***
Драко и Гермиона подошли к воротам Хогвартса, где их встретила директриса МакГонагалл, выглядевшая, как всегда, серьезной и уверенной. — Аврор Малфой, детектив Грейнджер, — поприветствовала она их, взмахнув палочкой. Ворота распахнулись, сбрасывая снег, и они вошли внутрь. — Доброе утро, Минерва, — тепло сказала Гермиона, а Драко кивнул в ответ на ее приветствие. — Бывали утра и получше, — сухо ответила МакГонагалл, повернувшись к Драко, когда ворота снова закрылись за ними, — надеюсь, вы помните, куда идете? — Да, директор, — еще один строгий кивок. — Тогда я оставлю вас наедине с вашими делами. Я буду в своем кабинете, если ко мне возникнут вопросы. — Спасибо, — сказал Драко. Гермиона ухмыльнулась в ответ, после чего повернулась и пошла за ним в сторону Запретного леса. Они шли в молчании, слышен был лишь хруст снега под их обувью. Драко бесшумно взмахнул палочкой над головой, и из ее кончика вырвался фонтан искр, который, словно одеяло, накрыл его, рассыпался по его одежде, а затем растворился в воздухе. Согревающие чары. «Не самая плохая идея», — подумала Гермиона и тоже воспользовалась ими, чувствуя, как согревается нос, замерзший от зимнего воздуха. Они шли так долго, что она пожалела о выборе обуви. Если бы Гермиона знала, что будет идти по заснеженной территории, то захватила бы что-нибудь из дома. Слава Мерлину, у нее хотя бы была запасная пара ботинок в офисе, пусть и с небольшим каблуком, но это лучше, чем ничего. Она бросила взгляд на Драко: высокий и уверенный, даже самодовольный, он шел, глядя прямо перед собой. Выражение его лица было мрачным, как и всегда. Трудно было найти в его выражении что-то большее, чем задумчивость. Иногда он менялся — когда болтал с Гарри или Пэнси, а также когда думал, что его никто не видит. Но она сталкивалась с ним не так часто, чтобы проводить более тщательное расследование. И даже если Малфой не выглядел совершенно холодным, его лицо никогда не светилось от счастья. На нем не было радости. Только непроницаемая маска. Она снова оглянулась — ничего не могла с собой поделать. Иногда его нордический характер привлекал внимание и вызывал любопытство. На этот раз она опустила глаза ниже, чтобы рассмотреть его мантию аврора, такую же, как у Гарри, конечно же, длинную и струящуюся. Люди в этой одежде вызывали гордость и уважение, тем неприятнее было видеть ее на Драко Малфое. Эти мантии были похожи на мантии следователей, но вместо чёрных с красным, мантии авроров были угольно-серыми с золотом. В такой форме Малфой выглядел отвратительно привлекательным, и это раздражало ее еще больше. Пуговицы по центру блестели, усыпанные крошечными мокрыми снежинками, и золотая вышивка тоже блестела на его груди — не широкой, но и не узкой. Она снова подняла взгляд: высокий воротник подчеркивал его длинную бледную шею, на которой виднелись руны, начертанные на нем в Азкабане, а волосы слишком красиво развевались на ветру. — Хочешь что-то сказать? — растягивая слова поинтересовался Драко, когда они вошли в тень леса. Он заметил ее взгляды, она слишком часто их бросала. — Не хочешь ли ты поделиться со мной какой-нибудь информацией прежде чем мы доберемся до тела? — холодно спросила она. — Это была достаточно долгая прогулка, и у меня есть вопросы. — Такие, как… — Например, о том, что ты заметил вчера. — Будет проще показать тебе. Мы наложили на место происшествия чары стазиса. — Есть идеи по поводу мотива? Драко помолчал еще немного. — Пока что нет. — Она была… твоей подругой? Молчание. — Да? — Нет, — наконец сказал он. — Мы с ней были едва знакомы. В его голосе снова появилась холодность и даже суровость, намекающая на то, что он сказал неправду. Гермиона не знала, была ли погибшая другом, а Малфой сейчас не хотел показать свою уязвимость, или между ними были разногласия. — Полагаю, тебе не нравятся личные вопросы. — Как ты догадалась? — вопрос был риторическим. — Тогда не хочешь ли ты поговорить о нашей стычке в субботу вечером; пролить на это свет, так сказать? — Вообще-то, даже меньше, чем я хотел бы говорить о своем знакомстве с Трейси. Когда я просил тебя никому об этом не говорить, я подразумевал и себя. Он не смотрел на нее, когда