Нормально. Ну, почти.

      Стоило Петунии сделать шаг из вращающихся дверей больницы, как мистеру и миссис Эванс тут же пришлось практически втащить её обратно из-за мучительной боли, ударившей её по глазам.       Светобоязнь, предположили врачи. Или какая-то её разновидность, учитывая, что Петуния странным образом не реагировала на искусственное освещение.       — Возможно пост-контузионный симптом, — утверждал один врач.       — Спазм мышц шейного отдела мог усугубить светобоязнь, — вмешался энергичный врач-ординатор, — я выпишу вам валиу…       — Нет!       Спустя ещё одну ночь в больнице и один поход в ближайшую оптику Петуния стала гордой обладательницей пары больших тёмных очков в форме бабочки. Каким-то образом за эти два дня мистер Эванс раздобыл адреса офиса, в котором работала Петуния и её квартиры-студии. Хотя он отказался назвать свой источник, Петуния предположила, что это была вся информация, которую доктор Саджид узнал от Вернона. «Вот вам и врачебная конфиденциальность», — подумала Петуния. Но на самом деле она не возражала. Её больше забавляла зарождающаяся дружба мистера Эванса и доктора Саджида, основанная на их общем презрении к жениху Петунии. Бывшему жениху в скором времени.       Петуния вышла из коричневой Morris Marina мистера Эванса и уставилась на высокое офисное здание перед ней. Она нервно поправила юбку до колена, чувствуя себя неуютно из-за своих открытых ног. Боже, как настоящая Петуния носила такие вещи?       — Я могу пойти с тобой, — позвал мистер Эванс с водительского сиденья. Ему очень хотелось пойти, чтобы припугнуть Вернона одним своим присутствием. Петуния только покачала головой, крутя на пальце безвкусное бриллиантовое кольцо.       Хотя Эвансы пытались отговорить Петунию от разговора с Верноном в её нестабильном состоянии, она настояла, что это необходимо сделать сейчас. Лучше закрыть эту рану сейчас, пока она не загноилась.       — Я быстро, обещаю. А потом поедем в квартиру, чтобы расторгнуть договор аренды.       Мистер Эванс колебался, прежде чем заговорить:       — Я бы предпочел пойти с тобой, Туни. Просто на всякий случай.       Петуния снова покачала головой.       — Он ничего мне не сделает, не здесь.       Мистер и миссис Эванс почему-то не выглядели убеждёнными.       — Хорошо. Если я не вернусь через 30 минут, вы оба можете подняться ко мне. Но я хочу попробовать сделать это сама.       Гордо выпрямившись, Петуния вошла в офис. Её работа не была важной, просто мелкий клерк в канцелярии, поэтому никто и глазом не моргнул, когда она подала заявление об увольнении. Лицо её, однако, удостоилось более пристального внимания. Буквально чувствуя, как сплетни со скоростью пожара разлетаются по всему офису, Петуния прошлась по коридору, высматривая на дверях кабинетов имя Вернона. Она не была уверена, что скажет, когда они встретятся. Её первоначальный порыв подать в суд требовал слишком много денег, времени и воспоминаний, которых у неё не было. Её второй идеей было устроить скандал в офисе и убедиться, что его репутации нанесён непоправимый вред. Но Петуния не была уверена, что её предшественница одобрила бы это. В конце концов, если бы всё пошло по изначальному сценарию, то Вернон стал бы мужем Петунии. Но как бы то ни было, он ударил Петунию. И теперь её больше нет. Зато здесь была она, и ей надо было принять решение.       — Петуния!       Она обернулась на голос. Перед ней стоял полный мужчина с черными глазами-бусинками, который пытался придать себе солидности плешивыми усами и прилизанными зачёсанными назад волосами. Петунье хотелось рассмеяться — если её шея была чересчур длинной, то это с лихвой компенсировалось полным отсутствием шеи у Вернона.       — Ты вернулась, — воскликнул он, — почему ты вернулась так скоро после своего… несчастного случая?       Его глаза скользнули со щеки Петунии на коллег в коридоре.       — Почему бы нам не поговорить в моём офисе? Хорошо, дорогая? Я сделаю тебе чашку того травяного чая, который ты любишь.       Его правая рука поднялась в попытке приобнять её, но Петуния быстро отступила в сторону.       — Не стоит беспокоиться. Я не отниму много времени, — сняв обручальное кольцо с пальца, она протянула его Вернону, — Забери.       Сначала он не понял.       — Тебе не нравится кольцо? — голос Вернона зазвучал выше. — Оно стоило мне пятимесячной зарплаты. Как ты можешь не…       Он запнулся на полуслове, когда вокруг них начали собираться зеваки. Он погладил усы и усмехнулся:       — Петуния, дорогая, если тебе не понравилось кольцо, то почему ты просто не сказала об этом? Мы можем вернуться в Garrard's завтра и выбрать вместе другое.              Петуния медленно сняла свои тёмные очки и прояснила:       — Дело не в кольце, Вернон. Я просто больше не собираюсь за тебя замуж. Возьми его.       Она снова протянула кольцо Вернону, мысленно умоляя его забрать чёртову штуку, чтобы, наконец, покончить с этим. Его лицо побагровело. Он глубоко, тяжело дышал, пытаясь, как предположила Петуния, унять ярость.       — Что, — процедил он, — ты имеешь в виду «не собираюсь замуж»? — сжав кулаки, он начал приближаться к Петунии. — Всего четыре дня назад ты мне чуть мозг не выклевала, чтобы мы поженились пораньше!       Петуния подняла брови и повернула голову, демонстрирую синяк. В голове Вернона с трудом начали вращаться шестерёнки.       — А как же амнезия, о которой болтал тот докторишка? Ты всё помнишь, да?       Петуния покачала головой.       — Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, Вернон. Жена домохозяйка, которая готовит тебе завтрак, упаковывает обед и провожает на работу. Я не думаю, что смогу стать такой теперь.       Её рука поднялась к всё ещё ноющей, переливающейся разными цветами щеке. Хотя она, возможно, и не испытала на себе издевательства Вернона, она, чёрт возьми, ощутила все последствия.       — Не после этого.       У наблюдающих за этой сценой вырвался коллективный вздох. В то же мгновение Вернон схватил Петунию за руку.       — Давай всё обсудим, — сладким голосом сказал он, впившись пальцами в её запястье и потянув за собой, — в моём кабинете.       Её рука начала неметь от крепкой хватки Вернона, и она почувствовала, как её кости заныли от боли. Тревожные колокольчики зазвенели в голове Петунии, и сердце начало биться где-то в ушах.       Всё должно было быть не так, запаниковала Петуния, пытаясь освободиться. Мне просто нужно было отдать кольцо и покончить со всем этим. Хотя Петуния, возможно, и не имела опыта общения с мужчинами, подобными Вернону в своей прежней жизни, она не раз наблюдала такое в больнице, и в криминальных драмах, которые смотрела запоем.       Они уже приближались к двери, когда Петуния решила рискнуть. Она уперлась каблуками в ковёр.       — Всего я, может, и не помню, — выдохнула Петуния, — но я знаю, что у тебя был очень плохой день. Разве не так, милый?       Вернон замер, и Петуния смогла вырваться из его хватки. Запястье пульсировало.       — Интересно, как человек, который так эмоционально отреагировал на один плохой день, — её голос звучал всё громче, — может справиться с обязанностями младшего менеджера, не говоря уже о том, чтобы стать директором в этой компании?       Вернон что-то прошипел себе под нос и попытался снова схватить Петунию.        — Здесь всё в порядке? — раздался чей-то голос.       К ним приближался пожилой мужчина в строгом тёмно-сером костюме с золотыми запонками. Вернон выпрямился и убрал руки, неловко рассмеявшись.       — С-сэр… — начал Вернон.       