В тихом омуте

      Замолкли последние слова Наины, и река застыла в неестественном оцепенении. Поверхность воды разгладилась; в ней, как в зеркале, отразилось сумрачное небо. И в этой неестественной тишине появились они.       Первыми из-под темных вод показались бледные перепончатые пальцы. За ними вынырнули головы утопцев — безволосые, с выпученными глазами и широкими зубастыми ртами. Их покрытая слизью и чешуей кожа отливала болотными оттенками. Длинные когти беззвучно царапали воздух, а из пастей вырывалось лишь тихое влажное бульканье. Следом, подобно призракам, выплыли водные бабы. Их бледно-зеленая кожа светилась в сумерках жутким трупным светом. Длинные волосы, похожие на мокрые водоросли, обрамляли изможденные лица с маленькими белесыми глазенками.       Ламберт потянулся к мечу, сжав рукоять так сильно, что захрустела перчатка. Серебряный клинок беззвучно покинул ножны, отразив мягкое сияние полной луны.       — Яромира, держись сзади, — прошептал он, но в наступившей тишине его голос прозвучал оглушительно громко.       Он встал перед травницей, готовый к атаке. Не отрывая взгляда от надвигающихся чудовищ, свободной рукой ведьмак нащупал за пазухой холодное стекло пузырька с «Пургой». Обычно его приберегали для самых опасных схваток, и сейчас был именно такой случай. Все-таки Ламберт знал, куда шел. Одним резким движением он откупорил флакон зубами и опрокинул в себя густую жидкость. Вкус был тот еще — горечь ребиса смешалась с едкостью купороса, вызвав жжение во рту и горле. Ведьмак сдержал рвущийся наружу кашель, чувствуя, как эликсир начинает действовать.       Мир вокруг преобразился, словно кто-то повернул невидимый рычаг. Каждая песчинка на берегу, каждая чешуйка на коже утопцев стала кристально четкой. Звуки обострились до предела — Ламберт слышал, как хрипло дышат водницы, как пульсирует кровь в жилах Яромиры. Движения монстров замедлились. Он мысленно отметил: у него есть двадцать минут прежде чем эффект Пурги иссякнет. Более чем достаточно, чтобы отправить этих тварей обратно на речное дно.       Не теряя ни мгновения, ведьмак извлек из сумки пузырек с маслом против трупоедов. Багряная жидкость заструилась по серебряному клинку. Несмотря на спешку, масло легло на лезвие ровно, без проплешин. Лишь несколько непокорных капель скатились к гарде, оставив багровые пятна на кожаной перчатке ведьмака.       Ламберт сделал глубокий вдох, и каждая деталь обрела невероятную четкость. Звуки водопадом обрушились на обостренный слух. Он слышал, как вода струится по склизким телам утопцев, сливаясь в жуткую симфонию с влажным хлюпаньем их движений. Как скрипят суставы водниц. Даже учащенное дыхание травницы за его спиной гремело, выдавая ее страх и напряжение.       Первый утопец ринулся вперед, и время для ведьмака растянулось. Тусклый свет луны играл на склизкой коже чудовища, высвечивая каждую бугристую складку. Перепончатые лапы взбили воду в пену, когда утопец приготовился к смертоносному прыжку. Ведьмак уловил едва заметное подрагивание левого века твари — безошибочный знак грядущей атаки справа. Когда его когти, наконец, рассекли воздух, целясь Ламберту в горло, ведьмак был более чем готов. Он ловко увернулся от атаки и одновременно с этим выбросил вперед меч. Лезвие, покрытое маслом, со свистом рассекло воздух и вошло точно между третьим и четвертым ребром — туда, где у этих тварей самое уязвимое место.       Утопец рухнул, не успев даже моргнуть. Для Ламберта вся эта схватка длилась целую вечность, но в реальности прошла быстрее удара сердца. Едва вытащив меч из поверженного чудища, обостренные чувства уловили новую угрозу. Слева мелькнуло движение — две водные бабы атаковали одновременно. Их сморщенные покрытые бородавками тела почти в сажень высотой источали смрад ила и гнилой рыбы. Из спин торчали длинные костяные отростки, напоминающие жуткий гребень. Молниеносный разворот — и клинок ожил в руках, превратившись в сверкающую дугу. Первый удар отсек когтистую лапу одной из тварей. Второй пришелся поперек груди другой, рассекая спутанные волосы, похожие на ворох водорослей. Темная жижа брызнула во все стороны, но ни одна капля не коснулась ведьмака. Воздух наполнился тошнотворным запахом разлагающейся плоти и застоявшейся воды.       Сквозь пелену боя прорвался отчаянный крик: «Наина!». Его взгляд метнулся к Яромире — та рванулась к реке. Там, по пояс в воде, виднелась фигура ее сестры, наблюдавшей за бойней с жуткой ухмылкой на бледном лице.       — Черт! — вырвалось сквозь стиснутые зубы.       