте. Под моими руками Тони напрягся и почти рефлекторно потянулся за пистолетом к кобуре, но я перехватила его руку. — Я не верю своим глазам! — раздался позади меня мужской с хрипотцой голос. — Боже мой, Джесси!       С некоторым трудом отпустив Тони, я развернулась и тут же меня по спине весьма ощутимо хлопнули, а потом еще и обняли. Лицом я уткнулась в ворот основательно пропахшей сигаретным дымом куртки. — Отпусти меня, Гэрри, — пробурчала я.       Меня отстранили. — Не могу поверить, это ты, — восторгался стоящий напротив меня мужчина сорока лет, крепко держащий меня за плечи. Он был высоким и достаточно плотным, с тоненькими усиками и бородкой-клинышком, и уже четко обозначенными морщинами вокруг рта и глаз. Боже, ну он и постарел. Выражение его лица могло показаться смешливым и участливым, если бы не знал, что он с такой участливой улыбочкой безжалостно вымогает долги и устраняет конкурентов. Гэрри Гэррисон, собственной персоной, то воплощение моего прошлого, от которого я отказалась уже достаточно давно, как и от самого криминального. Он тряхнул меня еще раз. Я высвободилась из его хватки и отошла на шаг назад. — Я слышал, от Сэма, что ты в городе, — он всё еще неверяще пялился на меня. — Но он еще то трепло, и я решил, что он выдумывает. А ты здесь, и всё это по-настоящему. — Я тоже рада тебя видеть, — несколько сумрачно ответила я. — Ты даже не представляешь, насколько я рад, — уведомил он меня и оглянулся мне за спину. — А кто это с тобой? — Мой бойфренд, Тони, — нехотя ответила я.       Гэрри расхлябанной походкой подошел к рейнджеру и панибратски закинул ему руку на плечи. — Так ты гей, Тони? — вкрадчиво спросил он.       Я возвела глаза вверх. Он опять за старое. — Мне льстит твой интерес, но я пас, — проговорил он, не меняясь в лице. Гэрри раскатисто и высоко захохотал. — Я о твоей девушке, парень, — довольно проговорил он. — Я знаю ее больше примерно пяти лет и что она мужик с яйцами поболее, чем у некоторых самцов. Она фору может дать некоторым мужикам даже в самых мужицких делах — бить в морду, держать базар, играть в видеоигры, смотреть стриптиз и даже девок трахать. Бывало, даже и мужиков трахала, — заверил он, даже ни в чем не преувеличил. У Тони дернулся глаз, и он аккуратно снял с себя чужую руку. — Буду иметь в виду, — пробормотал он. — Я так рад тебя видеть, Джесси, — всё не унимался Гэрри. Во мне подобные чувства он не вызывал, и я уже прикидывала, как избавиться от него и от его неуемных восторгов. Он буквально воплощал всё то мое прошлое, с которым дело нехотя имела раньше и совсем не хотела возвращаться к нему сейчас. Выразить свою признательность и извиниться, потом на мотоцикл вместе с Тони и валить отсюда, проще простого. — Сколько я тебя не видел? Два года? — Так три уже будет, — пробормотала я. — Слушай, Гэрри, мне тоже было приятно тебя увидеть, но… — Раз нам удалось так встретиться, — продолжил он, взмахнув руками, — то давай закатим вечеринку! — воодушевленно предложил он. — А завтра поедем к боссам, ты даже не представляешь, какие люди тобой интересовались!       Его эмоциональность и заинтересованность казались мне странными. Ну и что с того, что я когда-то несколько лет ходила в «быках» под его руководством, что мы были хорошими приятелями. Для меня с тех пор прошла целая вечность, наполненная гораздо более важными вещами, плохими и хорошими, чем доказывать свой авторитет и бить стекла чужих машин. Но что-то, какое-то острое предчувствие интуиции, что-то тревожащее слышалось для меня в его восторженном голосе, что я решила отправиться с ним. В любом случае, я смогу уйти в любой момент, в крайнем случае — через окно или дверь. — Вот и славно, милая, — Гэрри весьма ощутимо хлопнул меня по спине, когда я просто кивнула. — Выпьем пива, расскажешь, где пропадала. И парня своего захвати, повеселимся.       Он зашагал обратно к своей машине, оставив совсем без внимания стонущих и лежащих без сознания мальков на асфальте. Ногой убрал лежащего на его пути гопника и сел в машину. — Следуй за ним, — негромко проговорила я, обращаясь к Тони.       