Так кончается звук и так начинается свет

      Будучи всю свою сознательную жизнь человеком действия, я мало предавала значению слов. Конечно, за исключением того времени, когда за собственные слова мне нужно было отвечать. Когда были такие правила существования. Я всегда предпочитала действия многочисленным и пустым словам, устным или бумажным. И какое моё удивление было, когда сейчас, будучи объявленными вслух, мои слова оказались воспринятыми как приказ, как истина в последней инстанции. Директор сказала — значит, так и будет. То ли это была непогрешимая вера в правильность действий Директора, то ли я попросту задала им нужный курс движения работы, то ли решения главы Бюро были определяющими для общего настроения Старейшего Дома. В свете всех этих потусторонних штук, в которые я влипла по самую макушку, последнее казалось самым логичным, что ли. В этом всём была своя логика, иная, и может быть, не совсем стандартная, но я уже начинала ее понимать и принимать, как это всё место. Одно дело, конечно, стать частью классной команды, телом и мозгом, а немножечко другое — принимать и понимать его.       Окончательное завершение кризисного периода выражалось многими, незаметными на первый взгляд, вещами. Пульсация самого Резонанса Старейшего Дома стала менее хаотичной, замедленной, более упорядочена. Стены здания и его помещения перестали сдвигаться и прятаться — к бесконечной радости Эриша нашёлся смещенный арсенал, где хранилась часть оружия. Сама атмосфера, сам дух этого места, он стал более здоровым и благостным. Как будто бы выключили неведомый рубильник и сразу перестали в воздухе витать некоторая напряжённость и нервозность, которая неосязаемо нагнетала после изгнания Ииссов. Это сказалось и на самих людях, хотя большинство из них и не знало, что было объявлено. Резонанс этого Измененного Места действовал на всех, без исключения. Дело всё было в мелочах. Перестали падать папки с бумагами и опрокидываться кружки с кофе, стук каблуков по бетонному полу и голоса стали менее взволнованными и испуганными, выражения лиц стали более расслабленными и сосредоточенными на работе. Это касалось не только офисных сотрудников, а так же всех остальных: и учёных, и оперативников, и рейнджеров. Если сравнивать с компьютерными системами, то можно было предположить, что общая система безопасности, которая раньше была на, грубо говоря, автоматическом режиме, на автопилоте, теперь перешла в режим ручного управления, в режим тонкой настройки. В моё управление перешло, что самое интересное, а у меня на руках не было ни технической документации, ни методических указаний по использованию этих систем безопасности. Вернее, они были, но только в моей голове, и представляла их себе я как терра инкогнито, неизведанную область, которую я исследовала очень осторожно.       Я сидела в собственной постели, прислонившись спиной к стене и сложив ноги под собой. Такая позиция тела не доставляла мне неудобств, некоторое время назад я специально изучала техники медитаций, разных видов, в основном для контроля собственных эмоций и реакций, и как в дополнение — как способ справиться с Полярис. Другое дело, что тогда не сильно это помогло, но нужный навык я приобрела. Долгие часы медитаций мне понадобились в собственной мягкой постели сейчас, чтобы разобраться в самой себе и в полученных инструкциях. Полярис я заняла интересным и полезным занятием, пустив её пульсацию в ровном и неторопливом ритме резонанса Старейшего Дома. Всё это — Бюро, Дилан, должность Директора, огромная ответственность при достаточно большой зарплате, внешние угрозы — происходило слишком быстро, слишком много было этого для одного человека. Я перебирала себя, свой внутренний мир и свою сущность по крупицам, разделяя и выделяя те части себя, что стали частью Совета, ту часть меня, что стала Старейшим Домом и приобрела свойства, более характерные для самого этого Измененного Места, чем для меня. В то же время эти части меня были похожи на отражения в зеркалах, поставленных рядом. Я уже встречалась с одним моим таким отражением, и мне, на самом деле, эта встреча не очень понравилась. То моё отражение, которое является — или станет частью Совета, пряталось в тени, было скрыто гранью перевернутой пирамиды. Та часть меня, что я отдала Старейшему Дому, выглядела совсем как я, только с не определённого цвета глазами, со смещающимся цветом, и что-то в её чертах лица делало её только отдалённо на меня похожей. К этой части себя я отнеслась несколько настороженно, аккуратно оставив в сторону. Физические изменения, странные отношения с пространством и огромной силы резонанс, который являлся родственным резонансом того мира, который я считала родным, но всё-таки отличался. Полярис неспешно существовала в третьем зеркале, переливаясь своими прозрачно-голубоватыми кристаллами вокруг знакомой рыжей головы, лицо которой было не разобрать в тени Резонанса. Была ещё одна Джесси, в кожаной куртке, с отблеском жёсткости во взгляде и совсем уж характерным кастетом на пальцах. Такой мне пришлось стать на жестоких улицах Нью-Йорка, хотя мне совсем это нравилось. Ещё в одном зеркале пряталась девочка одиннадцати лет, с разодранными на коленях джинсами и грязной футболке и с разводами от слез на милом личике. Говорят, что детские травмы, они никогда до конца не исчезают, они остаются где-то глубоко в подсознании, навсегда. Я была всеми ними одновременно и полностью не была никем из них. И оттолкнуть эти части нельзя было, они все были мной. Нужно найти какой-то разумный компромисс, баланс между всеми этими частями меня.       