отвечал, он даже из приличия не изменил свой тон. Просто смотрел прямо перед собой и констатировал факты. Гермиона вздохнула, и они снова пошли в молчании, окруженные лишь звуками леса. Как Гарри мог дружить с этим человеком, она порой не понимала. Но они дружили; дружили уже много лет, еще до того, как Драко поступил на работу в Аврорат. Однажды Гарри навестил его в Азкабане, в самом начале его пребывания там до суда. Он пробыл там всего два года, включая время до суда. Когда Малфой вышел из Азкабана, то несколько лет отмахивался от Гарри, что Гарри объяснил смущением или стыдом, а может быть, необходимостью заново адаптироваться в обществе, прежде чем он будет готов взяться за такие обычные вещи, как извинения, дружба и работа. Но в конце концов Гарри вытащил его в «Кабанью голову», и с тех пор, насколько Гермионе было известно, они стали друзьями. Однако о Драко они не говорили. Она не знала, что сказать о нём, потому что мнение было противоречивым. С одной стороны, он ассоциировался с ужасными событиями, а с другой стороны, она помнила его раскаяние после войны. А Рон ненавидел его, поэтому все они избегали этой темы. Даже когда Гарри начал встречаться с Пэнси, чему случайно поспособствовал Драко, они все равно избегали говорить о нем. Это было принято негласно, и Пэнси, казалось, была не против того, чтобы притвориться, что ее лучшего друга не существует, когда находилась в компании Гарри и его близких. — Так будет лучше, — бесстрастно сказала она однажды, когда Рон чуть не произнес его имя, а потом быстро уклонилась от разговора: — Это неудобная тема, и никто не испытает счастья, обсуждая его. Кроме того, Драко, в любом случае, не хотел бы, чтобы о нем говорили в этой компании. Не мешало бы просто оставить его в покое. На этом все и закончилось. Драко проводил время с Гарри и Пэнси втроем, ужиная с ними по четвергам, и Гермиона не знала, есть ли у Драко еще друзья. Было общеизвестно, что он публично рассорился с Блейзом, Тео и Дафной после того, как попал в тюрьму, так что они, конечно, не в счет. После Азкабана его то и дело видели с Асторией Гринграсс, но она умерла уже много лет назад. Гермиона не помнила, чтобы он был как-то связан с Гойлом после войны, но Гойл после смерти Крэбба стал затворником в родовом поместье, так что вполне возможно, что они по-прежнему тайно дружили. Что касается других авроров, Драко редко посещал мероприятия отдела, если только это не было одно из тех немногих, на которых он должен был присутствовать: вступление в должность, церемонии вручения Ордена Мерлина и ежегодные праздничные вечеринки. Малфой посещал достаточно мероприятий и общался с достаточно высокопоставленными лицами, чтобы было понятно, что он намерен продвигаться по карьерной лестнице, иначе зачем вообще беспокоиться. Но он отказывался от тех мероприятий, на которых ему не нужно было присутствовать: случайные вечерние посиделки, личные вечеринки сослуживцев и тому подобное. Похоже, его уважали, хотя и не всегда любили коллеги. И даже сблизившись с Пэнси и Гарри, он не пытался развивать отношения с кем-то из их друзей; ему это было неинтересно. Оставаясь таким же напыщенным и высокомерным, каким был в юности, Малфой продолжал вести замкнутую жизнь, спустя много лет после падения Волдеморта. — Тело вон там, — прервал он ее размышления, когда они вышли на поляну. Гермиона глубоко вздохнула. Она ненавидела эту часть своей работы, но, тем не менее, обязана была пройти все ее этапы. Тело Трейси распростерлось на траве в нескольких футах перед ними, ее ноги были вывернуты под странным углом, а открытые глаза бессмысленно смотрели куда-то вдаль. У Гермионы сжалось сердце, и она глубоко вдохнула и выдохнула через нос, прежде чем подойти поближе. Она не знала Трейси, но что-то очень жуткое было в том, чтобы видеть перед собой мертвой еще одну одноклассницу. Погибшие ровесники заставляли ее вспоминать трупы, разложенные в Большом зале во время битвы за Хогвартс: Фред, Лаванда, Колин… Однако другой фактор привлек ее внимание не меньше, чем тело: Темная Метка. Не отметина на теле, а знак. Он был зеленым, а не черным, и парил в нескольких футах над Трейси. Это напомнило ей видеоигры, в