Легенды Туманной долины

В тот момент, когда Линкс чувствует чье-то холодное, мертвое дыхание на себе. И она... резко вздыхает. Вместо воздуха, наполненного запахом ее крови, наполненного ослепляющей болью, страданиями, запахом мокрой земли и гнили... Она вдыхает чистый, свежий воздух. Она дышит полной грудью, пытаясь, наконец, успокоиться. Кто-то отлетает от нее с противным криком, звенящем в ушах. Конечного удара не слышится. Поэтому Линкс рывком поднимается с места и оглядывается – никого нет. Ни рядом, ни поблизости, ни вдали. Только... Только под ее ногами что-то происходит. Что-то волшебное, невероятное... Под ее ногами расцветает дорога из зеленой живой травы и из белых мелких цветков. Внутреннее предчувствие, смешанное с неожиданной уверенностью, подсказывает Линкс: «Это обратная дорога домой. Иди смелее, странница тумана.» И она охотно бежит по тропинке вперед, будто оказывается в такой знакомой и родной роще... Словно она наконец-то проснулась после долгого плохого сна, чтобы потом быть безмятежной и бодрой. Линкс тяжело дышит, ее бок тянет от ноющей боли, а ноги подкашиваются. Но это ничто по сравнению с той радостью, что она испытывает, когда видит рощу, знакомые деревья и дом... Линкс падает на его пороге и плачет, только теперь от счастья. Она выбралась живой из проклятого леса, она спаслась из обители мрака... Она плачет и лишь спустя какое-то время замечает, что находится здесь не одна. Алан подходит к ней и протягивает руку: — Линкс! — Алан помогает ей подняться на ноги и тут же обнимает, замечая, как сильно она шатается. — Ты в порядке? Сможешь дойти до дома? Но и без этого он понимает, что все… Не так уж и хорошо. И Линкс сама это понимает, когда присматривается к Алану. Он бледноват, изнурен и почти прозрачен… В его ногах клубится туман, словно послушный зверь, не опасный, пусть все еще и могущественный. — Пойдем домой, — повторяет Алан. — Ты знаешь обратную дорогу? — Нет. Но это и не требуется — нас поведут лесные духи. Закрой глаза, дорогая, и обопрись на меня, если тебе тяжело идти самой. Она слушается — закрывает глаза и идет за Аланом, взяв его за руку. Путь им предстоит не близкий… Иногда Линкс открывает глаза и видит новые, удивительные стороны этого леса. Будь то забавные зверьки или несуществующие в остальном мире растения… Это чудесно. Но почему-то только рядом с ним. Это настоящее волшебство. Может, именно поэтому они так быстро приходят домой, идя лишь по той дороге… — У меня в комнате есть лекарства. Давай, Линкс, пойдем наверх. Спальня Алана, являющаяся одновременно и его кабинетом, расположена на втором этаже. Она небольшая, и оставшееся пространство съедают темные большие книжные шкафы. Такой же массивный рабочий стол, стоящий у окна, завален бумагами, перьями. Легкий беспорядок царит и на широкой не заправленной кровати. Одеяла, подушки раскиданы так, будто спящему здесь человеку снились кошмары, и он боролся с ними всеми силами… Алан подходит к постели, а Линкс идет к письменному столу, где лежит раскрытая аптечка. Небогатая, но что-то в ней все же есть. Линкс с вопросом смотрит на Алана, и только спустя некоторое время он решает пояснить: — У тебя царапина на щеке. — Пустяки. – Линкс отмахивается от его слов, как от незаметной, но надоедливой мушки. — Пожалуйста, обработай ее, Линкс. Темный лес опасен, он мог отравить тебя. Ветви и корни его особенно опасны – они как руки, ловцы душ. — Хорошо. – Она не спорит с Аланом и тут же открывает баночку со спиртом и мочит в ней вату. Сначала она вытирает ею царапину, шипя от боли, и тут же отдергивает руку. На пальцах остается кровь, такая алая, такая теплая, такая... Ужасная! Линкс вздрагивает и спешит вытереть ее о порванный подол платья. И только потом она замечает, как Алан лежит на постели. Не шевелясь. Не дыша. Будто и совсем не живой... — Ты ранен? — спрашивает Линкс. Тревожное предчувствие царит в ее сердце, душа вся изводится, ноет. Недобрые тени мечутся по комнате Алана, словно от его состояние зависит и то, как чувствует себя роща. И сейчас ей тоже больно, очень-очень больно, невыносимо – до ярких слепящих пятен перед глазами, до попытки попросить о помощи свыше, но почему-то их не слышно... Ветки ближайших деревьев скребут по стеклу, небо темное-темное, птицы и звери кричат, умоляя о чем-то далеком и неизвестном, но ответ Алана твёрд. — Нет. И всё же Линкс видит кровь на его руках. Особенно её много на той ладони, которую он прижимает к боку. Много крови и на его одеждах, простынях. Лжёт. Он ранен, и похоже сильно. Или он теряет столько крови из-за того, что ему пришлось ее вести, почти нести на себе? Она не разбирается в этом и основы даже медицинской помощи не помнит. Не то от этого, не то из-за туманного страха её начинает сильнее трясти. Внезапно Линкс осознаёт — что-то кровавое было и в прошлом... Что-то жуткое, отчего ей сейчас душно. Отчего ее сейчас тошнит. — Алан... — Линкс произносит его имя со слабой надеждой, ожидая, что он скажет: «Всё хорошо, Линкс, все хорошо, эта кровь не моя...». Но этого не происходит: — Уходи. — Что я сделала не так? — ее голос из наполненного надеждой становится печальным. Линкс и сама поникла, сама же смотрит на него непонимающе, не знающе, что делать дальше. Она так зависима от него... Она живет без имени, без памяти, только с ним одним... Что будет, если он умрет? Кто позаботится о ней? Кто будет охранять ее, когда тумана нет поблизости?.. — Ничего. — Алан с трудом говорит и прерывисто, часто-часто вздыхает. Он прижимает к ране откуда-то взявшийся кусок ткани, пытаясь остановить кровотечение. — Ты ничего не сделала, просто... Просто иди в свою комнату. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты видела мои страдания. Линкс уже их замечает, но ничего не говорит. С каждой секундой ему становится всё хуже и хуже. Кожа резко бледнеет, словно марево тумана, на висках проступает испарина. Алан едва слышно стонет, прикрывает глаза. И она решает помочь Алану.