Еще я разбиралась с теми вещами, с теми мерами безопасности и воздействия, управления которыми я получила. Пресловутая техническая документация, что я получила. В общих понятиях, всё сводилось к самому резонансу Старейшего Дома. Он пронизывал все страны и перекрытия, делая из них механизм пассивной защиты, усиленный между Секторами и во внешних Стенах. Из-за этого стала возможна межсекторная, собственно, и внешняя Изоляция — блокировка перемещения и движения изменением самих свойств и характеристик его Резонанса. Так же имелся особый вид Резонанса, который присутствовал в тех частях, что вели вне здания. Само здание было огромно, примерно с половину Бруклина, если не две трети, если судить по моим собственным ощущениям, а проходы и Зоны Соприкосновения были защищены особым видом Резонанса, который был похож на невидимое желе, через который не могли пройти существа, теоретически желающие навредить Старейшему Дому, или допуск через которое могла дать только я как Директор. Активная система защиты состояла из двух частей, одной из которых являлась сейчас я сама и весь личный состав рейнджеров, а вторая представляла собой атакующий резонанс, способный под управлением становиться проникающе-острым, режущим и уничтожающим. Соответственно, для тех атакующих вторжений, что были слабее самого Старейшего Дома. Сейчас я категорично не могла управлять собственным резонансом Дома для активного сопротивления, наверное, это придет постепенно, как только я освоюсь с уже имеющимися вещами. Та форма, что имело сейчас Табельное Оружие, оказалась относительно новой и только осваиваемой формой. Что такое, собственно, два столетия использования огнестрельного оружия для вечного существа. Что, ему предстоит знакомство со всеми преимуществами различных видов огнестрельного оружия. Как и идеи работы с информацией посредством сети Интернет. Помимо разбора работы внутренних систем, я могла с помощью резонанса Старейшего Дома «просмотреть», что находится вокруг него. Не только в Нью-Йорке, но и в других мирах и что может проникнуть. Недалеко что-то крупное и небезопасное готовилось прорваться в Старейший Дом, что-то новое давило несильно на мой разум снаружи. Так ощущались новые Зоны Соприкосновения, которые только собирались проявиться в Старейшем Доме. Я чётко понимала, что с тем количеством рейнджеров, что остались у меня после Ииссов, мы не сможем грамотно и безопасно принять прорыв, тем более если таких Зон будет несколько. Поэтому я не собиралась сейчас допускать прорывы новых таких Зон, по крайней мере, до тех пор, пока не будут приглашены на работу новые рейнджеры и пока они не перестанут быть отчаянно неподготовленными и неприспособленными к реальности внутри Старейшего Дома. Я не могла позволить потерять еще людей, и мне совесть не позволяла кидать необученный персонал навстречу страшным сверхъестественным опасностям вроде новых Зон Соприкосновения. Старейший Дом плавно переводил управление на меня, а я приняла решение этот прорыв оттягивать, насколько возможно было.       Так же собственный резонанс Старейшего Дома можно было использовать несколько иным способом. Наверное, какие-то загадочные механизмы, что двигают слухами и легендами среди простых, обычных людей, находили свое воплощение в Старейшем Доме и давали возможность использовать стены как способ наблюдения за людьми. Я через стены Дома могла буквально слышать и видеть своих сотрудников, не постоянно, конечно, а только сосредоточившись определенным образом. Медитация мне в этом относительно помогала. Закрыв глаза и сосредоточившись, я могла дотянуться и увидеть, что происходит в каждом, даже самом отдаленном уголке этого места. Другое дело, что я еще не могла делать это в фоновом режиме, приходилось садиться и направлять свой разум достаточно категоричными усилиями.       