Villain

Время до обеда тянется мучительно долго. Чжеин одна из первых решила задачи по физике и сдала работу учителю, но достать из сумки телефон ей так и не разрешили. Она скучающим взглядом обводит класс и останавливается на Сохи – та, задумчиво подперев рукой лоб, делает расчет на калькуляторе. На самом деле Чжеин никогда с ней тесно не общалась. Это первый год, когда их определили в один класс, и до этого они пересекались только во время подготовки различных мероприятий в школе. Поработав с ней в команде, Чжеин успела заметить, что Сохи не из тех, кто будет отсиживаться в тени. Она не стремится перетянуть на себя все одеяло, но при этом с такой уверенностью берется за выступления для фестивалей, что у Чжеин поначалу появились завышенные ожидания на ее счет. И отчасти Сохи их оправдала, поскольку, несмотря на недостаток навыков, она легко притягивала к себе внимание харизмой, не боясь сцены. В прошлый раз Чжеин даже проголосовала за то, чтобы в дэнс-кавере Сохи получила позицию центра, прекрасно понимая, что сама она не может похвастаться той зажигательной энергией, которой обладает ее нынешняя одноклассница. Но что касается вокальных номеров, в них лидерство Чжеин не отдаст никому. Вдохновившись артистами, которых она каждый день видела по телевизору и слышала по радио в машине, в тринадцать лет Чжеин упросила маму, чтобы та записала ее в музыкальную школу. Становиться знаменитостью Чжеин не планировала – просто хотелось приобщиться к творчеству. Ей нравилось петь для себя, но контролировать голос не получалось, и вместо стабильного вокала у нее, как и у любого другого не слишком одаренного ребенка, порой выходило жалобное блеяние. За четыре года Чжеин научилась некоторым вокальным техникам и заметно улучшила свои навыки. Многочисленные отчетные концерты побороли в ней стеснение и страх сцены и позволили таким образом больше сконцентрироваться на развитии артистизма и сценического присутствия.   Хоть и зная наперед, что это ее увлечение ни к чему не приведет, Чжеин серьезно относилась к занятиям, стараясь не пропускать их без веской причины. Практической пользы в музыкальном образовании она не видела, но ей нравилось этим заниматься, и этого было достаточно. Ко всему прочему, это позволило утвердиться на месте любимицы учительницы музыки, что давало ей право голоса в организации вокальных номеров. Этим правом она не могла не воспользоваться. Чжеин слышит, как у одного из одноклассников предательски урчит живот, и чувствует, что от скуки готова лезть на стену, когда урок наконец заканчивается и учитель отпускает их на обед. В кафетерии она, не замечая никого, быстро подходит к свободному столику и ставит на него бутылку холодного чая, а на стуле оставляет сумку, давая окружающим понять, что здесь место занято. Подоспевшая за ней Юна тоже оставляет свои вещи напротив нее, и они вместе направляются к подносам. Когда они, набрав еды, возвращаются за свой столик, к ним присоединяются одноклассницы. – Местечко свободно? – спрашивает Сохи, садясь рядом с Чжеин. Зачерпнув ложкой суп, Чжеин утвердительно кивает. – Ну и отлично, – продолжает Сохи. – Даже если бы было занято, как говорится, попа встала – место пропало. «Поверь, если бы это место было занято, ты бы здесь не сидела», – хочется ответить Чжеин, но, вовремя одернув себя, она продолжает молча есть суп. – Староста, – вдруг обращается к ней Ынби. Чжеин переводит на нее вопросительный взгляд. – Что такое? – спрашивает она. – Тебе нравится школьная еда?   – А что с ней не так?   – Да ничего, – неловко хихикает Ынби. – Я просто подумала о том, что вряд ли смогла бы заставить себя ходить в кафетерий, будь у меня возможность каждый день питаться ресторанной едой. Пару секунд Чжеин недоуменно моргает, глядя на одноклассницу. Ынби сейчас пытается ее подколоть, или она просто решила похвалить уровень дохода ее родителей? – Мы и правда заказываем еду из ресторанов, потому что никто у нас в семье готовить не любит и не умеет, – объясняет Чжеин. – Конечно, в школе у нас улиток не подают, но тоже есть можно, особенно когда ты голодная. – Не хотела бы для разнообразия заказать доставку сюда, в школу? – аккуратно интересуется Ынби. Чжеин отрицательно качает головой. – Я думаю, это ни к чему, – говорит она. – Но, если хотите, я могу вас сводить как-нибудь в ресторан. Можно после уроков. – Сегодня? – оживившись, спрашивает Ынби. – Придержи коней, – внезапно отвечает ей Юна. – У нас на сегодня свои планы. Ынби обиженно надувает губы. – Ну и ладно, – говорит она. – Мы можем завтра сходить, – предлагает Чжеин. – Что, прямо в школьной форме? – подключившись к разговору, скептически спрашивает Енсо. – Почему нет, – невозмутимо отвечает Чжеин. – Будут еще коситься на нас или вообще не пустят. – Сами же себе проблем найдут. Места, в которые я обычно хожу, достаточно сильно дорожат своей репутацией, чтобы их смутила наша форма, – говорит Чжеин, и, убедившись в том, что ее слова достигли цели, она продолжает: – Я тогда вечером покидаю вам варианты, а вы выберите, куда хотите сходить. – То есть ты нас угощаешь? – приподняв бровь, уточняет Сохи. – Естественно, я же вас приглашаю, – говорит Чжеин, не сдерживая снисходительной улыбки. – Или вы хотите решить этот вопрос по старшинству? Кто у нас родился раньше всех? – насмешливо спрашивает она. – Ой, да кто сейчас будет эти месяцы высчитывать, – нарочито беззаботно отмахивается Сохи. – Раз ты так сильно хочешь нас угостить, то мы возражать не будем. Глядя на Сохи, Чжеин невольно прыскает от смеха. Эта девушка и правда кажется забавной.   – Вот и договорились, – отвечает она. – К слову о школьной еде, – вдруг осеняет Сохи, – смотрите-ка, – она указывает пальцем на чужой столик, – вон Джей Пак сидит, и все ему нравится – аж за ушами трещит. Так что ты, Ынби, наговариваешь на наш кафетерий. – Да это он решил снизойти до обычного народа, чтобы поближе быть к своей любимке, – говорит Енсо. – Хотя от кого-то из его одноклассников я слышала, что в еде он сильно разборчив. В прошлом году девчонки из разных классов надарили ему кучу шоколада к четырнадцатому февраля, а он его в итоге раздал друзьям, потому что абы какой шоколад этот красавчик не ест. – Так и есть, привыкает довольствоваться малым, – ухмыльнувшись, подхватывает Чжеин. – Но, кстати, сегодня он мне сказал, что ничего не может поделать с нашей помолвкой. Говорит, что родители за него все решили, и права голоса у него нет. Услышав это, Ынби и Енсо удивленно переглядываются между собой, и в выражении их лиц Чжеин замечает проблеск сдерживаемого энтузиазма. Вот и отлично, думает она. Держать эту информацию при себе они точно не будут – при первой же возможности побегут делиться со знакомыми. И Чжеин даже не будет чувствовать в этом своей вины, ведь Чонсон сам проболтался об этом при нескольких своих одноклассниках – считай, сам себя дискредитировал. – В каком смысле у него нет права голоса? – уставившись на Чжеин, возмущенно спрашивает Сохи. – Разве он собачка какая-то? Насильно же его никто не распишет. Это ведь даже незаконно. – Поверь, я сама ничего не понимаю, – мягко отвечает Чжеин, пожав плечами. – Если он так предан своим родителям и во всем им подчиняется, то зачем тогда вчера маму свою вместе со мной посылал? Хоть он и не сказал ей это в лицо, но такое поведение все равно не вяжется с образом послушного сына. – Может, крыша у человека поехала, – задумавшись на мгновение, говорит Сохи. –  Ну знаете, дома пай-мальчик, а среди друзей дядька важный. Захотелось ему почувствовать немного свободы. – Но это какая-то иллюзия свободы, – качает головой Чжеин. – Даже жалко его как-то, – не