Лучше умереть

      Хината пьёт чай; тучные клубы пара вьются над чашкой с горячим и густым напитком — настоящая роскошь после недельного пешего путешествия, во время которого приходилось довольствоваться только тёплой водой из фляги и растворимым кофе. Сегодня Хинате предстоит отправиться на собеседование, и она нервничает. Она ничего не может с собой поделать; такая уж у неё натура — нервная. Примут ли её как послушницу? Боги свидетели, девственность по сей день при ней. А вдруг она им не понравится? Что тогда? Что она вообще забыла в этом провинциальном захолустном приграничном городке? Хината качает головой и осушает чашку. Официант, привлекательный рыжеволосый мужчина, приносит ей новую порцию дорогущего, привезённого прямиком из страны Чая, первоклассного чая Лапсанг Сушонг. Он клеится к ней, неожиданно понимает Хината, когда берёт из рук официанта чашку и лепечет тихое «С-спасибо». Но она не пытается поддержать разговор или задержать его ещё каким-нибудь способом. Наконец, он уходит, заявив, что не может вынести вида грустной хорошенькой девушки и — да, чай за счёт заведения. Ха. Вот уж точно, хорошенькая молодая девушка. Хината смотрит на своё отражение в тёмной чашке, широко раскрыв глаза, и губы её невольно изгибаются в полуулыбке. Она глубоко вдыхает насыщенный аромат сосны, и нервы мгновенно успокаиваются. Первый глоток — блаженство в чистом виде; это одновременно шоколад, копчёное мясо и тёмное, хмельное пиво. Чай горячий; пар окутывает лицо, стоит поднести чашку к губам, и Хината думает, что этот божественный нектар, иначе известный как чай, и есть причина, по которой страна Чая имеет такое меткое название, ведь именно там производится эфемерное счастье, имеющее вид напитка. Когда Хината допивает, официант снова наполняет её чашку. Он говорит, что ему в радость вызывать её улыбку, а она в ответ мямлит что-то неразборчивое. Оставшись наедине со своим напитком, Хината снова вдыхает ароматный пар; хвойные нотки навевают воспоминания о товарищах по команде. Шино, Киба и Куренай догнали её вскоре после того, как она вылетела за ворота деревни; Хината знала, что так и будет. Они долго молча шли рядом. Даже Киба, чей рот обычно не закрывался, был немногословен. Удивительно, но именно Шино первым нарушил тишину: — Понимаем мы, Хината. Почему? Потому что друзья твои мы. В этот момент Хината остановилась, замерла посреди дороги, чувствуя, как за спиной замерла её вторая семья. Киба положил руку ей на плечо. — Пожалуйста, скажи нам, куда ты направляешься, Хината-чан! — Акамару согласно гавкнул, и Киба мягко продолжил: — Мы беспокоимся о тебе. Вскоре товарищи окружили её, в их глазах плескалось понимание и ничего кроме. Они видели, как она деградировала за последние пять лет. Поначалу Хината пыталась изничтожить своё усиливающееся недовольство и разочарование путём изматывающих тренировок. Отдел бухгалтерии бесчисленное количество раз удерживал средства из её зарплаты в счёт оплаты ущерба, нанесённого тренировочным площадкам. Однажды она обрушила целую скалу близлежащего утёса, и огромные валуны сверзлись на полигон, полностью уничтожив его. Возможно, за этим действием стоял безмолвный призыв: видишь, Наруто-кун? Она не единственная, кто может крушить кулаком землю, пока костяшки не разобьются в кровь, а камень не треснет. Но Хинате просто молча урезали зарплату. В конце концов, уничтожения неодушевлённых предметов оказалось недостаточно, но Хината всё равно тренировалась, тренировалась и тренировалась, чтобы стать сильнее — что ей ещё оставалось делать? Кому что доказывать? Всё ухудшилось после свадьбы Хокаге. Вся Коноха была в числе гостей, и Хината, стоящая среди шатающихся пьяниц, натянутой улыбкой и мёртвым взглядом напоминала чучело зверя с оскаленной пастью. Потом лицо Наруто вырезали на скале Хокаге. Оно было монументальным; его глаза, казалось, всегда следили за ней, безмолвно вопрошая о том, на что у Хинаты не было ответов. Какое-то время Хината всерьёз подумывала умереть при исполнении долга, защищая Наруто, но поскольку времена наступили до отвратительного мирные, ей так и не удалось воплотить эту мечту в жизнь, несмотря на удачное членство в АНБУ. Она чувствовала, будто в ней звучит какая-то песня, которая никогда не покинет тело, застряв в глотке; она чувствовала, как огонь в её сердце гаснет, будто свечной огарок. Ночами она лениво гладила