В какой-то мере это было похоже на тонкую настройку радиоприёмника, похожего на такой, какой у меня был в детстве, в девяностые года. Такой старый и с большим колёсиком, который надо подкручивать очень осторожно, двигая колёсико по миллиметрам буквально, только вместо движений пальцами мне нужно было подстраиваться разумом. Эта фокусировка, сосредоточивание моего внимания на разных частях, отделах и даже разных кабинетах Старейшего Дома, и эта новая и такая сильная связь с ним позволяла увидеть и услышать даже всë, до малейшей детали. При этом натыканные бессистемно камеры наблюдения казались мне излишней мишурой и умелой имитацией наблюдения. Чрезвычайно удобно, но голова с непривычки после этого казалась тяжёлой. Со временем, я так думала, голова моя привыкнет к такой нагрузке и перестанет ныть после каждого сеанса связи, однако сейчас я старалась не слишком этим увлекаться.       Я могла добраться до любого уголка Старейшего Дома и узнать, что там происходит. Какая работает аппаратура и какие измерения снимает, кто из персонала сейчас работает, а кто бездельничает на рабочем месте. Я могла узнать, какие существуют помещения и общее расположение кабинетов, а также следить и поправлять таблички направления, если они не поспевают за изменением расположений. Но чаще всего эта штука работала исправно. Некоторое неудобство мне доставляли разговоры. Мне, с моей многолетней привычкой держать язык за зубами и свои тайны при себе поистине бесконечная болтовня сотрудников казалась едва ли выносимой. И я когда-то имела наивность предполагать, что распространяющиеся слухи и разговоры можно пресечь или контролировать. По большей части, мне незачем их было контролировать, особого вреда, кроме как формирования общественного мнения, такие разговоры не несли. Или, при надобности, можно были использовать такие вещи для внесения изменений в распространение мнений. Благодаря такой системе я услышала некоторые вещи, даже при наличии определенной гибкости мышления нельзя назвать слухами. Один из сотрудников в Секторе Содержания занимался перепечатыванием, но, кроме этого, он занимался вовсе и не протокольными обязанностями. Попросту говоря, он говорил обо мне вовсе не лестные вещи. Несколько минут я его просто слушала, удивляясь тому, насколько уверенным в себе должен быть человек, чтобы говорить подобные вещи про другого человека, про своего Босса, не зная, собственно, лично человека. Прежде чем предпринимать какие-либо меры, я решила лично у него спросить. Может, действительно я сделала ему что-то плохое или неэтичное. Я вышла из своей комнаты, и, сосредоточившись на нужном месте, толкнула двери своего кабинета, чтобы оказаться в Секторе Содержания, в его офисной части, выходящая из дверей Службы Охраны. Я такому фокусу слабо удивилась, но идти от этого не перестала. Бетонный пол скрадывал мои шаги, как я того и хотела.       При моем появлении сотрудники оторвались от своих дел и уже хотели было встать с места, множество лиц обернулось ко мне. Я приложила к губам палец и махнула рукой, мол, продолжайте заниматься своими делами. Люди вернулись к своим обязанностям, а я прошла дальше, ища этого умника. Новые люди меня замечали, и я так же жестом просила их вести себя тише. Наконец, в дальнем конце, я увидела его. Обычный, ничем на вид не примечательный и определённо мне незнакомый мужчина. Он печатал на пишущей машинке и одновременно вёл эмоциональный монолог. Меня он не заметил.       Оглядевшись, я заметила за столом сразу за ним молодую девушку, так же печатающую на пишущей машинке. — Мисс Уэстер, — произнесла я тихо, приглядевшись к её бейджу-пропуску, — вы можете сделать двадцатиминутный перерыв.       Она кивнула, можно даже сказать, испуганно, и встала со своего рабочего места, на которое тут же уселась я. Аккуратно вытащив полуисписанный лист бумаги, я вставила чистый, передвинула каретку до упора влево и начала печатать, бодро отстукивая по клавишам. Расположение букв на печатной машинке старого образца мало отличалось от расположения букв на компьютерной клавиатуре, поэтому особого неудобства я не испытывала. Мужчина продолжал говорить. — И я совершенно не понимаю, что эта женщина забыла на посту Директора. Ладно, если Тренч не смог продержаться на этом посту, назначили бы другого человека. Кирклунд, к примеру, кажется вполне достойной кандидатурой на этот пост. Мужчина, с большим послужным списком, ветеран Бюро, можно сказать, даст огромную фору этой пигалице. — Угу, — прогундосила я, продолжая печатать. — Ты вообще ее видела? — возмутился он. — Худая, как щепка, и лицо такое, что только одним лицом ее можно испугать. Вобла сушеная. Как только ее смогли выбрать на пост Директора? Непонятно, в чем ее там дух вообще держится, и я уже не говорю про весьма ответственную должность Директора.       Весь офис заткнулся совершенно самостоятельно, всем было интересно, чем закончится это шоу. Привлеченные тишиной, с закрытых офисов сбоку собрались сотрудники, и все смотрели, как в полной тишине этот придурок говорит обо мне гадости, а я тихо сижу позади него и слушаю. — А она чего? — спросила я. — Думаешь, я рискну своей шкурой и должностью спрашивать у нее это? А если она меня пристрелит? Говорят, она на многое способна. — Ты всегда можешь попробовать, — великодушно разрешила я. — Можешь сделать это прямо сейчас.       