***
Ламберт открыл глаза за миг до того, как первые лучи солнца коснулись горизонта. Несколько мгновений он лежал неподвижно, позволяя сознанию полностью пробудиться, и прислушивался к окружающим звукам. Тихое потрескивание углей в печи, легкий аромат сушеных трав, витающий в воздухе, едва уловимый запах влажной земли, проникающий через щели в окне — он все еще был в доме травницы. За стеной снаружи слышались мягкие шаги и возня — Яромира уже проснулась и занималась своими делами. Ведьмак медленно сел, чувствуя, как затекли мышцы после ночи на жесткой лежанке у печи. Впрочем, ему доводилось спать и в куда худших условиях — в болотах, пещерах, на голой земле под открытым небом. По крайней мере, здесь было тепло и сухо. Потянувшись, Ламберт обдумал план на предстоящий день. Осмотреть омут, найти следы Наины, оценить ситуацию — все казалось простым и понятным. Но опыт подсказывал, что такие дела редко бывают простыми. Слишком много неизвестных, слишком много ярких чувств. Яромира явно не до конца осознает серьезность ситуации, цепляясь за надежду спасти сестру. А что если спасать уже некого? Эта мысль заставила ведьмака нахмуриться. Он не любил такие заказы — слишком велик риск того, что придется принимать тяжелые решения. Убить чудовище просто. Куда сложнее иметь дело с тем, что когда-то было человеком. Особенно, когда рядом близкие, которые все еще видят в этом существе родную душу. Как назло он вспомнил глаза Яромиры, полные отчаяния и надежды, когда она произнесла его имя. Это воспоминание вызвало странное чувство в груди, которое он поспешил подавить. Нельзя позволять эмоциям влиять на работу. Он здесь не для того, чтобы утешать травницу или становиться героем. Его задача — разобраться с заказом и, если понадобится, устранить угрозу. Даже если это разобьет чье-то сердце. С этими мыслями ведьмак начал одеваться, методично проверяя каждый элемент снаряжения. Все сидело как влитое, мечи легко скользнули в ножны за спиной. Он чувствовал их вес — привычный, успокаивающий. Что бы ни ждало его сегодня у того омута, он будет готов. Застегивая последнюю пряжку на куртке, Ламберт услышал, как скрипнула дверь. На пороге появилась Яромира. В руках она держала плетеную корзину, наполненную влажным мхом. Он окинул ее внимательным взглядом: подол юбки был испачкан грязью, босые ноги покрыты комьями земли. От травницы исходил резкий запах гнили и сырости. — Доброе утро, ведьмак, — сказала она, ставя корзину на пол. Под ней тут же расползлось темное пятно. — Я собрала вещи Наины, как ты просил. Ламберт нахмурился. От него не укрылись темные круги под ее глазами и бледное, почти зеленоватое лицо. — Ты вообще спала? — Да, — соврала она, — просто пришлось рано встать, чтобы собрать свежий мох. Он нужен для… для одного зелья, — она запнулась, явно чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом. — Я приведу себя в порядок, а ты пока осмотри вещи. И да, завтрак на столе. Яромира поспешно вышла, оставляя за собой влажные следы. Ламберт перевел взгляд на стол, где ждала еда и корзина с вещами Найны. Решив, что не стоит пренебрегать дармовым завтраком, да еще и свежеприготовленным, он сел за стол. Наесться сухарей и напиться речной воды еще успеется. Каша была горячей и сытной, ломоть хлеба — ароматным, а варенья из жимолости оказалось оскорбительно мало. Травяной отвар приятно согревал горло. Впрочем, ел Ламберт не спеша, собираясь с мыслями перед предстоящим днем. А покончив с едой, приступил к осмотру вещей. В плетеной корзине, накрытой куском чистого полотна, аккуратно сложенная, лежала выстиранная одежда. Ведьмак методично перебирал каждую вещь: несколько рубашек с вышитыми цветочными узорами по вороту, пара юбок на каждый день и покрытое пятнами платьице. Должно быть, именно в нем была Наина, когда встретилась с утопцами. Он внимательно изучил каждый шов, каждую пуговицу, провел