Нормально. Ну, почти.

      Миссис Эванс крепко обняла Лили на пороге дома, к большому огорчению девочки.       — Мама, — тихо пожаловалась Лили, смущённая тем, что с ней нянчатся на глазах у директора.       Дамблдор тепло улыбнулся, и взрослые поприветствовали друг друга, прежде чем миссис Эванс провела их в гостиную.       Лили взглянула на новые шторы на окнах. Почему такие тёмные? И почему они всё ещё задернуты? Она было потянулась, чтобы открыть их, но рука на её плече удержала её.       — О, нет, дорогая. Мы держим шторы закрытыми, — она посмотрела на Дамблдора и объяснила, — Петуния стала немного чувствительна к естественному свету. Пожалуйста, присаживайтесь!       Когда визитёры устроились поудобнее, миссис Эванс направилась на кухню.       — Туни скоро придёт, — сообщила она.       Вернувшись, она поставила на журнальный столик прочный деревянный поднос.       — Она с отцом в кабинете, заканчивает печатать.       Лили опустила глаза и увидела тарелку с коричными роллами, а также чайник и набор фарфоровых чашек.       — Тебе не обязательно было выносить хорошие чашки, — пробормотала Лили, постукивая по фарфоровому блюдцу.       Миссис Эванс отмахнулась от неё.       — Глупости, дорогая. Фарфор предназначен для использования, а не для сбора пыли! И разве может быть повод лучше, чем визит директора Дамблдора?       Разливая чай по чашкам, она спросила:       — Директор, вы предпочитаете один кубик сахара или два?       — Два кубика сахара было бы идеально, миссис Эванс. Боюсь, я ненасытный сладкоежка, — признался Дамблдор.       — Значит, три кубика! И обязательно попробуйте коричные роллы, они домашние.       Дамблдор с благодарностью взял предложенную чашку и с интересом осмотрел десерт.       — Я ел раньше коричные роллы, — сказал он, подняв один, — но ни разу не пробовал их с глазурью.       Лили откусила кусочек от своего ролла и растаяла, распробовав угощение.       — Мама, — изумлённо воскликнула она, — когда ты так хорошо научилась печь?!       — Это глазурь из сливочного сыра, профессор Дамблдор. Она, по-видимому, сейчас очень популярна в Америке, — миссис Эванс отпила из своей чашки, — Но это не я, Лили. Их испекла Петуния.       Лили подавилась очередным кусочком ролла. После нескольких быстрых шлепков по груди и щедрого глотка чая она прокашляла:       — Петуния?! Мам, ты же не серьёзно. Туни не сможет ничего испечь даже ради спасения жизни.       И вообще, почему именно Петуния что-то испекла для Лили и её директора из магической школы? Лили с ужасом уставилась на свою тарелку.       — Их вообще безопасно есть?       Можно ли замаскировать вкус яда большим количеством сахара?       Может её мать и не владела магией, но Лили готова была поклясться, что температура в комнате упала на несколько градусов. Миссис Эванс бросила на Лили суровый взгляд.       — У Петунии, — медленно проговорила она, — были очень трудные несколько недель, и она изо всех сил старается приспособиться к своей нынешней ситуации. Я ожидаю, что вы будете помнить об этом, юная леди.       Лили вжалась в диван, стыдясь того, как быстро она забыла о недавней госпитализации Петунии. Она кивнула и прошептала: «Да, мама», — прежде чем повернуться на восторженный возглас Дамблдора.       — Это очень вкусно, миссис Эванс, — заявил Дамблдор. Он с аппетитом проглотил последний кусочек, — мои комплименты вашей дочери.       Где-то наверху хлопнула дверь, и до Лили донёсся разговор отца и старшей сестры.       — Я не знаю, Туни. Эта фруктовая компания ещё даже не вышла на рынок. И я ни черта не знаю о компьютерах.       Петуния рассмеялась:       — Они называются Apple, мистер Эванс. И да, они пока не вышли на рынок. Но когда они выйдут… ну, разве не в этом весь смысл фондовых рынков? Рискуйте, поддерживайте маленького человека и, если повезёт, станьте неприлично богаты?       