Видимо, что-то особенное проскользнуло в моем голосе, потому что мужчина перестал печатать и оглянулся, а в следующую секунду вскочил с места, с грохотом опрокинув стул. Я спокойно перепечатала имя с его бейджика и подняла на него взгляд. — Что замер? Испугался моего лица? — поинтересовалась я, вытаскивая свежеотпечатанный лист с приказом об его увольнении. Одной своей подписью я могла придать ему юридическую силу, а могла и уничтожить этот лист бумаги. Всё зависело от него самого. — Мэм, Директор, — робко протянул он, — Я не знал, что вы сидите позади меня… — Чтобы слышать всё, что ты обо мне говоришь, мне вообще необязательно рядом с тобой находиться, — заверила я его и увидела, как откровенно он побледнел от страха. Я встала и задницей оперлась о край стола. — Выскажи мне в лицо, почему ты так меня не любишь, — попросила я. — Лично я тебе ничего плохого не сделала, так почему ты считаешь себя в праве обливать меня грязью? — Мне очень жаль, мэм, — он рукавом вытер вспотевший лоб. — Я не хотел вас обидеть. Больше такого не повторится, — выдавил он. — Конечно не повторится, — легко согласилась я, разрывая пополам бумагу. — Потому что в следующий раз я подпишу эту бумагу.       Разорванный лист плавно спланировал прямо в мусорное ведро, а я отлипла от стола и направилась в сторону лифта, который распахнул свои двойные двери прямо в мой кабинет. Ступив в его пределы, я нашла себя несколько удивленной, если не сказать больше или грубее. Нет, за глаза мне хамили, и без причины оскорбляли, но я в первый раз смогла таким образом пересечь пространство, чтобы из одной части Дома оказаться в совершенно другой, Секторе. Без лифта, без утомительных пробежек по бесконечным коридорам — Старейший Дом был просто огромен и для обычного человека попросту необъятен разумом. Но это всё не про меня — мне как раз по плечу понимание и осознание, а значит, я могу и управлять внутренним пространством Старейшего Дома. Добавлять помещения и кабинеты, устраивать перепланировки, а также скрадывать, сворачивать, склеивать пространства, с упором на дверные проёмы. То есть, сосредоточившись, я могла переходить из одной двери и выходить из другой, в конечном пункте моего назначения. Раньше, во время зачистки Ииссов, для этой же цели я использовала Точки Контроля, но эти штуки не предназначены изначально для перемещений. Они должны держать Сектора, стабилизировать само здание, и использовать их с другой целью мне не хотелось бы, а теперь и вовсе не было нужды.       Придя к такому выводу, я испытала невероятное облегчение — никогда не была фанатом серьёзных физических нагрузок, к которым относился простой обход Старейшего Дома. При своих сотрудниках я лицо держала, не показывала, что такой финт я проделываю впервые, но, на самом деле, я была приятно удивлена, в конечном итоге, своими новыми умениями. В конце концов, это мой личностный рост, как Директора, и как личности, а также часть моих обязанностей, вдохновлять и повышать моральный дух сотрудников. То есть, если говорить простым языком, устраивать шоу. Что ж, если надо, так будет им шоу.       Но бесплатные шоу будут потом. Сейчас мне нужно было кое-что сделать, чем нужно мне было заняться уже давно. За всеми бесконечными директорскими делами и документами я могла легко забыть, зачем я здесь. С самого начала, когда я в первый раз вошла в здание Бюро, у меня были совершенно другие цели. Много лет до Бюро у меня в жизни была только одна большая цель, ради которой я, собственно, и искала Бюро Контроля. И снова подорвалась с места, выходя в двойные двери, вновь оказываясь в Секторе Содержания.       В Медицинском Отделе было пусто. Может, дело в том было, что все пациенты сейчас находились в своих палатах, а может в том, что часы показывали поздний вечер, плавно переходящий в раннюю ночь. Но мне не нужны были люди, только один определенный человек. Я не приходила сюда раньше, но не было нужды спрашивать, даже если бы не чуяла направление интуитивно, то увидела бы свет и-за неплотно прикрытой двери.       За дверями мне открылся удивительный вид. Молоденькая, худенькая девушка с короткими русыми волосами, одетая в форму медсестры, пыталась сдвинуть моего лежащего без сознания брата. Дилан был большой и высокий, а сестричка маленькой и слабой, и сдвинуть его с места получалось плохо. Не говоря ни слова, я развернула запястье наверх и телекинезом приподняла брата над кроватью, осторожно перенося его на соседнюю каталку. Девушка вскинула голову — я узнала в ней свою давнишнюю знакомую Джемму — и потянулась было к скрытому оружию, но узнала меня и опустила руку, продолжи заниматься своей работой. Я в несколько шагов подошла к брату и молча посмотрела на него. Его лицо, расслабленное и спокойное, было отдалённо похоже на лицо маленького мальчика, который был моим братом и которого я так любила. Сейчас мужчина передо мной казался искажением, странным отражением того маленького мальчика. Джемма закончила перестилать постель, и я таким же образом вернула Дилана обратно. Я всё так же продолжала смотреть на него. — Вам чем-то помочь, мэм? — поинтересовалась она.       