пальцами по ткани, ища малейшие зацепки или странности, но свежий запах мыла и луговых трав, исходящий от одежды, перебивал все остальные ароматы. Не найдя ничего необычного, Ламберт перешел к личным вещам: деревянный гребень с застрявшими между зубцами несколькими длинными светлыми волосками, чуть потускневшее от времени простенькое ожерелье из крашенных алых бусин, пара лент для волос — одна шелковая, голубая, другая простая, льняная. Все вещи были чистыми, обыденными, ничем не примечательными на первый взгляд. Нахмурившись, ведьмак окинул взглядом комнату. Его внимание привлекла кровать Наины — узкая деревянная лежанка у дальней стены, накрытая лоскутным одеялом. Он подошел к ней, взявшись тщательно осматривать. Ощупал жесткий соломенный матрас, заглянул под вышитую подушку, проверил каждую щель в потемневшей от времени деревянной раме… И вдруг его чуткие пальцы нащупали что-то в узкой щели между изголовьем и стеной. Ламберт осторожно извлек находку — это оказался небольшой кожаный мешочек, плотно завязанный вощеной нитью. Нить подалась легко, и на ведьмачью ладонь выпала маленькая куколка, свернутая из тряпки. Нарисованные углем два кружка и черточка, вероятно, означали лицо. Только он поднес находку поближе, пытаясь разглядеть ее получше, как услышал шаги Яромиры. Он обернулся и увидел, как травница входит в избу. Ее влажные волосы были расплетены и кончиками касались бедер, а лицо немного порозовело. Выглядела она посвежевшей, но в глазах все еще читалась усталость. — Яромира, — начал Ламберт, держа куколку на ладони, — скажи-ка мне, бывал ли кто-нибудь в вашем доме, кроме тебя и Наины? — Да, бывало, — ответила она со вздохом, перебросив полотенце через плечо. — Я принимала местных девок, до того как все случилось. Кого отварами поила, чтобы скинули нежеланное бремя, а иногда… — она запнулась, — иногда лечила и похуже. — Похуже? — Всякое бывало, ведьмак. Девки молодые, глупые. То побои скрыть нужно, то хворь срамную вылечить. Желтые ведьмачьи глаза сузились, когда он вновь повертел находку в мозолистых пальцах. Под кожей засвербило от едва заметных покалываний — верный признак темной магии, знакомый любому ведьмаку. Он снова принюхался. Аромат был сложным: нотки речной тины смешивались с горечью полыни и чем-то металлическим, напоминающим запах крови. — Черти, — вырвалось сквозь стиснутые зубы. — Вот уж точно красота — проклятье. И не простое. Травница побледнела, как полотно. Глаза, широко раскрытые от страха, казались огромными на осунувшемся лице. — Что? Что ты имеешь в виду? — Эта куколка — инструмент проклятия. Оно не возникает стихийно или случайно, а насылается целенаправленно. Кто-то очень постарался, чтобы превратить твою сестру в то, чем она сейчас становится. И поверь, такое под силу только по-настоящему могущественному чародею. Слова ведьмака словно сорвали невидимую пелену с глаз Яромиры. Осознание ударило ее, как молния. Кровь прилила к щекам, окрасив их лихорадочным румянцем. Руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони. — Проклятые ведьмы! — выкрикнула она в ярости. — Кто-то из этих деревенских дур посмел обратиться к Хозяйкам леса! Гнев травницы был почти осязаем, наполняя воздух электрическими разрядами. Она заметалась по тесной комнате, словно загнанный зверь. Склянки звенели, падая с полок, пучки сушеных трав разлетались в стороны. — Я найду эту тварь! Своими руками придушу! Утоплю в болоте! — Тысяча утопцев! — рявкнул Ламберт, уворачиваясь от летящей склянки. — Успокойся, женщина! Своим бешенством ты сейчас разнесешь всю избу! Но Яромира, казалось, не слышала его. Ее глаза горели диким огнем, а руки метались, сметая все на своем пути. — Да уймись ты! — выругался ведьмак, ловко перехватывая травницу за плечи. Яромира дернулась в его хватке, но Ламберт держал крепко. — Клянусь шляпой Весемира, — процедил он сквозь зубы, — если ты сейчас же