которые ее друзья играли в детстве. Как будто здесь находилось сокровище или задание, которое необходимо выполнить; сигнал о том, что ей нужно продолжить осмотр тела. — Что ты думаешь о Метке? — Ее оставил фальшивый последователь Темного Лорда, — констатировал Малфой то, что считал очевидным. — Ваши люди видели подобное раньше? — Нет. Гермиона наклонилась, мантия следователя натянулась на ее груди, когда она откинула подол за спину. Нижняя половина ее одеяния свободно струилась по ногам, не сковывая их. Она медленно обвела Трейси взглядом, убеждаясь, что не упускает ни одной детали. Взмахнула палочкой, и рука убитой девушки поднялась и повернулась, позволяя Гермионе внимательно осмотреть ее запястье. — Синяки, — отметила она, осторожно опуская руку обратно на землю и продолжая исследование. — Грязь на ее одежде указывает на борьбу на земле. Возможно, все произошло неожиданно для нее. Драко не ответил, но кивнул, переместившись к другой стороне тела. Гермиона собственноручно просканировала палочку Трейси: — Два заклинания, наложенные совсем недавно, если их не подвергли изменениям. Перед ними были обычные заклинания — левитация, чары очарования — до того, как она попала в лес. Битва была недолгой, прежде чем ее убили. Гермиона подняла голову и ей показалось, что в глазах напарника что-то промелькнуло. Малфой тщательно скрыл это, и она снова вернулась к телу: — Время смерти известно? — Скорее всего, раннее утро — перед рассветом. Наши заклинания определили временные рамки от трех до четырех часов утра. Ее обнаружил смотритель территории в девять сорок. — Хагрид нашел ее? — Гермиона внимательно посмотрела на него. Она не должна была удивляться, разве кто-то еще мог быть в Запретном лесу? Но это все равно застало ее врасплох. Драко кивнул. — Тогда я поговорю с ним перед уходом. Не хочешь рассказать мне о своих наблюдения вкратце, теперь, когда я провела осмотр? — Следы на поляне указывают на то, что убийца, скорее всего, был мужчиной; следы либо семьдесят второго размера, который, как мы предполагаем, принадлежат Хагриду, либо тридцать седьмого, который соответствует нашей жертве, либо сорок пятого. Гермиона достала из кармана мантии блокнот и перо и начала записывать данные Малфоя, а также свои наблюдения за происходящим. Драко подошел к дереву через дорогу. — На стволах подпалины, так что мы ищем палочку с недавним заклинанием Инсендио, если его не подделали. — Следы поджога есть и на ее мантии, — Гермиона наклонилась, быстро создала заклинанием перчатку и провела пальцем по почерневшему участку ткани. Драко продолжил перечислять свои наблюдения за вчерашний день, а Гермиона записывала их в блокнот, шагая по поляне. Когда он закончил, она спрятала блокнот и перо во внутренний карман мантии. — Я собираюсь проверить окрестности. Он кивнул и засунул руки в карманы брюк, не отрывая взгляда от Трейси. Гермиона обошла периметр поляны на расстоянии двадцати футов и заметила на северной стороне следы, ведущие глубже в лес. Ей придется пройти вперед, насколько позволят отпечатки, но сначала она должна сообщить Драко, на случай, если он уже нашел этот путь и сможет поделиться своими мыслями. Когда Гермиона снова подошла к краю поляны, она нашла Малфоя склонившимся перед Трейси. Такие же наколдованные перчатки покрывали его руки, которыми он мягко убирал волосы от лица девушки, глядя на нее со страдальческим выражением. Он, безусловно, близко знал Трейси. И она ему была небезразлична. Он сжал ее плечо, тяжело выдохнув, и покачал головой. Драко что-то прошептал, но Гермиона не расслышала. Она почувствовала печаль, наблюдая за ним. Таких искренних человеческих чувств она не видела от Драко со времен… со времен войны. Это заставляло ее задаться вопросом о том, что еще он скрывает, притворяясь, что всего лишь знаком с Трейси. Гермиона сгорала от желания узнать, что он ей сказал. Это было всего лишь несколько слов, его губы едва шевельнулись. Малфой встал, стянул перчатки и снова засунул руки в карманы. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Через секунду на его лицо вернулась бесстрастная маска, и Драко сделал шаг назад, отвернувшись от Трейси и вглядываясь в деревья на южной стороне поляны. Гермиона, наконец, напомнила себе, что не должна наблюдать за ним скрытно, и протиснулась за линию деревьев. — На северной стороне есть следы, — сказала она как можно небрежнее. — Уходят примерно на милю и обрываются, — проговорил он, поворачиваясь к Гермионе, черты его лица были такими же сосредоточенными, как и весь день, без малейшего намека на кратковременное ослабление защиты. — К сожалению, они ни к чему не ведут. Ты просто углубляешься в лес, примерно на полумили к северу, а затем идешь на восток. Кустарник в этом районе становится густым, и следы теряются. Она кивнула, снова открыла блокнот и записала подробности: — Я все равно хотела бы пройти по ним. Он раздраженно вздохнул: — Что ж, надеюсь, у тебя удобная обувь. Гермиона заранее наложила на ботинки чары удобства, так что все было как нельзя лучше. Они двинулись на север, Гермиона шла впереди, а Драко шел за ней, пока они не достигли конца следов. На лесной подстилке росло такое количество кустарников, небольших деревьев и сорняков, что было достаточно сложно пробраться сквозь них, а исследование отпечатков совершенно исключалось. Гермиона наложила несколько чар обнаружения и снятия маскировки, но ничего дополнительного, что могло бы дать еще одну зацепку, не обнаружилось. Вернувшись на поляну, она отметила общее местоположение, взяла несколько образцов земли, на которых оставались следы, и наложила диагностические чары. Драко наколдовал носилки, левитировал на них Трейси, а потом они с Гермионой вышли из леса. — Я уже поговорил с профессором Хагридом и директрисой, — сказал Малфой, когда они остановились на опушке. — Я собираюсь отвезти тело в морг Департамента, и мы сможем снова встретиться в офисе, чтобы обменяться мнениями. Гермиона кивнула, довольная тем, что поговорит с давним другом без свидетелей. — Я отправлю сообщение, когда вернусь. Их пути разошлись, и она двинулась к хижине Хагрида. — Гермиона! — Хагрид помахал ей рукой, когда она оказалась у тыквенной грядки. На его лице была грустная улыбка, он вытер свои большие руки о скатерть, свисающую с ближайшей ветки. — Я заварю чай. Только что закончил кормить новый выводок детенышей фестралов. — Спасибо, что сделал небольшой перерыв, чтобы поговорить со мной, — улыбнулась ему в ответ Гермиона. — Ненавижу приходить сюда по работе, но я рада тебя видеть. Она последовала за ним в хижину. Хагрид снял с плеча связку сырого мяса и повесил на стену куртку. Гермиона сморщила нос при виде мяса, усаживаясь за кухонный стол. — Я разговаривал с мальчиком Малфоев — э-э, аврором Малфоем — ранее, — сообщил он, возясь с чайником. — Скажи ему, что лучше бы они не приводили сюда этих дементоров. Флоренс снесет мне голову. Дементоры любят их наравне с людьми. — Мы установим защиту для кентавров, если решим, что это необходимо, — заверила его Гермиона. — Насколько нам известно, сейчас прямой угрозы нет. — Жаль, что с девочкой такое случилось. Она мне нравилась, всегда была дружелюбной. Помогла мне собрать толпу разбежавшихся по округе лукотрусов. — Он невесело усмехнулся, когда засвистел чайник, и схватил его, чтобы налить кипяток в две чашки. — Слишком молодая, — прокомментировала Гермиона, — это всегда тяжело. — Никто из нас не должен сталкиваться с такими потерями, — вздохнул он, ставя кружку с горячим чаем перед Гермионой. — Как прошел ваш разговор с аврором Малфоем? — спросила Гермиона, обхватив руками нагревшийся фарфор. — О, все было хорошо. Мне кажется. По Малфою трудно определить, о чем он думает. — Хагрид снова усмехнулся. — Рассказал ему о том, как нашел Трейси. Как выглядела обстановка, когда я прибыл. Все, что мог вспомнить о ночи и утре. Он был немногословным, но вел себя профессионально. Попросил проследить за кентаврами, поскольку следы вели в том направлении. Узнать, видели ли они что-нибудь. Гермиона кивнула, делая пометку: — Хорошо. Повтори, пожалуйста, свой рассказ, и я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы все будущие опросы проводились вместе, и тебе не пришлось проходить через это дважды. — Без проблем. Хагрид откинулся на спинку стула и начал пересказывать свою историю Гермионе, а она старательно делала