Мистер Эванс сухо ответил:       — Полагаю, что ещё одна лекция о финансах не помешает. Надеюсь, на этот раз она запомнится, — фыркнул он, — хотя, если я ничего не понял тогда, то и сейчас вряд ли что-то изменится.       Они оба рассмеялись. Это заставило Лили почувствовать себя… странно обделённой. Раньше, когда Лили приезжала домой, Петуния всегда была в плохом настроении, спорила с родителями о комендантском часе и ругалась с Лили из-за того, что та хранит что-то магическое в своей комнате. Покой наступал, только когда Лили оставалась наедине с Северусом, или когда Петуния уходила на весь день, и Лили была с родителями одна. Услышав, как её отец и Петуния веселятся вместе, Лили почувствовала себя гостьей в своём собственном доме. Это было очень неприятно.       Не обращая внимания на вопросительный взгляд матери, Лили быстро встала и бросилась на кухню, чтобы посмотреть, что эти двое делают. Папа выглядел так же, как всегда, в своих вельветовых брюках и мягкой серой рубашке на пуговицах. Петуния же выглядела совсем иначе…       Её волосы были собраны в низкий хвост с помощью заколки-краба. На ней была тёмно-синяя водолазка с рукавами, закатанными до локтей… и брюки! Петуния никогда не носила брюки. Она всегда жаловалась, что они слишком мужественные. Но вот она здесь, в кремовых трикотажных брюках. Лили продолжала недоумённо рассматривать свою старшую сестру.       Что-то ещё изменилось… но что?       Именно в этот момент Петуния заметила присутствие своей младшей сестры и замерла. Завороженные друг другом, они одновременно воскликнули:       — У тебя глаза другого цвета! — наконец поняла Лили, щёлкнув пальцами.       — Ты светишься, — выдохнула Петуния.       Пауза.       — Что? — спросили они в унисон.       Петуния почувствовала прилив отчаяния — она хотела начать их встречу с милых любезностей, спросив Лили, как ей понравились булочки с корицей, и не хочет ли она испечь ещё вместе. Поздновато для этого. Она посмотрела на мистера Эванса, чтобы проверить, видит ли он тоже тёплое, золотистое сияние, которое исходило от Лили. К сожалению, тот сосредоточил внимание на своём старшем ребенке. Он подошёл к ней поближе и прищурился.        — О, небеса, Лили-цвет, я думаю, ты права! — воскликнул он в изумлении.       В панике Петуния указала на девочку перед собой.       — Никто не видит то, что вижу я?! — её рука взмахнула вверх и вниз, как будто пытаясь охватить всю Лили целиком. — Лили! Светится!       Честно говоря, интенсивность этого свечения так резанула по глазам Петунии, как будто сейчас был разгар сезона аллергии. Ей пришлось несколько раз энергично моргнуть, чтобы вернуться в норму. Однако мягкий блеск Лили не подготовил Петунию к натиску болезненного, ослепляющего белого света, который поглотил всё её зрение целиком.       Согнувшись от боли, Петуния прижала ладони к глазам, которые едва успела зажмурить. Но даже так маленькие вспышки света танцевали перед её глазами, пронзая голову Петунии болью. Петуния услышала крик миссис Эванс.        — Её очки, Роберт, где её солнечные очки?!       Но её голос был приглушён и оставил только эхо, которое окружило Петунию. Это было похоже на тугую ленту, которая подтягивала острые иглы света всё ближе и ближе, и они как будто сходились в центре её мозга. Это было так больно, что у Петунии даже не хватило сил закричать.       А потом… «Somnum!» И её мир погрузился в блаженную темноту.       Кто-то положил её на диван, поняла Петуния, когда проснулась. Она тихо застонала и прикрыла глаза рукой, массируя виски средним и большим пальцами. Её голова всё ещё пульсировала, но это было далеко не так болезненно, как раньше. Маленькое милосердие.       Кто-то сунул ей в руку солнцезащитные очки, и Петуния, промямлив слова благодарности, осторожно их надела. Предположив, что рядом с ней находится миссис Эванс, она спросила:       — Как долго я была без сознания?       — Около часа, — это была не миссис Эванс.       Петуния быстро повернула голову — плохая идея, поморщилась она — и увидела младшую Эванс в соседнем кресле. Хотя её очки блокировали большую часть странной ауры, которую она видела, вокруг Лили был слабый золотой контур. Девочка сидела, прижав колени к груди и обеспокоенно глядя на Петунью, словно та может снова рухнуть в любой момент.       Осторожно помогая себе руками, Петунья села. В комнате повисла тишина.       — Мама и папа с Дамблдором в кабинете, — сообщила Лили Петунье голосом, едва громче шёпота, — они говорят о твоём… состоянии.       Ещё одна минута тишины. Морщась от неловкости, Петунья заговорила:       — Я не знала, что у меня светобоязнь, пока не выписалась из больницы, — она коснулась своих солнцезащитных очков. — Врачи сходятся во мнении, что это последствие контузии.       — Мама говорила.       Пауза.       — Я не так хотела с тобой познакомиться, — тихо призналась Петунья.       — Ты приготовила булочки с корицей.       — Я приготовила булочки с корицей.       — Очень вкусно.       — Спасибо. Я рада, что они тебе понравились.       Петуния нахмурилась. Это никуда не годится. Вздохнув, Петуния повернулась к Лили и начала речь, которую она репетировала с тех пор, как вошла в дом Эвансов:       — Из того, что сказали мне наши родители, я не была к тебе добра с тех пор, как ты поступила в Хогвартс. Я извиняюсь. И я не знаю, достаточно ли искренни мои извинения, потому что мне кажется, что всё это говорила не я, — Петуния опустила глаза, — но эти ужасные слова вылетели из моего рта. И помню я это или нет, это не меняет того факта, что ты их помнишь, и что это каким-то образом, в какой-то форме или виде повлияло на тебя. И мне очень жаль, Лили. Ты не урод. То, что ты владеешь магией, не является неправильным, неестественным или опасным. Я… — Петуния подняла голову к потолку, пытаясь сдержать готовые пролиться слёзы. — Не знаю, проклятие ли то, что случилось со мной, или дар свыше, но я хотела бы двигаться вперед и стать лучше, — она снова посмотрела на Лили. — Можем ли мы начать сначала?       Секунды шли.       Лили зарыдала.       Глаза Петунии расширились от внезапной вспышки Лили, и она бросила на Дамблдора и Эвансов растерянный взгляд, когда они бегом спустились вниз. Миссис Эванс подошла, чтобы обнять Лили.       — Лили, Лили, дорогая, что случилось?       — Это всё моя вина! — бормотала та, — я не должна была этого делать. Я не знала, клянусь, Петуния, я не знала!       Миссис Эванс пыталась утешить Лили, но безуспешно. Петуния поймала руку девочки и сжала.       — Что бы это ни было, мы справимся, — Петуния ободряюще улыбнулась ей. — Но сначала нам нужно узнать, что именно ты сделала. Что случилось, Лили?       — Я не доверяла Вернону, понимаешь?! — прорыдала та. Её волосы торчали в разные стороны, и Петуния отстранённо подумала, было ли это от статики или от магии. — Ты только что переехала в Лондон и сразу нашла этого парня! Когда он приехал домой на Рождество в прошлом году, он показался мне полным мерзавцем, — выплюнула она, — с ним было что-то не так, — Лили бросила тяжёлый взгляд на Петунию, прежде чем мрачно прошептать, — и я оказалась права.       В этот момент Дамблдор вошёл в периферию зрения Петунии. Она попыталась скрыть свою гримасу от приглушённого, но всё ещё слишком сильного света, который исходил от него. Петуния незаметно перекинула волосы на сторону, закрывая его от своего взгляда.       Мягко, но властно Дамблдор спросил Лили:       — А какое отношение это имеет к текущему состоянию вашей старшей сестры, мисс Эванс?       