Я перевела взгляд на её, как будто только её увидела. Вид у неё такой был, как будто она ожидает, что я тут начну творить всякую потустороннюю дичь или заниматься убийствами и расчлененкой. В любом случае, мне здесь позволено всё. — Мне хотелось бы остаться со своим братом наедине, — произнесла я непререкаемым тоном, больше похожим на приказ. — Как скажете, Директор, — кивнула она и вышла из палаты. Дождавшись, пока она выйдет, я повернулась к медицинской кушетке. На ней лежал мужчина около тридцати лет на вид, хотя он был на год младше меня, с расслабленным, спокойным лицом, ничуть не напоминавшим то лицо, что искажалось от ярости и звуков Ииссов. Он выглядел совсем незнакомым мне, как будто я в первый раз его видела, но в то же время он был моим родным младшим братом, я чувствовала это своим нутром и всеми остальными чувствами, которые казались мне сильнее во много раз. Волосы на его голове немного отросли, коротким ежиком, отливающим медным блеском, так же, как и короткая щетина на подбородке. Я сделала шаг вперёд и уставилась на него сверху-вниз. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, — тихо проговорила я, кладя ладонь ему на голову. — С самого детства, когда мы вместе игрались в разные игры в нашем далёком, дорогом нам Ординариуме? Ты помнишь его? — ласково спросила я, машинально почти поглаживая его кожу под пальцами. — Я помню его плохо, — призналась я, не дождавшись ответа. — Слишком много лет прошло с того момента, когда я была там в последний раз. Я помню солнечный свет, тепло которого я чувствовала на своём лице, и играющие его блики на изумрудных листьях дерева. Я помню, как мы вместе смотрели мультики на старом, ещё с кинескопом, телевизоре, и купались в озере, поднимая тучу брызг, и как радуга появлялась над нами.       Я оглянулась и увидела неподалёку от себя стул и, зацепив кончиком туфли, подвинула к себе и села, став ещё ближе к Дилану. Я нагнулась и уже полной ладонью погладила его по голове. Он так и остался безучастным. — Ты помнишь, как мы в детстве угнали фургон почтовой службы? — спросила я. — Ты нажимал на педали, а я крутила руль, потому что мы оба были слишком короткие, чтобы полноценно вести машину. А потом ещё и раздали все письма неправильным адресатам. Угоняли фургон мы вдвоём, а письма разносили всей бандой. Вот переполох мы все тогда устроили! А ты помнишь родителей? — продолжила я. — Папа был худым и высоким, с бородой и постоянно курил. А ещё он часто подбрасывал нас с тобой в воздух. А мама наша с тобой была самая лучшая, и у неё были длинные рыжие волосы.       Я промолчала немного. — Даже и не представляю, помнишь ли ты всё это, и осталось ли в тебе что-то от моего любимого брата. Боже, я помню тебя маленьким мальчиком, ниже меня, таким тоненьким и мелким, а теперь ты вырос, спустя столько лет, и стал таким большим и высоким. Может, это и глупо, — заявила я, — но все эти годы, пока я искала тебя, я представляла и думала о тебе как о маленьком мальчике, даже не осознавая, что ты мог вырасти и стать крепким таким кабанчиком, — я невесело усмехнулась. — Как бы судьба по-другому повернулась, и ты бы искал и защищал меня. Если бы всё случилось по-другому, и мы бы никогда не были связанны с Бюро… но это только наши мечты. В любом случае, прошлого не исправить. Мне как-то один хороший человек сказал, что нельзя жить в прошлом, надо двигаться дальше, как бы больно не было. Так что я всю свою жизнь бежала. Не могу сказать, что мне это не нравилось, но человек тварь такая, что ко всему дерьму привыкает. У меня не было дома, не было родного места и постоянной работы, мне постоянно приходилось бежать от Бюро. Но в то же время я много читала, знакомилась с интересными людьми, — я повела рукой, — встречалась с некоторыми. У меня была жизнь, но полноценной назвать её нельзя было. Мне постоянно казалось, что чего-то мне не хватает, такое постоянное ощущение пустоты внутри. Я всегда думала, что это связанно с тобой, но это место, Старейший Дом — нечто особенное. Я могу показать тебе, насколько. Но только если очнешься, — попросила я. — Пожалуйста, Дилан, приди в себя. Мне так тебя не хватает, — призналась я. Я долго ещё сидела у его постели и говорила всякую ерунду, даже не вникая особо даже, что говорю. Я говорила долго, всё смотря на брата, подмечая все его взрослые черты лица и ранние мимические морщины. — Я даже представить не могу, как ты жил здесь всё это время. Я находила здесь документы, и из них было ясно, что ты тут жил и развивал свои параулитарные способности. Ну это же здорово, столько возможностей их улучшить и понять. Но с другой стороны, ты находился здесь против своей воли и уйти не мог, и даже сам сделать ничего не мог. Мне так жаль, Дилан. Жаль, что я не смогла найти тебя раньше.       