Маленькая пушистая проблема

— Ребята, эти два дня меня не будет в Хогвартсе. Мама снова заболела. Папа просил приехать. Оправдания вырывались сумбурно. Хотелось говорить их ещё и ещё, лишь бы не натыкаться на недоверчивые взгляды друзей. Не бояться, что парни узнают. — У меня стойкое ощущение, что ты от нас что-то скрываешь, — прищурился Сириус и подошёл практически вплотную. Ремус неосознанно сделал шаг назад и опустил глаза в пол, начиная метаться взглядом по коротким ножкам кроватей и плинтусу. — Да нет… Мама вправду заболела… Сердце заколотилось, как бешеное, посылая в щеки кровь. Ремус решился глянуть на Блэка. Тот стоял с недоверчивым прищуром и поджатыми в бантик губами. Вдруг Сириус ухмыльнулся и проиобнял друга за плечи. — Да ладно, я верю. Расслабься: я просто пошутил. Из-за надвигающегося полнолуния внутри Ремуса вместо облегчения начала закипать злость. — На мой взгляд, ничего смешного, Сириус. Он резко отвернулся и сложил на груди руки, но уже через мгновение об этом пожалел. Друзей он обижать не любил. Они слишком много значили в его жизни, чтобы вот так направо и налево разбрасываться словами. К тому же они не были виноваты в его приближавшейся боли. Они не были виноваты в том, что Ремус не мог придумать убеждающих отговорок. — Извини, — совершенно серьёзно откликнулся Сириус. От такого простого слова Люпину стало дурно. Это он сам должен извиняться, а не Блэк. — Плохая шутка, знаю, — продолжил Сириус и встал «по стойке смирно». — Клянусь, такого больше не повторится! Мир? Люпина часто поражало, насколько в Сириусе могли помещаться две разные личности. На людях он был непроницаемый, с вечно кривой ухмылкой и авантюристской искоркой в глазах; готовый сорвать любой урок, нахамив профессорам без чувства сожаления, и покрасоваться перед девчонками. Когда же они вместе с остальными мародерами оставались наедине друг с другом, Сириус начинал меняться на глазах: на губах появлялась добрая улыбка, глаза, не терявшие озорного блеска, глядели открыто, и в них считывалась любая эмоция. Кроме того в нем просыпалась совесть, об отстуствии которой так часто напоминала ему профессор Макгонагалл. — Мир, — тихо откликнулся Ремус и извиняюще улыбнулся, цепляясь за протянутый мизинец друга. Сириус просиял, как будто ему дали гору шоколада. Люпин смутился. — Передавай маме скорейшего выздоровления! — сказал Джеймс, наконец отрываясь от эссе по зельеварению. — Обязательно. Люпин улыбнулся. Пронесло. Они поверили — катастрофа отменяется. Оставалось только надеяться, что и в следующий раз они ни о чём не догадаются. Насчёт последнего, как потом выяснилось, Ремус очень даже ошибался.