Резкий разворот увел ведьмака от очередной атаки, и он схватил запястье травницы за мгновение до того, как та успела сделать следующий шаг. Кромка воды едва коснулась ее сапог, когда Ламберт дернул ее на себя. В тот же миг инстинкты взвыли об опасности. Воздух за спиной всколыхнулся, послышались шлепающие шаги. Не выпуская руки Яромиры, ведьмак молниеносно развернулся, разворачивая и ее. Одним плавным движением он отвел травницу за спину, одновременно выбрасывая вперед правую ногу. Сапог врезался в мягкое, податливое тело. Влажный хруст — и утопец замешкался, попятившись назад и сбивая с ног своих собратьев.       Но передышка оказалась недолгой. Вокруг закружились новые водные бабы, их костяные отростки угрожающе покачивались при каждом движении. Маленькими мутными глазами они уставились на ведьмака и зачерпнули скрюченными пальцами со дна пригоршни ила. В воздухе засвистели комья грязи, так и норовя залепить Ламберту лицо. Его обострившиеся рефлексы позволяли уворачиваться от большинства снарядов, но несколько все же задели его, оставив на куртке черные следы. Грязь летела во все стороны, превращая воздух в мутную завесу. Краем глаза он заметил, как Яромира вздрогнула — комок тины попал ей прямо в лицо. Травница отшатнулась, пытаясь протереть глаза, но лишь больше размазывала едкую жижу.       — Черти! Яромира! — рявкнул ведьмак, пытаясь пробиться к ней сквозь наседающих тварей.       Меч свистел в воздухе, рассекая плоть, но на место каждого поверженного чудовища тут же вставали новые. Водницы, видя успех своей атаки, удвоили усилия. Они зачерпывали со дна все больше ила, швыряя его с неожиданной для их уродливых тел силой и точностью. Воздух наполнился невообразимой вонью, чавканьем и хлюпаньем утопцев, подбирающихся все ближе. Ведьмак чувствовал, что действие эликсира слабеет. Движения тварей уже не казались такими медленными, а сам он начал уставать. Нужно было что-то предпринять, и быстро.       Он резко развернулся, оценивая ситуацию. Яромира, ослепленная и сбитая с толку, пятилась назад, рискуя оступиться и упасть в воду, где ее поджидала сестра. Утопцы и водные бабы, почуяв слабину, наступали со всех сторон, сжимая кольцо.       — Держись! — крикнул Ламберт, одним прыжком оказываясь рядом с травницей. Он схватил ее за плечо, удерживая от падения, продолжая чертить мечом широкие дуги, не давая монстрам приблизиться.       Вместе с тем он лихорадочно искал выход. Бой затягивался, а тварей не становилось меньше. Нужно было прорываться к лесу, но путь преграждала живая стена из плоти и костей. Внезапно он нащупал в заплечной сумке два знакомых округлых предмета. Бомбы. Старые, возможно, уже не самые надежные, но выбора не было. Решение пришло мгновенно. Ламберт крепче стиснул руку Яромиры.       — Закрой глаза! — скомандовал он, одновременно выхватывая бомбы из сумки. Резким движением он швырнул их в самую гущу монстров.       Грохот взрыва оглушил. Река вздыбилась, извергая фонтаны пенящейся воды вперемешку с кровавыми ошметками. Чудовища разлетелись, как тряпичные куклы, их искореженные тела на миг исчезли под волнами. Но затишье длилось лишь мгновение. Из бурлящей воды, словно ожившие кошмары, вновь полезли чудовища. Твари медленно, но неумолимо окружали, отрезая путь к воде. А позади призывно темнел спасительный лес — единственное место, куда еще не добрались монстры, и чьи густые заросли могли стать их единственным шансом на спасение.       Но тут сквозь завесу брызг и тины проглянула бледная фигура. Наина. Ее огромные глаза горели яростью, чешуйчатая рука тянулась к Яромире, а крючковатые пальцы почти коснулись сестры. Ведьмачий клинок сверкнул молнией. Свист рассекаемого воздуха слился с хрустом костей и чавканьем плоти. Отрубленная по локоть рука Наины, все еще подергиваясь, плюхнулась в воду. Темная кровь окрасила пенные буруны, а вопль боли и ярости прорезал шум битвы.       Яромира застыла. Ее глаза, широко раскрытые от ужаса и неверия, метались между отрубленной рукой сестры и окровавленным мечом. Она открыла рот в беззвучном крике, а лицо побледнело так, что, казалось, вот-вот и она потеряет сознание.       — Бежим! — рявкнул Ламберт, хватая травницу за руку. Его пальцы, мокрые и скользкие от речной воды и крови монстров, сжались вокруг ее запястья, как стальные тиски. Не дожидаясь ответа, он рванул к лесу, таща за собой ошеломленную травницу.       Под ногами чавкала размокшая земля, каждый шаг сопровождался влажным хлюпаньем. Острые ветки хлестали по лицу, оставляя саднящие царапины. Ночной воздух, пропитанный запахом гнили и речной тины, обжигал легкие при каждом вдохе. Позади раздавалось утробное рычание и шлепанье лап — твари бросились в погоню. Их вой, полный ярости и голода, эхом отражался от деревьев, преследуя со всех сторон. Ведьмак чувствовал, как действие эликсира неумолимо угасает. Мышцы наливались свинцовой тяжестью, каждый шаг давался все труднее. Пот заливал глаза и воздух разрывал легкие.       