не возьмешь себя в руки, я окуну тебя в бочку с ледяной водой! Угроза, похоже, подействовала. Травница замерла, тяжело дыша. — Вот так, — проворчал Ламберт, ослабляя хватку. — А теперь расскажи мне спокойно об этих ведьмах. И без истерик, ясно? Яромира глубоко вздохнула, пытаясь совладать с бурей, разразившейся внутри. Ее плечи опустились, будто тяжесть всего мира обрушилась на них. Она тяжело перевела дух. Ведьмак медленно опустил ее на стул, словно пойманную птицу — бережно, но крепко удерживая в руках, а сам опустился на корточки, внимательно следя за каждым ее вздохом, готовый в любой момент пресечь новую вспышку гнева. — Хозяйки леса, — начала она хриплым от крика голосом, — древние существа. Могущественные и безжалостные. Обитают они на Кривоуховых топях, к югу от наших Вербков. Место там гиблое. Люди идут к ним, когда отчаяние берет верх над разумом, но цена их помощи всегда высока. — И кто-то решил, что эта цена стоит жизни твоей сестры? Травница слабо кивнула, все еще тяжело дыша. Ламберт видел, как непросто ей было держаться, хотя она старалась изо всех сил. — Кто-то из деревни. Кому Наина дорогу перешла. Может, жениха отбила, может… Она замолчала, погрузившись в раздумья. В комнате повисла липкая тишина. — Нужно найти виновника, — твердо сказал ведьмак. — Это может нам помочь. Яромира горько усмехнулась, качая головой. Ее волосы, все еще влажные, рассыпались по плечам, отражая тусклый свет свечей. — Снять проклятие ведьм? — фыркнула она, а Ламберт, не удержавшись, закатил глаза, думая, где бы ему отыскать бочку с ледяной водой. — Ты правда думаешь, что тот, кто это сделал, согласится нам помочь? Да скорее болота высохнут, чем этот нелюдь признается. — Послушай, травница, — начал он. — Проклятия — штука сложная, но у них всегда есть слабое место. Как у крепости с неприступными стенами всегда найдется потайной ход. Найдем того, кто это сделал, и у нас будет хоть что-то. Может, прядь волос, может, капля крови. Что-то личное, связанное с проклятием. Он помолчал, подбирая слова. В тишине было слышно, как потрескивает догорающая свеча и где-то за стеной избы просыпаются первые птицы. — Тогда сможем попробовать его обратить. Поверь, я видел, как проклятия рассыпались в прах, когда удавалось найти правильный подход. Яромира глядела на него недоверчиво. Ее пальцы нервно сжимали край лавки, оставляя влажные следы. Но в ее усталых глазах мелькнул интерес. — И что, просто так расскажет? Или ты собираешься пытать всю деревню? — Есть способы развязать язык и без пыток. Главное — найти виновника. А там уж поверь, он сам все расскажет. Иногда достаточно просто правильно спросить. Травница медленно кивнула и только тогда ведьмак отпустил ее. Плавно поднялся, несмотря на всю тяжесть мечей, подошел к окну, отодвинул занавеску и нахмурился. Первые лучи солнца уже пробивались сквозь утренний туман. — Хорошо, — наконец сказала Яромира. — С чего нужно начать? — Для начала, — проговорил ведьмак, не оборачиваясь, — расскажи мне все, что знаешь о жизни Наины. Кто были ее друзья, враги. Кому она могла перейти дорогу. Травница глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Ее взгляд скользнул по комнате, задержавшись на пучках сушеных трав, развешанных по стенам, а затем метнулся к корзине с мхом, которая все еще стояла у двери. Она пыталась восстановить в памяти последние месяцы, словно собирая осколки разбитого зеркала. — Много кто бывал у нас за последний год. Молодые девки просили приворотные зелья, измученные женщины искали избавления от нежеланной беременности, мужчины шептали о своих проблемах… — Напрягись, Яромира. Это важно. — Кажется… кажется, я начинаю понимать, — произнесла она тихо, словно боясь спугнуть возникшую догадку. — В последнее время к нам часто заходила Марыся, дочь кузнеца. Вроде как за травами от простуды, но… — Яромира нахмурилась, — теперь, когда я думаю об