Я ещё немного посидела с ним, а потом поднялась и вышла из палаты. Сразу за дверью я едва не пнула носком туфли работающий диктофон — такой большой, с двумя ленточными катушками. С него я перевела взгляд на сидящую в коридоре на чёрном кресле мисс Вон. При моем появлении она отложила исписанный лист на планшете и ручку. — Доброй ночи, Директор, — вежливо проговорила она. — Как прошел ваш визит к брату? — Никак, — я подошла к ней и села рядом. — Хотите об этом поговорить? — спросила она. — Не особо, — проговорила я. — А почему вы раньше к нему не зашли? — Да потому что мне было страшно, — заявила я почти спокойно. — Потому что в последний раз, когда я его видела, я пыталась вытравить из него Ииссов, а ещё раньше он великодушно предлагал к ним присоединиться.       Карла покивала. — Мне это известно. А знаете ли вы, что мистер Фейден задолго до вторжения убил несколько сотрудников Бюро, попросту не справившись со своей силой? — Знаю, — кивнула я. У меня было много чего ей рассказать, такие вещи, что даже хладнокровный и непробиваемый Кирклунд мог сильно удивиться, если не сказать больше. — Почему вас это не шокирует? — спросила она. — Потому что это не конец света, — не выдержала я. — Потому что это только ступень, которую надо перешагнуть и понять, что когда на кону моя собственная жизнь, то можно поступиться чужой. Иной разговор — как жить дальше после этого.       Вон потрясенно молчала, и степень ее ошеломления была ясно видна на лице. Она открыла было рот, но я ее невежливо перебила. — Пока вы не сказали слова, от которых нам обеим будет неудобно, расскажите, входит ли в круг ваших должностных обязанностей восстановительная работа с сотрудниками, пережившими акт убийства человека. — Да, конечно, — кивнула она. — Я лично провожу психологические консультации, в основном с новопринятыми на работу сотрудниками Отделов Безопасности и Оперативного. — Вы проводили эту беседу с Диланом Фейденом, после того, как он убил сотрудника? — с нажимом продолжила я. — Нет, не проводила. Он не являлся сотрудником. — Он являлся Кандидатом на пост Директора, а это гораздо важнее, чем один сотрудник. Ментальное здоровье Директора влияет на весь Старейший Дом и на всех людей в нем. Вам понравилось работать при Тренче? С его вечным недостатком освещения и путанными коридорами? Так вот это всё — отражение его ума. И только подумайте, что могло быть, если бы Директором стал Дилан, — заявила я непререкаемым тоном. — И вы лично не сделали ничего для того, чтобы убедить его в мысли, что дерьмо случается, и нужно оставить это позади себя и двигаться вперёд. Большая удача, что мне в свое время это объяснили. Иначе я бы с Ииссам и не справилась. Дальше, — продолжила я после того, как перевела дыхание. — Когда по Бюро поползли слухи, что Тренч рассорился со своим старым другом, доктором Дарлингом, почему вы, как глава Отдела Парапсихологии, не поговорили с ним? Разве вы не могли спрогнозировать, проанализировать, что что-то явно неправильно?       Карла смотрела на меня потрясенно. Самое время мне на нее смотреть потрясенно или делать несколько другие вещи, которые были бы более уместны в этой ситуации. Но бить откровенно проебавшихся сотрудников я бы не рискнула, я бы, скорее, им голову пробила, чем научила чему-то, да и мне самой не хотелось этого делать. В конце концов, можно было это сделать менее гуманными путями. — Я не думала, что это имеет значение, — подала голос она. — Друзья могут ссориться, да к тому же, они оба занятые люди. — Они могли найти время, чтобы просто поговорить, — я встала на ноги и подняла с пола диктофон. — Я передам эту запись и приказ о проведении внутреннего расследования в отношении вас и вашей профпригодности в Сектор Расследований, — сухо заявила я и подняла с пола запись. — Для вас же будет лучше, если ваши проступки будут продиктованы приказами Тренча.       Мисс Вон даже не нашла, что мне возразить или как-то оправдаться. Мне пришлось сделать крюк через Сектор Расследований, где я передала приказ лично Кирклунду. Он не выглядел особо расстроенным, как могло быть, если бы я нагрузила лишней работой. Наверно, он долго искал возможность провести против нее внутреннее расследование. Передав ему распоряжение, я вернулась в собственный кабинет, заниматься уже моей работой, в большей степени бумажной.       