Лили всхлипнула:        — Я интересовалась магией исцеления, и Деста, студентка седьмого курса Хаффлпаффа, порекомендовала мне несколько текстов для чтения, — она судорожно переплела пальцы, — мисс Пинс сказала, что я могу забрать их домой, так как я всегда ответственно отношусь к книгам, — её голос дрогнул, — и после того, как я увидела, как он кричит на тебя за то, что ты уронила пудинг на кухне, я просто захотела обезопасить тебя, на всякий случай, и я, я… — прорыдала Лили, — я плохая сестра!       — Ты наложила заклинание, — прошептала Петуния. Её разум начал гудеть, мысли понеслись в разных направлениях.       Мистер Эванс прикрыл рот рукой и прошёлся взад-вперёд по комнате, обдумывая то, что только что услышал. Внезапно передумав портить ковёр, он уселся рядом с Петунией. Его голова опустилась, но он схватил руку Петуньи и успокаивающе сжал её. Петуния сжала его руку в ответ. К тому времени рыдания Лили наконец перешли во всхлипывания, и она ещё глубже зарылась в объятия матери.       Дамблдор однако, не отступал:       — Мисс Эванс, мне нужно название заклинания, которое вы наложили на свою сестру.              После того, как Лили продиктовала заклинание своему директору — длинную и сложную строку на латыни, которую Петуния и не надеялась расшифровать, — Дамблдор бросил на Петунию оценивающий взгляд.       Встревоженная Петуния поинтересовалась:       — И что это такое?       — Это своего рода упреждающее заклинание, — начал Дамблдор, — обычно применяемое совместно с другими заклинаниями во время процедур высокого риска или снятия проклятий, чтобы предотвратить возможное ухудшение состояния пациента, — он принялся расхаживать по комнате, — Например, чтобы снять какое-нибудь неприятное проклятие, нужно применить ряд заклинаний одновременно, чтобы найти быстрое решение — или, возможно, сразу несколько решений для проклятия с многочисленными эффектами. Когда одно заклинание из этого набора не срабатывает или имеет шанс нанести вред пациенту, то исцеляющие заклинание блокирует его магию, и перенаправляет её на другие заклинания, усиливая их действие.       — Что-то вроде параллельной цепи? — спросила Петуния. На любопытные взгляды Дамблдора и Лили она объяснила, — электричество можно проводить по параллельной цепи, где ток разделяется между несколькими параллельными путями. Таким образом, если одна лампочка перегорает, другие продолжают гореть.       Директор кивнул:       — Именно так, только в данном случае заклинание исцеления берёт «ток», заблокированный в одном заклинании, и добавляет его к другим. Если решение не будет найдено посредством этой переброски, заклинание исцеления позволит оставшейся магии объединиться с собственной магией пациента и действует как защитный буфер от последствий проклятия.       — Так как же это заклинание вызвало вот это? — Петуния указала на свои глаза, всё ещё скрытые за солнцезащитными очками.       — Я не знаю, — мистер и миссис Эванс уставились на Дамблдора, разинув рты. Он печально улыбнулся и спросил Петунию, — Что вы увидели сегодня утром, что причинило вам такую боль?       — Магию, — ответила Петуния, — по крайней мере, я так думаю.       Она начала описывать ауры двух волшебников в комнате и наблюдала, как брови Дамблдора удивленно поднялись, прежде чем снова нахмуриться в раздумье. Он потёр подбородок и проговорил, словно обращаясь к самому себе:       — Работа мозга продолжает оставаться великой загадкой даже для нас, волшебников. Теоретически, если мисс Эванс правильно наложила заклинание, то оно должно было «решить» проблему, излечив смертельную травму. И не затронуть остальные органы.       В комнате повисла тишина, и Петуния занялась тем, что делала в своей предыдущей жизни, работая с пациентами — она начала выстраивать схему.       Этой зимой Лили наложила заклинание на Петунию, пытаясь излечить любую смертельную травму, которую она могла получить в будущем. В начале этого месяца у Петунии диагностировали эпидуральную гематому. Где-то в этот момент я оказываюсь в теле Петунии. Я просыпаюсь, и у меня развивается сильная чувствительность не только к солнечному свету, но и к магии, судя по всему.       