этом, она все время крутилась рядом, когда Наина была дома. И взгляд у нее был недобрый. Ведьмак кивнул, поощряя травницу продолжать, а сам навалился плечом на стену и скрестил на груди руки. — А еще Стах, сын мельника. Найна отвергла его ухаживания, а он не из тех, кто легко принимает отказ. Я видела, как он следил за ней, прячась за деревьями. Травница замолчала на мгновение, собираясь с мыслями. — Кто-нибудь еще приходит на ум? Кто мог желать Наине зла? — Старая Гжегожиха всегда ворчала о «распутных девках», но вряд ли она… — Яромира вдруг осеклась, ее глаза расширились. — Погоди-ка… Гжегожиха. Помнишь, я говорила о травах, которые использовала? Была одна смесь, которую мне дала Гжегожиха. Сказала, что это древний рецепт, помогающий от всех недугов — душевных и физических. — И что в этой смеси? — подтолкнул он травницу видя как та встрепенулась. — Я точно не разобрала состав, но там был жабий отвар и что-то похожее на чешую водяницы. Тогда еще ко мне Мстислав зашел за мазью. Да… и я оставила Наину с ней, чтобы та приглядела за сестрой. Но всего на минутку, — голос Яромиры дрожал от осознания. — А ведь Гжегожиха… у нее сын, Войтек. Он давно заглядывался на Наину, но мать была против. Все твердила, что готовит его для женитьбы на какой-то знатной девке из города. Травница замолчала на мгновение, ее лицо побледнело от ужасающей догадки. — Неужели… неужели она могла… — Яромира с трудом сглотнула, не в силах закончить мысль. — Неужели Гжегожиха могла таким образом отвадить Наину от своего сына? Использовать меня, мое отчаянье, чтобы… — она не смогла закончить фразу. — Звучит как вполне весомый мотив, — проговорил он тихо. — Сын старухи, которого нужно выдать замуж повыгоднее, и красивая девушка, которая может все испортить. Похоже, нам стоит нанести визит старой Гжегожихе. И ее сыну, если он все еще в деревне. Вдруг Яромира вскочила, а ее лицо исказилось от гнева. Глаза сверкнули, словно угли в почти потухшем костре, а щеки вновь вспыхнули румянцем. — Эта старая ведьма! — выкрикнула она, сжав кулаки. — Да как она посмела! Использовать меня, чтобы навредить собственной сестре! И все из-за своего никчемного отродья! И снова травница заметалась по комнате, вызвав у Ламберта лишь усталый вздох. Но его глаза все равно следили за ней, а тело напряглось, готовое в любой момент перехватить и остановить. — Я ее убью! — голос травницы сорвался на крик. — Наину мою… в чудовище… из-за этого пьянчуги Войтека! — Жестоко, — пробормотал он, когда Яромира на мгновение замолчала, чтобы перевести дыхание. — Но, черт возьми, звучит логично. Эти слова, казалось, немного отрезвили травницу. Она остановилась, тяжело дыша, волосы растрепались, глаза горят диким огнем. — Мы должны что-то сделать, — прохрипела она. — Сейчас же! — Сделаем, — ответил он, с ленцой в голосе и снова перевел взгляд в окно. — Но сначала успокойся. Нам нужна ясная голова, а не слепая ярость.Часть 3. О проклятьях и подозрениях
28 августа 2024 г. в 20:24
Жар бани окутал Ламберта, едва тот переступил порог. Запах березового веника и каких-то трав, которыми Яромира сдобрила воду, ударил в нос, вытесняя вонь болота и утопцев. Сбросив с себя грязную одежду, ведьмак с наслаждением погрузился в горячую воду. Усталость и напряжение последних дней таяли, растворялись в обволакивающем тепле. Ламберт прикрыл глаза, позволяя теплу проникнуть в каждую мышцу. В полумраке, разбавленном лишь тусклым светом, он почувствовал непривычный уют. Странное ощущение для того, кто привык спать с мечом под боком.
Мысли вернулись к страшной истории Наины. Изнасилование, избиение, попытка самоубийства — все это оставляло тяжелый осадок даже в душе и не такое повидавшего ведьмака. А ведь Наина еще и немая — не могла даже криком о помощи позвать! Ламберт нахмурился, представляя весь ужас ситуации. Неудивительно, что девушка пыталась утопиться после такого.