заметки, задавая вопросы, потягивая чай и мысленно составляя список того, что ей нужно сделать до конца дня. Закончив с Хагридом, она повторила то же самое с МакГонагалл, и к тому времени, когда Гермиона вернулась в Министерство, было уже далеко за полдень. Она задержалась в своем кабинете достаточно надолго, чтобы второпях съесть протеиновый батончик, сбросить ботинки, снова надеть туфли на каблуках и отправиться в Отдел авроров на очередное совещание с Драко. Он перелистывал фотографии с места происшествия, нахмурив брови, когда она постучала. Малфой поднял голову, и выражение его лица снова стало бесстрастным. Он пригласил ее пройти в кабинет и переложил фотографии в стопку на краю стола. Они обсудили произошедшее, методично просматривая записи опросов и отмечая новые для себя детали. Прежде чем Гермиона решила, что сделано все возможное, часы на стене показали семь вечера. — Хорошо… Что ж, спасибо, — Гермиона закрыла блокнот и спрятала перо в сумку, вставая и пытаясь придумать, как закончить их разговор. — Сегодня вечером я проведу диагностику и запишу свои выводы для подготовки расследования. Встретимся завтра утром, чтобы обсудить важные факторы и последующие процедуры. Драко кивнул: — Отправь сообщение, когда подготовишь конференц-зал, там все и обсудим.***
Это была самая сердечная беседа в сравнении с теми, которые напарники вели в течение следующей недели, когда начали собирать улики — приносили образцы следов, сожженного материала и всего остального, что находили во время прочесывания местности. Они приступили к тестам и диагностике, у Драко, похоже, был свой собственный способ, который никоим образом не совпадал с тщательно спланированными процедурами Гермионы. Он был склонен упускать из виду мелкие детали, такие, как формы запросов и подписи об одобрении; был склонен рассчитывать на быстрый результат, хотя прекрасно знал, что для полной диагностики может потребоваться целый день; был склонен задавать вопросы, на которые Гермиона не могла ответить лучше, чем он сам. И хуже всего было то, что он делал все это с чувством собственного превосходства. Как будто это она была не права, когда его тактика подвергалась сомнению или требования не выполнялись. Это выводило из себя. С того момента в лесу в его поведении больше не было перемен; никаких скорбных взглядов или тайных слов. Просто безразличие, которое казалось неуместным, если рассматривать его в сочетании с долгими часами, которые Малфой проводил за исследованием, и, казалось бы, хорошей работой, которую он выполнял. Драко ожидал, что она будет нести свою ношу и выполнять порученные ей задания, но сам делал то же самое, следя за работой в поле, и доводя свои задания до конца. Наступила вторая неделя, и Гермиона обнаружила, что все по-прежнему. Раздражение, свидетельствовавшее о его недовольстве, постукивание пальцами по столу, указывавшее на то, что все, что она делала, Малфой считал бессмысленной тратой времени, взгляд в никуда, который, как она считала, означал, что он перестал слушать ее доклад. На все это ушло время. Тем более что вторая неделя совпала с праздниками, которыми в этом году она едва успела насладиться из-за списка дел, требующих ее внимания. И, как и следовало ожидать в это время года, были задержки из-за отсутствия сов и закрытых отделов. Но существовали протоколы, которым их обязывали следовать. Гермиона недоумевала, как после стольких лет работы в ДМП он этого не понимал. Большую часть времени она сохраняла хладнокровие. Делала лишь несколько глубоких вдохов, когда хотелось закричать, и отвечала безразличным взглядом, прикусив язык, чтобы не сказать что-нибудь неподобающее Гермионе Грейнджер. В конце концов, она была профессионалом. Даже если он не понимал значения термина, ей приходилось постоянно держать это слово в своих мыслях, как напоминание. В конце второй недели, вечером, они наконец-то почувствовали, что можно приступать к основной работе — первоначальное расследование давало результаты и можно было начинать сбор фактов и доказательств. Это были изнурительно медленные две недели, но теперь, как они ожидали, дела пойдут в гору. — Завтра к моему приходу ты подготовишь доску для сбора