Петуния вмешалась:       — Да, я как раз собиралась уходить. Прошу прощения, что заставила Вернона нервничать. Он, кажется, испытывает большие трудности с управлением эмоциями.       Петуния не стала оглядываться, чтобы оценить реакцию Вернона на её заявление. Она дрожащей рукой вложила свое кольцо в руку пожилого мужчины, убедившись, что он заметил, что её запястье начало покрываться пятнами от грубой хватки Вернона.       — Не могли бы вы отдать это Вернону? Я больше не чувствую себя в безопасности рядом с ним.       Оставив своего теперь уж точно бывшего жениха объясняться, Петуния направилась к лифту. Ей вслед нёсся шёпот:       «Такая храбрая!»       «Посмотри на её лицо — потребуются недели, чтобы оно зажило. Бедная девочка».       «У неё отвратительный характер. Конечно, Вернону приходилось как-то держать её в узде».       «Всего лишь 5-месячная зарплата?! Мой Генри копил год, чтобы купить мне кольцо. Неудивительно, что Петуния его бросила».       Только когда двери лифта закрылись, Петуния начала разваливаться. Её колени подогнулись, и она схватилась за поручень, чтобы удержаться в вертикальном положении, тут же зашипев от боли, так как использовала пострадавшую руку. В маленькой кабине лифта навалилась клаустрофобия.       Четыре дня. Прошло четыре дня с тех пор, как она оказалась в теле Петунии. И она понятия не имела, что, чёрт возьми, она делает. Конечно, она могла предполагать, она могла планировать, но ничто не могло подготовить её к неизвестным переменным. Она была так уверена, что Вернон побоится что-то сделать в офисе! В книгах он изображался одержимым внешней респектабельностью. Тот Вернон ни за что не устроил бы такую сцену. Но сейчас не 1991-й год. Он ещё не отточил своё мастерство. Он моложе, опрометчивее. И склонен к насилию.       Петуния вздрогнула. Если она так среагировала на магла, то против волшебника у неё не было ни единого шанса. Ни против Люциуса. Ни против Лестрейнджа. Ни Петтигрю, ни Мальсибера, ни Макнейра. Они сейчас моложе. Опрометчивее. И они поступят хуже, чем Вернон.       У неё не было ни образования, ни связей, ни финансовой стабильности, ни власти. Не в этом мире. Эта мысль заставила Петунью почувствовать себя очень маленькой. Она закусила губу и зажмурилась. Зачем я вообще здесь? Просто быть здесь, зная, что люди умрут, и наблюдать за их гибелью? Это была какая-то ошибка? Только почувствовав на языке привкус меди, Петуния поняла, что она прикусила губу. Долбанная ошибка, вот кто я. Петуния вывалилась из лифта, почти ничего не видя от слёз. Мне надо выбраться, мне надо вдохнуть, мне…       — Туни?       Перед ней стоял Мистер Эванс в слегка помятой от долгого сидения в машине одежде.       — Прошло 30 минут и, — он взглянул на часы, — 41 секунда, поэтому я решил проверить, как ты. Твоя мать сказала подождать еще минуту или две, но я… ох!.       Петуния бросилась на грудь мистера Эванса и затряслась в рыданиях. Он подхватил её и осторожно погладил по голове. Он что-то успокаивающие шептал, и эта нежность, вместе с всепоглощающим чувством вины за то, что она не его Петуния, заставили её плакать ещё сильнее.       — Тише, тише, дорогая. Что случилось? Это Вернон? Он что-то сказал… он что-то сделал тебе?       Петуния не знала, как ответить на его первый вопрос. Как она могла объяснить, что всё, чего она хотела, —это вернуться в свой мир, к своей семье? Что его младшая дочь будет втянута в надвигающуюся войну и погибнет? Что его старшая дочь, скорее всего, мертва, и что внутри её тела живёт кто-то другой? Но она была на грани эмоционального срыва, и ей необходимо было сказать хоть что-то правдивое.       — Я чувствую себя такой беспомощной, — икнула Петуния сквозь слезы. — Я не знаю, что делать со всем этим, с людьми вокруг. Я не знаю ни вас, ни миссис Эванс, и чувствую себя виноватой, потому что я не тот человек, которого вы ждёте. И не думаю, что когда-либо им стану.       Мистер Эванс положил подбородок на голову Петунии, и стоял молча, пока она плакала. Когда её рыдания наконец перешли в хлюпанье, он заговорил:       — Нам даются только те испытания, которые нам по силам, Туни. Но это не значит, что мы можем справиться с ними в одиночку, — он схватил Петунию за плечи и наклонился, чтобы встретиться с ней взглядом. — Даже если ты никогда не вернёшь свои воспоминания, или если ты станешь кем-то совершенно иным, чем та маленькая девочка, которую я вырастил, я всегда буду рядом с тобой. Всегда, — он всмотрелся в лицо Петунии, — Часть борьбы заключается в том, чтобы знать, когда тебе нужна помощь, и попросить о ней. Поняла?       — Поняла.       Хотя его слова не решили волшебным образом все её проблемы, Петуния почувствовала, как, по крайней мере, часть груза упала с плеч. Она не может быть настоящей Петунией, никогда не сможет быть полностью честной, но она всё еще может выстроить свои собственные отношения с людьми вокруг неё. У неё могла бы быть семья, если бы она попыталась. Петуния взглянула на рубашку мистера Эванса и смущенно улыбнулась.       — Простите, я вам всю рубашку соплями залила.       Мистер Эванс нежно взъерошил ей волосы.       — Для этого и нужны отцы. Личные носовые платки для своих дочерей. А теперь давай разорвём контракт на аренду и поедем домой. Не забудь надеть очки, дорогая. Кстати, мы получили ответ от Лили! Эти совы чертовски быстрые! Она сказала, что директор разрешил ей навестить нас через две недели! Она хотела прийти раньше, но написала что-то о том, что ей нужен сопровождающий…       Лили не могла решить, как относиться предложению директора Дамблдора лично сопровождать её домой. И она не знала, как отнесётся к этому Петуния. Когда Лили рассказала о своей ситуации директору, он только выразил сочувствие состоянию Петунии и разрешил Лили навестить семью. Но как только она показала ему письмо своей матери, и он прочитал часть о необычайно быстром выздоровлении Петунии после кровоизлияния в мозг, поведение Дамблдора изменилось. Он фактически настоял на том, что сам будет её сопровождающим.       Именно так Лили в итоге оказалась в кабинете директора в субботу утром, ожидая, пока он закончит свою работу, чтобы они могли отправиться в путь.       Большинство картин на стене еще спали, хотя Лили заметила одну фигуру — балерину, тихонько пробирающуюся на цыпочках обратно к своей раме. Кажется, у кого-то была долгая ночь, подумала Лили, завороженная тем, как танцовщица умудряется передвигаться на пуантах, хотя она была явно пьяна. Могут ли магические портреты пьянеть?       — Мне жаль, что заставил вас ждать, мисс Эванс.       Лили подняла на него взгляд. Он переложил какие-то бумаги на столе и встал.              — Вчера вечером студент попытался наложить заклинание Imperturbable на заклинание Baubillious, пытаясь имитировать магловскую электропроводку, — заговорил Дамблдор, его голос был полон веселья, — к сожалению, результат оказался больше похож на динамит. Восстановить четверть кухни будет непросто. Готовы отправиться в путь?       Пока они шли к границе Хогвартса, Лили думала о своей старшей сестре. С тех пор, как Северус сказал Лили, что она ведьма, её отношения с Петунией начали рушиться. Сначала это было почти незаметно. Лили была так рада найти кого-то похожего на неё, кого-то, кто мог ответить на её вопросы и рассказать ей о мире, к которому она скоро присоединится, что она начала проводить больше времени со своим новым другом, чем со своей собственной семьей.       