без иронии говорит она. – Ну он и девушку нашел себе под стать: Минджи, кажется, совсем не смущает роль любовницы на стороне. – А ты что будешь с этим делать? – спрашивает Ынби. – Как «что»? Найду красивого любовника, – смеется Чжеин. – У Чонсона полно симпатичных друзей. Может, одним поделится. Так что за меня можете не переживать. Я буду плакать, утирая слезы хрустящими купюрами. Беспокоиться нужно о Ким Минджи – девочка совсем себя не ценит. – Губа у нее все равно не дура, – говорит Енсо. – Быть любовницей, конечно, унизительно – я не спорю, но мальчик в конце концов тоже при деньгах. – Ну как тут посмотреть, – вздохнув, Чжеин откидывается на спинку стула и скрещивает ноги под столом. – Хотите бесплатный совет? Мини-урок финансовой грамотности. Чтобы жить стабильно и счастливо, весь семейный бюджет должен находиться в руках женщины, и не будете вы знать никаких проблем. Пускай себе мужчина работает, но деньги должны быть у вас под контролем. Неужели вы думаете, что я, распоряжаясь финансами, выделю хоть тысячу вон на любовницу мужа? – Кто ж тебе позволит прибрать к рукам все деньги? – вдруг спрашивает Юна, до сих пор хранившая молчание. – Госпожа Пак, – просто отвечает Чжеин. – Не знаю почему, но она хочет переложить на меня семейный бизнес, когда они с мужем уйдут на покой. А если я буду всем управлять, то и бюджет будет мой. – Как-то это странно, – замечает Сохи. – Почему она не хочет посадить в кресло управляющего родного сына? – Тут варианта два: либо она ярая феминистка, либо ее сын – безнадежный болван, на которого нет надежды. – Да не сказала бы, – с сомнением произносит Юна. – В школьном рейтинге он, конечно, не топ-10, но место у него достаточно высокое. Ну то есть как минимум он не дурак. – Да я видела, – небрежно бросает Чжеин. – В таком случае вариант первый. – Эх, всем бы такую свекровь. Дай бог ей здоровья, – вздохнув с досадой, говорит Сохи. – Не думаю, что Минджи разделяет наш восторг. Хотя, может, Чонсон и не планировал знакомить ее с родителями, кто знает. Это возвращаясь к разговору о любовнице на стороне. – И правда, как ни посмотри, а положение у нее жалкое, – иронично приподняв брови, заключает Ынби. – Кажется, только она одна этого не понимает, – с легкой улыбкой отвечает Чжеин. – И вряд ли послушает чей-то дружеский совет. Чжеин быстро заканчивает с обедом и поднимает глаза на Юну, которая к этому времени успела осилить только половину порции. – Ты уже все? – спрашивает Юна. – Ага, – коротко отвечает Чжеин. – Быстро ты. – С утра успела оголодать. – Ну теперь жди меня. – Куда ж я денусь. Отодвинув от себя поднос, Чжеин ставит локти на стол и, сцепив пальцы в замок, опирается на него подбородком. Задумчивым взглядом она невольно цепляется за нового знакомого, который весело о чем-то болтает с друзьями. Если судить по первому впечатлению, Джеюн кажется довольно простым, открытым парнем, хотя некоторые вопросы он все равно вызывает. Для корейца у него не совсем стандартная внешность – он скорее похож на горячего австралийского парня из фильмов для подростков. У Джеюна определенно есть свой уникальный шарм, но он друг Чонсона, а значит, запретная зона. – Куда ты все время смотришь? – интересуется Юна, вырывая Чжеин из потока мыслей, и оборачивается, пытаясь проследить, куда направлен взгляд подруги. – Да просто задумалась, – отвечает Чжеин и, в последний раз взглянув на Джеюна, возвращается к Юне. – Ты еще не доела? – Я просто медленно жую. – Над тарелкой только не усни. – Не дождешься, – говорит Юна и поднимает удивленно брови, когда Чжеин встает с места. – Ты куда? – Пойду хотя бы поднос унесу, пока ты ешь. – Ты ж не забывай, что должна еще меня подождать. – Да сиди уже, никуда я без тебя не уйду, – отмахивается Чжеин и, взяв свой поднос, уносит его в помещение для грязной