Я здесь один И ты одна, Уже лампада Не видна.
Молчание — смерть, И в этом суть.
Прошу, скажи хоть что-нибудь! ©
Л. Агутин — «Скажи хоть что-нибудь»
Сергей старался создавать как можно меньше шума, занимаясь обедом. Обычно процесс приготовления у него был весьма бурным и хаотичным, но сейчас он контролировал каждое свое действие. Настя крепко спала — в этом он лично убедился чуть больше часа назад. Она выходила, чтобы забрать чемодан из прихожей, и, когда вернулась в комнату, дверь на замок уже не закрывала. Может, забыла, а может, перехотела так ограждаться от мужа. Сергей надеялся на второе. Он подождал некоторое время, а потом не выдержал — осторожно заглянул к ней. Шторы были плотно задернуты, спальня погружена в почти ночную темноту, чемодан брошен раскрытым, одежда внутри — слегка скомкана. Среди вещей виднелась яркая коробочка с какой-то детской игрушкой. Сергей улыбнулся, заметив это: Настя всегда возвращалась из поездок с подарком для сына. На прикроватной тумбочке экраном вниз заряжался телефон, аккурат рядом с их свадебной фотографией в рамке. Квартира вообще была усыпана их семейными снимками — этим у них заведовала Анастасия. Она предпочитала именно печатать важные для них кадры, а не только хранить в телефоне. Множество их фото вдвоем, Юрка — с ними и без, старшие дети, родители: галерея счастливых мгновений украшала каждую комнату. Здесь повсюду царила любовь. Даже сейчас, когда атмосфера была напряженной. Настя спала на животе, лежа почти поперек постели, до лопаток прикрытая одеялом. Тоненькая бретелька ночной сорочки съехала вниз по плечу. Влажные волосы рассыпались по белоснежной наволочке. Она размеренно дышала и никак не реагировала на присутствие Сергея. Он застыл, наблюдая за этой картиной. Его снова захватило чувство невероятного счастья оттого, что она рядом. Спящая, Настя выглядела умиротворенной, расслабленной и безмятежной. Он так хотел, чтобы, проснувшись, она сохранила это настроение. И у него был план, как этого добиться: Сергей на цыпочках вышел из спальни и направился на кухню. Вскоре всё кругом наполнилось аппетитными ароматами. Стейк из семги в сливочном соусе, овощи на гриле, салат с креветками и рукколой: он знал, что Настя от этого никогда не откажется. Почти в тот же самый миг, когда с готовкой было покончено, Сергей услышал, как открылась дверь, а потом раздались тихие шаги. Анастасия щурилась от яркого солнца и зевала, прикрывая рот ладонью. На ней был короткий белый атласный халатик, накинутый поверх ночной сорочки, волосы небрежно растрепаны — она их даже не расчесала, видимо, сразу пошла на запах. Жигунов расплылся в улыбке, как только увидел ее. Именно такой она нравилась ему особенно: домашней, не накрашенной, своей. — Ну что, доброе утро? Предлагаю отобедать, — Сергей отодвинул для нее стул. — Да я и не сказать, что голодна, — она кинула короткий взгляд на сервировку стола и сглотнула слюну. — Когда ты это всё успел? — Да чего тут успевать, — он пожал плечами, развязывая фартук, надетый поверх футболки и джинсов. — Это так, на скорую руку. И никогда не поверю, что ты до сих пор не проголодалась. — В самолете очень даже неплохо кормили, между прочим. — Когда это было-то? Давай, прекращай изображать Снежную королеву. Садись. Здесь всё, что ты любишь. — Да я уж вижу. Сергей положил на тарелку дымящийся рыбный стейк, добавил гарнира из овощей, и, когда стал поливать всё это великолепие соусом, Настя молча устроилась за столом. — Вот и молодец, — он подмигнул ей. — Как насчет вина? — Нет, не надо. Лучше чай. — Будет. Заваривается, — Сергей сел напротив. — Приятного аппетита! — Приятного, — почти неслышно произнесла она, не поднимая взгляд. Сначала они обедали в полной тишине. Однако Анастасия с таким аппетитом уплетала всё, что наготовил муж, что выражение ее лица постепенно потеплело, глаза заблестели, щеки порозовели. Жигунов ликовал от своей маленькой победы. — Ну как, вкусно? — он первым нарушил молчание. — Он еще спрашивает, — Настя цокнула языком. — Ты же знаешь, что да. Как всегда, великолепно. Семга просто невероятная, нежная такая. А соус, конечно, сплошное буйство калорий. — Тебе можно. — О, пошли комплименты, — заметила она, отправляя в рот очередную креветку. — Сережа, не надо так стараться, ты уже сделал всё, что мог. — В каком смысле — всё, что мог? — он отложил приборы и внимательно посмотрел на жену. — В прямом, — Настя поднялась за чайником. — Исчерпывающе, — мрачно прокомментировал Жигунов. — Мне интересно, ты хоть соскучилась по мне за всё это время? Разговариваешь так, будто хочешь, чтобы меня здесь не было. — Неправда, — она наливала чай ему и себе. — Не делай