Яромира спотыкалась, кое-как поспевая за Ламбертом. Ее дыхание тоже сбилось, превратившись в хриплые, болезненные всхлипы. В широко раскрытых глазах застыл неподдельный ужас, смешанный с отчаянием.       — Отпусти меня… Я должна вернуться… — выдохнула она между рваными вдохами. Ее голос дрожал, срываясь.       — Ну уж нет! Я туда ни ногой! И тебе не советую, — отрезал ведьмак, продираясь сквозь густой подлесок.       Внезапно земля ушла у них из-под ног. Мир перевернулся, превратившись в калейдоскоп темных красок и размытых силуэтов. Они кубарем покатились вниз по крутому склону, усыпанному прелой листвой. Влажные листья облепили лица, забиваясь в рот и нос. Ветки безжалостно царапали кожу, оставляя длинные кровоточащие полосы. Острые камни больно били по ребрам, выбивая воздух из легких.       А спустя несколько бесконечных секунд головокружительного падения они рухнули на дно неглубокого оврага, скрытого от глаз густым кустарником. Воздух был наполнен запахом мокрой земли и гниющей листвы. Ламберт мгновенно и ловко вскочил. Он вслушался в звуки леса, пытаясь уловить малейший признак опасности. Где-то вдалеке все еще слышался рев чудовищ, но он постепенно стихал, растворяясь в ночной тишине. Яромира же лежала, раскинув руки в стороны и безучастно пялясь ввысь. Ее грудь тяжело вздымалась в такт коротким рваным вдохам. В распахнутых глазах отражались клочки ночного неба, проглядывающего сквозь ветви. Казалось, травница находилась где-то далеко, не здесь — возможно, все еще на берегу реки, рядом с сестрой, которую ей пришлось оставить.       Убедившись, что погони нет, ведьмак склонился над травницей. Промокшая насквозь одежда неприятно липла к телу, но его взгляд жадно впитывал каждую деталь: бледное лицо, покрытое причудливой маской из грязи и крови; спутанные волосы, в которых запутались лесные трофеи — листья и веточки; грудь, судорожно вздымающаяся в попытке поймать ускользающий воздух.       — Эй, ты как? Идти сможешь? — спросил ведьмак, его голос звучал непривычно мягко, почти заботливо.       Яромира выплыла из оцепенения, ее сознание постепенно прояснялось. Взгляд, затуманенный болью и шоком, сфокусировался на лице Ламберта. В один миг воспоминание о том, что случилось на берегу, обрушилось на нее с ошеломляющей ясностью. Ужас и ярость затопили травницу, и в ее глазах заново вспыхнул неистовый огонек. Спокойствие и невозмутимость Ламберта лишь усилили ее гнев. Яромира резко села, не обращая внимания на пронзившую тело боль. Она судорожно вцепилась во влажную землю, собирая силы для атаки. С искаженным от ненависти лицом травница замахнулась на ведьмака, движимая слепой жаждой мести за искалеченную сестру.       — Ты, чертов мясник! — прорычала она звенящим от ярости голосом. — Отрубил руку моей сестре, будто дерево подрубил! Это и есть твоя «помощь»? Калечить тех, кого должен спасать?       Ламберт перехватил ее руку, его желтые глаза сверкнули раздражением.       — А ты предпочла бы, чтобы я позволил ей убить тебя? Ты мне еще не заплатила! — огрызнулся он. — Или, может, мне нужно было просто постоять в сторонке с пустыми карманами, но с чувством легкости на душе, любуясь вашим трогательным воссоединением?       Яромира дернулась, пытаясь вырваться из его хватки.       — Не смей так говорить о Наине! Ты даже не попытался ей помочь!       — Помочь? — Ламберт хмыкнул, его голос сочился сарказмом. — Ты вообще видела, во что она превратилась? Та тварь — это уже не твоя сестра. Если бы я не остановил ее, ты бы сейчас мерила глубину реки. Поэтому будь благодарна.       — Ах ты… Да как ты смеешь! Должен же быть другой способ! Ты же, черт возьми, ведьмак! Разве не для этого тебя наняли?       — Для этого меня и наняли — чтобы принимать тяжелые решения, когда такие, как ты теряют голову, — отрезал Ламберт. Увидев, что Яромира немного успокоилась, он добавил уже мягче: — Послушай, я не говорю, что это конец. Но в тот момент у нас не было выбора. Я должен был действовать быстро, чтобы спасти тебя.       Яромира перестала сопротивляться, ее плечи поникли, но в глазах все еще горел вызов.       — И что теперь? Просто оставим Наину там? Бросим ее?       — Сейчас главное — выбраться отсюда живыми, — твердо сказал ведьмак. — Потом у нас будет время придумать, как вытащить твою сестру. Но сначала нужно позаботиться о твоей ноге. Дай-ка взглянуть.       Заколебавшись лишь на мгновение, Яромира тяжело вздохнула, а затем кивнула, сдаваясь.       — Ладно. Только без фокусов, — она попыталась звучать грозно, но в ее голосе слышалась усталость и что-то еще… Возможно, намек на доверие.       С неожиданной осторожностью ведьмак приподнял подол юбки, обнажив стройную ножку Яромиры. Его пальцы начали предательски дрожать — действие эликсира окончательно прошло, сменившись похмельем: во рту пересохло, а голова болела и слегка кружилась. Но ведьмак мгновенно подметил неладное: левая стопа неестественно вывернута и уже начала наливаться синевой. Травница вздрогнула, почувствовав, как удивительно теплые и нежные прикосновения вызвали непрошенные мурашки по коже.       — Вывих, — пробормотал Ламберт, и его голос прозвучал ниже обычного. — Нужно вправить. Будет больно, но недолго. Хотя, может, тебе даже понравится, а?       Травница удивленно моргнула, а затем нервно усмехнулась, явно не ожидав такой фразы. Она выбила ее из колеи, отвлекла от нахлынувшей злости.       — Просто сделай это быстро, — процедила она сквозь зубы, пытаясь скрыть свое смущение.       Ламберт одним точным и резким движением вправил сустав. Хруст кости, встающей на место, эхом отозвался в ушах травницы, сливаясь с ее пронзительным криком. Не помня себя от боли, она схватилась за плечи ведьмака и уткнулась лбом ему в шею, горячо и прерывисто дыша. Но тот не отстранился, позволяя ей держаться за него, пока боль не утихнет.       — Ну вот, — сказал он мягче чем хотелось бы. — Самое страшное позади. Хотя, если хочешь, можем повторить.       Услышав ответное мычание, ведьмак усмехнулся, и тут же поморщился от резкой головной боли. Последствия эликсира снова дали о себе знать, но близость женского тела немного притупляла неприятные ощущения.       Усталость вдруг снова начала давить на плечи, поэтому медлить было нельзя. Неохотно отстранившись от травницы, которая и не думала разрывать объятия, Ламберт поднялся. Тяжело дыша, он окинул взглядом склоны оврага. Покрытые скользким мхом и ковром опавших листьев, они выглядели неприступными бастионами. Но ведьмак знал: главное — сделать первый шаг. С надеждой, что остатки сил не подведут, он стянул со спины мечи, и протянул их Яромире:       — Держи-ка. Понесешь ты.       Травница потянулась к ним и с осторожностью перебросила ремень через голову. Пряжка тут же больно впилась между грудей, но тяжесть оружия придала немного уверенности. Ведьмак же развернулся и присел, подставляя спину.       — Забирайся, — скомандовал он.       Яромира осторожно и неуверенно приблизилась к Ламберту и, поколебавшись, обвила руками его шею. Прильнув всем телом, она позволила себе оторваться от земли, доверяя свой вес ведьмаку. Потрепанная юбка взметнулась, открывая бледные бедра, покрытые синяками и царапинами. Ведьмак плавно выпрямился, его сильные руки уверенно обхватили травницу под ягодицами и чуть подбросил ее, устраивая поудобнее на своей спине. Яромира прижалась к нему теснее, и он ощутил, как часто и тревожно билось ее сердце — словно крылья пойманной птицы.       Первый шаг дался с трудом. Ноги подкашивались и каждый вдох отдавался болью в груди. Но ведьмак упрямо карабкался вверх по склону оврага, цепляясь за корни деревьев и выступающие камни. Яромира молчала, лишь крепче обвивала руками шею Ламберта, когда тот оступался на скользких листьях или неустойчивых камнях. Ее дыхание щекотало ему ухо, странным образом одновременно отвлекая и придавая сил. Он чувствовал тепло ее тела, и это ощущение подстегивало его, заставляя двигаться вперед несмотря на усталость. Как бы то ни было, а подъем оказался не настолько изнурительным, как Ламберт предполагал изначально. Поэтому вскоре они оказались на краю оврага, запыхавшиеся, но живые и готовые продолжать путь.       Теперь лес вокруг них то сгущался, преграждая путь колючими ветками, то расступался, открывая залитые лунным светом поляны. Ламберт шел, не останавливаясь, чувствуя, как с каждым шагом боль в мышцах притупляется, сменяясь монотонным гулом усталости. Иногда травница что-то шептала — то ли ему, то ли себе. Ее слова терялись в шуме ветра, но само звучание ее голоса странным образом успокаивало, прогоняло мрачные мысли.       Прошла целая вечность, прежде чем вдалеке показались огни Вербок. Ведьмак почувствовал, как Яромира на его спине слегка расслабилась, и ускорил шаг. Еще немного, и они будут в безопасности. Тусклый свет масляной лампы, висящей над входом в дом травницы, заботливо оставленной ею, казался маяком в ночи. Ламберт из последних сил преодолевал оставшиеся метры. Мышцы горели от напряжения, пот заливал глаза, а в висках стучала кровь. Яромира на его спине почти не шевелилась. Ее дыхание, поначалу частое и прерывистое, теперь стало глубоким и ровным. Руки, обвивавшие шею ведьмака, ослабили хватку, и он чувствовал, как тело травницы постепенно расслабляется, поддаваясь усталости.       