Петуния потёрла виски, голова просто раскалывалась.       Дамблдор сказал, что это заклинание как правило, используется вместе с другими, то есть его можно использовать и отдельно, поэтому Лили смогла применить его к Петунии. Это заклинание также позволяет любой остаточной магии объединиться с магией пациента, если ничего другого не остаётся. Но у Петунии нет магии… если только… что, если заклинание Лили посчитало, что гематома была не единственной проблемой в организме Петунии? Что, если…       Глаза Петунии расширились.       — Гипотеза двойной мутации! — выпалила она. Обычно Петуния смутилась бы под недоумевающими взглядами окружающих, но сейчас она была слишком погружена в свою теорию, чтобы обратить на них внимание. — Наши тела состоят из клеток, в которых находятся 23 пары генов, содержащие информацию, которую наше тело использует для производства белка. И затем этот белок участвует во всех процессах, необходимых для нашего функционирования, — быстро объяснила Петуния, — однако иногда в паре генов один или оба могут быть повреждены и давать неправильную информацию, что приводит к заболеваниям, таким как рак, к примеру. У некоторых людей есть пара генов, один из которых поврежден до рождения, а другой нет, пока он не подвергается воздействию триггера из окружающей среды, который повреждает второй ген, а затем вызывает болезнь! Это гипотеза двойной мутации!       Её слушатели явно не поспевали за ходом её мыслей. Петуния расстроено вздохнула.       — Я не говорю, что магия — это болезнь, но, может быть, есть ген, который… который при проявлении стимулирует выработку магии. И у Лили есть полная пара этих активных генов, которые дали ей магические способности. У меня нет магии, но что, если мои гены были «восприимчивыми» генами, которым нужен только триггер для полной активации?! — Петуния взмахнула руками, почти вибрируя от переполнявшей её энергии. — Что, если заклинание не посчитало, что гематома была единственной проблемой? Что, если оно решило, что «восприимчивые» гены в моём мозгу были проблемой, которую нужно решить, активируя их клетка за клеткой и сохраняя там свою собственную остаточную магию. Возможно, поэтому пока что затронуты только мои глаза! Мои глаза могут видеть магию!       Тяжело дыша, Петуния откинулась на спинку дивана, истощённая столь хаотичным изложением своей идеи. Я никогда не была хороша в презентациях.       Она приоткрыла глаза, увидев, что Лили, мистер и миссис Эванс смотрят на неё так, будто у неё две головы. Дамблдор же одарил Петунию лучезарной улыбкой, его чистая белая магия сияла вокруг него.       — Моя дорогая, — сказал директор, — будь вы студенткой Хогвартса, я думаю, я бы наградил вас 30 баллами за такую ​​гениальную теорию.       Даже в солнцезащитных очках Петуния заметила, как глаза мужчины мерцают. Интересно, это магия или…?       — Но, — нерешительно сказала миссис Эванс, — если теория Петунии верна, будет ли это заклинание продолжать воздействовать на весь её организм? — её голос дрожал от страха, — Это навредит тебе?       Петуния открыла было рот, чтобы ответить, но поняла, что она зашла в тупик.       — Я не знаю…       Тут вмешался мистер Эванс, спросив Дамблдора:       — Есть ли какой-нибудь специалист в волшебном мире, к которому мы можем обратиться?       Пока мужчины отвлеклись, обсуждая потенциальных целителей, Петуния озвучила наконец тревожащую её мысль:       — Лили, — медленно спросила она, — как ты вообще смогла наложить это заклинание дома? Разве нет правил, запрещающих использовать магию вне школы?       Лицо Лили было под стать цвету её волос.       — Помнишь, за день Нового года ты пришла за мной в Спиннерс-Энд? Ты ещё тогда поцапалась с Северусом, — она сосредоточенно ковыряла изношенную обивку кресла. — Министерство не может точно определить, кто именно колдует в доме волшебников, поэтому я решила наложить на тебя заклинание там, — тихо прошептала она.       