посуды. Проходя между столами, боковым зрением Чжеин замечает Пак Сонхуна, идущего в том же направлении, и замедляет шаг – пусть идет вперед. Хотя Джеюн и оказался на удивление дружелюбно к ней настроен и его извинения прозвучали вполне искренне, сказать, что Сонхун разделяет позицию друга, язык не повернется. Есть в нем что-то отталкивающее, будто человек, не говоря ни слова, всем своим видом дает тебе понять, что радости при встрече с тобой он не испытывает и лучше бы тебе скрыться из его поля зрения, дабы не портить настроение ни ему, ни себе. Идя неспешным шагом, Чжеин замечает, что Сонхуна нагоняют две девушки и останавливают его. Вполне типичная ситуация – поклонников и поклонниц у Сонхуна более чем достаточно, и рядом с ними фигурист даже делает над собой усилие, чтобы одарить их вежливой улыбкой. Пока девушки задерживают Сонхуна, о чем-то мило заговаривая, Чжеин пользуется моментом и проскальзывает мимо них, чувствуя себя по меньшей мере ниндзя. Она со спокойной душой отдает поднос посудомойщице и в приподнятом настроении шагает к дверному проему, когда в нем внезапно появляется фигура ученика и Чжеин, не успев сманеврировать, почти врезается в нее, но ученик вовремя делает шаг назад и, пошатнувшись от неожиданности, роняет со своего подноса приборы. – Ну что ж вы делаете? – слышится сзади недовольный голос посудомойщицы. Чувствуя импульс помочь человеку в неловкой ситуации, Чжеин извиняется и, быстро опустившись к полу, берет в руки чужие ложку и палочки. Подняв глаза, она видит перед собой лицо Сонхуна, вместе с ней потянувшегося за упавшими приборами. Рано Чжеин расслабилась. Нужно было смотреть вперед, а не под ноги. Вид у Сонхуна растерянный и немного смущенный, и Чжеин кажется, что сама она выглядит ничуть не лучше. Она молча кладет приборы на его поднос, поднимается на ноги и, обойдя Сонхуна, идет в сторону раковин – нужно быстрее помыть руки. Когда она наконец возвращается к одноклассницам, Юна, успевшая расправиться со своей едой, выходит из-за стола. – Ты там поаккуратнее на поворотах, – говорит ей Чжеин, и Юна поднимает на нее непонимающий взгляд. – А что? Успела в кого-то врезаться? – спрашивает подруга. – Это в меня врезались и даже не извинились, – фыркает Чжеин. Подойдя почти вплотную, Юна шепчет ей на ухо: – А ты одноклассников настрой против него. Купи им по паре кроссовок.   Чжеин закатывает глаза. – Как остроумно, – говорит она, чувствуя, как к щекам подступает жар. – Как раз потренируешься. Разовьешь свой дар убеждения, – все также шепотом произносит Юна и, отстранившись от Чжеин, с намеком потирает перед собой большим пальцем средний и указательный. Когда Юна уходит, наблюдавшая за этой картиной Сохи спрашивает: – И что это было? Между прочим, есть поговорка: «Меньше двух – говори вслух». Что у вас там за секретики? – Да тебя ж, Сохи, обсуждаем. Что нам еще делать?   – Я так и подумала.  Когда Чжеин снова садится за стол, ей в голову приходит мысль. – Слушайте, а вы хорошо общаетесь с одноклассниками Минджи? – говорит она. – Ну как, – немного поразмыслив, отвечает Енсо. – Не прям чтобы постоянно, но иногда, да, зависаем вместе. Не со всем классом, конечно, но с основной массой девчонок общаемся. – Мы же еще весенний фестиваль в прошлый раз все вместе готовили, забыла? – добавляет Сохи. – Да я помню, но мало ли, может, после этого вы больше не пересекались. – Это потому, что ты по себе судишь, – говорит Сохи, и Чжеин замечает, как напрягаются лица Ынби и Енсо. – Ты же все время тусуешься с Юной, а нужно расширять круг общения. Вот сколько раз я устраивала вечеринки, и ты ни разу не согласилась прийти. А люди, между прочим, лучше всего сближаются под игры с выпивкой. – Ну хорошо-хорошо, я поняла, – Чжеин поднимает руки в знак капитуляции. – Обязательно последую твоему совету, но чуточку