***
— Так где Джульетт? Кларисс стояла прямо, поджав губы и сомкнув руки на груди; взгляд её, казалось, метал молнии. Виола, негодница, совсем не тушевалась: только что вернувшаяся одним архонтам известно откуда — у Кларисс, впрочем, были догадки — с беззаботной ухмылкой жала плечами и озорно отвечала. — Ну… она могла отправиться или не отправиться в Мондштадт. — Куда?! Это шутка такая?! О, как же выглядела Кларисс — хоть картину пиши: на лице её отражались одновременно возмущение, шок, ярость, недоверие и обида, и казалось, что она вот-вот либо покраснеет и взорвётся, либо побелеет, как полотно, и драматично упадёт в обморок на мраморный пол. — В Мондштадт, — вновь пожала плечами Виола, всё так же улыбаясь. — Ну, знаете, ветер, свобода, Барбатос… — Я знаю, что такое Мондштадт и где он находится, юная леди, — резко пресекла её Кларисс. — Меня интересует, с каких пор, как и зачем. — В поисках себя, — уклончиво отвечала ей дочь. Подумать только — взрослая, серьёзная девушка, известная юристка с чередой блестящих побед за спиной, и так легко говорит о таких нешуточных вещах! Когда она вернулась из Мондштадта, они уж было думали, что Виола наконец остепенилась, что она затем доказала — но в этот самый момент казалось, что перед ней стояла всё та же взбалмошная юная девица, которая относилась всерьёз к двум с половиной вещам и подшучивала по поводу и без. Видят небеса, Кларисс гордилась Виолой всем сердцем и душой, но порой эта беспечность доводила её до безумия. — То есть Джульетт — моя маленькая, милая Джульетт — сейчас находится непонятно где совсем одна, и я узнаю об этом только сейчас?! Тебя это действительно забавляет? — Ну-ну, будет вам, — легко посмеивалась Виола. — Джули уже не ребёнок… И Мондштадт для меня уже почти как родной, я точно знаю, что она будет там в безопасности. У меня есть там, к тому же, товарищи — будьте уверены, она в надёжных руках. Кларисс вновь поджала губы. Ох, с этими девчонками проблем не оберёшься. — Это ты её надоумила? — О, тут сложно утверждать, — уклончиво отвечала Виола, отводя глаза — до ужаса хитро блестящие глаза. — Что бы ни стало причиной, но это было исключительно её решение, клянусь фамилией. Кларисс драматично приложила руку ко лбу, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень то ли разбитости, то ли ошарашенности, то ли чувства предательства — тут уж кто как истрактует. — Совсем одна! Моя малышка Джули, совсем одна! И вы даже не сказали мне! Скрыли, держали в тайне! — Ну будет вам, матушка, — усмехнулась Виола. — Мне правда нужно озвучивать, почему мы не сказали вам сразу? Кларисс вновь умолкла, оскорблённо отводя взгляд. Смятение и беспокойство всё ещё были отчётливо заметны в её жестах, даже если она старалась этого не выдавать, прикрываясь праведным гневом. Виола подошла к ней, аккуратно приобнимая. — Ма-а-атушка, — тянуло она вкрадчиво, с усмешкой, и всё же, очевидно, искренне желая её утешить, — Джули уже совсем не маленькая. Будем честны, вы бы в жизни не отпустили её куда-то одну — в особенности после того суда. Потому она и попросила меня помочь ей покинуть Фонтейн тайно. Но вы ведь знаете, я скорее прекратила бы ругать судебные дуэли, чем позволила бы Джульетт оказаться в опасности. Вы ведь знаете, как я люблю её. Вы верите мне? Кларисс лишь фыркнула. Что было, того не отнять: надо было признать, что Виола, несмотря на видимую легкомысленность, на деле была человеком куда более ответственным, чем казалось на первый взгляд, и за младшую сестру стояла горой. Потому если Виола говорила, что всё в порядке, то… — … я всё ещё до ужаса обеспокоена и возмущена. Виола тихо