Закончившийся посткризисный период так же означал серьёзные подвижки в кадровой политике Бюро. Через мой кабинет так же проходили основные документы, из которых было видно, как решались вопросы дефицита кадров. Тот список, что представила мне мисс Сэвидж, был только частью плана по реорганизации и ликвидации кадрового дефицита. Сама я ни имела ни малейшего понятия, как с этим работать, но, к огромному моему облегчению, со мной теперь работали люди, которые знали и занимались своим делом. Моя же задача, по большей части, заключалась в организации работы, во взвешенном принятии решений. Сейчас же я наблюдала работу отдела кадров и аналитиков в полной своей красе. Новые сотрудники должны были прибыть несколько позднее, в данный же момент я бдела несколько иную картину. Старые сотрудники переводились на новые должности: в основном с офисных должностей на младшие должности, лаборантские и рабочие, там, где не требовалось специальных навыков, с одновременным последующим получением этой квалификации. Офисные рабочие были, как я поняла, запасным ядром запаса рабочих, откуда перекидывали сотрудников на более важные должности. Была ли такая практика общепринятой за все годы работы Бюро, или она появилась только с моим назначением, я не знала, и в общем, это было не так уж важно.       Все переводы с одной должности на другую делались только с согласия самих сотрудников и с повышением заработной платы. Некоторые захотели перевод в Сектор Расследований или в рейнджеры, и это было не типично для офисных сотрудников. Я лично изучила их личные дела, психологические характеристики, заключительные оценки парапсихологов на пригодность к этим работам. С каждым из них я провела личную беседу в одном из пустых офисов. Это были разные люди, мужчины и женщины, с большим сроком работы в Бюро или совсем недавно пришедшие, всего пару месяцев назад. Но всех их объединяло одно: желание активно защищать Старейший Дом и Бюро Контроля. Они все сказали это мне прямо в лицо, разными словами и разными способами, но я благополучно их услышала и так же благополучно удовлетворила их просьбы своей подписью.       Занятая в основном бумажной работой, я почти не обращала внимание на собственное состояние, и только когда голова начала ощутимо давить в висках, нацелила на это внимание. Пришлось отложить бумаги и некоторое время посидеть в кресле с закрытыми глазами, чтобы найти источник дискомфорта. Навязчивое, досадное ощущение, плавно перетекающее в головную боль.       Старейший Дом относительно настойчиво требовал завершить начатое, просил завершить его очистку. И я не стала сопротивляться его требованиям. Выяснив, что именно от меня требуется, я отправилась прямо в кабинет Маршалл, чтобы застать её работающей над документами. Я ещё успела заметить на её лице выражение бесконечного терпения, прежде чем оно сменилось на приветливо-нейтральное. — Мне нужны пять рейнджеров для рейда в активную Зону Соприкосновения в Секторе Исследования, — заявила я, садясь в гостевое кресло напротив неё. — Для её ликвидации.       Хелена немо удивилась. В голове у неё возникло сразу очень много вопросов, по типу «а почему именно сейчас» или «а ты сможешь это сделать», но она их задавать не стала. Вместо этого только кивнула. — Полагаю, тебе нужны рейнджеры, которые приняли таблетки от плесени? — понимающе уточнила она. — У меня есть такие ребята. Но я отпущу с тобой, если ты наденешь защитную форму рейнджеров. — Так полагаю, это больше разумная предосторожность, чем попытка мной управлять? — предположила я. — Ты же сама попросила для себя комплект формы рейнджеров, — заявила она вместо ответа. — Справедливо. Давай сюда свою форму.       Я переодевалась, вернее, избавилась от пиджака и надела поверх блузки и брюк защитный мешковатый комбинезон. Страховочные пояса проблем у меня не вызвали, как и бронежилет. Пока я одевалась, потянулись несколько крепких парней. Подготовка была короткой, они только кивнули, и мы тут же двинулись прочь из Отдела Безопасности, через Логистику. Лифт довёз нас до Сектора Исследований, откуда через атриум было совсем недалеко до убежища доктора Андерхилл, где она окопалась со своей любимой плесенью. При спуске на лифте мы все, не сговариваясь, надели шлемы и двинулись вперёд, едва лифт опустился. Потребности особой в этой защите не было, в первый раз я здесь гуляла в тонкой кожаной куртке, и ничего мне не было, но сейчас я должна была играть по правилам, куда входила тёплая компания и специальные костюмы. Что ж, остаётся следовать этим правилам и натянуть шлем на голову.       Подземная лаборатория Андерхилл выглядела сейчас пустынно и не приветливо. Ещё некоторое время назад здесь и так было не очень-то и уютно, со всеми этими обросшими плесенью стенами и её ходячими агрессивным формами, которые уже не могли считаться людьми. Но они здесь были, тогда, и хоть какая-то жизнь, и жизненные силы пульсировали здесь. Сейчас же здесь никого не было, и всё было мертво. Плесень засыхала на Стенах и превращалась в буро-зелёные комки, совершено неприглядного вида. Общее впечатление окружающее пространство производило самое премерзкое и какое-то выжидающее, как будто из этого мёртвого пространства нам навстречу выйдет что-то ужасное и нечто куда более опасное, чем я встречала в Старейшем Доме. Мертвый Тренч, к примеру, с дыркой во лбу и страстным желанием вернуть свою собственность, Табельное Оружие, или, что куда хуже, мило улыбающийся Дилан, с предложением вступить в секту одержимых Ииссами. Рейнджеры рядом со мной шли так настороженно и с опаской оглядываясь, видимо, у них были свои мертвецы. Может, это были коллеги по работе, может, кто из знакомых и родственников.       