Миссис Эванс застонала, проведя рукой по лицу:       — Лили Джейн Эванс, что мне с тобой делать?       — Я не собираюсь извиняться за то, что наложила заклинание, — заявила Лили, упрямо выпятив подбородок. — Если бы я не сделала этого, Петуния бы умерла. Я никогда не пожалею об этом!       — Мы не знаем точно, что ты сделала! Насколько нам известно, это заклинание может нанести вред организму Петунии. Это может закончиться тем, что она окажется прикованной к постели!       Лили вздрогнула от резких слов матери и снова притянула колени к груди. Лицо миссис Эванс смягчилось. Она потянулась к Лили:       — Ох, милая…       — Лили права.       Лили подняла глаза и встретилась взглядом с сестрой.       — Я бы умерла, если бы не это заклинание.       Заметив удовлетворение на лице девочки, Петунья продолжила, сузив глаза:       — Но это не значит, что тебе позволено накладывать заклинания на кого-либо без его разрешения.       Лили сникла.       — Тебе повезло, что я не та, кем была раньше, иначе тут бы разразилась буря. То, как все говорят о ней… в смысле обо мне… честно говоря, кажется, что я бы предпочла умереть, чем быть спасённой магией.       Петуния замолчала. Так бы и было? Настоящая Петуния выбрала бы смерть, а не спасение заклинанием Лили? Но… тогда как я оказалась в этом теле?       Она решила отбросить эти мысли в сторону, сосредоточившись на Лили.       — То что ты сделала, было крайне безответственно. Во-первых, ты не профессионал, обученный работать со специализированной магией. Ты же не позволишь ученику средней школы вырезать тебе аппендицит, не так ли? И медики обычно спрашивают у своих пациентов осознанное согласие, чего ты меня лишила, когда направила на меня палочку.       Лили открыла рот, чтобы ответить, но Петуния продолжила:       — Во-вторых, ты применила магию к человеку, который не является магом. Разве у волшебников нет законов на этот счёт?       Лили побледнела, когда поняла, что только что призналась в наложении рискованного, потенциально неудачного заклинания на свою сестру-маглу перед директором. Она схватилась за подлокотники кресла и пропищала:       — Мам, я не хочу в Азкабан!       — Я думаю, до этого не дойдёт, мисс Эванс.       Три женщины повернулись к Дамблдору и мистеру Эвансу.       — Думаю, мы все согласны, что этому инциденту лучше остаться в семье, не так ли? Поэтому мы с мистером Эвансом решили, что старшая мисс Эванс сегодня отправится в Хогвартс, чтобы школьный целитель мадам Помфри могла провести диагностику. В зависимости от её результатов, я буду просить об одолжении старого друга, чтобы она продолжила работать с мисс Эванс над её состоянием, — он перевёл взгляд на Петунию. — Вы согласны?       Петуния кивнула. Как будто у неё был выбор. Для маглов вроде неё и Эвансов, которые мало что понимали в волшебном мире, им оставалось только слепо довериться директору. Хотя Петуния не могла отрицать, что испытала волнение от возможности увидеть Хогвартс. Получив её согласие, Дамблдор переключил своё внимание на Лили и сказал:       — Что касается младшей мисс Эванс, я считаю, что пятьдесят баллов с Гриффиндора, а также отработка в течение всего оставшегося года у мадам Помфри будет надлежащим наказанием, учитывая характер ваших действий.       Он бросил на девушку многозначительный взгляд, и Лили быстро кивнула.       Директор хлопнул в ладоши: ​​       — Отлично. Миссис Эванс, вы позволите мне воспользоваться вашим камином для связи? Мне нужно предупредить мадам Помфри о её новом пациенте.       — О, конечно. Только у нас нет этого порошка…       — Не волнуйтесь! — он похлопал по карману мантии. — Он у меня всегда при себе. Никогда не знаешь, когда он может понадобиться.       