Он, всё еще ошарашенный немного обилием информации, ничего не стал спрашивать или уточнять, сел вперед, надев шлем, а я прямо за ним. И мы поехали за тронувшейся машиной. Гэрри на машине ехал недолго, до его квартиры достаточно недалеко от боулинга, едва ли не в самом центре Гарлема. Мы приехали к дому по правде в бедном районе, где на улице, в подступивших сумерках, шатались подозрительного вида фигуры. Такие фигуры тревоги у меня не вызывали, они даже особо помешать не могли. Припарковав байк возле машины, Тони же недовольно огляделся, как будто бы опасался, что байк могут украсть или поцарапать, но я бы не стала так беспокоиться. Мотоцикл, даже достаточно красивый и дорогой, не стали бы трогать даже здесь, если он приехал вместе с машиной местного криминального авторитета. Энтони был хорошим мальчик, верным и готовым исполнять свой долг, и он иногда просто не мог идти против установленных правил, когда я отличалась более сильной гибкостью мышления и более сильным презрением к законам.       Мы оказались в одной из многочисленных квартир, выкупленных лично большим криминальным боссом, которым грозился мне Гэрри, и являвшихся по сути своей чем-то вроде конспиративных квартир, которые имелись во владении Бюро. Раньше, в другой жизни, я в таких местах бывала и не раз. Гэрри с видом хозяина вальяжно прошел в столовую, и за ним мрачной тенью последовал один из его громил. Эти уже были классом повыше, чем безобразники на парковке. — Дело такое, — сразу же начал Гэрри, усевшись за стол. Я подошла к нему поближе, оставшись стоять. — Ты долгое время интересовалась одним местом и людьми оттуда, и я вполне могу тебя понять — ты ищешь своего брата. Ужасная история с тобой приключилась, и ты вполне имеешь право на месть, хотя я всегда говорил, что ты слишком сильно замахнулась, — он вскинул на меня взгляд и многозначительно посмотрел. — Теперь я могу тебе с этим помочь. Я помогу тебе добраться до Федерального Бюро Контроля.       Я почувствовала за своей спиной волнение резонанса Тони. — Я тебя внимательно слушаю, — проговорила я спокойно, и в моей голове было больше настороженности Директора, чем моей личной заинтересованности. — На меня вышел один человек оттуда, — заявил Гэрри серьезно. — Он говорил про Дилана Фейдена. Он подтвердил, что тот находится в здании здесь, в Нью-Йорке, и он поможет тебе до него добраться, — я молчала. — Джесси, ты только представь, ты можешь встретиться с братом! — Есть какие-то доказательства этому? Или ты чушь мелешь, как Сэм? — бросила я. Гэрри посмотрел на Тони. — Ему я доверяю как себе, можешь говорить свободно, — подтвердила я. — Бумаги, конечно, есть, — он отошел к шкафу и снял с полки целый кусок доски с фальшивыми корешками книг. За ней оказался достаточно большой сейф, откуда Гэрри вытащил две толстые папки. Я молча взяла и стала их просматривать. — Я, честно, так и не понял, что это за контора и чем они занимаются, но секретность у них на уровне. Бедного парня так запугали, что он даже имени руководителей назвать не смог или адреса штаб-квартиры, — в его голосе проступило отчетливое сомнение. — Как по мне, это всё очень дурно пахнет.       Первую папку я закрыла, едва увидев, что она полна фотографий и медицинских отчетов. Смотреть на брата мне было еще больно. Зато вторая папка была куда более информативной, она содержала данные о парне, который и продал Бюро, так сказать, за тридцать серебренников. Через плечо в папку заглянул Энтони и многозначительно присвистнул, благо, что от комментариев удержался. А парень-то знакомым выглядел, я его видела скорее всего в Бюро лично. Я листала папку, проглядывая по диагонали ее содержание. Парень со знакомым лицом оказался тем еще треплом. Информация здесь содержалась вплоть до второго уровня секретности. Секторы, Отделы, вооружение, количество персонала, расположение охраны, всё нужное для грамотного штурма штаб-квартиры. Я почти машинально потерла пальцами висок, где разливалось странное чувство, похожее на предчувствие боли. Если бы я хотела штурмом брать Старейший Дом, мне оставалось только бы собрать людей, умеющих держать в руках оружие, и правильно проинструктировать командиров штурмующих групп. Лично у меня таких людей никогда не было, но они были у организованной преступности. Это была грандиознейшая утечка информации, при определенных условиях которая могла бы стать для Бюро фатальной. При определенных условиях и при неслучившимся, мне бы пришлось воспользоваться этой утечкой, чтобы добиться правды и добраться до брата, но теперь этой утечкой может воспользоваться кто-то другой. Я поморщилась от головной боли. — Джесси? — окликнул меня Гэрри.       