того, что я больше всего не люблю, не придумывай за меня. — Мне кажется, ты как-то извращенно толкуешь все мои действия, — Сергей отодвинул тарелку с остатками блюда. — Я не придумываю за тебя, я говорю то, что вижу. — А ты хотел, чтобы я, увидев тебя в квартире, радостно бросилась с объятиями? После всего, что было? — она отпила пару глотков и отставила кружку. — Я каждый день ждала, что ты, наконец, вернешься. Даже не ожидала, что это затянется так надолго. — Это была твоя идея, — он старался держаться спокойным. — Доработанная тобой, — уточнила она. — Я не заставляла тебя уезжать из города, я хотела просто взять время и подумать. — О чем думать? О чем тут еще можно думать, Настя? Мы сами себе придумали проблемы. Ты что, действительно готова рушить всё, что мы создали, из-за того, что я не показал тебе какой-то там сценарий? — Вот видишь, тебе и двух недель не хватило, чтобы хоть что-нибудь понять, — печально констатировала Анастасия. — Ты даже не пытаешься посмотреть шире. Не пытаешься понять меня. — Пытаюсь, Настя, — он поставил локти на стол и уперся подбородком в сомкнутые в замке ладони. — После тех кошмаров, которые мучали меня почти все эти дни, мне меньше всего хочется с тобой спорить. Если я не прав, то готов признать вину. — После кошмаров… То есть, ты в этом всё равно сомневаешься, — она поджала губы. — До сих пор считаешь, что твое отношение ко мне в последнее время было адекватным? — Соглашусь, что я перегибал палку, — он пристально смотрел ей в глаза. — Я думал, что поступаю, как лучше, когда даю советы относительно твоих актерских работ. Думал, что, избавляя тебя от чтения плохого сценария, я берегу твоё же время. Которое мы могли бы проводить вместе. — Этого мне и не хватает, — вздохнула Настя. — Чуткости с твоей стороны. Ты думал, что экономишь моё время, а на самом деле просто резал по живому. — Да почему? — Потому что в итоге мы пришли к тому, от чего я когда-то сбежала. И каждый раз, как я осознавала это, мне становилось страшно. Это как рецидив болезни после ремиссии. Как огня боишься, что начнется снова. Сергей поморщился от такого сравнения и отогнал жуткие ассоциации. Он покрутил в руках кружку, потом отвернулся к окну, нервно барабаня пальцами по столешнице. — Настя, — начал он, выдержав паузу. — Ты должна понимать, что как твой муж, как человек, который никогда не был и не будет к тебе равнодушным, как профессионал, в конце концов, я не могу никак не реагировать, если ты совершаешь ошибки. Если ты соглашаешься на плохое кино, мне нельзя сказать тебе об этом? Или ты требуешь, чтобы из уважения к твоему мнению я закрывал на всё глаза? Так, что ли? — Вовсе не так. Говорить можно и нужно. Вопрос в тоне, манере, выражениях. Ты уже давно перестал их выбирать. — Я никогда тебя не оскорблял. — Но ты общался пренебрежительно, всем видом показывая, что у меня ума не хватает. Я такое терпеть не могу. Когда молодая была, влюбленная в тебя по уши, подчинялась. Да и то не выдержала. Сейчас тем более такое терпеть не стану. — Пусть так, — Жигунов решил не перечить. — Я попробую следить за этим. Только и ты не молчи. Есть у тебя черта обидеться и ничего не сказать об этом. А мне потом только догадываться, что у нас опять случилось. — Доля у вас, мужчин, такая, — Настя иронично улыбнулась. — Или ты предлагаешь мне ходить с табличкой: «Я обиделась» и сигналить в нужные моменты? — Иногда было бы неплохо, — усмехнулся Сергей. — Улучшалось бы взаимопонимание. — Мы уже столько лет друг друга знаем, что тут ещё «взаимопонимать», а? — она страдальчески сдвинула брови. — Ты до сих пор для меня полна загадок, — он дотянулся до ее ладони и сжал в своей. — Иногда кажется, что каждый твой шаг могу предсказать. А потом что-то вдруг происходит, и я остаюсь в полной растерянности. — Заметь, — Анастасия смотрела на их скрещенные ладони. — Всё это касается исключительно работы. В будничной семейной жизни у меня к тебе никаких вопросов не было. И нет. — И у меня к тебе. Ну, кроме того, что ты всё меньше времени оставляешь на семью, — он смотрел на нее и поглаживал нежную кожу. — Поэтому я и расстраиваюсь. Ты знаешь, как я люблю свою работу, как мне важно быть востребованной. И как будто специально подкидываешь ложку дегтя. Как будто ты не хочешь, чтобы я была счастлива ещё где-то, кроме нашего дома. Сергей снова вспомнил свой сон и слова Петра, так четко звучащие сейчас в его голове: «Я её дома-то почти не видел в тот период, но меня всегда радовало, как её заряжала работа». — Я хочу, чтобы ты была счастлива везде, — он потянулся к ней и дотронулся до спутавшихся волос. — Но больше всего хочу, чтобы ты была счастлива со