Вербки встретили их тишиной. Редкие огоньки в окнах напоминали, что жизнь в деревне не замерла, но улицы были пусты. Только собаки лениво брехали вдалеке, да ветер шелестел в кронах деревьев. С каждым шагом дом Яромиры становился все ближе, но Ламберту казалось, что расстояние только увеличивается.       Наконец, ведьмак ступил на скрипучее крыльцо. Облегчение смешалось с новой волной усталости, и он на мгновение прислонился к косяку, переводя дыхание.       — Яромира, — хрипло позвал он, — мы дома. Ключ где-нибудь спрятан?       Травница, очнувшись от полудремы, пробормотала:       — Под третьей доской справа… Приподними ее.              Ведьмак бережно опустил Яромиру. Она поморщилась, ступив на больную ногу, но устояла, уцепившись за стену. Ламберт ловко отыскал ключ, и дверь отворилась с тихим стоном. Их встретил знакомый аромат сушеных трав и старого дерева — запах дома.       В темноте они двигались, как тени, — медленно, но уверенно. Яромира шептала указания, хотя для глаз ведьмака мрак был лишь легкой дымкой. Добравшись до кровати, он помог травнице сесть. А затем зажег свечу, и мягкий свет выхватил из темноты их уставшие лица. На мгновение повисла тишина, наполненная невысказанными словами.       — Нужно осмотреть твою ногу, — наконец произнес ведьмак. — Но сначала тебе лучше обмыться. Где у тебя вода и чистая одежда?       Яромира кивком указала на угол комнаты. Ламберт, борясь с усталостью, собрал необходимое: кувшин с водой, полотенце, чистую рубаху из сундука, которая пахла травами и летом — запахом, столь чуждым этой тревожной ночи. Расставив все у кровати, он отвернулся к окну. За мутным стеклом чернела ночь.       Мысли роились в его голове, жаля, как потревоженные осы. События у реки породили больше вопросов, чем ответов. Ведьмак понимал: для снятия столь мощного проклятия необходимо нечто большее, чем просто сила и умение. Нужно, чтобы Наина сама хотела освободиться. Но было ли у нее это желание? Перед глазами вставал ее образ: огромные глаза, горящие не страхом, а дикой, первобытной яростью. Она не походила на жертву проклятия. Похоже, река дала ей то, чего не хватало в той, прошлой жизни. Ламберт вздохнул. Древняя магия всегда требовала жертвы или обмена. Но что предложить в обмен на душу, которая не хочет возвращаться?       Его мрачные размышления прервали звуки, доносящиеся из-за спины: плеск воды, шорох ткани, тихие вздохи Яромиры. Запахи в комнате менялись: резкий аромат пота и ила уступал место свежести трав и чистого льна. Вдруг Яромира тихо окликнула его. Мерцающий свет свечи выхватил из темноты ее фигуру: просторная рубаха сползла с плеча, открывая бледную кожу, покрытую царапинами и синяками. Влажные пряди обрамляли лицо, с которого смыло следы испытаний. Лишь легкая бледность и тени под глазами напоминали о пережитом. Ламберт замер, пораженный. Мысли о проклятиях и древней магии вылетели из головы, уступив место чему-то иному, чему он пока не мог дать названия.       Ведьмак медленно и осторожно приблизился к кровати, стараясь не встревожить травницу. Опустившись на колено, он бережно ощупал поврежденную ногу Яромиры. Его загрубевшие пальцы двигались с осторожностью, исследуя повреждения. Лодыжка заметно опухла, а тревожная синева расползалась по стопе.       — Вывих я вправил, но нужно наложить повязку. У тебя есть какое-нибудь обезболивающее?              — На полке над кроватью настойка болиголова, — тихо произнесла Яромира.       Она попыталась извернуться и дотянуться до нее, но резкая боль в ноге заставила вздрогнуть и замереть. Ламберт, заметив ее попытку, устало вздохнул и покачал головой.       — Сиди смирно, — проворчал он, поднимаясь. — Я сам достану.       Пока Яромира, поморщившись, пила настойку, Ламберт наложил тугую повязку. Несмотря на усталость, его движения оставались точными — слои ложились ровно, плотно стягивая поврежденный сустав. Закончив, ведьмак поднял глаза, встретившись взглядом с Яромирой. Мир вокруг застыл. Только потрескивание свечи нарушало тишину. В ее глазах отражалась усталость, но также теплота, благодарность и, возможно, намек на что-то большее. Впрочем, сейчас ему было совсем не до того. Хрипло вздохнув, он медленно поднялся, чувствуя, как протестуют измученные мышцы, и окинул взглядом небольшую комнату, прикидывая, где бы устроиться на ночлег. Мысль о жестком полу вызвала почти физическую боль. Яромира, угадав его мысли, вдруг осторожно коснулась руки ведьмака. Ее прикосновение было едва ощутимым, выдавая неуверенность в собственном решении.       — Нет, — мягко сказала она. — Кровать достаточно большая. И ты тоже измучен.       Ламберт замер, ощущая тепло ее руки на своей коже. Он колебался недолго. Усталость, накопившаяся за эту бесконечную ночь, взяла верх над привычной настороженностью. Он кивнул и начал медленно раздеваться. Каждое движение было наполнено усталостью, но также и странной торжественностью. Куртка, тяжелая от пота и речной воды, глухо шлепнулась на пол, унося с собой часть пережитых ужасов. За ней последовала рубаха.       В мерцающем свете одинокой свечи шрамы на коже Ламберта казались загадочными письменами, рассказывающими историю его жизни. Яромира невольно залюбовалась, и он чувствовал ее взгляд. Но вместо привычного дискомфорта он ощутил странное тепло. В глазах травницы не было ни отвращения, ни жалости — лишь понимание и принятие. Оставшись в одних штанах, Ламберт замер в нерешительности. Яромира мягко похлопала по кровати рядом с собой, безмолвно приглашая.       Матрас прогнулся под его весом, и травница невольно качнулась в его сторону. Их плечи соприкоснулись, и это простое прикосновение вдруг показалось самой естественной вещью на свете. В этот момент все слова были лишними. Они просто сидели рядом, разделяя тишину и тепло друг друга, находя в этой близости утешение после всех пережитых ужасов.       Внезапно Ламберт поморщился, вспомнив о грязи и поте, покрывавших его тело. Он начал подниматься, бормоча что-то о необходимости обмыться или хотя бы обтереться. Но теплая рука легла на его предплечье, останавливая. Прикосновение было легким, почти невесомым, но оно пригвоздило его к месту. Он замер, не решаясь обернуться, боясь разрушить момент. Травница приблизилась неожиданно тихо. Ведьмак ощутил ее присутствие всем телом: тепло дыхания на коже, аромат трав от волос, мягкость прикосновений.       Ее теплые ладони легли на его плечи, а пальцы, привычные к нежным травам, с неожиданной смелостью исследовали каждый изгиб его спины. Ведьмак затаил дыхание, когда руки травницы скользнули на грудь, зарываясь в жесткие волосы. А затем дыхание, горячее и прерывистое, коснулось его шеи. Яромира что-то прошептала, и ее шепот растворился в ночной тишине, но смысл проник глубже любых слов. Дрожь пробежала по телу ведьмака — смесь неожиданного возбуждения и застарелой настороженности. Она и стала соглашением, молчаливым разрешением. Яромира прильнула к нему с новой силой.       Ее пальцы скользили по его коже и ведьмак чувствовал, как мягкая, упругая грудь жмется к его спине и сердце за ней бьется быстро, неровно, отчаянно. В прикосновениях травницы он читал не только влечение, но и потребность. Желание забыть о будущем, раствориться в настоящем, оставить позади весь ужас пережитого. Он понимал это стремление лучше, чем кто-либо другой. Сколько раз он сам искал забвения в объятиях случайных женщин, в бутылке крепкого алкоголя, в яростной схватке с очередным чудовищем!       Отбросив сомнения, он мысленно послал к чертям все свои предубеждения и поддался порыву. Резко развернувшись, он притянул травницу ближе, зарываясь лицом в ее волосы. Аромат Яромиры был сложным, многогранным: свежесть речной воды смешивалась с терпкостью лечебных трав, нотки пота и страха переплетались с чем-то неуловимо женственным и притягательным. Ведьмак вдыхал его, чувствуя, как реальность вокруг начинает размываться. Все мысли о долге, о проклятиях, о предстоящих сложностях отступили на задний план. Осталось только это мгновение, только тепло Яромиры в его руках, только ее прерывистое дыхание, щекочущее его шею.              Его руки обвились вокруг талии травницы. Их губы встретились — нежно, почти робко поначалу. Но вскоре поцелуй стал глубже, отчаяннее. Яромира цеплялась за его плечи, а он отвечал с неожиданным для себя рвением. Ощущая, что в этот момент не было ни прошлого, ни будущего. Только настоящее — жар их тел, сплетение рук, тихие вздохи в темноте. Все, что им обоим было нужно сейчас — это забыться в объятиях друг друга, найти утешение в этой неожиданной близости.       Ведьмак старался держаться до конца, краем сознания цепляясь за мысль что все это — лишняя, никому не нужная возня, и не стоит придавать ей значение большего, чем она того заслуживает. И длилось это ровно до тех пор, пока его ладонь не легла на шею Яромиры. Грубые пальцы с жадностью впились в тонкую бледную кожу, ощущая, как часто бьется пульс под ними. Затем их кончики медленно, почти благоговейно очертили острую линию подбородка, исследуя каждый изгиб, каждую черточку ее лица. На миг их поцелуй прервался, но лишь для того чтобы с девичьих губ сорвался протяжный хриплый вздох. Этот звук, полный желания и уязвимости, пронзил Ламберта до глубины души. Ее руки на его плечах дрогнули, ногти оцарапали кожу и он знал, видел, как она постепенно теряет над собой контроль. Поймал ее приоткрытые губы своими, ощутил горьковатый вкус настойки болиголова и услышал, как скрипнула кровать, когда Яромира неожиданно вздрогнула. Этот звук выдернул их обоих из оцепенения.       