рассмеялась, отметив, что теперь ворчание матери было скорее напускным. — Что ж, тогда мне просто придётся как следует извиниться. Они постояли молча некоторое время, но затем Кларисс, словно бы неохотно, стала расспрашивать дочь о ситуации. Как Джули приняла решение, почему, в какой день она покинула город — подумать только, негодницам удалось оставить этот самонадеянный побег незамеченным! — и как Виола обеспечила её целость и сохранность. Виола терпеливо отвечала на каждый, понимая волнение матери. — Она говорила, что первое время не будет писать писем, но как только придёт весточка, прочтём её вместе, — ободряюще улыбалась, вновь обнимая, казалось, успокоившуюся Кларисс. — Понимаю, что вас переполняет страх, но подумайте: наша капусточка совсем уже взрослая. Я в её возрасте творила вещи куда более безрассудные, а у неё ещё и есть есть гарант безопасности в виде моей поддержки. Зато представьте: Джули вольна искать себя, не скованная рамками. Может, она наконец решится дать волю своим талантам… Настало время и ей стать самостоятельной. Кларисс лишь обречённо вздыхала, но слова дочери несколько обнадёживали и утешали. Она уже почти готова была поверить, что Джули действительно будет в порядке, и несмотря на беспокойство, заставляла себя верить в лучшее. Возможно, после того ужасного суда смена обстановки была именно тем, что было ей необходимо. Где же её малышка сейчас?.. Возможно, уже успела устроиться на работу и помогает в местной библиотеке. Либо подрабатывает в антикварном магазине, обучаясь тонкостям торговли и определения ценности товара. Может, она и вовсе пока полагается на уже имеющуюся мору, духовно просвещаясь — рисуя картины, которые у неё выходят великолепно, любуясь на рассвет над Сидровым озером и по утрам посещая местный собор. Волнение о Джули никогда не денется, но Виола права — пора и ей выпорхнуть из гнезда. Кларисс лишь будет молиться архонтам о том, чтобы её обходили стороной невзгоды. Чем бы её дочь ни занималась, она была уверена: Джули — достойный член общества, и её наверняка ждут великие свершения, на путь к которым она становится уже сейчас. Она с нетерпением будет ждать писем. А пока проживёт и без вестей — сейчас Джули наверняка занята делами более серьёзными, чем баловство с чернилами.***
Джули стояла перед статуей Барбатоса, нервно переминаясь с ноги на ногу и периодически ловя на себе косые взгляды прохожих, что заставляло её волноваться ещё сильнее. Она ещё раз с сомнением оглядела статую, почти надеясь, что уж на этот раз боги сжалятся над ней, наконец случится чудо и она уменьшится. Увы, этого вновь не произошло, и девушка мысленно взвыла: архонты, ей действительно придётся это делать? Лучше бы она кормила уток, честное слово. Виола, рассказывая о своей жизни в Мондштадте, упоминала лишь веселье и вкусное вино — ни слова о чудаковатых горожанах, которые отправляют в Гильдию откровенно странные поручения. В какой-то момент в её голову закралась грешная мысль, что слепая девушка вряд ли узнает, откуда были выпущены семена одуванчиков и были ли они выпущены вообще — как и не узнает, точно ли они были собраны со Склона песни ветра. Джули поспешила отогнать её, стоило об этом подумать, и густо покраснела — архонты милостивые, и как ей не стыдно! Она в очередной раз прокляла факт наличия у себя совести. Ничего, ничего… жизненные препятствия надо учиться преодолевать, да? Проверив, что семена одуванчиков на месте, и подбирая полы юбки, стоя у подножия статуи, Джули, трясущаяся, как осиновый лист, поклялась себе, что точно не будет упоминать об этом в письмах домой. Пусть лучше думают, что работает в библиотеке.