мной. — Так вот ты представь, — Настя отстранила его и высвободила ладонь. — Просто попробуй представить — ты горишь каким-то новым проектом, тебе не терпится поделиться со мной, хочется только об этом и говорить. Ты тянешься ко мне, ищешь возможности обсудить, а я хожу с недовольным видом и только буркаю тебе что-то в ответ. Постоянно. Какие у тебя были бы ощущения? — По-моему, это история про соринку и бревно, — Сергей откинулся на спинку стула, поняв, что его ласки она всё ещё отвергает. — Тебе не кажется, что ты описала то, что сама делаешь прямо сейчас? — Это почему? — она недоуменно на него посмотрела. — Ну, допустим, я не проектом горю, а желанием помириться с тобой, забыть все наши разногласия. В остальном — всё то же самое. — Очень интересно, — Настя мгновенно стала серьезной — уголки губ чуть опустились, на лице вдруг проступил её возраст, который был виден намного меньше, если она улыбалась. — Я тут с тобой сижу, распинаюсь, объясняю то, что можно было и самому понять, а ты сравниваешь это вообще непонятно с чем. Сережа, ну, зачем? — О, Господи, — выдохнул он. — Только не говори, что я опять все испортил. Это просто мои ощущения, я что, не могу им поделиться? Мне не хочется, чтобы ты была так отстранена. — Если бы хотела отстраниться, я не сидела бы тут. Или что, тебе так нужно от меня добиться секса, а я не поддаюсь, поэтому стала вдруг в твоих глазах отстраненной? — Да причем тут это! — Я же вижу, как ты на меня смотришь. Иногда не могу понять, слушаешь ли хоть что-то. — А что плохого в том, что ты по-прежнему желанна? Что плохого, что твой муж хочет тебя так же, как годы назад? Многие бы позавидовали. — По-прежнему? Что за намеки? Ты так говоришь, будто мы двадцать лет в браке. — В глобальном смысле так и есть. В этом году двадцать лет с начала съемок «Няни». И даже неважно, что десять из них мы провели порознь. — Это все прекрасно, но это не значит, что я должна тут радоваться, что муж, оказывается, меня, внимание: «по-прежнему хочет». Меня, такую уже, видимо, неликвидную! Вот умеешь ты, Жигунов! — Настя резко отодвинулась на стуле и поднялась. — И ведь я знаю, что ты не хотел меня обидеть. Вот тебе наглядный пример, как ты не дружишь с подбором слов. — Настя, ну, прости! — он поднялся за ней следом. — Неудачно выразился, бывает! — А знаешь, что? Я на внимание мужчин вообще не жалуюсь. И на взгляды, вот такие, как твой. Мне только не нужен больше никто, кроме тебя. И я уже не знаю, награда это для меня или наказание, — сказав это, Анастасия скрылась в коридоре. Сергей побежал за ней, но не успел — она снова заперлась в спальне. Все эти разговоры, старания понять друг друга и вырулить, наконец, с тропы войны, вернули ситуацию на ту же позицию. Он стучался в дверь и продолжал просить прощения, но ничего не слышал в ответ. Отчаявшись, бросил попытки и вернулся на кухню. С грохотом укладывая тарелки в посудомойку, Сергей думал только о том, как бы отмотать время обратно и не сказать того, что сказал сейчас за столом. Не сделать того, что сделал тогда, когда не передал ей сценарий. В этих мыслях он дошел до совсем давних времен, в тот тяжелейший период его жизни, когда Анастасия внезапно сбежала и вручила свою жизнь другому. А если бы можно было вернуться туда? Если бы понять, как изменить тот ход событий? Был ли у них шанс не расставаться и прожить полноценные…не двадцать, конечно, но восемнадцать лет. Был ли шанс избежать тех десяти лет? Был ли шанс не знать Петра ближе, чем как коллегу по её работе? Нет, наверное, всё происходило так, как надо. Судьба дала им возможность исправить ошибки. Рождение Юры — главный аргумент в пользу этой теории. Иначе жизнь Насти, их жизнь могла закончиться, как в его снах. Сергей не особенно верил в мистику, но точно понимал, что с ним происходило нечто аномальное. Обычные сны такими не бывают. Кто-то свыше показал ему пугающее альтернативное развитие истории, в котором каждый из героев событий остался несчастным. Поэтому он должен ценить, что у него есть. И прямо сейчас добиться ее расположения любыми средствами. Сергей бросил возню с посудой и пошел в гостиную. Он сел за сверкающий белоснежный рояль, за которым они так любили проводить музыкальные вечера. Он откинул крышку, поставил ногу на педаль, занес ладони и замер, вспоминая партитуру. Стоило только начать — руки всё помнили. Пальцы бегали по черно-белым клавишам и рождали мелодию песни, которая прозвучала в их исполнении почти восемнадцать лет назад* и на всю жизнь стала для них особенной. Сейчас он просто играл её, без слов, вкладывая в эту красивейшую гармонию, сотканную из полутонов, всю свою безграничную любовь к Насте.