Honor thy Father (Почитай отца своего)

В Сторибрук пришла зима, поэтому мистер Голд закупил достаточно продовольственных припасов, чтобы быть уверенным, что им с Эммой не будет страшен голод, сколько бы ни продлился снежный шторм. Эмма любила снег. В свои первые годы жизни, она спотыкалась, гуляя по двору, укутанная в несколько комплектов одежды. Ее любимой игрой было упасть лицом в снег и кататься в нем, заставив Румпельштильцхена ее поднимать, потому как сама она этого сделать не могла. Так было всякий раз, когда он упускал ее из виду. - Эмма, - позвал он, закрывая за собой входную дверь, - мисс Бланшард, я вернулся. Голд едва взглянул на Мэри-Маргарет, когда она вошла в прихожую. Он старался относиться к ней без той же вежливо отстраненной заботы, особенно когда Эмма была не против позиции его жены и ее мачехи. Румпельштильцхен пытался представить себе такой союз – это очень его смущало. - Мистер Голд, - девушка запнулась, - я… мы начали волноваться. Вы ведь должны были приехать около часа назад… - Я заплачу за дополнительное время, - тут же ответил он. – В магазине было довольно многолюдно, и даже мое положение не спасло меня от простаивания в очереди вместе со всеми. - Там хоть что-то осталось? – Мэри-Маргарет улыбнулась. - Нет, - честно ответил Голд, снимая пальто. – Все полки с самым необходимым пустеют в первую очередь, поэтому я и купил для вас кое-что, чтобы вы смогли выжить в эти холода. - Вам совсем нет необходимости это делать, - она залилась краской. - Вы присматриваете за моей дочерью и должны быть обеспечены хотя бы провиантом, - сказал ей Голд. Было очень трудно снова доверить Эмму Мэри-Маргарет, после того, как она потеряла ее в школе. Девушка просила прощения и так много плакала, когда он привез дочку обратно в тот день, но Румпельштильцхен не сдвинулся относительно своего мнения о халатности молодой учительницы. Прошло три дня, прежде чем он позволил Мэри-Маргарет увидеться с Эммой снова, только для того, чтобы посмотреть на нее. Через месяц ростовщик был готов с щедростью отдать им пару часов воссоединения, чтобы после снова забраться в ту корзину, из которой выпала вся эта ситуация. Единственным условием, что позволяло девушке присматривать за Эммой, было то, что она обязана делать это, находясь в доме Голда. Возможно, вскоре она заслужит право быть с малышкой в собственной квартире. - Что ж… с-спасибо, - она немного запнулась на слове и отвела взгляд – так она поступала всегда, когда Румпельштильцхен пытался быть обходительным. Он оглянулся: «А, где Эмма?» - О, она смотрит «Белоснежку». Румпельштильцхен замер, услышав название диснеевской подделки. Он бы ни за что не пожелал видеть этот фильм, но у его «мистера Голда» сохранились воспоминания о ней, с тех пор, когда он был ребенком. Он с радостью выбросил бы кассету с сюжетом, далеко не походящим на их реальную жизнь: Белоснежка никогда не была слабохарактерной дамочкой, увязшей в беде, а «Злая Королева» и рядом не валялась с настоящей Реджиной. Но, по крайней мере, он признал, что мультипликаторы сделали Зеркало куда более интересным, а Прекрасного принца – веселым. Румпельштильцхен стерпит это; в конце концов, он может рассказать Эмме настоящую и правдивую историю ее матери, когда придет время ложиться в кровать. Сейчас девчушке было семь и теперь, пришло время рассказывать ей об ее происхождении и их мире. Румпельштильцхен только начал этот трудный маршрут, поведав ей всего лишь пару историй о нем самом. Ее любимым персонажем стал чертенок, отдавший все, чтобы спасти своего сына. Он совсем не хотел быть героем сказки, но Эмме понравился смешной человечек с золотой кожей – Румпельштильцхен стал любимым персонажем маленькой