Тяжелая ладонь Ламберта скользнула ниже, оставляя за собой дорожку мурашек. Он замер, жадно впитывая каждую деталь момента. Раскрасневшаяся, едва дышащая Яромира не сводила с него глаз. Ее глаза, огромные и черные, горели желанием и уязвимостью. Ведьмак, упиваясь этим зрелищем, нетерпеливо дернув ворот рубахи. Ткань протестующе затрещала, обнажая груди Яромиры. Свет мягко очертил их контуры, а ладонь ведьмака накрыла одно полушарие, идеально умещающееся в руке.       Травница закусила губу и опустила взгляд, и он снова поцеловал ее — жадно, властно, нетерпеливо. Руки Яромиры обвились вокруг его шеи, колени разошлись в стороны, увлекая его за собой на смятую подушку.       — Ну уж нет, — горячо прошептал он в ее губы, когда на миг отстранился.       Травница нахмурилась, а он лишь криво усмехнулся. Одним движением он привлек ее к себе, и она ахнула от неожиданности. Его ладонь нежно скользнула по ее телу, исследуя, лаская мягкую кожу. И каждое его прикосновение вызывало новый трепет, новый вздох. Затем он скользнул ниже, нетерпеливо задирая подол рубахи.       Ламберт чувствовал, как напряглись мышцы Яромиры под его рукой, как участилось ее дыхание, когда он коснулся внутренней стороны ее бедра. Кончики пальцев пробрались выше, ощутив жар и влагу. Все это пьянило, разжигая огонь внутри. Сомнений не осталось — Яромира жаждала его не меньше, чем он ее. Травница задышала тяжело, прерывисто, как вдруг неожиданно громко застонала и тут же вздрогнула, удивленная силой собственных чувств и реакций.       Эта неподдельная, почти наивная реакция не укрылась от опытного взгляда ведьмака. Ламберт читал Яромиру, как открытую книгу: глаза, расширенные от удивления при каждом новом прикосновении; щеки, вспыхивающие румянцем как у юной девчонки; неуклюжие движения бедер и беспокойные ноги, не знающие, куда деться. Ее очевидная неопытность разожгла в нем азарт. Губы изогнулись в хищной усмешке — ему выпал редкий шанс показать, на что способен опытный мужчина.       Когда пальцы ведьмака скользнули внутрь, Яромира вздрогнула всем телом. Ее рот приоткрылся в беззвучном вскрике, дыхание сбилось. Она рванулась под ним, как пойманный зверек, пытаясь то ли сбежать, то ли прильнуть ближе. Ведьмак навалился всем весом, удерживая трепещущее тело. Его губы оказались у самого уха Яромиры, обжигая горячим шепотом       — Тише, — прошептал Ламберт низко и хрипло. — Доверься мне. Я ведь не кусаюсь… Если сама не попросишь.       Яромира вздрогнула от этих слов, но возражение застряло в горле, превратившись в тихий стон, когда пальцы ведьмака нашли особо чувствительное место. Ее тело непроизвольно выгнулось, а бедра раскрылись шире.       — Ламберт… — выдохнула она, ее голос дрожал от смеси удивления и наслаждения. — Что ты… О боги…       — Тихо, тихо, — шептал он, его губы касались оттопыренного уха, скользили вниз к мочке, а затем к шее оставляя влажные следы. — Не суетись.       Слова травницы превратились в глубокий, протяжный стон. Она судорожно вцепилась в плечи ведьмака и выгнулась дугой.       — Вот так, — выдохнул он. — Просто чувствуй.              Его шепот окутал травницу, растворяя последние остатки сопротивления. Ее стоны, сначала тихие и сдавленные, становились громче и несдержаннее, отражаясь от стен комнаты. Ламберт внимательно следил за каждым откликом Яромиры, наслаждаясь ее отзывчивостью на свои прикосновения, двигая рукой уверенно и ритмично.              Приподнявшись, ведьмак окинул самодовольным взглядом открывшуюся картину. Черные как вороново крыло волосы Яромиры разметались по подушке; шея и грудь, блестящие от испарины, вздымались в такт прерывистому дыханию; губы, припухшие от поцелуев, приоткрылись, выпуская очередной тихий вздох. Внезапно травница сжала его руку бедрами. Вздрогнула, выгнулась и задвигалась резко, дергано, отчаянно. Ламберт вдруг понял, что упустил момент, залюбовавшись. Лишь когда услышал ее жалобный всхлип и почувствовал, как неистово сжимается вокруг его пальцев ее лоно, резко остановился. Его губы грубо припали к изгибу ее влажной шеи, прикусывая кожу.       — Холера! — вскрикнула травница удивленно и разочарованно. Она дернулась под ним, в попытке поймать утраченный ритм. — Клянусь всеми богами, если ты сейчас остановишься…       — Не все сразу. Я лишь продлеваю удовольствие.       Слова ведьмака растворились в воздухе — Яромире сейчас было не до объяснений. Она притихла, но ее взгляд выдавал нетерпение. Ламберт, охваченный желанием, взялся за завязки штанов. Непослушные узлы заставили его выругаться, прежде чем поддаться. Яромира замерла, когда что-то горячее и твердое коснулось ее живота. Она невольно подалась вперед, чувствуя невыносимую пульсацию желания.       Он вошел в нее плавно, осторожно. Травница вдруг напряглась, закусив губу, и на мгновение Ламберт задумался — неужели он у нее первый? Но нет, он был уверен — невинность Яромира потеряла давно. У нее ведь был муж, черт возьми. Однако теснота и жар ее тела говорили о том, что мужчины у нее не было очень долго.       Его размышления прервались, не успев толком начаться. Яромира, почувствовав его замешательство, глубоко вздохнула, заставляя себя расслабиться. Пальцы травницы вдруг крепко сжались на плечах Ламберта. Одним резким движением она притянула его к себе, укладывая сверху. В ее глазах читалось нетерпение, смешанное с вызовом. Ведьмак на мгновение замер, удивленный этой внезапной смелостью. Его первое движение было осторожным, почти робким — он все еще боялся причинить боль. Но когда Яромира ответила тихим стоном удовольствия, а не боли, Ламберт осмелел. Каждый следующий толчок становился увереннее, глубже. Ведьмак завороженно наблюдал, как в такт его движениям колышется грудь Яромиры. Это зрелище гипнотизировало, заставляя забыть обо всем на свете.       Трудно сказать, когда они потеряли счет времени. Наверное, в тот момент, когда мир вокруг них перестал существовать, а реальность сузилась до размеров скрипучей кровати. Удовольствие накатывало волнами, смывая все тревоги и сомнения. Ламберт двигался ритмично, проникая глубоко, смакуя каждый миг этой неожиданной близости, и Яромира отзывалась на каждое движение. Ее тело больше не подчиняясь ей, изгибалось, подстраивалось под ритм. А ее руки нежно скользили по спине ведьмака, то едва касаясь, то крепче сжимая, оставляя влажные дорожки на разгоряченной коже.       Комната наполнилась звуками их внезапно вспыхнувшей страсти: тихие стоны Яромиры сплетались с глухим рычанием Ламберта, шорох простыней вторил потрескиванию догорающей свечи и монотонному скрипу кровати. Травница то и дело запрокидывала голову, обнажая изящную шею, а ведьмак не смог устоять перед этим немым приглашением. Его губы приникали к пульсирующей жилке, ощущая, как бешено бьется ее сердце. Кончик носа скользил по покрытой испариной коже и шумно вдыхал ее аромат: терпкий, острый, незабываемый.       Напряжение нарастало подобно грозовой туче перед ливнем. Яромира вдруг задрожала, прижимаясь к Ламберту всем телом. Она впилась ногтями в его плечи, оставляя алые полумесяцы. Ведьмак ускорил темп, чувствуя, как ее тело балансирует на грани, готовое вот-вот сорваться.       И он готов был поклясться, что продержится еще немного, если бы вдруг не услышал как вскрикнула Яромира и затрепетала под ним. Эта волна подхватила и Ламберта, унося его за грань реальности. На мгновение ему показалось, что эта неистовая пульсация там, где соприкасались их тела, свела его с ума. Он зажмурился, видя, как перед глазами заплясали яркие пятна, и утробно застонал, срываясь на рык. Резко толкнулся, вырвав из груди Яромиры последний громкий стон, и частыми, но неминуемо угасающими толчками излился в нее.       Постепенно реальность обрела привычные очертания, и он увидел ее лицо с горящими глазами и приоткрытыми влажными губами. Внезапный порыв заставил его прижаться губами к ее покрытому испариной лбу, запечатлеть длинный поцелуй и перекатиться на спину, устраиваясь рядом.       Тяжелое дыхание обоих постепенно успокаивалось, возвращаясь к нормальному ритму. Ламберт отчетливо слышал, как сердце Яромиры, еще недавно готовое выпрыгнуть из груди, теперь бьется ровно и спокойно. Он повернул голову и еще раз нежно коснулся губами ее виска, вдыхая аромат волос, смешанный с пьянящим ароматом ее тела. Тогда травница теснее прильнула к его боку.       Сначала она вычерчивала странные узоры тонким указательным пальцем на его груди, пока Ламберт буравил хмурым взглядом бревенчатый потолок. Затем ее рука обмякла, а дыхание стало глубоким и ровным. Но ведьмаку сон все не шел. Остатки наслаждения схлынули, и на их место пришли непрошенные мысли о Наине, о непростых решениях, о тяжелой судьбе. Впрочем, терзали они его тоже недолго. Скоро уснул и он, не разжимая объятий.       А утро ведьмак встретил один.