Я подняла взгляд от бумаг и натолкнулась на внимательно смотрящего на меня Энтони. Пальцы его подрагивали, так же как исходящий от него резонанс. Он ждал от меня приказа и готов был его выполнять. Это был предел силы, который был больше него и даже больше меня самой вместе с Полярис, явление, которое настолько больше нас, что мы не только не можем им управлять, но даже не видим его граней. Сила, которая может снести нас, если не будем двигаться вместе с ней. Явления, своеобразный инстинкт самосохранения, принявший вид паттернов и неписаных протоколов, всё для того, чтобы защитить Старейший Дом. Или просто ему не понравился Гэрри. — Зачистить помещение, — тихо, почти на грани слышимости произнесла я. Соловец тут же выхватил спрятанный пистолет и выстрелил дважды в «быка», стоящего рядом с Гэрри. Парень упал, и мой давний знакомый тут же присел, укрываясь за столом. Нельзя остаться в живых в такой опасной отрасли деятельности, не обзаведясь при этом несколькими параноидальными привычками, наподобие этой. Энтони тем временем провел левой рукой поверх волос, и на короткий миг я увидела в его руке плоскую расческу из белой слоновой кости. Тут же он стал двигаться быстрее, буквально через несколько секунд исчезнув из комнаты, и выстрелы уже раздались вне пределов.       Я аккуратно закрыла папку и отложила на край стола. Под столом послышался шорох, но я не обратила на него ровно никакого внимания, даже вооруженный, Гэррисон для меня никакой угрозы не представлял. Гораздо интереснее для меня был сейф, в котором могла быть еще важная для Бюро информация. — Джесс, дружище, где ты откопала этого психопата? — подал голос он, предусмотрительно оставаясь под столом. — Он же моих людей сейчас убивает!       Кода к сейфу я не знала, но поняла, что мне совсем не нужно его знать. Отступив на шаг назад, я вытянула левую руку вперед, растопырив пальцы, и направила руку в сторону сейфа. Дверца его мне сопротивлялась всего секунду и с легкостью покинула свое место, выдрав из гнезд свои петли и переведенный в закрытое состояние свой замок. Пролетев через всю комнату, она пробила стену. Послышался звук удара и слабый скулящий шум. На полке рядом обнаружилась пачка стикеров и ручка, я захватила и их тоже, когда следующим движением выдрала со своего места сам вскрытый сейф. — Ты что-то сказал? — переспросила я, разворачиваясь лицом к Гэрри и легким движением удерживая парящую над моими кончиками пальцев железную махину.       Он оказался на полу, прижавшись к дальней стене, как будто пытаясь уползти. Он смотрел на меня, и в глазах его отражался дикий страх. В метре над его головой из стены торчала утопленная в нее на две трети дверца шкафа. Я подошла к столу и поставила на него сейф, который тащила за собой телекинезом, подвинула к нему две папки. — Я вызвал подкрепление и команду зачистки, — произнес Тони, снова возникнув в дверях. — Они должны быть здесь через семь минут.       Я только кивнула, закончила писать на стикере — считаю, надпись «С любовью и от Джесси» определенно привлечет внимание оперативников — и прикрепила его к краю сейфа и подошла к сидящему на полу Гэрри. Сев перед ним на корточки, я положила на колени Табельное Оружие, забрала с помощью ручки его пистолет, откинув его в другой конец комнаты и добрых две минуты пристально смотрела на старого друга. — Спасибо, что проявил участие, — вкрадчиво произнесла я. — Я в порядке, если тебе интересно, в большинстве своем в порядке. Я благодарна тебе, что ты беспокоишься обо мне и помнишь о том, что мне важно. Дилан тоже в порядке, с ним уже всё хорошо. Но это всё ровно не твое дело. Я говорила тебе, и не раз, что твоя мягкосердечность и участие приведут тебя в могилу однажды, и этот светлый день настал.       Гэрри полупридушенно застонал. — Хотя меня тронуло то, что ты пытался мне помочь, — призналась я. — Ты совершенно зря влез в это дело. По-хорошему, тебе нужно было попросту нахер послать этого ублюдка, — предложила я. — Или отправиться по тому адресу, где находится штаб-квартира, рассказать о стукаче. Но ты проявил ненужное благородство и участие, а самое главное, ты узнал информацию, которую никогда не должен был узнать. — Так ты нашла своего брата? — обрел дар речи Гэрри. — Да, и даже раньше тебя, — подтвердила я. — И так же добралась до Бюро и уничтожила его. — Две минуты, — подал голос Тони. — Я так рад за тебя, Джесси, — с фальшивой радостью отозвался он. — Может, по старой дружбе, ты отпустишь меня? Я не хочу умирать, — всхлипнул он. — В первую очередь, нужно выяснить, что этот урод успел тебе рассказать, — заявила я, поднимаясь на ноги и отходя к Тони. — Зря ты влез, Гэрри, — добавила я, почти с сожалением в голосе. Голова уже совсем не болела. Внизу я уже слышала шум подъезжающей машины, с визгом шин игнорирующей парковку. — Забыл бы о моем существовании, так бы цел остался.       