Спасительницы. Он не мог взять в толк, почему жители этого мира предпочитают злодеев героям. Прядильщик героем не был - стал только чудовищем и Голд представил себе, что если бы его «сказка» не была известна людям этой странной планеты, они бы, как, впрочем, и все, оправдать те ужасные вещи, которыми он не гнушался, прокладывая себе дорогу к власти над Зачарованными Землями. - Что ж… мой телохранитель ожидает вас у машины. Он отвезет вас домой, - он открыл дверь для нее. – Продукты на заднем сидении. - Ой, я только кошелек захвачу! – Мэри-Маргарет хотела было убежать за своей вещью, но тут же обернулась к ростовщику снова. – Мистер Голд, у меня есть вопрос. - Да, - Румпельштильцхен удачно скрыл раздражение. Он бы предпочел лежать на диване перед камином, переодевшись в более удобную одежду, чем стоять на сквозняке. - В следующем году выпустят новый фильм – «Красавица и Чудовище» и я подумала, отвести Эмму… Румпельштильцхен чувствовал, будто его легкие вдруг вынули из груди вместе с сердцем, а осталась нестерпимая пустота и боль. Он знал эту историю, его «Голд» любил изучать сказки, будучи подростком, особенно их подлинную темную сторону. Он отлично помнил сказку о «Красавице и Чудовище». Его наполнили воспоминания о Белль, об ее смерти. Из-за него. Румпельштильцхен жил с этим бременем, неспособный забыть – он не хотел забывать. Воспоминания – это боль, а боль делает сильнее. Он не хотел, чтобы Эмма без умолку болтала о том, о чем не имела ни малейшего понятия, только бередя гнойную рану в его черной душе. - Не думаю, что это необходимо, - сказал он чуть более резко, чем следовало. – Когда настанет время, вы можете взять Эмму на любой фильм, кроме этого. - Но… что вы имеете в виду? - Это мое дело, - стиснув зубы, проговорил Голд. – Вы будете получать заработную плату в конце месяца, а до тех пор, я вам без надобности. Теперь, если вы не возражаете, у моего телохранителя тоже есть семья, которая ждет его дома. - Я сожалею… если обидела вас. - Разумеется, нет, - ответил он. – Я просто ненавижу эту историю. Для чудовищ не существует Истинной любви, мисс Бланшард. Любое подобие, иллюзия – отнимается потому, что чудовищ не вознаграждают за все ужасы, сотворенные ими. Мэри-Маргарет была в замешательстве, она пожала плечами: -Но чудовища могут измениться. - Чудовищам меняться не дано, они не видят разницы между злом и добром, в отличии от людей. Это то, что делает их чудовищами, дорогуша. - Я понимаю, - Мэри-Маргарет побледнела, услышав горечь в его голосе. - Хорошо. – Тон Голда стал более оптимистичным. – Я уверен, вы хотели бы попасть домой, прежде чем дороги занесет снегом. До свидания, мисс Бланшард, скоро увидимся. Он подождал, пока учительница уйдет и направился в гостиную, где завернутая в одеяла на диване лежала Эмма. Градусник и лекарства лежали рядом на столе, там же, где и остывшая тарелка супа. Оказалось, даже Мэри-Маргарет не удалось заставить девочку съесть что-нибудь. Она открыла глаза и слабо улыбнулась Румпельштильцхену: - Привет, папуль. - Тебе лучше? Она попыталась ответить, но закашлялась. - Нет, - прохрипела Эмма, мужчина проверил ее лоб и щечки – у его маленькой дочери была температура. Румпельштильцхен выключил телевизор и присел на диван, рядом с малышкой. Она страдала от лихорадки уже два долгих дня. Доктор не смог ничего посоветовать, кроме медикаментов, которые не принесли толку. Румпельштильцхен поднял Эмму, и она обняла отца за шею, когда он укутал ее в скопившиеся на диване одеяла. Он усадил дочь на колени, и девочка прильнула к его груди, а мужчина держал ее так, пока Эмма не заснула. Но когда Голд проснулся, он понял, что состояние его маленькой дочурки ничуть не улучшилось. Эмма заболела.