пальцами шрам на груди, куда пришёлся удар Пейна — прямо над сердцем. На сантиметр ниже, как сказала Сакура, и Хината была бы мертва. Иногда она жалела, что Пейн поступил так немилосердно с ней — ухитрился промазать, даже используя проклятый Риннеган. В этом и заключалась проблема додзюцу: ты думаешь, что видишь всё, что твой взгляд пронзает предметы и огромные пространства, но это обман. Видеть — значит верить, но вера зачастую несёт в себе мало правды. Засыпая, Хината молча проклинала этот шрам, а утром созерцала огромную голову Хокаге, нависшую над ней, как ухмыляющийся дирижабль, и в мыслях у неё звенело только: почему, почему, почему? Все эти мысли и воспоминания эхом отозвались в голове Хинаты, стоило взглянуть на товарищей, и в их глазах она нашла понимание. Это было как окунуться в прохладную воду в жаркий день, и Хината мгновенно успокоилась. Она крепко обняла их всех и прошептала, что отправляется в отпуск в страну Чая, и нет, не знает, когда вернётся, но напишет. Она пообещала. В целом, всё это было правдой, но в то же время самое близкое ко лжи, что когда-либо говорила друзьям Хината. Она не хотела, чтобы кто-либо узнал о её пункте назначения, даже товарищи по команде. Так будет лучше, убеждала себя Хината, хотя желудок немилосердно скрутило, стоило невинной лжи слететь с губ. Какое-то время они так и стояли посреди дороги, упиваясь обществом друг друга, пока Хината не настояла, чтобы они ушли прежде, чем долгие прощания сломят её решимость. Они растаяли, как тени, как фрагменты воспоминаний, и когда Хината двинулась дальше, вырвавшись из-под гнёта всевидящего взгляда каменного лика Хокаге, дышать стало намного легче. Тишину нарушало только пение птиц, а солнечный свет тёплыми лучами пробивался сквозь кроны деревьев. Хината подумала о своём новом жизненном пути, и впервые за много лет почувствовала удовлетворение. Не счастье, — она давно отказалась от него, — а удовлетворение. Хината подносит чашку к губам и улыбается, вспоминая своё семидневное путешествие в этот крошечный городок на границе с Чаем. В чёрных контактных линзах, маскирующих её бесцветные глаза, она почти чувствует себя обычным человеком. Она готова отпустить прежнюю жизнь, развеять по воздуху, как полупрозрачный пар над стаканом с чаем, и вернуть в сердце былой огонь. Не прекращая улыбаться, она набирает полный рот чая и опускает стакан, почувствовав, что кто-то присаживается рядом. Похоже, официант вернулся, чтобы снова попытаться пофлиртовать с ней… Но это не так. Хината выглядывает из-за края фарфоровой чашки и, вздрогнув, выплевывает горячий чай ему на рубашку. Напиток стекает по её лицу, как слюна — очень, ОЧЕНЬ дорогая и вкусная слюна. Отдалённо она напоминает себе, что невежливо пялиться, как невежливо и выплёвывать на кого бы то ни было чай, но большая часть мозга сейчас сосредоточена на том факте, что человек, сидящий напротив, мёртв. Или, по крайней мере, был мёртв? Она видела его смерть пять лет назад своими собственными, двумя беспристрастными, усиленными Бьякуганом глазами. Его буквально разорвало расен-сюрикеном Наруто; он взорвался фонтаном крови, внутренностей и плоти, а мгновение спустя Сакура раздробила землю у него под ногами, так что все крошечные кусочки Учихи Саске погребло под лавиной камней. Но сейчас напротив неё сидит именно Саске: бледнокожий, темноволосый, с ледяным взглядом… хм, тёмные круги у него под глазами явно появились не так давно. Он выглядит более мрачной и затравленной версией человека, чью смерть на поле боя Хината видела много лет назад. — Выглядишь так, будто привидение увидела, — ухмыляется он. Хината вдруг вспоминает, что он всегда ухмылялся, ещё в академии, и это его действие кажется таким знакомым и одновременно нервирует. Неловкость усиливается, когда Хината понимает, что это первый раз, когда Саске по-настоящему заговорил с ней, что забавно, потому что они были знакомы всю жизнь, просто никогда не общались, не перекидывались даже банальными: «Привет» или «Прекрасная погода, не правда ли?». — Я-я-я… — лепечет Хината. Каким-то невероятным образом ей удаётся поставить чашку на отполированную столешницу из клёна, не разбив изысканный фарфор с синим узором, — руки дрожат неимоверно, — но немного чая всё же выплёскивается. Это не может быть он. Да же? А что, если это не он? Но опять же, что, если это он? Внезапно Хината выпаливает: — Я каждый