Предоставив Дамблдору немного уединения, четверо членов семьи ушли на кухню. Миссис Эванс решительно подошла к буфету и, порывшись в нём, достала бутылку белого вина.       — Выпьешь вина, Туни? — устало спросил мистер Эванс, открывая шкаф и доставая бокалы на длинных ножках.       Петуния уселась на стул у кухонного стола и рассеянно ответила:       — Нет, спасибо, я не пью.       Миссис Эванс фыркнула, взяв у мужа стакан и наполнив его до краев.       — В свой последний день рождения ты перепила нас с отцом, — она сделала большой глоток и указала пальцем на Петунию, — и ты всё ещё была трезва как стёклышко. Я не знаю, как тебе удаётся…       — Ну, ты определённо унаследовала это не от матери, — глотки мистера Эванса были более размеренными, — она пьянеет быстрее всех на свете.       Миссис Эванс в ответ показала язык.       Петуния поёрзала на месте:       — О, эээ… я просто не думаю, что мне следует пить, по крайней мере, пока мы не выясним, что происходит, — она постучала себя по голове, — с этим.       Миссис Эванс покрутила бокал в руке и тихо сказала:       — В каком-то смысле я почти рада. По крайней мере, идея директора, похоже, неверна.       Петуния и Лили повернулись и уставились на неё.       — А что он думал, со мной не так?       — Пока ты отдыхала, мы беседовали наверху в кабинете. Он был… обеспокоен тем, что у тебя на самом деле есть магия, и ну…       Миссис Эванс остановилась, чтобы допить оставшееся в бокале вино.       — Учитывая твоё отвращение ко всему магическому, а также твои бурные отношения с Верноном, он подумал, что ты, возможно, подавила её, — она тут же налила второй бокал, помахав бутылкой перед мужем и спросив, — какое слово он использовал, Роберт? Обскрю? Обскуратор?       — Он думал, что Туни Обскури?! — воскликнула Лили.       Слово показалось Петунье смутно знакомым.       — Что такое Обскури?       — Мы изучали их на уроках Защиты от Тёмных Искусств, — начала Лили, глядя на наполовину наполненный стакан мистера Эванса. Она небрежно потянулась к нему, но в последнюю секунду бокал отодвинули подальше. Скорчив гримаску, Лили продолжила, — когда юная ведьма или волшебник подавляют свою магическую энергию из-за физического или психологического насилия, или ненависти к своим способностям, его магия проявляется в тёмной паразитической силе, которая может уничтожить всё вокруг них.       Петуния моргнула. Тут же всплыли старые воспоминания из книг о сестре Альбуса Дамблдора Ариане. Как трое магловских мальчиков напали на неё, увидев, как она колдует. И как это так сильно травмировало её, что она стала Обскури.       «Неудивительно, что он хотел сопровождать Лили во время её визита сюда, если опасался, что я Обскури, — грустно подумала Петуния. — Один эмоциональный всплеск мог бы разрушить целый дом вместе с его домочадцами».       Миссис Эванс допила третий бокал, прежде чем мистер Эванс выхватил бутылку вина из рук жены, не взирая на её протесты, и твердо заявил:       — Вечеринка жалости к себе закончена! Начинай паковать сумку для ночёвки, Туни. Скоро ты отправишься с Лили в Хогвартс. Лили-цвет, иди помоги своей сестре.       Он подтолкнул обеих девочек вверх по лестнице и посмотрел им вслед. Когда всё стихло, миссис Эванс несколько раз судорожно всхлипнула и закрыла лицо руками. Тёплые руки тут же обхватили её.       — Не знаю, люблю ли я магию или ненавижу её, Роберт. Она спасла Петунью, но она же и стала причиной всего этого! — она посмотрела на мужа, — Как думаешь, с ней всё будет в порядке? Мы чуть не потеряли её всего две недели назад, — прошептала она, — её воспоминания исчезли, она только привыкает к своему собственному миру. Как она справится с магическим? МЫ едва справляемся с магическим!       Мистер Эванс поцеловал жену в макушку.       — Туни за эти недели удивила меня больше раз, чем я могу сосчитать, — он оглянулся на лестницу, — Кто знает, может она удивит и всех этих волшебников.