позже. – Да надо уже сейчас начинать, чего тянуть, – не унимаясь, продолжает Сохи. – Приходи к нам в следующий раз. Можешь даже проспонсировать наше мероприятие, хотя спонсоров у нас и так хватает – господин Джей Пак и его Aussie friend денег не жалеют. Мы, конечно, все скидываемся, но этим особам нужно, чтобы все было по красоте, да и никто в общем-то не против – доплачивают за удобства все равно они. Так что ты тоже давай с нами. У нас всегда кто-нибудь что-нибудь да исполняет, так что скучно не бывает. – Ладно, посмотрим, – нехотя соглашается Чжеин. – Ты хорошо там подумай. Возможно, что мы соберемся недели через две-три, перед Чхусоком было бы идеально, так что имей в виду. – Говоришь, перед Чхусоком? – задумавшись, спрашивает Чжеин. – Ага, а что? – А, вы же, наверное, не знаете, – вдруг доходит до Чжеин. Сделав над собой усилие, она ровным тоном произносит: – Юна скоро уедет. – Куда уедет? – спрашивает Ынби. – Да в Пусан они с мамой переезжают. Там что-то, с работой связанное. – Вот это неожиданно, – говорит Сохи. – Так тебе тем более надо с другими ребятами больше общаться, за одну Юну цепляться уже не получится. – Мы хотели побольше провести вместе времени, пока она здесь, – Чжеин чувствует, что с каждым словом сохранять непринужденный вид становится все труднее. – Да пока она здесь... – начинает Сохи, но обрывает себя, когда Юна возвращается к ним. – А почему ты вообще спросила про одноклассников Минджи? – быстро переводит тему она. – А, это... – рассеянно произносит Чжеин. – Да хотела просто узнать, может, рассказывают про нее чего-нибудь. Что-нибудь интересное. – Ну она перевелась к ним в начале лета, и я бы не сказала, что она успела там с кем-то сильно сдружиться, – отзывается Енсо. – Говорят, что она нагловатая: с учителями периодически спорит, что они предвзято оценивают ее работы и занижают оценки, да и с одноклассниками не пытается наладить контакт. – Так у нее, получается, нет там друзей? – Ну, возможно, у нее есть кто-то из прошлой школы, кто ее знает, – Енсо пожимает плечами. – Но с одноклассниками она, как я поняла, общается по минимуму. – Может, Минджи не идет на контакт с одноклассниками, потому что думает, что она лучше них? – шутя говорит Чжеин. – Парня при деньгах нашла и резко возвысилась над остальными. – Да так и есть, – соглашается Ынби. – В себя поверила. Кто бы ее только на место поставил? – И правда. Кто бы это мог быть? – с намеком спрашивает Чжеин.  

***

Когда заканчивается последний урок, Чжеин наспех записывает домашнее задание и уже готова вместе с Юной вылететь из класса впереди всех, когда подруга говорит: – Подожди, а мы вещи с собой возьмем или тут оставим? Все равно же вернемся. – Да я думаю, что можно оставить. Главное – телефон взять, а остальное нам в принципе незачем, – немного подумав, отвечает Чжеин. – Может, тогда и парты сразу сдвинем? – Точно, чуть не забыла, – спохватывается Чжеин. – Эй, Совон и Джухен, вы же сегодня класс убираете, не забыли? – Как же мы забудем? – недовольно отзывается Совон. – Да я вижу, как вы к выходу направились. Смотрите, мы с Юной пока оставим тут вещи, и парты наши не трогайте, хорошо? Мы потом сами за собой уберем. – Окей. – Ну вот и славно, – говорит Чжеин и, быстро черкнув на тетрадном листе записку и придавив край учебником, оставляет ее на столе. – А это зачем? – спрашивает наблюдающая за ней Юна. – Ну мало ли. Кто-то зайдет в класс и увидит, что вещи лежат, а владельцев нет. Еще подумают, что забыли – всякое же бывает. А так вот тебе и имя, и номер телефона, чтобы могли связаться. – Ты тогда еще адрес запиши и ключи от дома оставь, чтобы уже наверняка, – флегматично предлагает Юна. – Да ладно тебе, – отмахивается от нее Чжеин. – Если кто и начнет названивать, я просто номер сменю. – Как знаешь. Ну что, пошли? – Идем-идем, – говорит