Вот только что-то в этой истории все равно не складывалось. Нападение утопцев на Наину во время ее попытки самоубийства объяснить было легко — твари почуяли легкую добычу. Но вот ее последующие изменения… Ведьмак покачал головой. Он никогда не слышал, чтобы укусы утопцев могли кого-то превратить в водное существо. Убить — да, но не трансформировать. Может, дело в другом? В травах, которыми Яромира пыталась лечить сестру? Или в самом отчаянии Наины, которое привлекло внимание темных сил? Ламберт вздохнул. Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Да и дневник Яромиры не давал покоя.
«Жабий отвар и пыльца болотника… Лунный цвет и чешуя водяницы… Какого лешего эта баба пыталась сотворить?» — думал он, намыливая голову.
Ламберт знал: травы могут усилить магию. Но такие смеси? Это уже не игры, а чистое безумие. И результат, похоже, оказался хуже некуда. Он представил Яромиру над котлом, при свете луны, с безумной решимостью в глазах. Чего ей стоило пойти на такое ради сестры?
Вытершись жестким полотенцем, он натянул чистую рубаху, которую оставила ему травница. От ткани пахло травами — приятная смена после вони пота и крови. А когда вышел на воздух, то поежился от прохлады. Небо уже потемнело, расцветая синим и фиолетовым. Первые звезды робко подмигивали сквозь редкие облака. Тишину нарушал лишь стрекот сверчков. Яромира ждала на крыльце с дымящейся кружкой в руках. В сумерках, освещенная лишь светом из окна, она казалась почти призрачной. Темные волосы выбились из узла, обрамляя лицо. Ламберт не заметил, как залюбовался, отмечая, как мягкий свет играет на изгибах ее фигуры.
«Чтоб тебя», — подумал ведьмак, — «только этого не хватало. Геральт бы точно ржал до колик».
— На, хлебни, — травница протянула кружку, вырвав его из раздумий. — Голову прочистит.
Кружку он принял, с подозрением принюхиваясь к содержимому и намеренно коснувшись пальцев Яромиры. Запах был резким, но не неприятным.
— Надеюсь, это не приворотное зелье? А то знаю я вас, баб.
— Не льсти себе, ведьмак. Обычный отвар из валерианы и мяты.
— Эх, а я-то надеялся, — притворно вздохнул Ламберт, смочив губы в напитке.
Отвар и впрямь освежал, прочищая голову. Вот только взгляд от Яромиры оторвать он так и не смог. Было в ней что-то притягательное. Может быть, сила и одновременно уязвимость? Как у одичавшей кошки — вроде и ласковая, а цапнуть может в любой момент. Но ждать, пока он насмотрится вдоволь, травница не стала.
— Идем, — сказала она, разворачиваясь к двери. — И держи свои руки при себе, ведьмак. Я не из тех, кто легко ведется на сладкие речи.
Ламберт усмехнулся, следуя за ней в дом и радуясь тому, что раз уж сразу не отшили, то у него еще есть шанс.
Внутри избушки было тепло, сумрачно и пахло едой. Ведьмак прищурился, привыкая к полумраку. Яромира тут же зажгла еще несколько свечей, и их мягкий свет заплясал по стенам, а запах трав усилился и теперь приятно дурманил голову, как молодое вино.
— Садись, — она кивнула на грубо сколоченный стул. — Сначала поедим, а потом уж будем разговоры разговаривать.
Ламберт не стал возражать — желудок уже давно напоминал о себе. Он наблюдал, как Яромира ловко расставляет на столе миски и кружки. Вскоре перед ним оказалась глубокая тарелка с наваристой похлебкой, в которой плавали куски мяса и овощей. А рядом тарелка со свежим хлебом и кувшин, из которого пахло медом и ягодами. Долго ждать ведьмак не стал и с жадностью набросился на еду, отмечая про себя, что травница неплохо готовит. Похлебка была сытной и острой — как раз то, что нужно в этой влажной местности. Утолив первый голод, он откинулся на спинку стула и принялся внимательно рассматривать Яромиру. Та, в отличии от него, ела медленно, словно и не была голодна, а просто решила составить ему компанию.
— Итак, — начал он, отхлебнув из кружки медового напитка, — может, теперь расскажешь мне все с самого начала? Что случилось, когда ты спасла Наину? Она мутировала? Как это происходило?