Загрохотали тяжелые ботинки, и я двинулась прочь из комнаты по направлению к выходу. Тони двинулся за мной, прикрывая меня от теоретической угрозы. Навстречу нам уже двигались оперативники в приметных синих куртках, настороженных и со вскинутыми винтовками. Они стремительно прошли мимо, даже не поздоровавшись, но мне этого и не нужно было. Они здесь, в отличии от меня, были на задании, выполняли свой долг, действовали по моему приказу, я же свою работу закончила, едва нашла утечку информации. Теперь же будут задействованы нужные протоколы защиты, в том числе активные: этого болтливого урода найдут и допросят со всей строгостью и жесткостью глубины его измены. Насчет Гэрри… мне действительно было его жаль, в том смысле, что его тоже будут допрашивать, и едва ли более дружелюбно.       У меня же, в самом деле, было свидание. Спустившись вниз, мы нашли байк в полной целостности и сохранности, как я того и ожидала. Усевшись вперед, он оглянулся на меня. — Куда теперь? — поинтересовался он. — В Старейший Дом, — коротко заявила я. Свой долг перед Бюро я выполнила, теперь можно заняться более приятными вещами. Усевшись сразу за ним, я надела шлем и обхватила его руками за талию.       Энтони тут же завел байк и газанул сразу на высокой скорости. Играть в брачные игры у меня не было уже ровно никакого желания, так же, как и идти на еще одно свидание и ждать еще неопределенное время. Поэтому я и не стала больше ждать. Не дожидаясь, пока мы доедем, я нырнула руками под его куртку и под майку и огладила живот. Мотоцикл вильнул на большой скорости, но Тони управление удержал. Надежность и контроль — вот, что мне в нем еще нравилось. Он ничего не сказал, только увеличил скорость. До штаб-квартиры мы доехали в рекордно короткие сроки. Тони ехал не к парадному входу, а вильнул в сторону и проехал еще минут пять, прежде чем въехать через парковку. Шлагбаум едва успел подняться, а дежурный в будке возле него спрятался в глубину, едва успев увидеть нас на мотоцикле. — Ты что творишь, — спросил он, едва приглушив мотор и сняв шлем. — То, что хочу, — заявила я, снимая шлем вслед за ним. Потянувшись к нему, я мягко взяла его за подбородок, притянула к себе и поцеловала в его тонкие мужественные губы. Поцелуй вышел ровно такой, который нужно было — нежный и в то же время горячий, чувственный и сладкий. Ровно такой, чтобы млеть перед ним, чтобы ощутить, как сладко подгибаются колени. — Я уже большая девочка и совершенно точно уверенна в том, чего хочу, — заявила я, разорвав поцелуй. — Ты самая потрясающая и невероятная девушка из всех, кого мне приходилось знать, — одним порывом выдохнул он и снова меня поцеловал.       В порыве страсти я полностью была поглощена собственными чувствами, но кое-что я смогла ощутить, что принадлежало не мне, как будто далекое и неверное эхо. Тони был в слабом недоумении, но с каждой минутой его поглощали эмоции вполне определенного вида. И даже, если честно, сейчас всех этих параулитарных штучек не нужно было, чтобы понять, что он чувствует. Достаточно только было его рук, очень крепко и нежно держащих меня за талию, притягивающих меня так близко к нему, что я даже чувствовала иное доказательство его неравнодушия. Казалось, очень давно я так интимно ни к кому не прижималась. Казалось даже, что никогда прежде. Из последних сил сосредоточившись, я сделала шаг и еще один шаг вперед, заставляя его двигаться назад, в причудливой пародии на танго, легко толкнула его на ближайшую дверь, заставляя отомкнуться потайной механизм, облицованный Черным Камнем двери, а затем и вовсе следующим движением толкнула его вперед сильнее. Руки его переместились ниже, чему я ничуть не возражала, а в следующую секунду и вовсе подхватил меня за задницу. Удерживая равновесие, я ногами зацепилась за его спиной, буквально повисая у него на руках, а затем и сама вцепилась пальцами в его короткие волосы.       Нам обоим не хватало дыхания, и от этого кружилась голова, но это было очень правильно и очень возбуждающее. Так, сцепившись намертво, мы ввалились в мою комнату, куда раньше только я одна заходила. Он не особо заметил перемены, но он заметил кровать, куда подтолкнул уже меня. Так, целуясь и лапая друг друга, мы добрались до кровати, как к долгожданному апофеозу наших отношений, круто осложнявшихся всей этой параестественной херью и большими федеральными делами. И этот великий момент был лишь началом хорошей ночи и многих следующих ночей. Дверь за нами закрылась совершенно самостоятельно.