Мы дошли до большого зала, откуда открывался проход к самой главной плесени. Я подошла к этой яме и заглянула вниз. — Итак, давайте сделаем так, — предложила я. — Всего нам нужно заняться тремя Точками Контроля. Одна из них лежит далеко внизу, и я сейчас спущусь и займусь ей. После появлюсь там, — я махнула рукой в сторону другой Точки Контроля, которая лежала чуть выше и в стороне. Ваша основная задача — проследить, чтобы меня ничего не отвлекало, пока я буду их реконструировать. Всё понятно?       Рейнджеры переглянулись и вразнобой согласились. Их голоса в шлеме звучали глухо и немного жутко, хотя я мало обратила на это внимания. Глубоко вдохнув, я попросту шагнула вперёд, ухнув вниз. Встречный поток воздуха заставлял трепетать полы моего рейнджерского плаща и взлохмачивая волосы. Уже перед самым столкновением с землей я ровно выдохнула и плавно опустилась на землю. Оглянувшись наверх, я махнула рукой смотрящим на меня сверху, мол, всё в порядке, и направилась к Контрольный Точке, которую я чувствовала недалеко.       Встав в неё, я ощутила, как снова, привычно взметнулись потоки энергии вокруг меня. Я подумала о том, сколько раз я вот так вставала в столбы восходящей энергии, чтобы очистить от потустороннего влияния части Бюро. Я подумала, насколько же это прекрасно, когда такая штука держит стабильным достаточно большое пространство. Какую радость я испытывала, какое моральное удовлетворение, когда я избавляла, очищала их от враждебного шума. Сейчас мне нужно было сделать несколько иное. Я подумала о изжитых, утраченных стереотипах, использованных вещах и сухих ветках деревьев. Неизвестные слова пришли мне ум сами собой, как будто бы я всегда их знала.       Спасибо, подумала я, обращаясь вокруг себя, к вздымающейся энергии. Спасибо за службу и прощай. Я ярко представила себе окружающую себя энергию как скрученную в узел верёвку, которую я распускаю своими пальцами.       Энергетический столб вспыхнул в последний раз, как будто нежно и печально, и бесконечно долгую секунду он начал растворяться, расформировываться. Я успела бросить свое тело по этому каналу, чтобы раствориться в пространстве и возникнуть уже в дорогом узле, за спинами рейнджеров, вставших вокруг Точки Контроля. Не затягивая, я снова, одними губами, шепнула и снова представила распускающийся узел. Это было несложно, но занимало несколько секунд, которые в бою, если мне придётся взаимодействовать с Точкой Контроля, мне понадобятся, также как и несколько человек, чтобы прикрывали меня. — Готово, — оповестила я, поднимаясь с пола. Где-то далеко под моими ногами Дом начал двигаться, совершенно незаметно для других наблюдателей, но вполне отчётливо для меня. — Остаётся последний пункт. После него нужно быстро добраться до лифта и попасть в атриум. — Да, мэм, — откликнулся один из рейнджеров.       Мы успешно добрались до третьей Точки Контроля, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы расформировать последний узел. Когда истаял этот последний столб света, мы шустро отправились в сторону лифта. Мы шли до него, а за нами сворачивался Старейший Дом, стены двигались и перестраивали друг друга, скрадывая и стирая внутреннее пространство, перебирая квадратные и прямоугольные блоки стен, тем самым стирая и уничтожая зараженную Плесенью часть Дома. Блоки эти двигались быстрее, чем мы шли, и поэтому пришлось перейти на быстрый шаг, а затем и бег. Мы миновали лабораторию Андерхилл, и схлопывающиеся стены почти начали догонять нас, поэтому мне пришлось подгонять их неласковым, но мотивирующим матерным словом. Мне-то эти стены ничего не сделают, а вот ребятам могут доставить неприятные моменты, вплоть до их смерти.       Последние метры до лифта мы преодолевали бодрым бегом, я даже перешла на рывки. Один из них чуть отстал, и когда лифт уже тронулся с места, не успел встать на платформу. Я перегнулась через перила и вскинула ладонь в его направлении. Его лицо выражало обреченность, когда я его вполне бесцеремонно подхватила телекинезом и прямо в последнюю секунду вознесла над сворачивающимся пространством.       В атриуме нас уже ждала Маршалл с отрядом рейнджеров и несколькими медиками. Рейнджеров они перехватили, чтобы тут же осмотреть на предмет повреждений, а я просто уселась на край ближайшей кадки с цветами. Расформировывать Точки Контроля оказалось, на удивление, тяжело, в моральном плане. — Может, полежишь в Медицинском Секторе? — участливо предложила подошедшая Маршалл. — Ты еще скажи — рядом с братом полежи, — фыркнула я. — Отлежусь у себя, спасибо. — Ну как знаешь, — заявила она и отошла.