Яромира отодвинула тарелку и сложила руки на столе, сцепив пальцы. Ее взгляд затуманился, а лицо осунулось, словно годы прошли за секунды.
— Поначалу все казалось не так уж страшно, — начала она тихо, едва громче шепота. — Наина быстро оправилась от укусов. Слишком быстро, как я теперь понимаю.
Ведьмак молча кивнул, не сводя глаз с травницы. Его пальцы машинально поглаживали край кружки, оставляя влажные следы на потертом дереве.
— Но через неделю начались изменения. Сперва мелочи — Наина стала избегать солнца, жаловалась на сухость кожи. Потом появилась чешуя — тонкая, переливающаяся, словно рыбья, на руках и шее.
Травница провела пальцем по своей шее, и Ламберт заметил, как дрогнула ее рука.
— Дальше — хуже. Глаза изменились — стали больше, а зрачки вытянулись, как у кошки. Между пальцев появились перепонки, тонкие, почти прозрачные. Наина не могла это скрыть, как ни пыталась. — Яромира замолчала, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
— И ты начала экспериментировать, — это был не вопрос. Ламберт подался вперед, его желтые глаза блеснули в полумраке комнаты.
— Да. Я перепробовала все, что знала. И многое, чего не знала раньше.
Травница резко поднялась. Половицы скрипнули, когда она подошла к старому сундуку в углу и достала оттуда небольшой кожаный мешочек, потертый, а местами и прожженный. Высыпав его содержимое на стол, она отступила на шаг. В свете свечи блеснули странные амулеты, засушенные травы и кристаллы непонятного назначения.
— Амулеты, зелья, травы… Я создавала вещи, о которых раньше только в книгах читала.
Ламберт взял один из амулетов — грубо вырезанную фигурку из темного дерева, обвитую серебряной нитью. Он чувствовал в нем слабые отголоски магии, но ничего по-настоящему мощного.
— Откуда у деревенской травницы такие познания? — спросил он, прищурившись.
Яромира на мгновение замялась, ее взгляд скользнул по комнате, задержавшись на старом потрепанном фолианте на полке.
— Я много читала, — ответила она, проведя рукой по волосам. — Собирала знания по крупицам. Это… долгая история. Не уверена, что сейчас время для нее.
— И ничего не помогало?
— Хуже. — Яромира устало опустилась обратно на стул. — С каждым новым средством Наина менялась быстрее. Я пробовала все: отвары из болотной ряски для очищения крови, настойки из лунных цветов для укрепления духа. Делала компрессы из толченого жемчуга и речных водорослей, чтобы сдержать рост чешуи.
Она провела рукой по разложенным на столе травам. Ламберт заметил сушеные листья белладонны, корни мандрагоры, пучки чертополоха и веточки омелы.
— А потом начались ночные прогулки, — продолжила Яромира, — Наина уходила с закатом и возвращалась на рассвете, мокрая, с песком в волосах и пустым взглядом. Она не помнила, где была и что делала. И с каждой такой ночью от моей сестры оставалось все меньше.
Ламберт внимательно слушал, его глаза сузились, когда Яромира упомянула о ночных исчезновениях. Он взял в руки пучок сухих трав со стола, растер между пальцами. Воздух наполнился горьковатым ароматом полыни.
— Как часто она пропадала? — спросил он, не отрывая взгляда от травницы.
— Поначалу раз в неделю, может два, — со вздохом ответила та. — Но чем дальше, тем чаще. В последнее время каждую ночь.
Она потянулась к кувшину, налила себе воды. Ламберт заметил, как дрожит ее рука.
— Я пыталась ее удержать, — продолжила Яромира после того как вытерла рукавом подбородок. — Запирала двери, ставила барьеры. Но Наина находила способ выбраться. Словно вода, она просачивалась сквозь любую щель.
— А утопцы? Когда они появились?