***

Новое полнолуние подтянулось за предыдущим непозволительно быстро. За уроками, домашкой и шалостями Ремус и не заметил, как прошёл целый месяц. Уже практически остывшие чувства страха одиночества и вины за ложь перед друзьями вспыхнули вновь. Чем пузатее становилась Луна, тем чаще Люпин отдалялся от друзей, ощущая себя полным ничтожеством. Он практически не поддерживал их диалоги и многократные попытки втянуть себя в очередную шалость, чтобы сбросить, как говорил Джеймс, весь негатив. В эти моменты Ремусу внутренний голос внушал, что все это незаслуженно, и мальчик покорно соглашался, закрываясь тёмным пологом и спихивая всё на плохое самочувствие. И только после того, как комната пустела и стихал мальчишеский смех, в Люпине отчаянно билось желание оказаться рядом с друзьями. Вечером, накануне полнолуния, когда оборотень сидел с книжкой на своей кровати, в спальню ввалились ребята и с криками бросились к нему. — Ремус, мы были в каком-то новом коридоре! — Там так круто! — Очень жутко! — Ты просто не представляешь! — Пойдём с нами! Посмотришь. Ремус от такого напора растерялся и беспомощно посмотрел на друзей. — Я н-не могу сегодня. — Почему? — быстро спросил Джеймс, удивлённо уставившись на Люпина. — Мне…мне нужно к м-маме. — Да мерлиновы подштанники! — выругался Джеймс и расстроенно цокнул. — Ей опять хуже стало? Люпин сглотнул и опустил глаза, пытаясь создать видимость того, что спешит собираться. — Да. Папа… сообщил Дамблдору. Сегодня. Сейчас. — Жалко, — вздохнул Питер. — А мы хотели взять тебя прогуляться. Сириус закатил глаза и резко бросил Петтигрю: — Давай ещё десять раз скажем о том, что хотели показать ему тот коридор. Ремус же тупой и с первого раза не понимает. Питер насупился и заметно ссутулился. — Да ладно, всё нормально. Чего ты? Джеймс стукнул Сириуса кулаком по плечу и посмотрел на Питера, глаза которого успели покраснеть. — Пит, не обижайся. Петтигрю бросил обиженный взгляд на Блэка, но так ничего и не ответил. — Так когда ты вернёшься? — снова обратился к Ремусу Джеймс. — Через два дня, я полагаю. Поттер скривил рожицу и простонал: — Так до-олго! Люпин сглотнул, все ещё переживая, не раскроют ли его обман. Собрав вещи, он кивнул друзьям на прощание и вышел из спальни. Было отчего-то страшно. В голове проносились недавние разочарованные вздохи Джеймса по поводу очередного вынужденного отсутствия приятеля и заверения Сириуса, что они всегда останутся друзьями, что бы ни случилось. Память активно подкидывала заботливые похлопывания по плечу, совместные вылазки в коридоры и многие другие греющие душу моменты. Из-за сильных переживаний по поводу вранья друзьям полнолуние прошло ужасно. Уже под утро мадам Помфри забрала Ремуса с сорванным голосом, множеством ран и сильным изнеможением в больничное крыло. Даже там ни забота целительницы, ни солнечная погода да окном не могли поднять ему настроение. Однако через два дня, когда он вернулся в башню Гриффиндора, ребята встретили его с такой бурной радостью, обнимая и вороша волосы, будто он только что выиграл чемпионат. И губы сами собой расплылись в улыбке. — Как мама? Ей лучше? — поинтересовался Джеймс. Он всегда задавал этот вопрос. — Да, уже все хорошо. — Знаешь, Люпин, ты так выглядешь, будто не с мамой что-то было, а с тобой, — ухмыльнулся Сириус, а после засмеялся, увидев растерянное лицо друга. — Ну правда! Ещё и полнолуние на днях было. Ты случайно не оборотень? Ремус замер и напрягся. Шутка резко перестала быть таковой. Он попал в ловушку и теперь не знал, что ответить. Язык не поворачивался снова соврать друзьям и выговорить простое слово «нет». Да и глупо было отрицать очевидное. Тело бросало то в жар, то в холод, сердце билось с перебоями, в горле мешал ком, а в глазах уже скапливались слезы. Руки стали ледяными и начали дрожать, а напряженную тишину уже с минуту никто не прерывал. Улыбка с лица Сириуса медленно сползла. — Ремус? — тихо и хрипло позвал он. — Ты ведь не… В его голосе Люпин отлично различил панический ужас. Вот к чему вело волнение на протяжение нескольких дней. Вот почему проносилось столько счастливых воспоминаний… Ощутив подступающие к горлу рыдания, Ремус кинул взгляд на своего соседа по комнате, затем, не смотря на остальных, бросился к двери и выбежал из спальни. Оправданий не было. Как и в принципе мыслей. Только страх загнанного в западню зверя.