Лили опустила голову и пнула камень валяющийся на дороге. Должно быть, её сестре было очень больно, когда она сбегала к Северусу, даже после того, как Петуния попросила её не делать этого. С самого начала Петуния не доверяла Северусу.       — Мы не знаем, может он всё врёт, Лили! — сказала ей однажды десятилетняя Петуния.       — Но, Туни, — воскликнула Лили, — он может делать то же, что и я! Зачем ему врать?       — Ты разве не помнишь, чему нас учили на школьном собрании? Держись подальше от людей, которых ты не знаешь! А Северус — чужак! К тому же, — фыркнула Петуния, — он из Спиннерс-Энда, нижней части Коукворта. Мама и папа всегда говорят, что нам не следует ходить туда одним. Он может быть опасен — он может быть переносчиком болезней!       Хотя Лили всё ещё не была согласна с элитарным мнением Петунии, ей пришлось признать, что в одном её сестра была права. Северус Снейп был опасен. И в каком-то смысле, он действительно врал. Однажды он сказал ей, что маглорожденность не имеет никакого значения в Хогвартсе. Ага, чушь это. Лили горько улыбнулась. Это имело значение даже для самого Северуса.       Ее мысли вернулись к Петунии. Какая она сейчас? По словам мамы, её сестра всё еще помнила, что Лили была ведьмой. На ее лице появилась кривая ухмылка. Может быть, было бы лучше, если бы Туни забыла эту часть. Тогда Лили могла бы притвориться магглой. Может быть, тогда у них могли бы сложиться лучшие отношения, с ночёвками, сплетнями о парнях, масками для лица, концертами и тому подобным. Но раз она помнила… будет ли Петуния всё ещё смотреть на Лили с отвращением? Лили надеялась, что нет.       Она также надеялась, что Петуния откажется от своего жалкого подобия жениха. Лили нахмурилась, вспомнив первую встречу с этим мужчиной на прошлое Рождество. Большой хам — вот кто он. Её лицо помрачнело ещё больше, когда она вспомнила, как он ввалился в их дом, думая, что он какая-то большая шишка, обнимая Петунью, как будто она ему принадлежит…       — …мисс Эванс?        Лили подняла глаза и увидела, что Дамблдор выжидающе смотрит на неё. Щёки Лили залились румянцем.       — Простите, сэр, я прослушала. Не могли бы вы повторить?       Дамблдор любезно переспросил:       — Я знаю, что вы видите свою сестру только на зимних и летних каникулах, но что вы скажете о ее отношении к магии в целом?       Лили фыркнула и снова покраснела, увидев удивленное лицо директора.       — Петуния ненавидит магию, — призналась Лили, — говорит, что это неестественно. Странно, — она быстро отступила, взмахнув руками, — Не то чтобы я была согласна с тем, что она говорит, сэр.       Дамблдор нахмурился, услышав ответ Лили.       — Разве она не отправила письмо в школу — незадолго до того, как вы начали обучение — с вопросом, может ли она посещать занятия? — он потёр подбородок и продолжил. — Наверняка тогда она интересовалась магией. Что изменилось?       — Я-я действительно не знаю, сэр.       И Лили действительно не знала. Она просто знала, что как только директор школы написал ответ, мягко объяснив причины, по которым ее старшая сестра не могла поехать в школу, Петуния больше не сдерживала свое отвращение к магии.       — И вы не знаете, что могло послужить причиной недавнего чудесного выздоровления Петунии?       Лили ссутулилась и постучала ладонью по предплечью другой руки, обдумывая его вопрос.       — Нет, сэр, — ответила она.       Если у Дамблдора и были ещё вопросы, он не стал их озвучивать. Вместо этого он воскликнул:       — Что ж, мы пришли!        Лили огляделась, заметив, что они остановились посреди тропы. Вокруг всё выглядело точно так же как и раньше, по крайней мере, для неё. Дамблдор продолжил:       — Здесь аппарация уже работает, — он повернулся к Лили, — готовы, мисс Эванс?       Кивнув, Лили крепко ухватилась за протянутую руку.