— Утопцы всегда забредали к нам, но их было немного, и они не слишком досаждали, потому и нужды в ведьмаке не было. Как-то они сами собой пропадали. А с того дня стали появляться все чаще. Они, знаешь ведьмак, вот словно тянулись к деревне, и становились все злее. Может, кровь почуяли и сбежались. А может…
Ламберт нахмурился, в его голове начали складываться кусочки головоломки. Он никогда не сталкивался с русалками лично — Скеллиге, где они чаще всего встречались, он обходил десятой дорогой. Слишком уж там холодно, сыро, и гонорары куда ниже. Но он помнил рассказы Весемира о том, что русалки могут управлять утопцами. По молодости они с другими ведьмаками часто трепались о том, каково бы это было — закрутить роман с русалкой. Воображение рисовало прекрасных дев с рыбьими хвостами, как в сказках. Вот только реальность, скорее всего, оказалась бы куда менее романтичной — едва ли пахнущая тиной и водорослями особа с острыми зубами и холодной склизкой кожей вызвала бы желание. Да и как вообще с ней, и куда… Ламберт мысленно одернул себя, напомнив, что сейчас не время для таких размышлений.
— Ты заметила связь между появлениями утопцев и исчезновениями Наины? — спросил он осторожно.
— Не хотела замечать, но не смогла.
— Послушай, травница. Скажу начистоту: за все годы на Пути я ни разу не сталкивался с настоящими русалками или сиренами. И тем более не слышал, чтобы человек мог превратиться в одну из них. Русалки такими рождаются, и они не «заражают» людей, вот как, допустим, оборотни, — он сделал паузу, заметив, как напряглась травница. — Но, — продолжил ведьмак, — я видел, как проклятия превращали невинных девушек в чудовищ. Кикиморы, стрыги… Такое случается. И бороться с этим бывает непросто.
Яромира побледнела и опустила голову, ее плечи поникли.
— Что ты предлагаешь, ведьмак?
Ламберт провел рукой по волосам, собираясь с мыслями.
— Видишь ли, проклятия часто связаны с сильными чувствами. Страх, ненависть, отчаяние — все это может усилить проклятие. А ты говорила, что на твою сестру напали утопцы, и деревенские над ней надругались. Представь ее ужас и отчаянье! Тем более, как ты говоришь, это случилось в ночь на Купалу. Это особое время. В такие дни магия особенно сильна и непредсказуема. Я не чародей, и о магических потоках едва ли знаю больше твоего, но одно могу сказать точно: проклятие вполне могло зародиться прямо там, в омуте. Кто знает, кто именно откликнулся на ее страх. Или сама природа решила дать ей шанс выжить, превратив в водное существо. Конечно, это всего лишь догадки. Но они объяснили бы, почему обычные методы лечения не сработали. Потому что это не болезнь, Яромира. Это трансформация самой сути твоей сестры.
— И что теперь? Что ты собираешься делать, ведьмак?
Ламберт вздохнул, опустив взгляд в кружку с медовым напитком. То ли взгрустнул от того, что это совсем не медовуха, то ли осознал, что и шести сотен тут будет маловато.
— С проклятиями всегда непросто. Каждое уникально, как отпечаток пальца. Но есть общие принципы. Обычно проклятие держится на каком-то стержне — сильном чувстве, незавершенном деле, нарушенном обещании. Найдешь этот стержень — и сможешь его сломать.
— И как нам найти этот… стержень?
— Для начала нужно осмотреть место, где это случилось. Может, оно сможет нам что-нибудь рассказать. Затем нужно найти Найну и оценить, насколько далеко зашли ее изменения. И понять, осознает ли она свое состояние и хочет ли вернуться.
— На поклон к деревенским девкам я не пойду, — вдруг фыркнула Яромира, нахмурившись.
Ламберт усмехнулся и глотнул немного из кружки, тоскуя по медовухе.
— Ишь какая! Никто и не предлагает никуда идти. Девки твои нам не помогут, а вот вещи Наины ты покажи. Особенно те, которые она носила после того, что случилось.
— А если ничего не поможет?
— Давай не будем забегать вперед. Сначала найдем Наину, а там уже будем решать. Но имей в виду, — ведьмак вдруг взглянул на травницу серьезно, да настолько, что та невольно поджала плечи. — Если ситуация выйдет из-под контроля, я ее убью.
В тусклом свете свечей он видел, как напряглось лицо Яромиры, как сжались ее кулаки. Он подумал, что сейчас начнется, и не ошибся. Травница вдруг резко вскинула голову, и в ее глазах вспыхнул гнев, словно искра в сухой траве.