доказательств, — заметил Драко. Это прозвучало как требование, но на самом деле было повторением старого распоряжения, с которым она ранее согласилась. — Мы наконец-то получили разрешение, — он бросил на нее взгляд, поскольку уже высказал свое мнение о том, чего стоят разрешения в делах, требующих времени, — на список тех, с кем будем проводить опрос в школе. — Разрешения приходят из твоего департамента, Малфой. Я ничего не могла сделать, чтобы ускорить их. Она подняла глаза, и их взгляды встретились: Гермиона пыталась изобразить безразличие, — выражение, которым он владел в совершенстве, — но в его взгляде вдруг прочла легкое раздражение. Малфой, похоже, думал, стоит ли ответить, а может, просто не хотел тратить на это время… — Тогда на сегодня все дела закончены. — Он отложил бумаги и сцепил руки поверх стола. Ее отправляли домой. Это было еще одно неприятное чувство, но она все равно закрыла свою папку. — Мы обсудим дальнейшие действия завтра. Гермиона кивнула и встала, направляясь к двери. Почувствовав, что больше ничего не нужно говорить, она открыла дверь и вышла из его кабинета, прежде чем поняла, что забыла сообщить, какой конференц-зал забронировала. Она бодро зашагала обратно, мягко ступая по потертому ковру, но внезапно остановилась, увидев через открытую дверь, чем он занят. Он сидел, положив голову на руки, и протяжно вздыхал, проводя руками по лицу, затем открыл папку с документами, порылся там и вытащил фотографию Трейси. На его лице появилась печаль. Если она не ошибалась, уголки его глаз увлажнились, и Гермиона не смела пошевелиться, не смела дышать, наблюдая за ним. Он потер глаза свободной рукой, а затем сжал ее в кулак и довольно громко стукнул по столу. В отделе уже никого не было. Аврор Грисвальд заходил к нему некоторое время назад, чтобы сообщить, что нужно погасить фонари, когда Драко будет уходить, так что он, скорее всего, думал, что остался один. Она услышала, как он отчетливо пробормотал себе под нос: «Блять», прежде чем снова ударить по столу. Застонал и отбросил фотографию к стопке, снова закрыв лицо руками. Это была демонстрация сочувствия и глубокой скорби по погибшей подруге. Гермиона никогда бы не подумала, что он на это способен. Малфой выглядел расстроенным и, возможно, находился на грани срыва, при котором она не хотела присутствовать. Гермиона заметила, как он отвел руку от лица и в гневе смахнул со стола стопку бумаг. Из его горла вырвалось приглушенное рычание, глаза закрылись, а рука снова сжалась в кулак. Гермиона тихо и медленно отступила назад, затем повернулась и выскользнула из отдела, закрыв за собой дверь с неслышным щелчком. На мгновение остановилась, сердце быстро билось в груди, пока она переваривала произошедшее. Собравшись с мыслями, Гермиона направилась по коридору в свой кабинет, и все дальнейшие дела, запланированные на вечер, отступили на второй план. Она взяла свои вещи и покинула Министерство. Завтра ей придется прийти еще раньше, но она была слишком переполнена противоречивыми чувствами, вызванными поведением Драко, чтобы сосредоточиться на работе сегодня. Она злилась на него за то, что он так равнодушно отнесся к смерти человека, который был для него очень важен. Ее расстраивала его неспособность нормально выразить столь искренние человеческие эмоции. И Гермиона почувствовала… сочувствие к нему. Ей захотелось утешить его, взять на себя его бремя, чтобы хоть немного облегчить боль, через которую он проходил. А потом она снова разозлилась из-за того, что позволила себе испытывать сострадание к кому-то вроде Драко Малфоя. Гермиона едва могла удержать груз на собственных плечах, не говоря уже о том, чтобы взвалить его на плечи еще одного человека. Другого человека, который никогда бы не захотел разделить с ней этот груз. Вечером она вернулась домой, чтобы разогреть ужин, а потом часами сидеть в шезлонге, гладя Живоглота и вспоминая, как работала вместе с Драко; в ее сознании возникали моменты, когда его маска слетала, вызывая все новые вопросы, мысли и чувства, на которые у нее не было сил. А завтра они снова окажутся вместе, и ей придется отбросить все это и позволить ему продолжать свою чертову игру в притворство.