год оставляла белые пионы на твоей могиле! — Она сама не понимает, зачем говорит это, хотя в признании нет ни капли лжи. Саске смотрит на неё как на сумасшедшую, а потом вдруг захлёбывается смехом; этот звук пугает Хинату до ужаса. — Пионы? Тц. Их на свадьбах дарят. Хината чувствует, как пылают щёки, но она больше не застенчивая слабачка, несмотря на неизбывную склонность к косноязычию. Она сражалась с десятками Акацуки и ходячих мертвецов, поэтому убеждает себя, что один теоретически мёртвый Учиха её не испугает. — Я в-выбрала их, п-потому что они с-символизируют с-сострадание. — Хината громко сглатывает, прежде чем добавить: — И б-благородство. — Она опускает взгляд на столешницу и нервно постукивает пальцем по лужице остывшего чая. — Хм. — Учиха наклоняется вперёд, опираясь на локти, и кладёт подбородок на сцепленные ладони. Почему-то этот жест напоминает Хинате пантеру, готовую к прыжку, отчего у неё на спине выступает холодный пот. — Послушай, Хината, — начинает Саске шутливо; юмор ситуации — их спор о том, какую цветочную композицию она оставляла на его могиле последние пять лет — привёл его в странное настроение. Впрочем, деланное дружелюбие слетает с него мгновенно. — Я пришёл сюда не за тем, чтобы говорить о грёбаных цветах. Хината как завороженная медленно-медленно протягивает руку через стол и касается его кожи — она прохладная, но не ледяная, словно камень. Итак. Он не зомби. Просто чтобы убедиться, Хината активирует Бьякуган, и действительно, это Саске, с его электрической чакрой и ощутимой тьмой, окутывающей хозяина, словно плащ. Она убирает руку и садится обратно так же медленно, очень медленно. — Ты действительно жив? — Она хочет, чтобы это прозвучало как утверждение, но звучит как вопрос. Саске её игнорирует. — Тот храм, в который ты хочешь обратиться — секта, которой управляет какой-то сумасшедший старик. Они каждый год приносят в жертву так называемой «богине» девственницу. — Он бросает на неё пронизывающий взгляд, прежде чем добавить: — Они тянут жребий. — Какой? — непонимающе вопрошает Хината. — Кому повезёт стать жертвой, — отвечает он таким тоном, будто объясняет нечто очевидное особенно глупому ребёнку. — О, — отвечает Хината, ещё пребывающая в полушоковом состоянии, а затем спохватывается: — Подожди. Как ты?.. Несмотря на то, что она так и не сумела закончить вопрос, Саске понимает. — Я следил за тобой, — отвечает он просто, будто говорит о чём-то обыденном. Далее он рассказывает, как весь последний год скрывался в окрестностях Конохи, просто наблюдая за людьми, занимающимися повседневными делами: розоволосыми детьми Наруто и Сакуры, АНБУ, то и дело мелькавшими повсюду, новой головой Хокаге, вырезанной на склоне горы. Он заявляет, что голова Наруто выполнена неточно — она выглядит недостаточно идиотски, чтобы соответствовать действительности, на что Хината нервно хихикает. — Видишь ли, — продолжает он, — я нашёл способ ускользнуть от сенсорной техники Наруто. Я просто прятал свою чакру за твоей. Добе так сосредоточен на избегании тебя — игнорировании твоих чувств, — что ты как безопасная буферная зона между мной и жабьим придурком. Хината моргает; ей становится очевидной отвратительная и печальная правда. — Так ты следил за мной? Чтобы никто не мог тебя почувствовать? — пищит она. Это звучит безумно. Мертвец преследовал её, пока она преследовала Наруто, чтобы Наруто не заметил присутствия Саске. Саске кивает. — Но хватит об этом, — отмахивается он, как будто в этом нет ничего необычного. Он хочет сказать ей что-то важное, но Хината перебивает: — Как долго? — Голос дрожит, она в ужасе, из-за которого накатывает тошнота. — Год. — Он пожимает плечами. — Я никогда не подсматривал за чем-нибудь неподобающим, например, как ты переодеваешься или принимаешь душ — в отличие от кое-кого. — Он многозначительно приподнимает бровь, и Хината неудержимо краснеет, потому что Саске определённо знает, что она наблюдала за тем, как Наруто раздевается, и не раз. — Ох! — восклицает Хината, не находя слов, и прикрывает пылающее лицо ладонями. — В общем, Хьюга, у меня к тебя предложение. — Немёртвый Учиха протягивает ей руку, и Хината, ошеломлённая событиями последних пяти минут, покорно вкладывает свою ладонь в его. — Работа. Кое-что получше, чем стать жертвенным агнцем для очередной религиозной секты, — усмехается он. — Мне нужно, чтобы ты меня убила.