— Убьешь? Мою сестру? — ее голос дрожал, как натянутая тетива. — Да как ты смеешь?!
Ведьмак не отвел взгляд. Он видел много таких вспышек — отчаяние, переходящее в ярость. Обычная реакция, когда люди сталкиваются с суровой правдой.
— Смею, травница, — ответил он спокойно, но твердо, — потому что это может быть единственным выходом. Если Наина полностью потеряет человеческую суть, если станет угрозой для других — у меня не останется выбора.
Стул с грохотом опрокинулся, когда Яромира резко вскочила.
— Нет! Я не позволю навредить ей! Она и без того настрадалась! Я позвала тебя помочь, а не…
— А не что? — перебил ее Ламберт. Он тоже поднялся, нависая над столом. — Не сделать то, что может быть необходимо? Подумай головой, Яромира. Если она превратится в чудовище, которое будет убивать невинных людей, что ты предлагаешь делать? Обвешать ее травками с амулетами и гладить по чешуе?
Ведьмак видел, как гнев в глазах травницы сменяется отчаянием. Яромира медленно выдохнула, обуздав свой гнев и опустилась обратно на стул. Он даже почувствовал укол вины. Он не собирался быть жестоким, но иногда правда — горькое лекарство.
— Я… я не знаю, — прошептала она. — Но должен быть другой способ. Пожалуйста, Ламберт, — она впервые назвала его по имени, и это прозвучало почти как мольба, — обещай мне, что это будет самый последний вариант. Что ты сделаешь все возможное, чтобы спасти ее.
Он вздохнул, чувствуя, как напряжение покидает его тело, и снова сел. Взял в руки кружку с остывшим напитком — больше для того, чтобы занять руки. Имя, произнесенное Яромирой, все еще звучало в его ушах. «Ламберт…» Было в этом что-то… особенное. Не «ведьмак», не «мастер», а просто «Ламберт». Он не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то произносил его имя с такой смесью отчаяния и надежды. Это неожиданно тронуло.
— Обещаю, Яромира, — сказал он мягче, чем собирался. — Я приложу все усилия, чтобы вернуть твою сестру, за это мне и платят. Но и ты должна быть готова к худшему. Ради нее самой и ради себя. Меньше страдать потом придется.
Травница медленно кивнула. Ведьмак заметил влажный след на ее щеке, но промолчал. Вместо очередной насмешки или колкости он вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы снова услышать свое имя из ее уст, но тут же отогнал это наваждение. Сейчас не время для таких мыслей. Он поднялся, чувствуя, как ноют мышцы после долгого сидения. Потянулся, разминая плечи, и вдруг заметил, как взгляд Яромиры на мгновение задержался на его фигуре. Это вызвало легкую усмешку, которую он постарался скрыть.
— Что нам делать дальше? — едва слышно спросила она.
— Сейчас нам нужно отдохнуть. День завтра будет нелегкий — на рассвете отправимся к тому омуту, где все началось. И вот что, травница. Поищи-ка мне вещи Наины. Особенно те, которыми она пользовалась после… изменений. Хочу их осмотреть перед тем, как отправимся. И покажи, где я могу прилечь.
— Вон там, — она кивнула в сторону печи и провела ладонями по щекам, вытирая непрошенные слезы и стараясь взять себя в руки. — Ах да, еще бутылка настойки. Я ее приготовила, возьми с подоконника.
Она заметила, как Ламберт подошел к окну, взял бутылку и задумчиво покрутил ее в руке.
— Не беспокойся, ведьмак, — добавила травница с легкой усмешкой. — Если б я хотела от тебя избавиться — давно бы уже это сделала.
— Учту. К твоему сведению, я чую яды. Но, пожалуй, оставлю ее на потом, — скрыть сожаление в голосе не получилось, впрочем он и не старался. Завтра ему в самом деле пригодится ясная голова.
Разговаривать больше не хотелось, да и не о чем было, так что он направился к указанному месту, спиной чувствуя взгляд Яромиры. День выдался долгим, а завтра предстояло еще больше работы. Но почему-то мысль об этом не вызывала у него обычного раздражения. Может, дело было в необычности ситуации. А может, в том, как прозвучало его имя из уст этой упрямой травницы.
Примечания:
Бечено