Чжеин, доставая телефон из сумки и кладя его в карман пиджака. – А вы, – обращается она к дежурным, – смотрите мне. Я же приду и все проверю. Плохо уберетесь – будете и завтра дежурить. – Вот ты злая, – ворчит Совон. – Кто же вас просил меня старостой выбирать, – пожав плечами, отвечает Чжеин. – Сами себе беду нажили. – Ага, есть такой грешок за нами. – Можно подумать, кто-то сильно рвался вместо меня на это место. Чего теперь жаловаться. – Да она шутит, не обращай внимания, – обращается к Чжеин Джухен и примирительно улыбается. – Естественно, никто не хотел становиться старостой, чтобы потом отчитываться перед учителями за все косяки класса. Кому нужна эта ответственность? – В том-то и дело, что если завтра утром класс не будет убран, то спросят с меня, – немного лукавя, отвечает Чжеин. – Поэтому не подводите меня, – говорит она и чувствует, как Юна дергает ее за рукав. – Пошли уже, – говорит она. – Да, точно, – опомнившись, отвечает Чжеин. – Все, всем пока. – До завтра. На выходе из школы, Юна говорит: – Ты, конечно, загнула с тем, что учителя будут с тебя что-то спрашивать. – Это ты так думаешь, – хмыкает Чжеин. – Учителям чужда благодарность. Сколько ни дари им подарков, они, как рыбки, за три секунды все хорошее забывают. – Ну не скажи, – не соглашается Юна. – Не всем, как тебе, позволяют переписывать проверочные работы. – Не позволяют переписывать тем, кто совсем безнадежен. По человеку обычно сразу видно, что ни черта он не готовился и давать ему второй шанс нет смысла – результат будет тот же. – Но все равно глупо говорить, что у тебя нет никаких привилегии перед другими учениками. – Может быть, но это не так уж и заметно. – Ну это незаметно только тебе. Естественно, они не будут просто так рисовать тебе сто баллов, но даже как старосту тебя особо не напрягают. И организацию мероприятий никто тебе не навязывает. Захотела – участвуешь, не захотела – не участвуешь. А в других классах, насколько я знаю, принудительный порядок за некоторыми исключениями. – Ладно, убедила, – неохотно сдается Чжеин. – Почему с тобой всегда так тяжело спорить? – Потому что мои аргументы основаны на фактах, – самодовольно ухмыльнувшись, отвечает Юна. – И тебе это не нравится. – Как раз наоборот. Было бы скучно, если бы ты во всем со мной соглашалась. Кому интересно вести одни монологи? – В таком случае придется спорить с тобой почаще. – Ты и так все время это делаешь. – Ну что поделать, в споре рождается истина, – невозмутимо произносит Юна. Хотелось бы Чжеин и здесь ей возразить, но нужных слов она не находит и продолжает идти молча. Через несколько минут они доходят до маленького ресторанчика. Людей внутри на удивление немного, и, осмотревшись, Чжеин убеждается в том, что среди них нет ее знакомых из школы. К ним почти сразу подходит пожилая женщина – управляющая этим заведением – и, взяв заказ, поспешно уходит. – Ты так почти ничего и не рассказала по поводу вашего с Чонсоном разговора сегодня, – начинает Юна, когда управляющая скрывается за дверью в кухню. – Да там и говорить на самом деле особо нечего, кроме того, что я сказала в кафетерии, – устало вздохнув, говорит Чжеин. – Сначала он заявляет, что наша договоренность о помолвке его не касается, а потом говорит, что не может никак повлиять на решение родителей. Господин Переобувальщик. – Допустим, я приму тот факт, что он действительно не может ослушаться родителей, хотя это полнейший бред. Но к чему тогда было то показательное выступление вчера? – задает риторический вопрос Юна. – Может, захотел выдать желаемое за действительное. Это только у него можно узнать, но он же мне ничего не скажет. Просто говорит держаться от него подальше, но и сам никаких действий против этих отношений не предпринимает.  – Если он не может ничего поделать, то почему не попросит тебя все прекратить? – А я не знаю, – озадаченно произносит Чжеин. – Может, думает, что и я не могу возразить родителям? Но он даже не спрашивал меня об этом. Уставившись задумчиво в сторону, Юна несколько секунд молчит, словно перебирая в голове всевозможные варианты. – Возможно, ему это неважно, – в конце концов говорит она и, снова повернувшись к Чжеин, ловит ее вопросительный взгляд. – Для человека, которого женят против его воли, он слишком пассивен. На его месте я бы хваталась за любую возможность соскочить с этого дела. В том числе я бы в первую очередь попыталась бы решить проблему через тебя или твоих родителей. А он просто избегает тебя, делая вид, что никакой проблемы нет до тех пор, пока ты не появляешься на горизонте и не напоминаешь ему о том, что свадьбу никто не отменял. – В таком случае либо он ссыкло, которое не может найти в себе силы для честного разговора со мной, либо он не хочет ничего отменять и просто разыгрывает передо мной спектакль. И в первом, и во втором варианте у человека явные проблемы с головой, – с нарастающим раздражением отвечает Чжеин. – Может, он просто не хочет обсуждать это с тобой при посторонних? – Я предлагала разговор тет-а-тет. Он отказался. – Правда странный, – делает неутешительный вывод Юна. – Но, если он действительно хочет оставить все, как есть, значит, ему должна быть от этого какая-то выгода. Допустим, с одной стороны, тебя жениться заставляют – неприятная, конечно, ситуация, а с другой, предлагают взамен что-то такое, от чего ты не можешь отказаться. И в итоге ты пытаешься усидеть на двух стульях, но оба шатаются. – Не уверена насчет этой версии, – с сомнением покачав головой и опершись подбородком о кулак, говорит Чжеин. – Он же опять сегодня про свою девушку вспомнил, когда мы разговаривали. – Ее там не было? – Нет, она из другого класса. Может, они не на каждой перемене встречаются, но не суть. Я просто хотела сказать ему, что на его девушке свет клином не сошелся, и зачем-то приплела туда Хисына, мол, ничего страшного, у меня тоже был до тебя парень, и из-за нашего расставания никто не умер. Но он, кажется, решил, что я жалуюсь, что меня порвать с Хисыном вынудили родители ради этой помолвки. Поэтому скорее всего он теперь думает, что я никак не смогу ему помочь. – Даже если так, то по отношению к тебе он все равно повел себя, как полный урод. – Не буду с этим спорить. В любом случае сейчас мы можем только предполагать, что творится у него в голове, и я все-таки хочу поговорить с его матерью. – Насчет чего? –  Насчет сыночка. Может, получится из нее что-то выпытать. До этого мы особо тесно не общались, да и я не видела в этом смысла: думала, что мы с Чонсоном как-то сами сможем наладить контакт, без помощи родни, но, как видишь, дружба у нас не задалась. Так что придется договориться с ней о встрече. На выходных было бы неплохо, – говорит Чжеин, на что Юна невесело хмыкает. – Ты чего? – Да ничего, просто хотела тебя позвать погулять в субботу. – Ну это же не проблема. В субботу погуляем, а в воскресенье встречусь с госпожой Пак, если у нее будет время. Или же наоборот. Так или иначе я не собираюсь все выходные проводить с этой каргой. – Значит, она теперь карга, а не любимая свекровь? – Чтобы быть любимой свекровью, нужно сына нормально воспитать, а не втюхивать мне черт знает что с неожиданным прицепом в виде девушки. Я полигамию не одобряю. – Ну тогда, наверное, все претензии к его отцу, а не к матери. – Да сложно сказать. У меня сложилось впечатление, что в их семье всем заправляет именно она и за ней последнее слово. Вот мне и кажется, что в воспитании Чонсона она принимала большую роль, чем отец. И все же они оба его родители, а значит, и винить стоит их обоих. Чжеин замолкает, когда к их столу возвращается управляющая. – Вот ваши напитки, – говорит она, ставя стаканы с лимонадом на стол, и снова уходит на кухню. Когда она наконец приносит весь заказ, Чжеин и Юна вежливо благодарят ее, и, дождавшись, когда женщина оставит их наедине, Чжеин продолжает: – Сегодня еще кое-что произошло. Когда я возвращалась в наш класс, за мной увязался один из друзей Чонсона, Шим Джеюн. Ты его не знаешь? Юна отрицательно машет головой. – Чего он хотел? – спрашивает она. – Не поверишь, но он подошел извиниться. Сказал, что ему стыдно за то, как его друг повел себя со мной. – Серьезно? – Я сама удивилась, – погружаясь в воспоминание, Чжеин отрешенно помешивает трубочкой лед в стакане. – Не то чтобы я ждала от кого-то из них жестов дружелюбия в свою сторону. Было бы смешно, если бы на его месте был Пак Сонхун. – Ты про фигуриста? А что с ним не так? – Да есть смутное ощущение, что я ему не особо нравлюсь, – неопределенно говорит Чжеин. – А с чего бы ты ему нравилась? У тебя конфликт с его другом. – Встречный вопрос: с чего бы Джеюну извиняться передо мной за спиной у этого самого друга? Юна пожимает плечами. – Может, у него обостренное чувство справедливости, – предполагает она. – Есть же такие люди, которые за все хорошее и против всего хорошего. – Если он такой правильный, то зачем было так подставлять своего друга? Не самый красивый поступок, – иронично подмечает Чжеин. – Я ему так и сказала, что если у тебя есть друг, то нужно оставаться верным ему, даже если ты не одобряешь его поступки, – Чжеин замолкает, наблюдая за реакцией подруги. – А ты что по этому поводу думаешь? – спрашивает она. – Не знаю, – неоднозначно хмыкнув, отвечает Юна. – Наверное. – Ты думаешь, он правильно поступил? – с подозрением спрашивает Чжеин. – Я думаю, что он думает, что правильно поступил, – уклончиво отвечает Юна. – Ну а ты что бы сделала на его месте? – не отступает Чжеин. – Да ничего бы я не делала. Просто бы наблюдала за тем, что происходит, жуя попкорн. – Ну ты ничего другого и не могла ответить, – с долей разочарования в голосе произносит Чжеин. – Инициативность не моя сильная сторона, – словно оправдываясь, говорит Юна. – Но тот парень все равно молодец: набрался храбрости, чтобы подойти к тебе, хотя ты могла бы его послать, и это было бы вполне ожидаемо. Не каждому хватит духа попросить прощения за свои проступки, а он решил извиниться за друга. Я думаю, это заслуживает одобрения. – Да, но если посмотреть с позиции Чонсона, то получается не очень приятная ситуация. По крайней мере мне бы не хотелось, чтобы мой друг вел какие-то переговоры у меня за спиной. – Значит, Чонсон об этом не в курсе? – Нет. Видимо, на это смелости у человека не хватило. Хотя, если бы он был настолько честным, я бы подумала, что он совсем дурак. – Человек подошел перед тобой извиниться, а ты его дураком называешь, – усмехается Юна. – Неужели он так сильно тебе не понравился? – Да нет, ты знаешь, понравился. – Неужели? – уголки рта Юны все еще приподняты, но во взгляде нет ни намека на улыбку. Стараясь не придавать этому значения, Чжеин отвечает: – Ну вот, как-то так получилось. Звучит смешно, но он мне напомнил золотистого ретривера – такой же непосредственный. – Значит, ты у нас собачница? – Может быть, – избегая взгляда Юны, с виноватой улыбкой говорит Чжеин. – Никогда раньше не задумывалась. – И все-таки ты прочитала ему лекцию на тему дружбы и послала куда подальше, – замечает Юна, и Чжеин чувствует, что пора заканчивать этот разговор. – Не совсем так, но суть ты уловила, – отвечает она. – Да, он обаятельный, но я сомневаюсь, что он захочет продолжить со мной общение при данных обстоятельствах. И, если честно, я сама этого не хочу – мне только очередного конфликта со всей этой компанией не хватало. Ладно, хрен с ними со всеми, – говорит Чжеин и делает последний глоток лимонада. – Нас ждет литература.